Что для тебя — любовь?

       — Наруто, где ты пропадал?! — во весь голос, не обращая совершенно никакого внимания на уже оглядывающихся прохожих, заорал Шикамару, как только я появился в его поле зрения.        «Наконец-то привычное начало дня», — подумал я и, немного растерянно улыбаясь, подошел ближе к Наре.        — А-а, только не надо сейчас на меня так орать,— протяжно выдал я, щурясь от яркого солнца, которое за долгое время наконец выглянуло из-за туч.        Шикамару же только нахмурился и недовольно пробормотал что-то в ответ, после снова меняясь в лице.        — Ты понимаешь, что тебя не было почти неделю? Что я должен был говорить преподавателям? — более спокойно проговорил он и, не взглянув на меня, направил шаг в сторону здания университета.        — Ну-у, — оттягивал время ответа я, — в тот день, когда мы поговорили о Саске… — только было начал я, но, услышав имя Учихи, от Нары вновь послышался тяжелый вздох, в котором выражалось крайнее недовольство.        — Саске, Саске... — выдал он, скорее, для себя, нежели для того, чтобы я услышал. — Я уже не могу его терпеть. Когда ты уже смиришься с тем, что и твоя «семья», — он сделал акцент на последнем слове, — относится к тому несчастному числу…        Сегодня была прекрасная погода: наконец выглянувшие из-за плотной пелены туч солнечные лучи были уже такие теплые и слепящие. Они сверкали, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, ветки которых нависали над неширокой дорогой по пути к университету; едва ощутимое дуновение ветра время от времени заставляло их колыхаться, а постепенно наступающая жара уже давала о себе знать.        Было тепло. Тепло, скорее, на моей душе. Настроение и самочувствие в последние дни стали хоть немного лучше: хоть отношения с Саске и остались практически прежними, но проведенная вместе неделя стала для нас чем-то, что заставило обоих задуматься о некоторых важных вещах. Хоть я и не знал, что таки творится в голове младшего Учихи, чувства которого, казалось, навсегда останутся для меня какой-то загадкой или путаницей, но чем больше времени я проводил вместе с ним, тем сильнее было заметно — что-то странное происходит внутри Саске; как будто он не способен разобраться в собственных мыслях.        «Когда ты уже смиришься?..» — эти слова, будто гром среди ясного неба, ударили прямо туда, где болело больше всего; тяжело ударили прямо в грудь, хоть я и без того старался не думать о вещах, заставляющих меня только сильнее страдать, хоть мне и удалось научиться хорошо это скрывать.        Та минута до сих пор стояла перед моими глазами. Минута, когда одна только фраза Шикамару напомнила мне, что за одну лишь неделю течки я не мог заставить Саске заставить хоть что-то почувствовать по отношению к себе, привязаться ко мне.        — Что с тобой? — знакомый голос словно вырвал меня из состояния, похожего на сон. Попытавшись повернуться в его сторону, я начал шарить взглядом по комнате: у двери стоял Саске, на лице которого мельком проскользнуло непонимание и какое-то беспокойство.        — Я заснул? — непроизвольно сорвалось у меня, прежде чем я взглянул на часы, замечая, что те показывали уже около шести часов вечера.        — Да, — тут же последовал короткий ответ.        Комнатой вмиг овладела тишина. Но насколько бы абсолютной она ни была, в моей голове все никак не могли уняться сотни мыслей, которые, казалось, целиком поглотили всего меня. Всю ту неделю, пока мы были вместе, я, можно сказать, понемногу начинал чувствовать себя чуточку счастливее, но последний разговор с Шикамару, произошедший буквально несколько часов назад, снова заставил меня вернуться к прежнему состоянию.        Эта неделя и правда значила для меня многое; потому и пролетела, подобно одному мигу. Хоть в течение нее мы и толком не разговаривали, но почему-то мне казалось, что это бы даже было лишним. Будто тогда нам и не требовались никакие слова; будто обоим не нужно было ничего, кроме взгляда друг на друга. Тогда я действительно мог хоть ненадолго забыться, выбрасывая из головы все те заботы, что так тяготили меня все это время. Я был почти счастлив, имея право, хоть и ненадолго, но касаться его. Но время невозможно остановить; и с его течением проблемы, которые я так старательно пытался игнорировать, все-таки придется принять, какими бы страшными и неразрешимыми они ни казались.        