***
Эр Август говорил, что Марсель не хотел, не умел и не собирался никого брать, и то, что так вышло, очередная подлость Ворона, но как же это непохоже на правду! Виконт был похож на весёлого, но строгого ментора, и говорил с ним так уверенно, как будто это для него не новый опыт. Если бы они совпадали в мировоззрении! Если бы он не служил убийце отца! Впрочем, Ричарду пока так и не довелось столкнуться с Алвой лично, может, хоть эта тень не будет омрачать его жизнь? Пока всё складывается не так уж плохо… Как-то так он утешал себя по дороге во дворец. День рождения королевы обрушился внезапно, честно говоря, Дикон был без понятия, как проходят такие церемонии и что делать ему. Возможно, это трусость, но он испытывал невероятное облегчение, понимая, что ему надо лишь следовать за своим господином и делать то, что он говорит. — Виконт, как я рад вас видеть! — о ужас, на них начали напирать ещё на крыльце. — Какой хороший день для праздника, не так ли? — Добрый день, маркиз, погода и впрямь неплохая, — Марсель улыбался, здороваясь с неведомым маркизом, и это не могло не восхищать, потому что более неприятной физиономии Ричард ещё не видел. Обладатель физиономии оказался ещё и занудой: — Однако я привык видеть вас с маршалом, а не с оруженосцем! Герцог Окделл, я полагаю? — Рад знакомству, маркиз, — сказал Ричард, понимая, что должен что-то сказать. Наверное, это пришлось к месту, потому что маркиз (Святой Алан, как его звать-то?!) покивал и разинул рот для следующего вопроса. Марсель обернулся через плечо, глядя на дорогу, по которой они приехали, и радостно воскликнул: — Ну надо же, а вот и маршал! — Где? — обеспокоенный маркиз перебросил все силы на поиски Ворона, и они благополучно вошли во дворец. — Правда маршал? — опасливо переспросил Ричард. — Конечно, нет, — отмахнулся виконт, — и я готов поспорить, что он заявится позже всех… Внутри стало не до веселья, надо было одновременно следить за тем, куда они идут, и рассматривать убранство — таких великолепных узоров и увлекательных фресок Дикон ещё не видел, ну, только если в книгах. Правда, такого количества аристократов в одном помещении он тоже не встречал, и от ярких, разномастных парадных одежд болели глаза, а от необходимости постоянно кивать и кланяться кружилась голова. Лица, лица, лица, перстни с драгоценными камнями, цепи, перевязи и награды… — Не потеряйтесь, — бросил виконт через плечо, и Ричард не без облегчения ускорил шаг; через пару степенно беседующих вельмож они оказались в относительно пустом уголке, по правую руку от длинного центрального коридора, протянувшегося, казалось, через всё здание Нового Дворца. — Как вам мероприятие, Окделл? — Пока не очень, — признался Дикон раньше, чем подумал, что лучше было бы соврать. — Учтите, они все так начинаются, — предупредил Марсель и неодобрительно посмотрел на воротник своего оруженосца: — Вы что, подрались, когда я отвернулся? Не дёргайтесь… — Нет, — буркнул Ричард, в очередной раз позволяя перевязать на себе платок. Но, кажется, никто вокруг этого и не заметил. — Вот и не надо. Я вам уже говорил не огрызаться? — Говорили. Простите, сударь. — Мне-то без разницы, но смотримся мы, наверное, комично, — хмыкнул Марсель и отвернулся, чтобы поприветствовать кого-то ещё. Ричард выглянул из-за его плеча и невольно обрадовался, увидев коменданта — Килеан не взял его в оруженосцы, но это не его вина, а после моря незнакомых разряженных людей признать знакомого Человека Чести — настоящее облегчение! — Здравствуйте, Людвиг. — Здравствуйте, виконт, — ровным голосом ответил комендант, но Ричарду показалось, что он Марселя терпеть не может. Жаль, не выяснить, что думает другая сторона: Марсель был любезен со всеми, кого встречал, даже если разговор складывался откровенно враждебный. Вникнуть в суть светской беседы Дику не довелось — комендант-то тоже пришёл с оруженосцем. Он не видел Эстебана с Лаик, но, похоже, однокашник несильно изменился. Во всяком случае, лицо у него было надменное и самодовольное — конечно, служить при коменданте Олларии. Обменявшись прохладными приветствиями, оруженосцы молчали, буравя друг друга взглядом. Выглядеть они должны престранно — Человек Чести, взявший в оруженосцы «навозника», и «навозник», взявший Человека Чести! Ричард пытался решить внутри себя сложный вопрос — кто из них оказался в более престижном положении. Да, Сабве теперь оруженосец коменданта, но… офицер при Первом маршале представляет самого Ворона! Другое дело, что у Дикона были личные счёты с Алвой, но кем бы ни был честный Людвиг, с Рокэ он не сравнится, во всяком случае, в глазах всей столицы. Эх, комендант то ли не в духе, то ли даже не пытается скрывать своих чувств — на вытянутом лице читалась, как на ладони, борьба настороженности и неприязни. Марсель ненавидел Людвига не меньше, но оставался любезен, как в начале. Ричард поймал себя на том, что восхищается не тем, кем должен… Разбросанные то тут, то там группки дворян стали спешно расступаться, понизились голоса, завертелись головы. Ричард вместе со всеми сделал два шага назад, но вытягивать шею ему не пришлось — они вчетвером оказались с краю. В Лаик Дикон столько раз представлял, как он увидит Ворона, но уже второй раз всё шло не так. Человек