Что для тебя — любовь?

       Жар все не отпускал. Хоть рассудок и был затуманен сном, что так резко нагрянул на меня, я мог ясно чувствовать, как все тело практически оцепенело в странных и сковывающих ощущениях, которые с пульсацией сконцентрировались в одном месте — где-то в области груди и шеи.        До слуха изредка доходили какие-то едва различимые между собой звуки: шорохи, звуки тихих шагов, то приближающихся, то, наоборот, отдаляющихся от меня, звуки голоса Саске, который затихал тогда же, когда только успевал появляться…        Я медленно поднял веки: передо мной виднелась погруженная в полумрак комната, прибранная и обставленная различной мебелью, а чуть поодаль — полуоткрытая и, видно, ведущая в какой-то коридор дверь, откуда ко мне проникал тусклый желтоватый свет. Мое ровное дыхание — все, что тогда нарушало тишину, царящую в помещении. Казалось, все звуки, которые словно щекотали мой слух буквально только что, вмиг пропали, испаряясь неизвестно куда.        Я попытался подняться на локтях и чуть привстать, чтобы разглядеть помещение получше, однако голова сейчас казалась такой тяжелой, словно вся она вместе с шеей и половиной спины была залита свинцом, что, только я успел сделать это, перед глазами тут же потемнело и немного поплыло.        «Че-ерт, — только и мог протянуть я про себя, все же не сдаваясь и усаживаясь на край постели, пока состояние вновь возвращалось к норме, если это можно было так назвать. — Что со мной снова произошло?» — замер очевидный вопрос в моей голове.        В мыслях же до сих пор витали остатки или даже отголоски всего того, о чем я думал, когда мне внезапно стало плохо. Вновь напомнив себе об этом, я не мог не поморщиться, дабы прекратить весь этот поток хотя бы в эти минуты.        «Это гостевая комната?..» — не мог не задаться вопросом я, наконец поднимаясь на ноги и делая первые шаги в направлении к выходу отсюда. Напоследок оглянувшись на ту кровать, где мне довелось проснуться, я заметил, что на тумбочке рядом с ней стоял стакан воды, а рядом лежало маленькое полотенце.        «Саске оставил это для меня?..» — думалось мне, пока я разворачивался в том направлении, куда шел раньше, и выходил за пределы спальни. Пить сейчас совершенно не хотелось: казалось, тот внутренний жар, который все еще и не думал спадать, заполонил все пространство внутри меня, и даже от одного взгляда на что-то вроде воды или еды хватило бы для того, чтобы почувствовать себя только чуточку хуже.        Выйдя из комнаты я тут же отметил: приятные тона, в которых она была обставлена и в которых, как я заметил, только выглянув из-за двери, был выполнен и коридор, совсем не напрягали глаз, что, безусловно, не могло не радовать меня именно сейчас: в ушах до сих пор неприятно гудело, а в ногах чувствовалась легкая слабость, из-за чего мои шаги казались чуть более громкими и тяжелыми, нежели обычно.        Посмотрев по сторонам, я заметил лестницу, ведущую, видно, на первый этаж дома. Однако, даже зная, что мне стоит показаться перед Саске, спускаться я не стал. Сбоку от меня было пару дверей, помимо той, из которой я вышел только что. На стенах висели красивые светильники, от которых и исходил тот приятный теплый свет — тот, что мне удалось заметить первым после пробуждения.        «Можно ли мне осмотреться здесь?» — тут же повисло в моих мыслях, когда я, недолго помявшись на месте, тихо направил шаг к одной из дверей.        Я, нащупав переключатель и включив внутри свет, заглянул в просторную комнату: справа располагался подсвеченный отдельно гардероб, широкое зеркало, которое только зрительно увеличивало пространство здесь, левее находился небольшой письменный стол, на котором царил идеальный порядок, а дальше, немного ближе к окнам, стояла широкая и выглядевшая дорогой кровать, застеленная во все светлое. Я даже чуть приоткрыл рот, удивляясь тому, как все внутри выглядело гармонично и уютно.        «Значит, это их спальня», — не мог не подумать я, оглядываясь и осторожно проходя вглубь комнаты.        Почему-то от одного этого осознания на душе стало чуточку теплее. Все же мне было непривычно, но приятно понимать, что именно здесь, в этом доме, Итачи с Дейдарой проводят большинство времени наедине друг с другом. