Switch

       Чонгук всю ночь не мог и глаз сомкнуть, переживая о грядущем дне и пытаясь продумать всё до мелочей. Для него невероятно важно сделать свидание если не лучшим, то одним из лучших в жизни Чимина, а Чон в этом не то что профан — полный ноль, даже без палочки. Обычно не он этим занимался, потому что либо его приглашали на свидания, и соответственно, вся ответственность падала на чужие плечи, либо он обходился встречами на одну ночь.        Но с Чимином так не прокатит.        Изначально он хотел повести мужчину в шикарный ресторан, накормить вкусным ужином и отправиться гулять по ночному городу, но этот вариант отпал сразу же: слишком банально и сладко, Чимину, который буквально работает в таких местах, точно не понравится, как и ему самому, откровенно говоря. Хотя Чонгук не уверен, что ему понравится вариант, на котором он в конечном итоге остановился.        Он не раскрывает ничего, отнекиваясь от вопросов Пака и затыкая его простым «это сюрприз, хён», что по существу не очень и действенно, но Чонгук стойко сносит все расспросы. Даже дал Чимину подсказку, отправив ему как-то фотографию парка аттракционов, но до того не дошло совершенно. Ну, он хотя бы попытался.        Слишком сильно нервничает. Для Чонгука — до недавнего времени — Чимин был чем-то недосягаемым, слишком далёким. Потому что Пак всегда казался незаинтересованным и раздражённым при парне, а тот всё не бросал попытки хоть какой-то диалог завести, хоть как-то к себе расположить. И Чонгук до сих пор не верит, что у него получилось. Вот почему он нервничает, что с минуты на минуту откроет глаза и окажется в своей комнате один, без глупых переписок с Чимином, без перепалки с его бывшим в ресторане, без Намджуна, который невероятно рад, что наконец у них что-то наклёвывается.        Сбежавший из турки кофе выуживает Чона из омута мыслей, и он чудом умудряется не ошпариться и выключить плиту. Только ожога ему сейчас для полного счастья бы не хватало.        Вообще парень очень редко пьёт кофе. Нет, не потому, что предпочитает напитки покрепче. Он просто не понимает всей этой суеты вокруг… горькой коричневой жижи. Но только эта горькая коричневая жижа с сигаретой в тандеме может успокоить, если всё совсем плохо. В очередной раз Чон мысленно благодарит Намджуна, который в своё время настоял и устроил целую лекцию с практикой по варке кофе.        Всё как учили: немного кофе, немного специальных сливок, кофе, затем снова сливки. И никак иначе.        — Всё должно пройти отлично, Чонгук, не переживай, — утешает сам себя, пока втягивает приятно обжигающий горло дым и делает глоток из кружки. — Всё будет отлично.        Почему-то он резко задумывается о том, какими способами успокаивает себя предмет его обожания. Ведь на деле Чон знает не так уж и много о Чимине, лишь основную информацию, которую смог выудить из того, пока доставал на всяких церемониях и открытиях. Парень старается отогнать непрошеные мысли, которые так и хотят навязать ему, что всё происходящее — чья-то злая шутка.        Он слишком сильно переживает.        Выкинув бычок в пепельницу, Чонгук начинает носиться по квартире, подбирая себе подходящую для похода в парк одежду, пытается уложить волосы, разбивая отросшую чёлку на две части и фиксируя это всё гелем, хотя знает, что будет выглядеть как заросший пудель после первой же горки.        Он останавливается на выходе у зеркала, окидывая себя взглядом: лёгкое бежевое пальто в пол и приталенная чёрная рубашка его вряд ли согреют сегодня, но Чонгуку слишком нравится сочетание, поэтому он готов рискнуть и испытать свой иммунитет на прочность. Авось и не заболеет, а Чимину должно понравиться.        Парень отвлекается на звонок входной двери и глубоко вдыхает. Он и не заметил, что уже шесть вечера и Чимин, по всей видимости, стоит прямо за дверью.        — Оу, привет? — Чимин немного тормозит, занеся руку, видимо, чтобы постучать, потому что его застают врасплох. — На сегодня мы поменялись местами?        И если у того есть силы пошутить и выдавить из себя улыбку, довольно окинув взглядом парня перед собой, то Чонгуку как-то совсем не смешно, потому что впервые он видит Пака не в официальной одежде и классическом стиле, а в утеплённой кожаной куртке, под которой виднеются расстегнутая клетчатая рубашка с простой белой футболкой. Но его внимание — всё внимание — приковывает другой элемент.        Эти чёртовы узкие чёрные джинсы с прорезями на коленях. Это вообще законно?        — Ты мог просто сказать, что я прекрасно выгляжу, а не поедать меня взглядом, Чонгук, — Чимин продолжает шутить, но во взгляде что-то мелькает, что именно — парень не успевает понять, но догадывается. — Я не сплю с парнями на первом свидании.        Чонгук давится. Он и не думал об этом.        Чимин лишь забавляется чужой реакцией на свои слова. Смущённый Чон, кажется, теперь будет одним из его любимых видов. Уж слишком мило он выглядит, быстро отводя взгляд и покрываясь румянцем.        Не то чтобы он в целом не выглядел мило, но Чимин ни в жизнь не озвучит эту мысль. Во всяком случае сейчас он точно не готов забрасывать парня комплиментами ради того, чтобы вогнать в краску. Нет. Точно нет.        — Ладно, шевелись давай, мы так ничего не успеем ведь, — Пак даже порог не переступает, лишь опирается о косяк двери и скрещивает руки на груди, заставляя Чонгука нервничать ещё больше. Он ведь так и не сказал, куда они идут. — Надеюсь, место, в которое мы идём, не закрывается в восемь?        Парень лишь отрицательно качает головой, заканчивая шнуровать туфли и выпрямляясь. Чимин тут же отталкивается от своей опоры, разворачиваясь и направляясь к лифту. Чонгук невольно скользит взглядом по фигуре вновь. Подождите, так вид сзади ещё лучше хуже, чем спереди? О Боже. Лучше бы Чимин продолжал носить свободные брюки.        Это будет трудный вечер. Определённо.        — Ты ещё долго стоять будешь? — подвисшего Чона отвлекает недовольный голос, и он суматошно закрывает дверь и спешит к лифту, который на этаже удерживает Чимин. — Ты не проснулся ещё? За десять минут ни слова не произнёс.        — Прости, я немного нервничаю, — честно признаётся парень, смотря куда угодно, но только не на Пака, и опять краснея.        — Я уже успел заметить это по твоему стремлению копировать помидор по цвету.        — Тебе обязательно быть такой язвой? — Чонгук тяжело вздыхает и переводит взгляд на старшего, который довольно улыбается, вызывая робкую ответную улыбку.        — Зато ты немного отвлёкся, разве не так? Что тебя так тревожит?        Чонгук молчит, потому что ему слишком стыдно признаваться, что для него это первое свидание, которое организовывается «от и до» ним без ведома партнёра. Почему-то хочется казаться в глазах Чимина более зрелым и опытным, чем он является на самом деле. Хотя горящие щёки точно не показывают его с такой стороны.        Чимин неожиданно берёт его за руку и выводит из лифта. Чонгуку явно пора перестать подвисать, но он всё ещё не верит, что они действительно идут на свидание. Но если он не начнёт вести себя иначе, то это явно будет первое и последнее. Поэтому надо брать в руки себя и всю ситуацию.        Он перехватывает руку Чимина удобнее и ведёт в сторону парковки у дома. На него вопросительно смотрят. Ну конечно, Чон же не говорил никогда, что имеет водительские права и прекрасно водит. Возможно, по той простой причине, что практически всегда он выпивал, когда они пересекались.        — Я поведу.        Чонгук готов поклясться, что Чимин что-то прошептал и шумно выдохнул.        — Привлекают мужчины, которые крепко обхватывают руль и ловко переходят с первой передачи на вторую? — двусмысленность в его словах не понял бы разве что глухой, но Пак никак не реагирует, разве что немного крепче сжимает его руку.        Чимин интересуется, какая из машин его, и парень кивает в сторону старенькой мазды, которая видала лучшие времена, но всё ещё резвая и не ржавая. А что, собственно, ещё нужно от машины? Для Чонгука она скорее друг, чем средство передвижения. Первая машина, которую он смог купить сам, кажется, станет последней, потому что он не променяет её ни на что другое.        — Прошу прощения, что не кабриолет, но чем богаты, — бубнит Чон, пока открывает Чимину дверь и оббегает машину, чтобы занять водительское место.        — Значит, пить мы сегодня не будем? — интересуется он, пока наблюдает, как бережно Чонгук обводит руль рукой и вставляет ключи.        — А ты хотел бы?        Пак отрицательно качает головой, ведь и так пьёт практически постоянно, и прислушивается к звуку заведённого мотора. Осматривается, отмечая про себя, что парень очень бережно относится к транспорту, потому что внутри нет ни пылинки, даже резиновые коврики абсолютно чистые. Чимин обращает внимание на двух маленьких пёсиков, которые стоят на торпеде, и улыбается.        — Откуда у тебя эта машина? — он немного поворачивается, чтобы смотреть прямо на Чонгука, который заметно задумался, хмуря брови.        — Мы с Намджуном увидели её несколько лет назад брошенной на обочине. Здесь не было стёкол, обивка износилась, а ещё кто-то стащил магнитолу. Видимо, хозяин уже давно не интересовался ею, — он немного грустно улыбается, вспоминая внешний вид, в котором к нему машина в руки и попала. Было очень сложно привести её в порядок. — Нам не составило особого труда пробить по номерам хозяина и выкупить её. Я проводил всё своё свободное время под этой малышкой, пока она не приобрела свой нынешний облик. Ты можешь сказать, что было бы проще купить новую машину, да и дешевле в разы, но я тогда так упёрся, не знаю. Теперь имеем, что имеем. Она мне как член семьи.        Чимин не знает, что сказать. Он ожидал короткий ответ, а получил какую-то душещипательную историю любви.        Для него необычно видеть парня серьёзным, трепетно проводящим рукой по рулю и с расфокусированным взглядом, свидетельствующим, что Чонгук довольно глубоко погрузился в свои мысли. Для Чимина Чон в целом является закрытой книгой, которую явно не стоит судить по яркой обложке. Кто знает, что она таит внутри?        — Это… довольно трогательно? — Пак чувствует себя дураком, но Чонгук лишь довольно кивает и трогается с места, достаточно прогрев машину.        Дальше они не говорят, тишину нарушают лишь тихо играющие песни на фоне и Чон, который, видимо, изо всех сил старается не подпевать в голос, а лишь бубнит себе под нос, забавляя этим Чимина. Он ожидал, что играть будет что-нибудь из того, что слушают сейчас все подростки — прилипающий к тебе поп с незамысловатыми рифмами, но Пак приятно удивляется, когда слышит как рок, так и старый хип-хоп. Даже Чайковский проскакивает, чего уж Чимин точно не ожидает.        — У тебя довольно разнообразный музыкальный вкус.        — Ты даже не представляешь насколько, — усмехаясь, отвечает Чонгук как раз в тот момент, когда переключается песня. Он быстро кидает взгляд на магнитолу, радуется, замечая название, и тянется одной рукой к регулятору, делая погромче. — Это моя любимая!        Чимин широко открывает глаза, потому что прекрасно знает эту песню. Потому что слушает её, когда на душе паршиво, когда никого нет рядом. И именно она по неведомой причине придаёт ему ощущение защищённости. Будто он и вовсе не один в этом огромном мире. Будто его кто-то невидимый прячет в своём большом мягком свитере и не даёт невзгодам проникнуть внутрь.        Чонгук напевает уже во весь голос, не всегда попадая в ноты, но исполняя с душой. И Чимин просто не может не подхватить, выполняя своеобразную роль бэквокала и с нежностью смотря на парня, который даже подпрыгивает слегка на месте от переполняющих его эмоций. В очередной раз Пак понимает, насколько же Чонгук ещё ребёнок. Он не скажет об этом вслух, но, возможно, именно таких простых и чистых радости, отдачи себя ему и не хватает в этой «взрослой» и серой жизни.

