Падение Дома Белого Лиса

      Весь дом опустился во тьму. Несмотря на такое редкое солнце, пробивающееся сквозь серые тучи, после недавней грозы, внутри холодных коридоров все равно было темно и мрачно, будто золотые лучи рассеивались и превращались в бессмысленную прозрачную россыпь. Люди ходили с опущенными головами, придавленные трагичной новостью, которая буквально перевернула и разрушала мир многих. Лейф после приезда брата совсем расклеился, не сумев даже сам добраться до своих покоев, опираясь на хрупкое плечо Кеннета. В принципе на плечи младшего из сыновей упало многое со смертью короля. Он приступил к подготовке тела родителя к погребению, причем лично взялся за это, как тламатиниме и как сын, чтобы хоть так отдать свой сыновний долг. Вместе с этим Кеннет временно взял на себя обязанности руководства Домом, потому как брат прекратил выходить из комнаты, сразу как его туда привели. Младший приходил к нему ежедневно, пытаясь разговорить, привести в чувства, даже прибегал к своим особенным умениям, но смог только успокоить его и очистить мысли от этого события, чтобы оно не было настолько ярким. Теперь же Лейфу могло помочь только время, и Кеннет ему дарил его, забирая обязанности наследника на себя. Однако, как и в случае с Харальдом, будущему королю надо подняться и стать сильным. В конце концов, вопрос с Империей оставался открытым, и времени на планирование и принятие решения оставалось все меньше, а собрание Совета должно произойти сразу же после похорон. Кеннет уже отправил всем главам послания об этих двух событиях и получил ответы.       День икс уже практически наступил.       К тому же у Кеннета было еще одно важное дело, которое надо было срочно решить. Ему нужно было понять, что ему пытались сказать умершие учителя. Они ясно говорили ему, что сражение неминуемо. Вероятно, несмотря на его усилия, война с Империей все же разгорится, и ему придется в ней принять непосредственное участие. Кроме того Агне указал ему на те дни, когда мальчишкой Кеннет учился у него. Надо было связать то, что он знал о смерти матери, теперь о смерти отца и то, чему его учил старый тламатиниме.       Все свое свободное время, которое теперь было только по ночам, Кеннет запирался в старой комнате целителя, которую никто после смерти ее владельца не посмел занять. Прежде всего из-за распоряжения младшего сына короля, которое поддержала сама королева. Здесь Кеннет чувствовал себя лучше всего. Несмотря на усталость и постоянную боль, которая преследовала его по пятам после прерванного ритуала, он необъяснимо радовался, когда закрывался в этой темной, пропахшей травами и настоями комнате, в которой царило спокойствие и тишина, всегда ценившаяся ее владельцем. При свете свечей, напрягая уставшие покрасневшие глаза, Кеннет разбирал тонкий витиеватый почерк Агне, который переписал множество томов книг, переделывая и дополняя их, делая более полными и совершенными. С детства он помнил, как крючковатые пальцы, похожие на обтянутые кожей кости, водили пером по бумаге, тихим скрипом наполняя комнату. Изредка Агне начинал ворчать, когда любопытный мальчишка слишком близко подползал под руку учителя, мешая писать или заслоняя свет. Много книг вышло из-под пера Агне, хранящих в себе полный объем знаний старого тламатиниме, которые Кеннет не мог впитать даже за всю свою жизнь. Только их было настолько много, что найти то, что нужно, было крайне долго и сложно. Он перестал спать и держался днем исключительно на силе воли и лекарствах, которые дарили хоть какое-то чувство бодрости.       Ведь не только работа без отдыха лишила его сна.       Кеннет просто не мог прийти в себя после ритуала.       «Ритуал прерван. Это означает серьезные последствия для вас», — звучал в голове туманный голос Ериануса каждый раз, когда его снова разил приступ. Голову сдавливало в тисках, в глазах темнело, в ушах стоял гул, из носа шла кровь, и единственное, что он хотел, это упасть и кричать от боли, которая заполняла собой все. Периодически нападал тремор рук, и ломало суставы, что было больно встать или ходить. И в это же время некстати вспомнилась проблема свертываемости крови, отчего Кеннет менял повязки каждый час и то понимал, что этого мало, потому как все равно кровью пропитывались даже рубашки.       Он уже не понимал, как держится, но ему предстояло пережить и выстоять похороны и собрание. И Кеннет знал, что будет только сложнее.       В висках опять загудело, и из носа снова закапала кровь, попадая на желтые страницы. Он быстро отодвинул от себя рукопись и упал на сложенные на столе руки, кусая губы, чтобы не закричать. Просто надо пережить несколько мгновений боли. Это пройдет. Все рано или поздно проходит, надо просто переждать. Как бы смешно это не было, для Кеннета это стало практически девизом, которому он следовал полжизни. Перетерпеть. Переждать. Любимые слова и привычные действия.       Глубоко вздохнуть, содрогаясь всем телом от болезненных импульсов, которые сопровождали глоток воздуха, наполняя постепенно тело болью. Начиная от полости рта, которая будто заполнилась иглами, потом боль поступила в горло, мучительно медленно спускаясь по трахее, раздирая в клочья, затем попадая в легкие, концентрируясь болью в ее чистом воплощении, попадая по измученным сосудам к сердцу и мозгу, взрывая изнутри, оставляя на их месте кровоточащее месиво.       Затем медленно выдохнуть, освобождая тело от воздуха, оставляя разрывающую пустоту, которая стремительно заполнялась агонией, что превосходила предыдущие ощущения многократно.       Пытка продолжается несколько раз, пока наконец не приходит привычка, и чувства становятся шумом на заднем плане. Боль не исчезает, просто становится не такой яркой и затмевающей все.       В дверь тихо постучали, и Кеннет поднял голову, привычным жестом убирая с лица волосы и сильно жмуря глаза, чтобы вернуть себя в настоящий мир. — Входите, — строго отозвался тламатиниме, легко встряхнув головой. В комнату проскользнула служанка и вежливо склонила голову перед господином. — Все прибыли, — произнесла она, неловко косясь на юного хозяина. — И приготовления завершены. Уже можем начинать. — Где Лейф? — спросил Кеннет, поднимаясь на ноги. — Он… — запнулась девушка, опустив голову под строгим ледяным взглядом. — Он не выходил из комнаты.       Кеннет глубоко вздохнул, прикрыв воспаленные глаза. Брат вел себя так же, как и отец в день похорон матери, и было страшно подумать, что тот впадет в такое же отчаяние. — Передайте целителю и песнопевцу, чтобы заканчивали, — произнес тламатиниме. — Я не буду участвовать непосредственно в церемонии захоронения, все дело будет на них. Мы с братом прибудем чуть позже. — Слушаюсь, — девушка кивнула и стремительно вышла из комнаты, явно сбегая от неловкости. Кеннет мог ее понять. Сейчас в этом Доме он занял очень странное положение.       С одной стороны Кеннет стал наместником, который всем руководил, но все знали и понимали, что он не имеет на это права. Однако другого выбора не оставалось, да и младший сын короля поставил себя таким образом, что ему мало кто мог противиться, хотя мысли о неправильности ситуации ползли среди служителей Дома.       