Падение Дома Белого Лиса

      Тень ночи траурным покрывалом легла на затихшую крепость Ала-Негра, в которой еще продолжали гореть маяками некоторые окна, выдавая нервозность ее обитателей. Еще бы не быть нервным, когда боевые действия ведутся на всей границе. И что было более трагично, так это то, что их уверенно теснили, что черта границ на карте неизменно перемещалась все глубже в страну.       Кеннет сам чертил новую линию границы сначала в столице с братом, а после и с Советом, а затем на собрании в Ала-Негра, куда он был направлен от имени короля. Эта крепость являлась столицей земель Дома Черного Филина, которые сейчас больше всех остальных территорий горели в пожаре войны. Все наземные бои проходили как раз здесь, да и морские сражения окружали этот перешеек; только на воде активно сражались воины Убалду и Лейфа, а потому пока морские баталии шли с успехом для Унии, но Кеннет и Ерианус в два голоса говорили, что это временно. Флот Империи простирался не только на их континенте, но и совсем неподалеку, а потому была большая вероятность, что к врагу придет поддержка и нападет с тыла, где Уния наименее защищена. К тому же Бенс готовился к новым набегам Дикарей с северных территорий. Земли Алого Медведя единственные всегда держали вражеский натиск, и ярл мечтал полностью изничтожить чужие племена, но пока это было безуспешно. Если Дикари и правда решатся напасть, то у Унии будет больше проблем и меньше сил на отражения нападения Империи.       Ксеркс сдержал свое слово, данное Кеннету. Первый пожар вспыхнул даже не на границе, а внутри территории Гоито, хоть и недалеко от пограничья. Черный город тогда вновь погорел, и над ним колыхался изумрудный стяг с черным волком.       Среди ярлов поползли сомнения. Как так легко мог проникнуть враг на территорию Унии, если уже давно было известно о возможности нападения? Почему было позволено водрузить чужой стяг над крепостью? Гоито придумал много оправданий, которые могли бы очистить его имя, среди них, в частности, звучали громкие обвинения в сторону коварства и вероломства имперцев, чьей матерью была ненасытная тьма, поглощающая все на своем пути, туманящая разум и слепящая глаза. Так же ярл оправдывал потерю крепости предательством коменданта города, которого околдовало мрачное иноземное божество, подчинив себе его волю и заставив открыть ворота. Но и Лейф, и Кеннет не верили словам ярла, чьим покровителем было божество смерти, что с легкостью могло посоревноваться в силе и хитрости с покровителем Империи. Они были уже готовы, поэтому они не позволили своим сомнениям развеяться в пыль.       Недоверие расцветало, но оно как помогало, так и сильно мешало. Грозился разгореться пожар разлада внутри Совета, а потому потери на войне были гарантированы. Кеннет спешил совершить задуманное и раскрыть предателя, благо, как он явно видел и понимал, Ксеркс давал ему время, пока не нанося более решительные удары. Но насколько хватит терпения императора, было непонятно: даже дальновидный тламатиниме не мог этого предугадать, хотя возможно мог бы предвидеть. Однако сколько бы Кеннет не пытался, он больше не мог воспользоваться даром намеренно, а проследить причину того видения и отыскать ее пока не мог. Да и просто было не до того, чтобы углубляться в данную тему с головой, хотя ой как хотелось. Только было не до экспериментов, они могли отвлечь или даже привести к черте, шаг за которую может оказаться для него последним. Не то чтобы он боялся смерти, просто сейчас это было слишком безрассудно, потому как рисковать собой — значит рисковать братом и страной. Пока такое нельзя было позволить.       Где-то вдалеке прозвучали горны, но до города докатился лишь их слабый отзвук, который еле сплетался со звуками засыпающей крепости. Кеннет был слишком взволнован всем происходящим, чтобы не услышать и не уловить песнь боевых труб. Его рука скользнула к ножнам на поясе, пальцы легли на гарду меча. Херлиф тяготил и при этом странно успокаивал, были мысли и ощущения того, что в стали меча заточены смерть и боль, но эта же сталь предназначена не только отбирать жизнь, но и ее защищать. Когда-то его также защищали, решительно пронзая тех, кто угрожал сыну короля. И не мог он думать о том, чтобы считать Херлиф оружием смерти.       Держа гарду, ощущая знакомые ножны, Кеннет вспоминал Рагнара, его добрую улыбку, грубые, но несущие нежность и заботу руки. И юношу не удивляло, что он влюбился в своего учителя — тот был первым чужим, не родным человеком в окружении, помимо Агне. Для Рагнара детская любовь Кеннета была ничем, но он все же был привязан к мальчику всем сердцем, потому убивал за него и для него, а после — и умер за него. Меч служил жестким напоминанием никчемности и слабости, от которых так пока и не смог избавиться Кеннет, но также призывал к тому, что всегда надо бороться.       Он бросил взгляд вниз, где под стенами замка копошились солдаты, совершая последние приготовления к завтрашнему походу. Гоито и Кеннет собирались выдвинуться к самим местам военных действий, чтобы убедиться воочию, как проходят дела внутри лагеря и, собственно, насколько готовы бойцы к сражениям, о чем непременно должен был доложить посланник короля своему правителю.       Это была целиком и полностью идея Кеннета. Действенный способ поймать предателя с поличным — неожиданный обход Домов Унии с инспекцией, призванной показать, насколько страна готова к войне. — Как показывают печальные события потери Торре-дель-Буо-Негро и неудачи на южной границе, наши войска не справляются с натиском вражеской армии, — проницательно глядя на брата, убеждал его в целесообразности своей идеи Кеннет. — Несмотря на то, что мы знали, что война будет, наши войска терпят поражения за поражением, а воины умирают, не в силах сдержать врага. Если так и дальше пойдет, Ксеркс за месяц дойдет до столицы! Мы должны быть уверены, что все ярлы готовы к войне и что их верность не поддается сомнениям.       Кеннет в своих суждениях не прогадал. Его слова попали именно туда, куда должны были попасть, и Лейф, мрачно кивнув, молча выписал брату грамоту, уполномочивая его провести эту внезапную инспекцию.       Насколько это был надуманный повод приехать сюда, понимали все, однако волю короля никто не мог обсуждать и ей противиться, тем более пока многие смотрели на юного правителя, как на обучающегося мальчишку, который творит, что ему вздумается. Хотя пока под его руководством шло все довольно успешно, насколько в данной ситуации это могло быть, поэтому на такие странные прихоти старшие ярлы и военачальники закрывали глаза. Однако большинству не нравилось, что подле новоиспеченного короля восседал младший брат, являющийся к тому же еще и жрецом. Некоторые из старших пытались приблизиться достаточно, чтобы стать советниками и доверенными лицами, однако все они сталкивались с холодным и твердым жрецом, который оградил короля от всех, являясь единственным, с кем он делился своими мыслями и планами. И это вызывало недовольство.       Послышался мягкий перезвон колоколов с башни из черного камня. Наступал комендантский час для всего города, и постепенно стали гаснуть огни улиц, а вместе с ними и окна крепости. Оставались еще светлыми только редкие участки в крепостной стене, что отделяла город от враждебного окружения, где еще бодрствовала стража.       Несмотря на то, что этому месту покровительствовал Черный Филин, Кеннету нравился Ала-Негра. Ему нравились узкие улочки с брусчатыми дорогами, красивая архитектура в готическом стиле, спокойствие и размеренность городской жизни. В отличии Торре-дель-Буо-Негро на улицах этой крепости было легче и не хотелось бесконечно озираться по сторонам в поисках опасности. Хотя центральный замок, где властвовал Гоито и его соратники, был наполнен тьмой, которая пропитала каждый миллиметр стен, вязкой патокой падая на ссутуленные плечи тламатиниме. Кеннет вздрогнул, отгоняя наваждение прилипчивого страха, который вновь и вновь оплетал его, стоило мыслям вернуться к задуманному плану.       Недоверие к Гоито посеяно, но любые ростки требуют ухода за собой, особенно такого хрупкого цветка. Чтобы сделать почву плодородной — укрепить главу Дома Черного Филина в статусе предателя — необходимо найти нужное удобрение. В данном случае нужно доказать связь с Империей. Доказать отравление Кеннет никак не сможет, но он уже поспешил уберечь себя и брата от яда, созданного на основе выдержки из ландыша. К счастью, книги Агне полнились рецептами различных снадобий, в том числе советы на тему того, как создать противоядия для определенных ядов. Так что они смогли обойти в этом вопросе соперника, хотя тот наверняка это понял, как только тламатиниме появился на горизонте и решил остаться подле королевской семьи. Теперь все будет сложнее.       Кеннет глубоко вздохнул, отгоняя прочь лишние мысли. Он подозревал, что это все невольная самозащита, но отступать нельзя. Его взгляд вперился в небо, ожидая, когда оно станет абсолютно черным, а ночь будет единственной властительницей мира. Ему необходимо ее покровительство, чтобы совершить задуманное: пробраться в кабинет Гоито и обследовать его в поисках зацепок. Наверняка это было провальной затеей. Ярл не такой уж дурак, чтобы, имея под боком главного своего врага, продолжать хранить ценные бумаги в таком очевидном месте. Но попытка — не пытка, хотя вполне могла ею закончиться, если Кеннета поймают. Хотя выставят это иначе, чтобы не навлечь немилость короля, и скорее всего обыграется все так, что молодого советника постигла участь павших на поле боя, в конце концов, именно туда они и собирались по утру.       Тламатиниме вышел в темный коридор. Сквозь узкие высокие окна пробивались косые бледные полосы звездного света. Луна сегодня не сильно жаловала яркостью своего сияния, что потенциальному воришке было только на руку. Кеннет собрался с силами и, мысленно воззвав к своему божественному покровителю, двинулся по лабиринту замка к главной комнате. На удивление, ему никто не встретился по дороге, хотя наверняка это было связанно с тем, что все, кто мог быть приобщен к военной службе, собирались к завтрашнему походу или уже отдыхали в казармах. Гоито не окружал себя личной охраной, как это любил делать Мокша или по необходимости делал Ерианус. Для служителя Филина опасность смерти не была опасностью, а скорее благостью, потому все они не боялись умереть или подвергнуть себя другой опасности, хотя такой непредусмотрительности Кеннет не понимал. Хотя его визит во многом и был неожиданностью — ни он, ни брат не стал предупреждать ярла о прибытии проверки, и Гоито, видимо, совсем ничего не успел изменить, — но он был не менее хитрым, чем лис, а потому ни одно слово, ни одно действие не могло показать, что у него что-то не так. Кеннет внимательно следил за его речью, за тем, что происходит вокруг, вглядывался в чужие лица, но не мог найти что-либо, за что мог бы зацепиться.       Вкрадчивой осторожной поступью ступая по пустынному коридору, Кеннет добрался до необходимой двери. За ней располагался личный кабинет ярла, и если где и мог храниться компромат на него, то это там. Осмотревшись по сторонам, Кеннет толкнул дверь внутрь и тихой тень скользнул в кабинет.       Кабинет Гоито был достаточно невелик, можно даже сказать, что он был тесен. Темные стены будто давили со всех сторон, визуально уменьшая помещение; вдоль одной из них располагался длинный шкаф из черного дерева. Массивный письменный стол из того же дерева, что и шкаф, располагался справа от входа под высоким длинным витражным окном, на котором красовался расправивший крылья мрачный Черный Филин. Кеннет непроизвольно поежился, глядя на чернеющее во мраке ночи изображение божества, яркие глаза которого, казалось, смотрели чужаку прямо в душу.       Он аккуратно прикрыл за собой дверь и спешным шагом приблизился к столу. В висящих на стенах канделябрах затрепетали зажженные огоньки. Вместе с ними заплясала и тень Кеннета, который цепким внимательным взглядом окинул стол, на котором творился сущий хаос. Куча свитков и пергаментных листов была неаккуратно разбросана, отчего Кеннет поморщился: он, конечно, надеялся, что память Гоито не настолько хороша, чтобы запоминать расположение каждого бумажного ошметка, но рисковать лишний раз все же тоже не очень хотелось. Осторожно перебирая пальцами пергаменты, юноша напряженно вглядывался в написанное на них. Указ о рекрутском сборе, грамота какому-то вассалу, соглашение с гильдией оружейников на поставку доспехов и мечей, указ на повышение натурального налога у крестьян… Все, абсолютно все было не тем, чем надо, словно хитрый ярл заранее озаботился уничтожением всех улик. — Учитывая, какую игру ты ведешь, в этом нет ничего удивительного, — недовольно пробормотал самому себе Кеннет. Хотя уничтожение доказательств могло принести как пользу, так и вред, а потому надежда все же где-то теплилась.       Стол оказался чист, и юный тламатиниме постарался максимально придать ему такой же вид, какой был до его инспекции. После поверхности, на которой были разбросаны бумаги, Кеннет переключил свое внимание на ряд выдвижных ящичков, на ручках которых неизменно красовались маленькие фигурки филинов.       