These hearts adore Everyone the other beats hardest for Inside this place it's warm, Outside it starts to pour*.

       — Я не знал, что ты хорошо поёшь, — удивляется Чонгук, когда песня заканчивается. А Чимин обнаруживает, что они уже некоторое время стоят на парковке рядом с парком аттракционов. Он слишком глубоко погрузился в раздумья.        — В детстве я ходил в музыкальную школу, — с тёплой улыбкой произносит Пак.        И вновь повисает тишина, которую даже рычание двигателя не нарушает, потому что Чонгук глушит машину. Оба решают никак не комментировать значимость момента. Любые слова сейчас кажутся лишними. Потому что исполнять что-то настолько с душой, отдавать всего себя можно только под что-то очень волнительное. А они не готовы сейчас говорить, слишком рано.        — Серьёзно? Парк аттракционов? — удивляется Пак, когда они выходят из машины и Чонгук берёт его за руку, ведя в сторону входа.        — А что не так?        Чонгук надеется, что Чимин не видит его вмиг погрустневшее лицо. Парень начинает думать, что неправильное выбрал место, что нужно было сходить в кино и поужинать где-то. Всё верно, Чимин ведь уже зрелый мужчина. Ему не понравится. Конечно, не понравится. Чем вообще Чонгук думал, когда решил, что это прекрасный план? Может, ещё не поздно сказать, что навигатор не туда их привёл?        — Эй, я не сказал, что против, — он останавливается и дёргает Чонгука на себя, привлекая внимание. — Я просто никогда не был в подобных местах.        И парень мгновенно меняется в лице, невероятно походя на щенка, которому дали его любимое лакомство. Разве что хвостом не виляет. Ладно, Чимин согласен, что Чонгук очень милый. Он буквально может прочесть в его глазах бегущую строку, гласящую, насколько Чон горд собой и насколько серьёзно он воспринимает возложенную на него миссию показать Чимину, что такое парк аттракционов.        — Хён, доверься мне, я знаю все самые классные горки!        Чимин, конечно, не против, но как только на горизонте появляются огромные железяки, которые заканчиваются где-то на уровне облаков, то всё доверие вмиг улетучивается. Страшно? Определённо. Но парень выглядит настолько счастливым, что Чимин не думает, что будет в силах отказать ему.        — Уо-о-о! Чимин, давай сюда! — Чонгук хватает опешившего от его громкого крика Пака за руку и тащит в сторону очереди на аттракцион. Километровой очереди, к слову.        — Камикадзе, — читает Чимин на стенде. Не кажется ему предвещающим счастье подобное название. — А ты уверен, что мы хотим сюда?        — Уверен! И поменьше скепсиса, тебе не идёт. Тебе понравится, обещаю!        Чимин не отвечает, только закатывает глаза. Орудие пыток прямо по курсу совсем не вселяет доверия. Закрытая камера, чем-то напоминающая корабль, длинные столбы из металла. Что из себя представляет этот Камикадзе? Впрочем, уже через минуту Чимин находит ответ на свой вопрос, когда очередная порция жертв садится по местам и его запускают.        — Я ту-да не пой-ду, — по слогам цедит парень, а Чонгук только шире улыбается. — Ты не заставишь меня, слышишь?!        — Ну не будь таким трусишкой. А если вытерпишь это испытание… — Чонгук клонится к Чимину и шепчет в самое ухо, — я…        Шёпот Чонгука почти тонет в истошных визгах жертв Камикадзе, но то, что Чимин всё-таки слышит, заставляет его покраснеть до самых корней волос. Вот уж он не ожидал от Чонгука такого. Что он там говорил про первые свидания? Не было ничего.        Почти сорок минут, что они медленно двигаются к своей цели, Чимин продолжает ломаться, но не то чтобы особенно сильно. Будь он в самом деле против, давно бы развернулся и был таков. И даже оказавшись на месте и пристёгнутым, он всё равно продолжает брыкаться, разве что хныкать ещё не начал.        — Я не хочу. Я действительно не хочу этого. Зачем я только согласился? Мы тут умрём. Мы точно тут все умрём, — скороговоркой бубнит Чимин, а Чонгук только улыбается и мягко сжимает его ладонь.        — Всё будет хорошо. И помни, что я люблю тебя.        Только Чимин хочет открыть рот, прояснить ситуацию, да и просто искренне удивиться последней реплике, как машина начинает шуметь и медленно ползти вперёд и вверх. Из головы все мысли пулей вылетают.        — А?        Камикадзе медленно набирает ход, становясь перпендикулярно земле, и несётся назад на ещё большей скорости, и теперь земля уже перед лицами пассажиров. Слишком быстро. Слишком неожиданно. Пак не готов к подобным нагрузкам. Тем более — впервые в жизни. Его так даже на круизном катере в шторм не кидало.        — А-а-а! — кричит Чимин, когда Камикадзе делает разгон ещё больше, ещё с большей силой возвращаясь назад, с каждым разом набирая всё большую амплитуду. — Я убью тебя, клянусь! Если мы не умрём тут, я убью тебя сам!        Клетка несёт своих пленников вперёд и назад, вперёд и назад, достигая высшей точки, и…        — Твою мать. Мы тут умрём, — констатирует факт Чимин уже без какого-либо удивления в голосе, когда Камикадзе замирает на пять долгих секунд. Он прощается с любимой работой, с Намджуном, проигрывает в голове сцены их несостоявшегося будущего с Чонгуком. Ах, как он молод, как много не успел сделать! Прощай, жестокий мир, видимо, в нём есть место либо Камикадзе, либо Паку. — А-а-а!!!        