Кеннет закрыл комнату Агне, забрав с собой ключи, и направился в покои брата. Он тихо отворил двери, также неслышно прикрыл за собой. Огромный волкодав, лежащий на кровати возле хозяина, поднял лобастую голову, тихо рыча. Но Кеннет лишь усмехнулся и подошел ближе к постели, протягивая руку к зверю. Рычание прекратилось, и пес прижал виновато уши к голове, утыкаясь мокрым носом в чужую ладонь. — Дай мне лечь, Дьоделиг, — произнес ласково парень, трепля волкодава по шерсти. Пес, верный товарищ Лейфа, всегда был рядом с ним, особенно в тяжелые моменты, как этот. Дьоделиг воспитывался хозяином буквально с рождения и не знал ничего другого, как быть рядом с ним. Вот и сейчас, когда он был в таком ужасном состоянии, пес был рядом, держа Лейфа в реальности своим присутствием.       Дьоделиг, ворча, спрыгнул с постели и лег на полу прямо возле. Кеннет покачал головой и забрался на кровать, на нагретое место. Прямо за спиной брата. — Лейф, все уже приехали, — мягко произнес Кеннет, кладя голову на чужое плечо, поглаживая кончиками пальцев по спутанным волосам.       Лейф совсем перестал за собой следить после смерти отца, но это пытался делать его брат. Он заворочался, тяжело вздыхая, и Кеннет порадовался, что он хотя бы реагирует. Лейф погряз в отчаянии, которое напитало комнату, как самый страшный яд, который наполнил легкие, мозг, сердце и все тело мученика. Как боль захватывала временами все существо Кеннета. — Я знаю, что тебе тяжело, — продолжил младший, касаясь пальцами колючей щеки брата. — Мне тоже.       Лейф снова тяжело вздохнул и вновь заворочался, тяжело кряхтя, заставляя Кеннета подняться с его плеча. Он просто перелег на спину, направляя безжизненный взгляд в потолок.       Как Кеннет был копией матери, так и Лейф был невероятно похож на отца. Те же широкие черты лица, волевой подбородок, темные затягивающие глаза, вьющиеся черные волосы, а главное — характер. Лейф, как и Харальд, был волевым и сильным, могучим, как лев, который защищает свой прайд, готовый сделать все ради него. Но при этом их обоих легче всего было в их семье сломать. Когда в их жизни что-то резко меняется, им трудно это пережить. Так было всегда, если только это не касалось войны. Хотя Лейф, который в силу возраста не так много был задействован в военных событиях, а потому переживал и это с трудом. Кеннет понимал, что с его братом происходит — слишком много всего навалилось сразу, как и на него самого. Только младший привык принимать и подстраиваться, а старший этого не умел. — Как ты так быстро оправился? — еле слышно спросил Лейф сильно севшим голосом, доказывая, что уже много времени не говорил. Он бессмысленно смотрел вверх, едва шевеля губами и даже еле заметно дыша. Кеннет улыбнулся и вновь положил голову на плечо брата, ладонь опустив на грудь, кожей чувствуя чужое сердцебиение. — Я просто давно научился этому, — также тихо ответил Кеннет, глядя куда-то в пространство. — Мама учила. Всегда говорила, что надо прятать эмоции. — А разве так не больнее? — оставаясь в том же положении, прошептал Лейф. — Когда все это кипит внутри, намного же больнее. — Больно в любом случае будет, — произнес Кеннет, теснее прижимаясь к брату. — Просто… Так не сделают хуже. Когда боль только твоя, никто не сможет ею воспользоваться против тебя. А ты можешь с ней бороться, потому что ты сильный. Для тебя… это такое же сражение, как и на поле боя. Просто надо оправиться от первого удара. — Он далеко не первый, — покачал головой Лейф, закрыв глаза. — Вначале ты ушел. Потом умерла мама. Теперь отец… Слишком много я получаю. — Но теперь я вернулся, — прервал поток мыслей Кеннет, заставляя брата взглянуть на него. — Так что ты точно сможешь сдержать остальные удары.       Лейф усмехнулся, сжимая руку Кеннета. — Только не оставляй меня, — прошептал дрожащим голосом он, пронзая брата слезящимся глазами. — Обещаю, — произнес Кеннет, вытирая с чужих щек горячие слезы. — Я буду с тобой.       