Три из пяти ящичков не представляли для Кеннета никакого интереса: в одном из них хранилась личная серебряная печать ярла, в другом королевские послания, указы, грамоты и прочие документы, в третьем же — все те же документы, только уже самого Гоито, адресованные его вассалам, главам торговых гильдий и все в том же роде. Два других же обратили на себя особое внимание юноши. Второй ящичек снизу оказался совершенно пустым, а самый нижний был забит бумагами, относящимися к внешней переписке ярла. Кеннет размял пальцы и быстро зашуршал пергаментом.       К его немалому удивлению и разочарованию, ничего толкового среди бумаг он так и не нашел. Да, там была дипломатическая переписка с Империей, но она была абсолютно нейтрального характера, заверена королевской печатью Унии и касалась, в основном, морской торговли и незначительных конфликтов на водной границе. Кеннет раздосадованно ударил себя кулаком по колену.       «Не может быть, чтобы этот склизкий гад так хорошо зачистил концы!» — в сердцах подумал юноша, выпрямляясь и напряженно осматриваясь по сторонам. Пустой ящичек без бумаг не давал ему покоя, хотя что с ним делать, юнец пока не понимал.       Кеннет приблизился к шкафу, стоящему вдоль стены. В нем было неисчислимое количество различных ящиков и шкафчиков, и юноша мог только догадываться, что в них хранится. Он потянул руку к первой дверце, намереваясь осмотреть их все, как вдруг его напряженный слух уловил приближающиеся шаги. Их было двое: уверенная немного плавная походка Гоито и чеканный мерный шаг кого-то, кто был Кеннету явно незнаком.       В первый момент все естество тламатиниме сковала паника. Он даже не хотел представлять, что будет, если его поймают на горячем. Однако Кеннет мгновенно взял себя в руки, холодным взглядом окинув кабинет. В конце концов, его глаза остановились на невероятно удобном затемненном просвете между стеной и шкафом, который словно был создан для того, чтобы в нем прятались шпионы, и что-то подсказывало, что для этого его и сделали. Прошмыгнув без особого труда в узкое пространство, Кеннет спрятался за тяжелой бархатной шторой, что была отодвинута в эту лазейку и еще более удобно скрывала его.       Тихо отворилась входная дверь. В кабинет сначала зашел собеседник Гоито, а за ним и сам ярл. Из-за шторы Кеннету было плохо видно незнакомца, но судя по его форме, которая была характерна для дипломатов, он был имперцем.       «Вот и доказательство!» — довольно подумал юноша и навострил уши, внимательно прислушиваясь к диалогу.       Гоито явно был недоволен. — Когда наш план будет претворен в жизнь? — в голосе ярла отчетливо слышалось нетерпение. — Я устал ждать, когда смогу впиться когтями в остывающее тело Лиса, если вы понимаете, о чем я говорю! — Спокойствие и терпение, — собеседник отозвался тягучим и низким голосом, от которого веяло могильным холодом и у Кеннета непроизвольно прошелся по спине холодок. — На все воля Императора. Он ждет благоприятные знамения, и когда наш Бог одарит его ими, он даст вам сигнал. — Что-то как-то сильно Бог медлит, — недовольно проворчал Гоито. — Не стоит так спешить, мой друг, — безмятежно отозвался его собеседник, и у Кеннета все внутри похолодело от того, как изменился этот голос. — Смерть не терпит поспешности. Уж вы-то должны это понимать. — Понимать, — ярл раздраженно фыркнул. — Этот проклятый лисий молокосос натравил на меня своего братца. А эта бешеная лисица, уж поверьте мне, может хорошенько впиться в глотку. Мешается под ногами, словно назойливая шавка, и рушит мне все планы! Она не успокоится, учтите, и из-за нее нынешний король все еще в добром здравии и трезвом уме!       Кеннет сдержал довольную усмешку, хотя часть слов была крайне обидна. — Ему не ускользнуть от внимательного взгляда Смерти, — собеседник явно усмехнулся, и в его голосе послышались любовные нотки, словно слова о Смерти были чем-то сродни восхищением удачной охотой или разящей прелестью только что выкованного клинка. — Верь нашему Императору и его мудрости, и он одарит тебя величайшими благами. А до тех пор выжидай, наблюдай и стань ядовитым клинком, что вонзается в спину… — вкрадчивый шелестящий голос затих, и мимолетную тишину нарушил громкий стук в дверь. — Войдите, — нахмурившись, произнес Гоито, в то время как его собеседник отошел во тьму кабинета, сливаясь с ней и скрываясь с глаз.       