Аттракцион отмирает и несётся в обратную сторону, и уже через пару минут заканчивает свою пытку. Стены клетки расходятся, держатели дают свободу, и на негнущихся ногах Чимин с помощью всё ещё хохочущего Чонгука выбирается на твёрдую землю, мысленно благодаря всех богов за то, что он всё ещё может её касаться.        — Ну что? Теперь в комнату страха?        — Дай мне отдышаться, и для тебя любое закрытое пространство со мной наедине станет комнатой страха.        Чимин грозно смотрит на довольного собой Чонгука, но не выдерживает и тоже улыбается. Всё-таки аттракционы — это весело. Хотя на эту железяку он точно больше никогда не сядет, Пак уверен.

☁☁☁

События происходят под эти песни, если вам вдруг интересно — «Little Big — skibidi» и «Little Big — skibidi romantic edition».

       Уже ближе к ночи, испробовав все виды сладостей, которые только мог предоставить парк, и прокатившись на всех аттракционах, они выбредают в центр, где проходит какое-то выступление, судя по количеству людей вокруг сцены. По ушам сразу же бьют громкие басы.        — Пойдём посмотрим? — предлагает Чонгук.        Он не дожидается ответа, берёт ладонь поменьше в свою и тащит мужчину в сторону толпы. Чимину хочется возразить, потому что он не любитель таких сборищ, но не успевает, потому что парень, широко улыбнувшись и объявив, перекрикивая музыку, что это его любимая песня, срывается ближе к сцене, оставляя опешившего Пака позади.        — Ему правда нравятся такие песни? — говорит сам себе мужчина, пока из колонок на весь парк гремит кудахтанье петуха. — Я знал, что это было плохой идеей.        Происходящее больше походит на театр абсурда, чем на реальные события, но Пак не жалуется. Он смотрит на счастливого парня, который подпрыгивает на месте и трясёт головой, превращая волосы в полный беспорядок, и Чимину кажется, что он никогда прежде не видел его таким довольным. Он любуется этой картиной ровно до того момента, пока Чон не поворачивается к нему лицом, устанавливая зрительный контакт, и ухмыляется каким-то своим мыслям. Чимин знает эту улыбку и знает, что за ней обычно следует что-то сумасбродное.        — Calling on you to say, — Чонгук подпевает песне, Чимин, конечно, не слышит его — и слава Богу, — но знает это, потому что два карих глаза пристально смотрят на него в этот момент. — I want you, I want you.        Мужчине чуточку смешно, но плакать хочется сильнее, чем смеяться.        — Чонгук, что ты делаешь? — Чимин стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на него как на идиота. Хотя почему как?        — Я танцую, — как ни в чём не бывало.        Паку хочется сказать, что он прекрасно видит, чем занимается парень, ему нужен был ответ немного другого рода, но тут Чонгук оказывается как-то слишком близко, вторгаясь в личное пространство, берёт за предплечье и тянет в сторону импровизированной сцены, не принимая возражений. Чимин закатывает глаза в миллионный раз за день, он уже сбился со счёта, но послушно идёт следом.        — Не будь букой, — Чон хватает его и за вторую руку, раскачивая их из стороны в сторону в каком-то странном подобии танца. — Даже Бог был танцором.        — Бог — это женщина, — философски изрекает Чимин**.        — Что?        — Что?        Они смеются, и Пак таки поддаётся Чонгуку и танцует вместе с ним. Абсолютно по-дурацки, пытаясь повторять за девушкой на сцене, которая показывает движения, и чувствует себя полным придурком, но смотрит на радующегося рядом Чона и сам непроизвольно начинает улыбаться и подпевать повторяющимся словам.        В один момент песня заканчивается, но начинает играть сразу же. Чимин вопросительно вскидывает бровь, не понимая, чем там занимается организация, раз они пускают дважды одно и то же, но потом улавливает разницу в темпе и добавление некоторых инструментов.        Подождите, это что, романтическая версия этого абсурда?        В это время Чонгук, всё ещё ухмыляясь, цепляется руками за чужую шею, сцепляя пальцы в замок.        — Ты же не откажешь мне в танце? — совершенно невинно интересуется он, медленно раскачиваясь из стороны в сторону и ожидая, пока Чимин отомрёт.        А Пак лишь кивает и кладёт ладони на Чонгуков пояс, подбирая одинаковый с ним темп и неотрывно глядя в глаза.        — А ты знаешь, что эта песня о любви русского парня и Годзиллы? — неожиданно шепчет прямо на ухо Чонгук, не оставляя между их телами расстояния вообще. — Никогда бы не подумал, что скажу это, но они довольно милые.        Чимин бы с радостью ответил что-нибудь, но, во-первых, что? А во-вторых, Чон слишком близко находится, практически потираясь бедром о его пах и всё ещё обжигая горячим дыханием кожу шеи. Не то чтобы кто-то против, но с каждым движением этих чёртовых бёдер варианты окончания вечера сужаются вплоть до одного. Пак поступает необдуманно и толкается вперёд, показывая своё возбуждение и выбивая весь воздух из лёгких парня.        