***
Однажды маленький Марсель слегка расколотил вазу в отцовском доме. Никто ничего не замечал несколько лет подряд, пока ту же вазу не задел локтем Серж, потому что Марсель очень аккуратно — сам удивился! — приладил два соседних осколочка, и трещина была почти не видна. Примерно такое же чувство удовлетворения посетило виконта нынешнего, когда он пристроил Ричарда к Эмилю: артиллерист был только рад рассказать ребёнку о талигойских пушках, а ребёнок был счастлив послушать. Валме честно поприсутствовал при начале увлекательной беседы, после чего с чистой совестью удрал в начало колонны нагонять маршала. Очередной пригородный лагерь был не так уж далеко, но тащилась колонна красиво, по всем правилам. — Доброе утро, эр маршал, — проникшись собственными нотациями о субординации, торжественно выдал виконт. Рокэ лениво повернул голову: — Неужто вы выспались, Марсель? — Я знал, что вы скажете какую-нибудь гадость, и только поэтому не обижен. — Почему же гадость? Выспаться — это прекрасно. — Только ко мне не относится, — не удержался от сварливого замечания виконт. — Но утро всё равно доброе, и вы меня не переубедите. — Мне заняться больше нечем? — вежливо отозвался Рокэ. — Переубеждать Валмона… — Хоть не Окделла, — в сердцах воскликнул Марсель и выдал себя с головой. — Значит, бросили оруженосца в конце колонны — и утро сразу же стало добрым. — Для него тоже, — вывернулся Валме. — Вам виднее, я этого не застал. По понятным причинам юноша уставился на меня, как на врага народа, хотя почему «как»… У вас ещё не случился политический диспут в домашних условиях? — И не только политический! Молодой человек весьма любознателен, правда, не в том направлении, в каком хотелось бы. Например, его частенько интересует, почему он оказался у меня. — Что же вы ответили? — В последний раз сказал, что так сложились звёзды. Вас устроит? — Так меня ещё не называли, — заметил Рокэ. Не заржать позволило лишь присутствие сопровождающих офицеров: Марсель отсёк, как они уважительно отползли в сторонку, полагая, что господа ведут жутко важную беседу. На деле господа просто чесали языками, и виконт не собирался уводить разговор в другое русло, благо ему удалось поймать Алву в разговорчивом настроении. — А меня это тоже интересует, — нагло заявил Марсель. Ощущение было такое, словно он играет с огнём, но вопрос важный, а собеседник в духе. Или не в духе, в таком случае виконт просто получит от ворот поворот и пристанет в следующий раз… — Вариантов, виконт, может быть великое множество, — задумчиво сказал маршал, и Валме навострил уши. — Например, я — тонкий политик, который хочет держать Окделла в столице и наблюдать за ним; я — изверг, играющий на вашей — очевидной, к слову сказать — взаимной неприязни; я напился и заскучал, а вам снова приспичило вкусить карьерных приключений; я исполнился благодати и решил подарить всеми брошенному унару второй шанс; я хочу отомстить кардиналу за дурной шадди и, как настоящий мерзавец, действую чужими руками; и так далее, и так далее… Наверняка половина из этого приходила вам в голову. Ни один из ответов не будет истинно верным, потому что наши решения складываются из сотен мелких обстоятельств. Если что-то в этой жизни и важно, то это лишь настоящее, которое мы можем и должны брать в свои руки. Что же до причин, их судьба — неизменно оставаться в прошлом, это всё, чем они могут послужить. За холмом показались первые крыши Мерции, Рокэ замолчал, Марсель пытался справиться с обрушенным ему на голову философским монологом. Ну, а что, хотел потрепаться — получай… Почувствовав пытливый взгляд, виконт повернул голову. — Будет вам, Марсель, — засмеялся Алва, — просто взял вас на слабо… — Чтоб вы провалились, Рокэ! Не нарушить субординацию, тяпнув Первую скотину Талига по голове чем-нибудь тяжёлым, помог Эмиль — он вовремя пришёл. Вернее, прискакал, но тут уж без разницы, хоть с неба свалился. — Я думал, они по делу, — недовольно сообщил артиллерист, вклиниваясь посерединке на своей лошади, — а они ржут. — Мне не смешно! — оповестил Марсель всю колонну. — А мне — очень, — довольно поделился Рокэ, и желание тяпнуть усилилось в разы. — Не обижайтесь, не рекомендую. — Очень жаль вас прерывать, но там приехали