Он привык держать свое слово. Если дает клятву, то исполняет ее. Потому Кеннет оставался с братом все время. Он помог ему собраться на похороны, привести себя в порядок и выйти к людям. Кеннет держал брата за руку все время, пока они шли к месту погребения, где уже собрались люди.       Ярлы скорбно склонили головы при их приближении, но Кеннет готов был дать собственную голову на отсечение, что это по большей части было наигранным, чтобы соответствовать ситуации, а не потому что они правда сожалели о смерти короля. Но, возможно, был еще один, кто также сильно переживал потерю братьев. Убалду походил на тень самого себя, почти сливаясь с окружающей обстановкой. Кеннет мог его понять — с ранней юности он был рядом с Харальдом, вместе с ним переживая все яркие моменты жизни, и радостные, и печальные. Они вместе сражались бок о бок на всех войнах, которые им выпали на долю, и было ясно, что их связь была сравнима с братской, если не более глубокой. Кеннет мог бы ему посочувствовать. Но у него проблемы важнее. В его хрупкой ладони были дрожащие пальцы брата, и все, о чем мог думать тламатиниме, так это о том, чтобы помочь Лейфу справиться с потерей дорогого отца.       Тело короля Харальда возлежало на кладке из пихтовых брусьев, как несколько дней назад тело его прекрасной супруги. Как бы не пугал этот факт, но надо сказать, это было даже символично, как они последовали друг за другом — король не смог без своей королевы. Но теперь осиротели сыновья и великая страна, которая была на грани гибели.       Как же все вовремя.       Кеннет не мог выкинуть это из головы. Слишком все сразу совпало: тяжелая зима, забравшая множество жизней, смерть королевы Адалины, угроза войны с сильным соперником, которая может их полностью уничтожить, гибель короля. Королевство на грани падения. Дом Белого Лиса уже стоит на краю, готовый рухнуть в пропасть. Если сейчас Лейф сдастся или с ним что-то произойдет, то это станет концом всего.       Затянулась заунывная песня. Все мрачно склонили головы, мысленно обращаясь к уходящему правителю. Кеннет не беспокоился за его уход. Мама ему ясно дала понять при их встрече, что отца уже ждут и его примут с заботой и пониманием. Он краем глаза следил за братом. Лейф казался мертвенно бледным и блеклым, потерявшим все краски. Его глаза до сих пор сохранили пустоту, которая походила на гладь мертвого озера, поражающего своей чернотой, которая могла затянуть в свою бездну при одном соприкосновении с ней.       Вспыхнули яркими красками огни факелов. Кеннету в нос ударил запах трав, который напомнил о времени, которое он проводил в обучении. Только помимо огня и различных растений всегда присутствовала еще и кровь. Много крови, которой тламатиниме щедро одаривали своих богов, не беспокоясь о своем здоровье и благополучии. Будто в насмешку над этим, Кеннет вновь ощутил головокружение. Он привалился на плечо Лейфа, который практически не среагировал на это, наверняка думая, что брат просто решил так его поддержать. Однако Кеннет просто боялся рухнуть на землю, потеряв сознание, которое сейчас явно уплывало от него. Горло сдавило хомутом огня и боли, а из носа снова пошла кровь, которая тяжелыми каплями падала на землю. Кеннет ощущал, как сползает все ниже, а ноги подкашиваются. В тумане уходящего разума клубились клубы дыма погребального костра, который обдавал жаром, резко контрастируя с морозным воздухом, и все, что чувствовал юноша, — боль, слабость и запах жженой плоти. — Брат? — тихо произнес Лейф, и его голос был подобен раскату грома в ясном небе, который развеял горестный туман, вернув сознание в реальность. — Я в порядке, — прохрипел Кеннет, выравниваясь, отпрянув от брата. Однако слабость все равно не отпускала. Он обратил все свое внимание на процесс захоронения, зарывшись носом в воротник плаща, который был как фильтр от всего мира, не давая витавшим запахам вновь проникнуть в сознание и затмить его.       