На пороге появился взмыленный уставший гонец. — Прошу прощения, господин, — низко поклонившись ярлу, произнес он. — Пришли вести от ярла Убалду. Его войска остановились в нескольких днях от столицы Дома, готовясь блокировать осаду. Сам ярл только что прибыл в Ала-Негра и желает немедленно встретиться с вами. — Вонючая псина, — прошипел Гоито, но тут же взял себя в руки. — Передай слугам, чтобы сопроводили ярла Убалду в комнату переговоров. И предупреди о прибытии лорда Кеннета. Я думаю, королевскому посланнику будет интересно узнать новости с передовой. Я сейчас буду, — гонец снова низко поклонился и быстро удалился, скрываясь во мраке коридора. Гоито же, обернувшись к посланцу Империи, кивнул ему.       Черная тень отделилась от мрака и вместе с ярлом покинула кабинет. Кеннет постоял еще пару минут в своем укрытии, а когда шаги окончательно стихли, осторожно выбрался из него. Он пытался осмыслить услышанное и частично увиденное, приходя лишь к одному выводу: Гоито уже довольно давно сотрудничал с Ксерксом. Он следовал какому-то таинственному плану, который явно не предвещал Унии ничего хорошего. Стиснув руки в кулаках, Кеннет решительным шагом подошел к столу, вновь опускаясь перед ящиком, который все никак и не давал спокойного мыслить. Боль оплела голову венцом, заставляя неловко отступить и упасть на пол, неряшливо сев на него. Он сжал виски руками, зажмурив глаза и стиснув зубы.       А потом послышалось тихое тявканье.       Кеннет разлепил глаза, сумев наконец глубоко вздохнув. Небольшой белый лисенок доверчиво терся о ногу тламатиниме. — Опять ты пришел, — усмехнулся Кеннет, протягивая руку к зверю. Тот ткнулся холодным носом в раскрытую ладонь. Лисенок взмахнул хвостом и отпрыгнул от человека, не давая тому коснуться себя. Он пошкрябал коготками по резной поверхности ящика, едва поскуливая. Кеннет подсел ближе и положил ладонь на ручку, поглядывая задумчиво на зверька. Лисенок настойчиво ткнулся носом в ногу тламатиниме, поднимая на него взгляд и звонко взвизгнув. Затем повторил действие, стараясь донести до человека свою мысль. Кеннет попробовал надавить на ручку.       Что-то щелкнуло внутри ящика. Юноша попробовал повернуть ручку, и та поддалась, а механизм снова затрещал, а затем снова раздался щелчок. Внутри ящика приподнялось дно.       Кеннет усмехнулся, глянув на песца, который заинтересованно заглянул внутрь, встав на задние лапки, передними опираясь о край ящика. Юноша решил последовать его примеру. Ноготками он подцепил дно, с трудом поднимая, скользя кожей по дереву, царапая ее. Под вторым дном обнаружилась стопка бумаг с отличительной печатью — знаком Империи. Кеннет взял одно из писем и пробежался по тексту глазами, в это время довольная улыбка сама собой расползлась на лице, а в глазах загорелся победный огонь.       Он закрыл ящик, приведя его в прежний вид, спрятал за пазухой бумагу и вышел из кабинета ярла, окольным путем добираясь до зала для переговоров, правильно рассудив, что если слуги не застанут его в его покоях, то непременно доложат об этом господину, а потому необходимо было придумать правдоподобную причину его отсутствия в них. — Лорд Кеннет? — столкнувшись с хозяином замка у самых дверей зала, услышал вежливое удивление в его голосе юноша. — А мне доложили, что вас не было в ваших покоях. — Верно, — не поведя и бровью, отозвался Кеннет, глядя прямо в глаза Гоито. — Мне захотелось немного прогуляться. Но по дороге в свою комнату я встретил гонца, и он передал мне ваше пожелание лицезреть меня на встрече с ярлом Убалду. — Вот как, — Гоито вежливо улыбнулся, но его глаза как-то странно блеснули и тут же погасли. — Какая большая удача, что вы все-таки сможете присоединиться к нам в нашей беседе, — он сдержанно улыбнулся, гостеприимным жестом указывая на дверь и пропуская Кеннета вперед.       Юноша проследовал за приглашением, входя внутрь помещения, в уме прикидывая слова, которые он скажет Лейфу при встрече. Он подтвердил свое главное подозрение, а теперь должен был во что бы то ни стало как можно скорее вернуться с донесением к брату. Убалду, который вместе с юным королем командовал флотом, как никто другой мог этому посодействовать.