Как некстати в голове всплывает то самое «помни, я люблю тебя», сказанное ещё на самом первом аттракционе. И как Чимин вообще мог только сейчас об этом вспомнить? Этот парень настолько задурил ему голову парком, таская от одной машины для убийства к другой, что у него совершенно не было времени подумать о главном.        Рука Пака спускается с пояса ближе к пояснице, он не спешит, наблюдает за реакцией и затуманенными глазами напротив. Они даже не пили, а оба ведут себя настолько требовательно, совершенно не обращая внимание на то, что всё ещё находятся в парке, а вокруг десятки людей. Это не важно, пока рука Чимина покоится под полами пальто и чертит узоры на чужой пояснице, прижимая как можно ближе к себе.        Когда они встречаются взглядами, то в воздухе повисают безмолвный вопрос и ответ. Музыка и всё происходящее отходят на второй план. Сейчас всё, что нужно этим двоим, — уединение. И как можно быстрее.        — К тебе или ко мне? — озвучивает наконец такое долгожданное предложение Чимин.        — Но ты же говорил, что не спишь с парнями на первом свидании, — Чонгук не выдерживает, язвит, за что его тут же награждают весьма тяжёлым взглядом. — Давай к тебе.        Победно улыбнувшись, Чимин берёт парня за руку и уводит из толпы. К чёрту принципы. Если его сейчас не объездят, то он взорвётся. И, видимо, Чонгук полностью разделяет его настроение, если судить по темпу, с которым они движутся к машине, будто она является их последним шансом на выживание.        Чимин не выдерживает первым. Он прижимает Чонгука лицом к машине, забираясь руками под пальто, которое сейчас настолько сильно мешает. Пак проходится возбуждённым членом по ягодицам парня, срывая очередной рваный вдох. Буквально вдавливает в машину, делая несколько движений навскидку. Как же ему хочется снять это пальто к чертям собачьим.        Следом сдаётся и Чонгук. Он разворачивается в чужих руках и тянет Чимина к себе за шею, тут же сплетаясь с ним языками. Его ведёт от пухлых губ, от аккуратных покусываний нижней губы. Велик шанс, что он кончит прямо в штаны, если они не прекратят.        — Моё предложение всё ещё в силе, — с трудом произносит парень, отстраняясь и пытаясь отдышаться. — Если ты, конечно, не вспомнишь про свой принцип.        — Чонгук, ещё одно слово, и я трахну тебя прямо тут, на капоте твоей малышки, — серьёзно заявляет Чимин.        В голосе ни намёка на шутку, и Чонгук не сомневается, что Чимин может это сделать, поэтому не собирается рисковать. Он забирается на водительское место, трясущимися от возбуждения руками пытаясь попасть ключами в замок зажигания. Чимин лишь молча наблюдает за этим, поглаживая себя через ткань брюк, что не остаётся незамеченным.        Чонгук говорил, что это будет сложный день? Он забирает свои слова обратно, потому что это пиздец какой сложный день.        — Если ты не прекратишь, то я не смогу нормально вести, — хнычет он, потому что собственный член очень неприятно трётся о ткань трусов.        — Я могу помочь и тебе, — с абсолютно невинным взглядом заявляет Чимин, пока тянется рукой к чужим брюкам, расстёгивает их и пробирается рукой под резинку трусов. — Так лучше?        Чонгуку очень хочется плакать, потому что это невыносимо. Он трогается с места, но всё, о чём он может думать, эта чужая ладонь, крепко обхватывающая его член и дразнящая чувствительную головку. Чимин точно не суккуб? Тогда почему он пытается высосать — буквально — из него все соки?        — Знаешь, я читал одну книгу, где в самом начале герои умирают, потому что одна делала другому минет, пока он был за рулём, — пытается хоть как-то отвлечься от очень уверенной руки у себя в штанах и, возможно, перегибает палку, потому что Чимин тут же убирает руку. — Извини, я не имел в виду-        — Может, проверим? — перебивает его Чимин, и каких невероятных усилий стоит Чонгуку в этот же момент не дать по тормозам со всей силы.        — Ты же шутишь? Я не говорил серьёзно в парке, эй! Я просто хотел покататься!        Только вот Чимин, который смотрит на него снизу вверх, потому что уже наклонился, ни разу не похож на человека, который шутит. Чонгук очень крепко сжимает руль и благодарит всё живое за красный свет светофора, на котором они простоят не меньше двух минут. У него есть время хотя бы попытаться контролировать себя.        — Расслабься и получай удовольствие, Чон. Ты сегодня не только на аттракционах в парке покатаешься.        Если бы эта фраза была брошена кем-то другим, то Чонгук бы точно не оценил такой дешёвый подкат. Но когда это делает Чимин, а следом на пробу лижет кончиком языка головку его члена, то и все возмущения как-то сразу забываются. Язык пробегается по всей длине, и Чимин помогает себе рукой, удерживая член у основания. Ему хочется позволить себе гораздо больше и спустить всех демонов с цепей, но не уверен, что Чонгук готов к этому.        