Чуть поникнув, я поднял взгляд на Саске: в его глазах до сих пор отражалась какая-то тревога, которую я уже научился отличать от остальных его эмоций.        «Ему нужно что-то сказать мне?.. — вдруг мелькнуло в моей голове, и в сознании тут же всплыли обрывки воспоминаний о нашем с Дейдарой разговоре; о моей «необходимой» беременности. По сердцу снова будто что-то полоснуло. — Насчет этого?» — все не мог успокоить себя я.        — Как ты относишься к тому, что у нас должен будет появится ребенок? — внезапно молчание нарушилось вопросом, который повис еще более тяжелым грузом в воздухе. — Мне нужно знать твое мнение, — казалось, беспощадно продолжал Саске, каждым словом все больше загоняя меня в угол.        «Мне нужно знать твое мнение», — встало перед моими глазами. Иногда мне казалось, что я слишком много думаю о каждой мелочи и о каждом слове, сказанном в мою сторону, но и избавиться от этого было невозможно. Раньше я думал, что смогу справиться со всеми невзгодами, которые мне придется пережить, находясь рядом с Саске, но давление по поводу ребенка действительно сказывалось на мне очень сильно.        Сердце билось все чаще, и я, отводя взор, сказал:        — Разве сейчас это так важно? — усмешка невольно заиграла на моем лице. — Все же уже давно решено за меня, не так ли? — хоть мой голос ни на секунду не дрогнул, но чувство, что я вот-вот сорвусь на Учиху не могло покинуть меня.        Однако, только подумав об этом, внезапно я поймал себя на мысли, что чувства, просыпающийся внутри меня, отчасти были страхом за то, что наши с Саске отношения, только-только начинающие налаживаться в лучшую сторону, — совсем неустойчивые и хрупкие, — после этого разговора могут просто рухнуть на моих глазах. По затылку пробежались холодные мурашки. Ответа на вопрос так не последовало.        «Все равно он был бы бессмысленным».        — Значит, ты все-таки поедешь с нами? — вдруг, будто вмиг рассеивая нависшую над нами тяжелую атмосферу, выдал Саске, как бы следуя за мной и опуская взгляд куда-то в пол.        — А? — не задумываясь, откликнулся я. Учиха усмехнулся.        — Думал, я не узнаю, что сегодня утром ты ходил в универ? Договаривался об академе? — задался он вопросом, присаживаясь на край нашей постели.        «Нашей постели? — поймал себя на мысли я. — С каких пор она стала «нашей», а не моей?» — в голове тут же всплыла картина нашего с Шикамару утреннего разговора. Чуть поникнув, я даже не заметил, что вопрос Учихи так и остался открытым, а я снова начал проваливаться в себя.        «Думал, я не узнаю, что сегодня утром ты ходил в универ?» — вновь вторил про себя я, вдумываясь в каждое слово.        «С каких пор он печется о моем мнении? И с каких пор его волнует, что я делаю по утрам?.. — все больше путался в собственных вопросах и догадках я, казалось, только сильнее загоняя себя в тупик. На душе было чересчур тревожно; тревожно за каждое его слово, за каждое мимолетное чувство, промелькнувшее в его глазах. Наверное, я уж слишком не привык к такому отношению к себе. — Я ведь так давно мечтал, чтобы мы разговаривали по утрам, чтобы он хоть чуть-чуть беспокоился обо мне, интересовался мной. Почему сейчас я так сильно этого боюсь?»        — Наруто.        Я вздрогнул. И только сейчас я почувствовал, что на глаза начали наворачиваются слезы.        — Не стоит так тревожиться из-за… мелочей, — последнее слово далось ему сложнее, чем остальные. Как и всегда, воцарилось молчание, продолжавшееся еще несколько минут; и с каждой из них оно становилось все тяжелее. Казалось, теперь и нарушить его и вовсе невозможно: уж слишком оно давило, не позволяя нам обоим выдавить из себя ни звука.        Внезапно я почувствовал совсем легкое прикосновение к своей горячей щеке — рука Саске, кожа которого почему-то всегда немного прохладной, легла на нее; он вытер едва ощутимую, скатывающуюся слезу с моего лица. Дыхание словно перехватило.        — Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, и мне очень жаль за то, что я заставляю тебя переживать все это. Но попытайся понять и меня. Я ничего не могу с этим поделать; могу лишь немного помочь тебе, — он говорил медленно, наблюдая за тем, как я внимаю каждому его слову. — Ты боишься моего отношения? — Учиха совсем легко улыбнулся, чуть приподнимая уголки губ, но и этого было достаточно, чтобы я замер в еще большем упоении.        