встречать из лагеря, — Эмиль кивнул в сторону запыхавшегося гонца. — Не знаю, к чему такая спешка, у них там вроде не горит… — Начальство приехало. Нервничают, — лаконично высказался Валме. Обижаться было уже лениво, разобижаться — ещё рано. — Ты куда моего оруженосца дел? — Тут он. И чего вы так на него взъелись? Нормальный парень. Марсель посмотрел на Эмиля, видимо, по случаю солнечного утра олицетворявшего вселенскую простоту. Ну и ладно, пусть хотя бы Савиньяк не скорбит о судьбах отечества. — Вот видите, Марсель, — подал голос маршал из-за плеча Эмиля, — нормальный парень, а вы исстрадались! Закусив удила, Рокэ мог издеваться до конца света, так что Валме с достоинством откланялся и пришпорил коня в поисках потерянного ребёнка: — Окделл! А, вот вы где… Поедемте со мной, полюбуетесь, как устроен лагерь. — Так точно, — вскинул голову обрадованный Ричард. — Но вам разве не надо… ну, здесь… — Обойдутся, — проворчал Марсель. — А надо будет здесь — позовут. Ричард, вы когда-нибудь бывали в Мерции?***
В Мерции Ричард не бывал, знал только, что в этой деревне с размахом отмечают Карлов день. Заехать на ярмарку хотелось безумно, но он изо всех сил старался вести себя, как взрослый: что ни говори, а замечание Марселя по поводу дворца задело, и весьма! А в стороне от самой деревни уже виднелись палатки, солдаты спешно, но не суетливо собирались на смотр… Зрелище будоражило не хуже разряженных ярмарочных улиц. Или даже лучше. — Схема простая, как подошва: я за маршалом, вы за мной, — объяснил Марсель. — А если я вдруг не за маршалом, вы также остаётесь. Всё понятно? — Понятно, капитан, — Ричард едва ли не с тоской посмотрел вслед Савиньяку, который быстро со всеми попрощался и развернул коня. — А эр Эмиль не останется с нами? — У него там своих дел полно, как и своих пушек… Вам понравилось? И что тут скажешь? Вначале они действительно говорили об оружии, но… Эмиль живо заинтересовался тем, как сейчас в Лаик, а чего Арамона, а как они поладили с Арно, а жив ли ещё такой-то ментор, и в какой-то момент они добрались до дня Святого Фабиана. Нет, брат Арно ничего нового ему не рассказал — то ли не знал, то ли не хотел, но настроение изменилось, а артиллерия вылетела из головы. — Очень. — Вот и славно, — Валме спешился неподалёку от предназначенной для командного состава палатки, Ричард торопливо повертел головой — но они никуда не пошли. Алва уже прохаживался вдоль шеренги, тщательно выстроенной каким-то незнакомым Дикону усатым генералом, который обеспокоенно следовал по пятам за Вороном на протяжении всей проверки. Что ж, зато теперь не надо ломать голову, почему всех так будоражит присутствие Алвы на плацу — и вообще он сам. Естественно, вопреки всем мечтаниям загубленного детства, Дикон не бросился на родового врага с ножом: не мог, а если б мог — не успел бы. Но он не успел даже перенервничать перед самым тяжёлым знакомством в столице, видимо, не в привычках Рокэ уделять много времени чужим оруженосцам: всё, что произошло — они друг другу представились перед тем, как выехать. Остальное время Ричард был либо при своём господине, либо с Эмилем в конце колонны. Алва был хладнокровен и невозмутим, вот и всё, но даже за эти полминуты разговора стало ясно, что от него веет какой-то опасной силой… — Окделл, не спите, — окликнул Марсель. — Если вас всё ещё интересуют учебные занятия, они скоро начнутся. Вон там. — Сударь, а я могу спросить… эр маршал — опасный человек? — О, не то слово, — протянул Валме и замолчал, конечно, ненадолго: — Как скажет — так ляжешь… — Куда ляжешь? — опасливо переспросил Дикон. — А где стоял, туда и ляжешь. Молодой человек, я же фигурально! Судя по вашему лицу после милой прогулки в конце колонны, опасный человек — это Эмиль, чего он вам наговорил? Ничего, просто поехал за маршалом и его офицером со словами «хорош ворковать, надоели». Ричард изо всех сил старался не придавать этому значения, но как же прямо выразился Савиньяк! — Ничего особенного, сударь… — Я надеюсь, — пожал плечами Марсель. — О, хотите пострелять? Там, кажется, стреляют. Дикон с радостью согласился: лучше пострелять, чем следить за выражением лица при каждом прикосновении шпаги к шпаге. А шпаг здесь было очень, очень много.