в чёрном, быстрым и уверенным шагом пересекавший дворец, мог быть только Первым маршалом Талига. Толпа, вероятно, поделилась на поклонников и ненавистников, кто-то отчаянно здоровался, кто-то, Ричард видел, отползал подальше, но Алва всё равно отвечал на одно приветствие из десяти. — Здравствуйте, Рокэ, — он услышал и голос Валме, пожалуй, в те единственно возможные полторы секунды, когда маршал проходил мимо них. — Добрый день, — Алва слегка повернул голову, видимо, на голос своего офицера, потому что Людвиг остался в пролёте, а оруженосцы не удостоились и взгляда. Ричард не успел опомниться и присмотреться, как убийца отца лихим ветром уже пересекал следующую залу. — О, я успел, — обрадовался Марсель. Лицо коменданта вытянулось ещё сильнее, а Дикон не удержался и прыснул в кулак.***
Хвала Леворукому, самая противная часть завершилась — и он даже никого не убил! Марсель перевёл дух и, пожалуй, жизнерадостнее, чем следовало, поздоровался с Ги Ариго. Ещё один человек, которого он предпочёл бы не видеть, и это наверняка взаимно, но теперь им остаётся только ждать появления венценосной четы и первых людей государства, а там — восторженно внимать Его Величеству, разинув рты. Марсель начал догадываться, почему Рокэ всегда опаздывает. Наверняка маршалу просто не хочется видеть все эти рожи вблизи… Что ж, он может себе позволить! — Осталось примерно столько же, но без всяких назойливых собеседников, — зачем-то сказал он Ричарду. После своих моральных подвигов Марселя распирало поговорить, кроме оруженосца, слушать было некому. — Полюбуетесь на Их Величеств в более приличной обстановке, Окделл. В тот раз как-то не до них было, откровенно говоря… — Да, сударь! — а ребёнок и доволен, вот тебе раз. До Валме запоздало дошло, что восхищение вызвал не дворец и не перспектива посмотреть на Фердинанда, а он сам. А чего скромничать? Сегодня виконт и вправду превзошёл самого себя. Да и Ричарду вроде понравилось, пустячок — а приятно, будет дома меньше ворчать на всё сущее… Когда наконец вышла именинница с супругом, все без исключения головы повернулись к королевскому ложу. Катарина, как всегда, с печатью неизбывного страдания на лице, хотя этот камушек у неё на шее — просто прелесть. Фердинанд никогда виконта не впечатлял, не удалось ему и сегодня, Марсель вообще обращал больше внимания на тех, кто стабильно стоит за королевским плечом. Сегодня за плечом стояли трое — кардинал, кансилльер и маршал, и если не знать, какие у них между собой отношения, не оценишь выдержку… Куда ему со своими любезностями! Марсель понимал, что какого-нибудь Людвига он уже заткнул за пояс, но настоящие асы непроницаемых физиономий — вот они. — Дорогие наши подданные! — заученно и без выражения заговорил король. — Сегодня мы приветствуем вас на дне рождения нашей супруги, Её Величества Катарины… Две коронованные маски, подумалось Марселю: одна вздыхает, вторая бубнит. Нет, определённо, сзади интереснее. Сильвестр устроился лучше всех: перебирает чётки, потому что ему положено, и смотрит куда-то сквозь толпу. Если бы Валме был первый день в столице, он был бы уверен, что кардинал молится или ведёт неспешную беседу с Создателем, но сейчас это казалось ему смешным. Наверняка Дорак одним ухом слушает Фердинанда, а вторым — сплетни и заговоры с другого конца зала! Штанцлер выглядел хуже кардинала, но его Создатель чётками не наградил, поэтому кансилльер, как только позволил ход церемониальных поздравлений, принялся втихую растирать запястье. Выражение лица у старого гуся колебалось между торжественно-довольным и страдальчески-скорбным, но он явно сосредоточился на королевском бормотании ещё меньше, чем Дорак. — Не пяльтесь так на королеву, Ричард. Ради приличия хоть пару раз гляньте на Его Величество, — шепнул Марсель, понимая, что оруженосец сейчас пополнит ряды безнадёжно влюблённых в Катарину Ариго. Или не сейчас, но лучше вообще не надо. — Почему? — расстроенно прошептали ему в ответ. — Потому что. Во-первых, у вас глупое выражение лица, во-вторых — она хоть и в короне, но не первая красавица Талига. Я вам как-нибудь другую покажу, а пока не торопитесь обнажать шпагу за Катарину. Окделл дёрнулся на «обнажать шпагу», как будто его обвинили в чём-то непристойном, но Марсель уже и думать забыл о юношеских метаниях: вспомнил, что «не первой красавицей Талига» Катарину Ариго назвал не кто иной, как её любовник. Рокэ стоял рядом с королевским креслом и явно лидировал по части непроницаемых лиц: с него можно было хоть сейчас лепить памятник, невозмутимо смотрящий в бесконечность. Залюбовавшись, Марсель подумал, что маршал впал в транс или вообще заснул стоя, но Рокэ перевёл взгляд чуть левее, чуть-чуть выше… Бесконечность показывает что-то неприличное? Чего он там увидел? Аккуратно, чтобы не возбудить внимание окружающих и никого не отвлечь от благодарного щебетания Её Величества, Марсель проследил за взглядом Алвы, шедшим поверх разномастной толпы. Закатные твари, как всё просто! Вместо того, чтобы слушать поздравления венценосной особы, Первый маршал Талига увлечённо разглядывал настенную мозаику… Через пять минут дворцового занудства Марсель поймал себя на том, что считает мозаичных лошадей. Надо при случае спросить, кого считал Рокэ.