Песня стала выше, как будто следуя вместе с дымом и уходящей душой к небу, к той стороне. Кеннет крепче сжал руку брата, который задрожал сильнее. Стоять здесь снова и видеть, как второй родитель навсегда покидает тебя, — это очень больно. — Все хорошо, Лейф, — прошептал Кеннет. — Мы отомстим за нашу боль. — Знать бы еще, кому мстить, — разочарованно произнес Лейф, поджав губы. Брат мог бы с ним согласиться, если бы не был уверен, что правда от него не так уж и далека. Просто нужно немного времени и чуть больше сил, чем у него есть сейчас.       Костер медленно догорал, оставляя после себя пепел. После его соберут в урну и вынесут в подземелья поместья, где хранятся останки и других королей прошлого. А пока им остается лишь тяжело вдохнуть запах жженого дерева и обугленного тела. Лейф медленно повернулся, когда песня прекратилась, и это означало конец похорон, и обратил свой взор на ярлов, которые замерли в ожидании. В их взглядах не было ни сочувствия, ни печали. Холодный вызов и ожидание. Теперь королем должен стать Лейф, но любой мог оспорить это решение и попытаться изменить устоявшийся порядок Домов. — Пройдемте внутрь, — произнес Лейф, расправив плечи. — Начнем же совет.       Главы молча кивнули и двинулись к поместью, оставляя позади своего погибшего короля. Его наследник тяжело вздохнул, обернувшись на пепелище. — Прощай, отец, — тихо произнес Лейф, закрыв с силой глаза, сжимая кулаки. Решительно отвернувшись, он последовал за ярлами и совершенно не обратил внимания на брата. Тот же наблюдал больше за старшим, подмечая его изменения. Кеннет тенью следовал рядом, все также скользя по нему взглядом. — Лейф, — тихо позвал он, заставляя брата вздрогнуть и повернуться к нему, когда они уже вошли в коридоры дома. — Не бойся ничего. Мы справимся. — Откуда столько уверенности? — усмехнулся мрачно Лейф. — Потому что мы на одной стороне, — самодовольно произнес Кеннет, вздернув подбородок. — А я не собираюсь проигрывать.       Лейф еле слышно рассмеялся, обнимая брата за плечи. У них еще есть шанс, пока они вместе, а их связь прошла испытание временем. В детстве у них было много разногласий из-за традиций семьи и отношения родителей к ним, но тем не менее еще тогда они поняли, что вместе им лучше. Они находят спокойствие и уверенность друг в друге — так всегда было, и так должно было остаться.       Кеннет похлопал брата по плечу. — Пошли, — произнес он, отстраняясь от Лейфа, сжимая его руку. — Нас ждет еще одно испытание.       Они вместе вошли в темный зал, наполненный тишиной. За длинным столом уже сидели в ожидании ярлы, оставив место во главе, над которым на стене висел огромный щит с объемным изображением лиса, овитого собственным хвостом, в глазах которого сияли сапфиры. Сегодня щит завесили черной вуалью в знак великого траура, скрыв от лиса собравшихся людей. Однако Кеннет собирался стать глазами своего Бога, чтобы тот мог им при необходимости помочь.       Лейф с замершим сердцем опустился на место отца, тламатиниме сел по правую сторону от него. Бенс недовольно рыкнул, яростно взглянув на младшего представителя Дома. — Что он тут забыл? — рявкнул он, пронзив бешеным взглядом Кеннета. — Тоже, что и вы, — спокойно произнес он, сцепляя пальцы на поверхности стола. — Тебе не место среди нас! — проревел Глава Дома Алого Медведя, ударяя кулаком по дереву, чуть ли проломив его. — Оставь его, — произнес отрешенно Убалду, тяжело вздохнув. — Сейчас любая помощь не будет лишней. — Да какая от него может быть помощь?! — рассмеялся хрипло Бенс. — Только если моих солдат ублажать. Хотя, я бы и сам с хорошей шлюхой развлекся. — Прекрати так отзываться о моем брате! — грозно, почти рыча, произнес Лейф, тучей поднимаясь над столом. — Следующее слово о нем в подобном ключе — и я лично отрежу язык тому, кто его произнесет.       