Первый неуверенный стон вырывается, когда пухлые губы полностью обхватывают головку, а язык прижимает её к нёбу. Чонгук зажмуривается до мушек перед глазами, потому что если он опустит взгляд вниз, то точно мгновенно кончит. Он уверен в этом. Потому что Чимин творит что-то невероятное своим ртом. Он медленно, явно специально, опускается всё ниже, а в один момент и вовсе отстраняется, с пошлым хлюпом выпуская член изо рта, и Чонгук практически шипит через крепко сжатые зубы, потому что холодный воздух создаёт слишком сильный контраст с горячим ртом.        — Тебе там сигналят, малыш, думаю, стоит открыть глаза и продолжить ехать, — парень слышит улыбку в голосе и толику ехидства и немного приходит в себя. — Умница, ты смог открыть глаза и снова положить руки на руль. Я практически горжусь тобой.        Чонгук и не заметил тот момент, когда одну ладонь опустил в чужую копну, а пальцами другой — грубо впился в собственное бедро.        — Чимин, правда, я не выдержу больше, — он звучит настолько жалобно, что Чимин практически решает перестать издеваться. Но он не был бы собой, если бы в этот же момент не опустился на член снова. На всю длину, срывая довольно громкий стон с чужих губ. — Боже, блядь, что ж ты со мной делаешь?        Пак что-то мычит в ответ, пуская вибрацию по члену, и Чонгук больше не может. На секунду опускает взгляд вниз и встречается с чужим. Ужасно развратным и обещающим большее. Чимин отстраняется, и парень выдыхает, радуясь, что его наконец послушали, и концентрируясь на дороге на несколько секунд.        — Тогда кончай, не переживай, ни капля не упадёт на сидение твоей детки, — обещает Чимин и добавляет к своим манипуляциям ещё и руку, немного сжимая и играясь с яичками. Он определённо знает, что делает. — Давай, малыш.        Чонгука дважды просить не надо, потому что он кончает в тот же момент, изо всех сил стараясь не подаваться бёдрами вперёд, вдалбливаясь в чужой рот и беря от оргазма всё. Но спасибо Чимину, который другой рукой удерживает его ноги на месте.        — Только не говори мне, что ты специально съел все ананасы в этом мире перед нашей встречей, — доносится уже на одном уровне с его головой голос. Парень на секунду поворачивает голову в сторону Чимина и видит, как тот вытирает уголки губ тыльной стороной ладони. — Просто я ненавижу, когда семя сладкое.        — Просто…заткнись, — Чонгук хочет сказать гораздо больше, но если он будет пытаться ехать тридцать километров в час — у него правда не получается больше — и при этом разговаривать, всё ещё отходя от смазанного оргазма, то они точно въедут в какой-нибудь столб.        — Простите, сэр, но я люблю поболтать во время секса.        — Значит, я заклею тебе рот скотчем.        — Звучит многообещающе. Правда заклеишь?        Чонгук тяжело вздыхает и ничего не отвечает на последнюю реплику. На горизонте виднеется поворот на парковку под домом, и парень искренне удивлён, что они так быстро добрались. И даже не разбились. Вау, Чон, ты отлично поработал!        Чимин тихо фыркает, и парень понимает, что озвучил вслух последнюю фразу. Нет, он правда молодец, что справился и не оказался на обочине ещё в самом начале, но Чимин точно не оставит эту фразу просто так. За время их более плотного общения Чонгук понял, что Пак — та ещё язва на ножках.        — У тебя такое выражение лица, будто тебя на плаху ведут, а не в постель. Я обещаю не шутить об этом, расслабься, — Пак поднимает руку и кладёт ладонь на чужую щёку, поворачивая лицо Чонгука к себе. — Или дело в другом?        — Нет, всё нормально, прости, я всё ещё пытаюсь переварить произошедшее.        Ничего не говоря в ответ, Чимин лишь пожимает плечами и выходит из машины, пытаясь нащупать в карманах куртки ключи от дома. Пока он возится и открывает подъездную дверь, Чонгук уже успевает припарковаться и подойти к нему сзади, кладя руку на чужое бедро и медленно поглаживая.        — У меня довольно гомофобные соседи, так что если ты не хочешь получить грязным ботинком по лицу, то не советую распускать руки, — Чонгук слышит в голосе намёк на шутку, но руку всё же убирает. Мало ли что.        До квартиры они добираются в тишине. В лифте Чимин стоит чуть поодаль и утыкается в телефон, видимо, листая ленту в социальных сетях и отвечая на сообщения. Чонгук проходится взглядом по его фигуре, и перед глазами возникают все события последних недель. Мог ли он когда-то представить, что Чимин пойдёт с ним на свидание? Точно нет. Что уж говорить о произошедшем в машине и о том, что ещё произойдет. Парень не знает, кого благодарить за такую удачу, но он точно уверен, что самостоятельно никогда бы не привлёк внимание сомелье.        Возможно, благодарить стоит алкоголь.        — Не хочешь выпить немного? — Чимин делает акцент на последнем слове, и Чонгук, не удержавшись, закатывает глаза. — У меня в холодильнике есть вкусное пиво.        — Даже не вино?        — Я люблю его, бесспорно, но не настолько, чтобы пить в свой выходной, — Чимин выходит из лифта и вводит код на двери напротив. — Хотя я могу достать что-нибудь из своей коллекции для тебя, если ты того желаешь.        