Почему-то с каждым его словом во мне одновременно разливалось два противоречащих друг другу чувства: ужасное волнение, больше походящее на трепет, и безграничное спокойствие, вдруг охватившее все вокруг.        — Можно я задам только один вопрос? — не отвечая Саске, произнес я, поднимая полный каких-то смешанных чувств глаза прямо на него. — Только ты должен будешь ответить честно. Не жалея меня, — вдруг добавил я в конце, сводя брови.        — Я слушаю, — последовал ответ ровным тоном, после чего Саске убрал руку, словно зная, что его прикосновения не дадут мне сосредоточиться. Взор темных глаз устремился на меня. Я до сих пор не мог поверить тому, что всего несколько секунд назад на его лице засияла улыбка, до того мне непривычная, что замерло само сердце.        — Все это, — я повел взглядом, — вынужденная мера?        — «Все это» — что именно?        «Он издевается надо мной?» — мысленно процедил я, но почему-то на душе постепенно легчало.        — Твое отношение… Т-ты сам начал об этом, — незаметно для себя, я начал запинаться, а колени невольно поджались, будто и сейчас находясь под немалым давлением альфы. Слабость после недели течки до сих пор не отпускала тело, особенно бедра и ноги.        — Так ты боишься его? — мне показалось, что он снова усмехнулся. Сердце все сильнее сбивалось с ритма.        — Отвечай, — коротко бросил я, теряясь взглядом и пытаясь найти хоть что-то, на что можно взглянуть. Напор же Саске не убавлялся.        «Это ненормально. Что он со мной творит?»        — Не вынужденная мера, — так же коротко ответил он, вдруг затихая. В комнате послышался шумный и какой-то слишком тяжелый выдох. — Просто… — практически себе под нос проговорил Учиха, поворачиваясь ко мне спиной и устремляя взгляд куда-то вниз. — Прости за то, что так плохо, — он сделал акцент на последнем слове, — относился к тебе все это время. Все два года… — казалось, каждое следующее слово давалось ему в разы тяжелее, чем предыдущее. Я не могу смотреть на это без сожаления, как бы ни старался скрыть его, ведь, возможно, Саске может показаться, что я его жалею. А ведь я и сам ненавижу это чувство; ужасное чувство жалости, которое к тебе испытывают окружающие. — Ты ведь не виноват… в том, — вдруг прервался на полуслове он, резко замолчав. — Неважно, забудь. Просто пошли есть, я ведь позвать тебя пришел. Еда, наверное, уже успела остыть. Там и поговорим о поездке.        Встав с кровати, Саске сразу же вышел из комнаты, вновь оставляя меня в одиночестве. Глаза до сих пор были широко распахнуты от некого удивления, захватившего всего меня.        «Он попросил прощения?.. — витало в моих мыслях, пока рука несознательно поднялась к лицу; пальцы легли ровно на то место, где касался сам Учиха. Внезапно я почувствовал, что все то оцепенение, в которое я вдруг провалился во время разговора, ежесекундно начинало отступать, отчего я снова стал ощущать, как сердце отбивает свой ритм все быстрее и быстрее. — Не думал, что когда-нибудь услышу от него подобное, — не мог не подумать я, после вспоминая и о последних сказанных Саске словах. — Что он имел в виду?» — невольно задался вопросом я, но об этом мне можно было лишь догадываться, пока я неподвижно сидел на мягкой постели. Однако на моем лице начинала расцветать легкая улыбка, а опущенные глаза снова заслезились. Только-только осознав это, я тут же встрепенулся и, стараясь взять себя в руки, так же встал с места и направился в кухню.        Почему-то именно сегодня темные тучи, ранее заполоняющие все небо, стали стремительно рассеиваться. Еще с утра солнечные лучи начинали подглядывать сквозь них, яркими пятнами падая на землю, однако к этому времени они успели практически полностью исчезнуть с небосвода, оставляя после себя только едва заметный след легкой прохлады и свежести; но и она вскоре должна будет буквально испариться на палящем и уже совсем летнем солнце.        С приходом солнечных дней и вся квартира, из которой мы с Саске, не преувеличивая, почти не выбирались последние несколько дней, не считая моей прогулки с утра, стала казаться как бы просторнее и шире.        И все-таки я соскучился по таким денькам. В это время года солнце заходило за горизонт уже не так рано, как зимой или еще ранней весной, и потому я мог вдоволь насладиться его сияющими лучами, осторожно проникающими в наш дом сквозь широкие окна, находившиеся совсем не с солнечной стороны; к сожалению или к счастью, ведь Саске больше нравилась дождливая погода, когда все те же лучи и вовсе нельзя было увидеть.        — Садись уже, надо все обговорить, — стоя ко мне спиной, выдал Учиха и поставил пару тарелок на стол.        Сев за него, я сразу же направил взгляд в окно, за которым виднелись соседние многоэтажки, в многочисленных стеклах которых игрались яркие лучи.        — Когда вы решили поехать? Вам по работе надо? — не глядя в собственную тарелку, пролепетал я, уткнувшись взглядом в одну точку.        — Итачи еще давно планировал съездить туда на кое-какую важную встречу, но точная договоренность заключилась только недавно: буквально пару недель назад, — Саске сел напротив меня, тем самым загораживая мой обзор. Я повел бровью и, наконец, взглянул на еду. Аппетита почему-то совершенно не было. — Когда мы встретились с твоим врачом, и встал вопрос о твоем здоровье, Дейдара тут же ринулся приглашать тебя с нами, якобы неподалеку от того города, где будет проходить встреча, есть очень хороший Центр, который, скорее, походит на базу отдыха. По крайней мере, все именно так на его словах.        — База отдыха, говоришь? — протянул я, уже с минуту тыкая в еду вилкой, будто мне и вовсе нечем здесь заняться.        — Ты ведь еще не знал, куда именно мы собираемся, так? Почему утром уже сбежал подавать документы на академ, когда тебе еще не было известно практически ничего?        — Вообще, я хотел просто встретиться с Шикамару, может, проводить его до универа и пойти домой. Надо было подышать свежим воздухом, да и с ним поговорить не мешало бы, — все так же лениво говорил я, скучающим взглядом водя из стороны в сторону. — Но… — в мыслях в ту же секунду промелькнул тот разговор с Нарой, который заставил меня немало расстроиться.        «После его слов мне было уже без разницы. Просто хотелось сбежать отсюда, — хоть эти слова так и остались неозвученными, Учиха почему-то сразу замолк, не задавая больше ни вопроса, словно по мне так сильно было заметно, что это не то, в чем сейчас я хочу объясняться. — И все же иногда его молчаливость просто необходима», — подумал я спустя несколько минут тишины, которая нарушалась только почти неслышным звяканьем вилок.        — Вообще, все это находится за границей, а ты совсем не знаешь того языка. Не думаешь, что это тебе помешает? — Саске встал из-за стола. Я немного задумался.        — А Дейдара? Дейдара же должен его знать? По-моему, он как-то говорил мне, что может свободно общаться на, как минимум, трех, если не считать нашего, — буквально вскрикнул я, радостно приподнимая брови.        Хоть раньше я и подумать не мог, что когда-либо сам попрошу поставить Дейдару в мои, можно сказать, сопровождающие, но сейчас, подумав об этом, я почему-то решил, что это не такая уж и плохая идея. К моему собственному удивлению, я так резко изменил все свое отношение к этому парню, что эта затея стала казаться мне даже веселой; и он, в свою очередь, тоже, видимо, изменил свое отношение ко мне.        — Хоть Дейдара и поедет с нами, но он же всегда должен находиться рядом с Итачи. Ведь он же его секретарь; как будто забыл, — с каким-то оттенком недовольства выдал Учиха. — Ты, кстати, есть не собираешься?        — Аппетита нет. Ну так что? Может, и ты сможешь помочь своему брату? — почему-то Саске, только я сказал последние слова, тут же переменился в лице. Оно практически помрачнело на глазах.        — Аппетита нет? — снова встав ко мне спиной, переспросил он. — Может, перед поездкой стоит еще раз сходить к врачу? На всякий случай, — тихо добавил Саске, выходя с кухни. Только его фигура, которую я провожал взглядом, скрылась за углом, шаги в тот же миг затихли: он остановился.        — Не думаю, что тут что-то серьезное. Наверное, из-за Шикамару, — так же понижая тон, сорвалось с моих губ, и только спустя пару секунд я понял, что сболтнул лишнего. Хотя, зная Саске, можно было не беспокоиться за то, что неприятную тему придется обсуждать. — Когда полетим-то? — протянул я, облокачиваясь на спинку стула и пытаясь хоть немного натянуть улыбку, чтобы голос казался чуть-чуть веселее.        — Через три дня вылет. Уж придется тебе потерпеть, — сказал Учиха; сказал, будто читая мои мысли, будто зная, что я задохнусь, если останусь здесь хоть на неделю. А может, ему и самому хотелось отсюда сбежать, и я не один думаю об этом. Хотя и о желаниях Саске я мог лишь догадываться, впрочем, как и о том, что происходит внутри него самого.