Ярлы, не ожидавшие такой вспышки от обычно достаточно мягкого и доброжелательного мужчины, напряженно замерли, глядя на него. Кеннет сам был немало удивлен, хотя его поразило не поведение, а причина — защита его чести. Брат как никто знал, что Лейф может быть абсолютно разным и может быть не менее грозным и яростным, чем почивший Харальд. Но почему именно эти слова вызвали такую вспышку, было непонятно. Лицо Бенса медленно багровело, покрываясь уродливыми красными пятнами. На его лбу пульсировала вена, кулаки с силой сжимались и разжимались, будто представляя, что в ладонях чужое горло, которое ломалось под пальцами. — Сядьте, ярлы, — произнес своим заоблачным голосом Ерианус, одной лишь интонацией охладив накалившуюся атмосферу. — Не время для склок. — Что верно, то верно, — вздохнул Убалду, потирая переносицу. — Мы лишились короля и стоим на пороге войны с противником, который не знает поражения. Междоусобица нам нужна меньше всего.       Лейф и Бенс медленно опустились на свои места, однако выглядели они, как притаившиеся хищники, готовые в любую секунду рвануть друг на друга с целью вцепиться в глотку. — Неужели собрание прошло неудачно? — испуганно заквохтал Мокша, неуютно ерзая на своем месте.       «Какой же трус», — презрительно подумал Кеннет, остановив на ярле буквально на несколько мгновений свой взгляд, чтобы затем направить его на брата, который стал еще мрачнее. — Все прошло относительно неплохо, — произнес он. — Насколько может при открывшихся обстоятельствах. Выяснилось, что с нашей стороны было нарушение соглашения на нейтральных землях. — Вам врут, а вы, как дети, повелись, — гневно взревел Бенс. — Только есть подтверждение, — холодно произнес Лейф, бросая на стол письмо с гербовой печатью. — До меня послание было не распечатано, так что оно точно от наместника. — Да и Ксерксу нет резона врать нам, — произнес Гоито, задумчиво хмурясь. — Он хочет войны, это очевидно, — хмуро прохрипел Бенс, пробегаясь взглядом по черным строчкам. — Да, но можно было придумать повод получше, — резонно заметил Гоито. — Или не искать совсем, — добавил Ерианус. — Тот, кто хочет битвы, всегда ее найдет. И говоря откровенно, Империя достигла того уровня, когда может просто идти на другую страну войной просто для того, чтобы утвердиться в мире. — И что же, теперь война неизбежна? — взволнованно пролепетал Мокша. — Нам предложили другой вариант, — вздохнул Лейф, взглянув на брата в поиске моральной поддержки. — Мы уступаем им спорные территории, и они уводят войска. — Да когда это наш гордый народ уступал без боя?! — грозно произнес Бенс, хмуря густые брови. — Мы — воители, и наша суть в сражении. Если надо биться, мы должны! — А кто нас поведет? — горько усмехнулся Убалду. — Не пойми неправильно, Лейф, ты хороший человек и доблестный воин, я знаю это, как никто другой. В конце концов, я сам тебя воспитывал. Но чтобы вести такую армию и против такого врага, нужно больше опыта и власти. Ты пока только становишься королем, и Империя — не тот противник, с которым ты должен первым столкнуться. — Что ж, это правдиво, — согласился Лейф. — Но если будет необходимость, я возглавлю наши войска. Но призываю подумать, есть ли в этих сражениях толк, кроме как самоутверждение? — А есть что-то важнее этого? — пророкотал Бенс. — Жизни и преданность людей? — насмешливо произнес Убалду. — Есть ли какая-либо польза от этих земель? — решил подключить логику Мокша. — Насколько я помню, от них кроме территорий и не было прока. В нашем распоряжении почти вся южная сторона, и стоит думать об укреплении наших позиций на них, а не на этой бесполезной территории. — Любая территория ценна, — возразил Гоито. — Но, как по мне, в этом случае лучше отступить, чем пытаться бороться ни за что. — И потерять гордость, — презрительно выплюнул Бенс. — Харальд бы никогда такого не допустил.       