Чонгук пожимает плечами. Пиво он любит больше вина, хоть это и не настолько романтично. С другой стороны, о какой романтике может идти речь с тем, кто буквально десять минут назад отсосал ему в машине? Чон понимает, что заводится от образов, мелькнувших в голове, и пытается сосредоточиться на Чимине, который скидывает с себя одежду, оставляя только джинсы и футболку. Не особо помогает, конечно, вид обтянутого тонкими тканями тела, но Чонгук пытается не накручивать себя и следует, снимая пальто и ботинки, примеру хозяина квартиры.        — Мне нет нужды говорить тебе где что находится, я надеюсь. Идём на кухню, — Чимин даже не оборачивается, просто указывает рукой в нужную сторону. — Или мы можем переместиться сразу в спальню.        — Ты слишком прямолинейный.        — Я просто не отказываю себе в удовольствиях, малыш, — бурчит откуда-то из холодильника мужчина, пока выуживает несколько банок пива, покрытых конденсатом.        — Это говорит человек, который не спит ни с кем на первом свидании?        Чимин одним взглядом показывает, что не стоит развивать эту тему дальше, и Чонгук затыкается, принимая протянутую банку. Он осушает её залпом, вызывая на лице напротив противоречивые эмоции. Чимин хочет спросить, куда он так спешит, но вместо этого лишь молча делает небольшой глоток, наслаждаясь приятными горечью и прохладой. Самое то для раздражённого горла.        — Тебе понравился сегодняшний день? — решает хоть как-то разбавить тишину мужчина, внимательно наблюдая за Чонгуком.        — Я думаю, мне стоит задавать этот вопрос, — Чонгук дует губы, и Паку очень сильно хочется поцеловать его в этот момент. — Мне было весело и комфортно. Во-первых, я обожаю парки аттракционов, во-вторых, тебя. Так что всё срослось.        Ладно, видимо, пиво немного подождёт.        Чимин жестом просит Чонгука наклониться ближе, чтобы в следующий момент ухватиться руками за воротник и притянуть для поцелуя. Поза неудобная, стол неприятно въедается в кожу, но Чимина на данным момент это абсолютно не волнует. Есть они, их губы с привкусом хмеля и нетерпеливые движения. Чимин тянет на себя сильнее, и парень не придумывает ничего лучше, как перелезть через стол, попутно роняя банку с недопитым пивом, но совершенно не обращая на это внимание.        Чонгук удобно усаживается на чужих бёдрах, нетерпеливо елозя при каждом поцелуе в шею, и Чимину кажется, что он закончится как человек, если парень ещё хоть раз проедется задницей по его паху.        — Чонгук, солнце, если ты не перестанешь быть таким нетерпеливым, то я не дойду с тобой до комнаты, — прерывается Чимин и немного отстраняется, наполняя лёгкие таким нужным сейчас кислородом. — Думаю, твоя спина дорога тебе не только как память.        Не раздумывая, парень спрыгивает с чужих бёдер, берёт Чимина за руку и ведёт в сторону спальни. Они припечатываются к каждой горизонтальной и вертикальной поверхности на своём пути, и Чонгук уверен, что утром вся его спина будет в синяках.        Хотя он соврёт, если скажет, что против такого развития событий.        С переменным успехом они раздеваются — не без помощи друг друга — и оказываются на широкой двухместной кровати. Чимин сразу лезет к тумбочке, на которой в вазочке лежат презервативы и смазка.        — А ты всегда готов, я посмотрю, — не удерживается от колкости Чонгук.        — Я просто предполагал, что мы можем закончить сегодня здесь.        Больше они не разговаривают, потому что Чимин, удобно устроившись меж ног, уже тянет линию поцелуев с внутренней стороны бедра выше, к ноющему и требующему разрядки члену.        Чимин выливает немного смазки себе на пальцы и на Чонгука, толкает на пробу один палец и кое-что понимает.        — То есть ты изначально готовился именно к такому завершению? — не удерживается от колкости Чимин.        — Если ты против, то—        Ему не дают договорить и грубо целуют. Хочется подвывать от контраста холодных пальцев, которые нежно движутся внутри него, и горячего языка, грубо врывающегося в его рот и не предоставляя ни капли возможности взять контроль ситуации в свои руки. Чимину нравится доминировать. Нравится покорная решимость в глазах напротив.        Чонгук в самом деле не против и очень хочет продолжения. Яркого, крышесносного, до сбитого дыхания и поджавшихся пальцев. Хочет Чимина. Но Чимин словно читает мысли как открытую книгу и никуда не торопится, неспешно орудуя пальцами и рассыпая по чужому телу какие-то ленивые поцелуи. Поцелуй под ключицей, в изгиб шеи, укус где-то под мочкой уха и хитрый прищур глаз, когда Чонгук не может сдержать стона. И стон этот — боже — лучшее, что доводилось слышать Чимину.        — Не зажимайся, — шепчет на ухо и проводит языком по самой кромке. — Побудь громким. Покажи, как тебе нравится это.        И это срабатывает как спусковой крючок. И Чонгук стонет, наконец отпустив себя. Практически скулит. Он не может больше терпеть. Он не хочет больше терпеть.        