Лейф сжал кулаки, закрыв от боли глаза. Кеннет понимал, что приносят эти слова, потому что сам всегда чувствовал это. Ненависть к себе, отчаяние и давление всего мира на своих плечах. Несоответствие чужим ожиданиям — это тяжелый удар для любого, кто стремится к ним. Лейф наверняка мечтает соответствовать их отцу, быть таким же, как он, потому что не было идеальней человека для него, чем Харальд. — Отец — это отец, а Лейф — это Лейф, не надо просить его быть другим человеком, — мягко заметил Кеннет, глядя прямо в глаза Бенса. — К тому же, если меня не подводит моя память, которая обычно не имеет подобного свойства, то соглашение, ныне нарушенное, было принято королем Харальдом как раз-таки, чтобы прекратить войну с Империей. — Да, это так, — согласился Убалду. — Тогда мы действовали так, потому что считали, что союз с Империей выгоднее, чем военный конфликт. — Так что меняется сейчас? — задал резонный вопрос Кеннет. — Империя не стала слабее с тех пор, даже наоборот прибавила сил вместе с опытом и могуществом своего правителя. Уния же находится в начале новой эры с новым правителем, и начинать это время с войны было бы крайне не разумно. — Лучше отдать то, что принадлежит нам, да? — презрительно скривился Бенс. — Друг мой, не стоит все мерить войной, — улыбнулся Мокша. — Мы смогли наладить торговые отношения с множеством соседей за счет нашего флота, мы обеспечиваем тихие гавани для тех, кто нам полезен. Мы смогли стать не просто грубыми варварами, которые только и делают, что сражаются, а выгодными партнерами во многих направлениях. Стоит ли губить такой статус только ради какого-то клочка земли и самоутверждения? — Итак, — вздохнул Лейф, выпрямляясь на своем месте, расправляя плечи и внимательно взирая на Совет. — Пора вынести решение. Прошу встать тех, кто согласен уступить Свободное Герцогство Ло Клапас Империи Дараявахушанидов.       На мгновение наступила тянущая густая тишина. Затем заскрипели стулья. Тяжело дыша, поднялся Убалду, с усилием выпрямляясь. С легкостью и изяществом, удивительными для человека его возраста, встал Ерианус. Мокша, трусливо озираясь по сторонам, переводя взгляд с Бенса на Лейфа и обратно, все же решил последовать чужому примеру. Гоито покачал головой и тоже встал на ноги, однако Кеннет мог заметить в его взгляде некую горечь и разочарование. Бенс прожигал взглядом Лейфа, будто желая бросить его на копья. — Это большая ошибка, помяните мое слово, — глухо произнес он и все же встал. Лейф взглянул на брата, и оба поднялись со своих мест. — Тогда решено, — завершил выбор Лейф. — Немедленно отправляем ответ. И на этом можно завершить собрание. — Не совсем, — произнес туманно Ерианус, обращаясь к нему, однако невидящий взгляд Кеннет чувствовал на себе. — Есть еще одно дело, которое мы должны решить. — Что вы имеете в виду? — нахмурился Лейф. — Твоя коронация, — ответил Кеннет, прикрыв глаза от вновь подступающей боли, которая помимо головы скрутила и горло. — И передача Дома. — И это?.. — недоуменно переспросил Лейф. — Это значит, что нужно связаться с тлатоканом и получить благословение от Улейтлатоани, верховного жреца Белого Лиса, — хрипло произнес Кеннет. Брат вновь помрачнел, осознавая сложность ситуации. — Коронация пройдет позже, после траурной недели, — ответил Лейф. — За это время посланники отправятся к тлатокану, и мы решим вопрос с наследованием Дома. За неделю нам нужно закончить вопрос с Империей.       