Чимин неожиданно для самого себя оказывается на спине и полуприкрыв глаза наблюдает за своим юным любовником. Чонгук уверенно седлает его бёдра, тычется носом в шею точно котёнок и мягко касается его члена. Не дразнит, но что-то вроде. Слепо шарит рукой по тумбе, гремит, случайно скидывая вазочку на пол. Видимо, он разгромит всю квартиру, пока они закончат. Быстрое, уверенное — будто миллион раз так делал — движение, Чонгук вскрывает презерватив и раскатывает его по чужому члену. Он дразнит, не опускаясь сразу, а лишь касаясь головки.        — Быстрее, — сдаётся Чимин и в подтверждение своих слов чуть вскидывает бёдра.        Чонгук кивает, расслабляется полностью и медленно опускается на член, чтобы сразу начать двигаться. То плавно, напоминая ленивую морскую волну, то страстно и нетерпеливо, в прямом смысле прыгая. И стонет. Много. Грязно. Громко. Поощряя помощь Чимина, когда тот впивавается в его бёдра, наверняка оставляя следы на коже, и с силой насаживает на себя.        Чимин прикусывает губы, чтобы совсем уж откровенно не улыбаться. Возможно, если бы он раньше узнал, что его ожидает, поддайся он Чонгуку, то не терял бы драгоценное время.        Чон, не выдерживая больше бешеной гонки, с хныканьем ложится на гладкую и широкую грудь, продолжая бормотать что-то бессвязное: то ли в любви признаётся, то ли проклинает, то ли молится. Он и сам не до конца понимает.        — Эй… — снова шепчет, понимая, что у парня сил не остаётся вообще, Чимин ему на ухо. — Ляг на кровать боком, малыш.        Чонгук послушно поднимается, практически скатывается с него и вопросительно смотрит. Но зачем отвечать, если можно показать?        Чимин удобно устраивается на коленях, ловко подхватывает чужую ногу и водружает себе на плечо, уже через секунду снова входя. И Чонгуку слишком хорошо сейчас, поэтому он вновь несдержанно стонет севшим голосом. Абсолютно плевать, будут об этом знать гомофобные соседи или нет.        Скорость выше, толчки сильнее и быстрее. И если позу наездника Чонгук посчитал гонкой, то сейчас это просто сверхзвуковая. Нет грани. Нет рамок. Нет запретов. Он определенно не был готов к подобному, но совершенно не жалеет.        — Чимин, я не могу больше, — совсем тихо и хрипло.        — Кончишь раньше времени, и я не остановлюсь, пока ты окончательно не потеряешь голос. Терпи.        Если Чимин думал, что таким образом напугает его, то конкретно проебался, потому что властный шёпот, сумасшедшая страсть в глазах имеют противоположное действие. Весьма губительное. Чонгук сжимает в пальцах угол подушки, вскидывает и так висящие бёдра ещё выше и спускает себе на живот. Возможно, он слишком громкий, но сейчас ему всё равно.        А Чимин жмурит глаза и рычит. Чонгук невозможный. Невозможно красивый. Невозможно горячий и нежный в послеоргазменном состоянии. Чимин и рад бы воплотить угрозу в жизнь. Правда рад. Но он знаком с чувством, когда тебя трахают, а ты уже хочешь курить. И не хочет такого для Чона.        Чимин с чувством некоторого раздражения выходит из разомлевшего тела, сдёргивает резинку, легко, будто тот ничего не весит, вскидывает Чонгука и ставит на колени, возвышаясь над ним.        — Можно? — Чимин не хочет казаться грубияном и надломать шаткое доверие, потому что парень выглядит слишком чувствительным сейчас.        Чонгук в ответ лишь кивает, потому что, кажется, не способен говорить, и открывает рот, высовывая язык и неотрывно смотря в глаза Чимина.        Тот вкладывает член в его рот. И толкается. Входит глубоко и резко, крепко держа в пальцах голову Чонгука, наслаждаясь его задушенными стонами и пошлыми хлюпающими звуками.        Оба не понимают, сколько это длится — минуту или час, но когда в горло стреляет соловатое семя, голову теряют оба, без сил падая на кровать и забивая на душ.

☁☁☁

       Чимин просыпается первым из-за сообщения, пришедшего на один из телефонов. Вероятно, Чонгука, потому что у себя он телефон держит практически всегда в «беззвучном режиме». Пак с трудом открывает глаза, замечая перед собой лохматую макушку, и довольно улыбается. Парень жмётся к нему в поисках тепла и спит, уткнувшись в сгиб шеи. Может, всё не так уж и плохо.        На шее, ключицах и руках виднеются синяки и засосы. Чимин доволен своей работой.        Их свидание прошло не так, как ожидал он того изначально, возможно, даже лучше, чем он мог представить, а закончилось просто чудесно. В голове мгновенно всплывают образы практически хнычущего Чонгука с волосами, разметавшимися в беспорядке по подушке, который требует больше, сильнее, быстрее, выжимая из мужчины все силы. Возможно, даже хорошо, что они не переспали в прошлый раз, потому что это не было бы столь значимо.        — Ты слишком громко думаешь, — сорванным голосом нарушает тишину Чонгук, только ближе прижимаясь к Паку, щекоча волосами и дыханием чувствительную кожу шеи. — Спи, ещё слишком рано. Мешаешь мне.        Сдерживая смешок, вызванный капризным утренним поведением Чона, Чимин прикрывает глаза, но продолжает улыбаться, отмечая для себя, что готов просыпаться так хоть каждое утро. Даже готов терпеть его излишнюю докучливость, которая теперь вовсе и не выглядит излишней.        И определённо готов ещё раз разрешить Чонгуку побаловаться и побыть сомелье, если всё закончится аналогичным образом.