Ерианус кивнул, соглашаясь с таким решением, остальные ярлы просто приняли к сведению. — Что ж, тогда прошу вас проследовать в зал и почтить память нашего великого короля, — завершил окончательно совет Лейф.       Ярлы один за другим постепенно вышли из зала. Братья оставались на своих местах, провожая мужчин взглядами. Кеннет устало опустился на стул, закрывая лицо руками, часто и глубоко дыша, пытаясь вновь привыкнуть к болезненным ощущениям. Лейф сжал его плечо, надеясь хоть так помочь. К сожалению, это никак не помогало. — Тебе нельзя сталкиваться с Улейтлатоани, верно? — произнес Лейф. — Почти наверняка меня ждет изгнание, — прохрипел Кеннет, запуская пальцы в волосы. — И поверь, для меня это отразится очень тяжелыми последствиями. — Есть вариант этого не допустить? — нахмурился старший. — Есть один, — усмехнулся брат, медленно поднимаясь на ноги. Мышцы свело и как будто выкручивало изнутри, однако он упорно стал идти к дверям. — Для полной передачи территорий необходимо подписание нового договора, который должен быть засвидетельствован наместником и представителями обеих сторон. Мы отправляем Шарпсинта с посланием, в котором говорим о необходимости срочной встречи в столице Ло Клапаса. И представителем Унии выступлю я. За это время ты должен успеть унаследовать Дом и, по возможности, страну. — К чему такая спешка с коронацией? — уточнил Лейф, выравниваясь с братом. — К тому, что к началу войны ты должен иметь уже полную власть над ярлами и войсками, — холодно произнес Кеннет, останавливаясь. — Но мы же отвели ее? — воскликнул Лейф. — Мы же согласились отдать земли. — Все не так просто, — вздохнул Кеннет, поднимая печальный взгляд на знамя, укрытое траурной вуалью.       Он слишком хорошо помнил Ксеркса и его слова. Для него неважно, что он получит или оставит. Его цель — война с Унией, и все происходящее внутри нее — это игра другого врага, который желает заполучить трон. У них удобный союз, но Ксеркс дает им шанс, получая удовольствие от наблюдения за борьбой внутри соперника. — Помнишь, я говорил, что маму убили? — спросил Кеннет, переводя взгляд на брата, получая в ответ его кивок. — Я почти уверен, что смерть отца тоже дело рук этого убийцы. Он хочет получить власть над Унией и не остановится не перед чем. — Думаешь, это Ксеркс? — спросил Лейф. — Нет, это точно не он, — покачал головой Кеннет. — Это кто-то внутри нашей страны. — Не кажется тебе, что война очень удобна для достижения этой цели? — с сомнением протянул брат. — Ксеркс мог бы все спланировать и прислать лазутчиков… — Я говорю тебе, это не Ксеркс! — почти прокричал Кеннет, но, увидев удивление в глазах напротив, вздохнул, успокаивая себя. — Просто поверь. Это не так. Он просто любит сражения и войны. Любит… достойных ему соперников. Для него это все игра, в которую его впутали, но не он ее начал. — Сможешь с этим разобраться, когда отправишься на встречу? — серьезно спросил Лейф, вновь сжимая плечо брата. — Я надеюсь на это, — тяжело вздохнул Кеннет, утыкаясь в чужую грудь, устало прикрыв глаза. — У меня нет другого выбора. Это лучший вариант. — Только будь осторожен, — прошептал Лейф, проникая пальцами в тугое плетение волос. — Я ж не сейчас отправляюсь, — усмехнулся Кеннет, легонько ударяя кулаком сильное плечо брата. — О себе лучше беспокойся. — Не думай об этом, — клятвенно произнес Лейф, отстраняя от себя юношу, заглядывая в его небесные глаза. — Я не дам себя убить.       И Кеннету очень хотелось в это верить. Но почему-то он не мог.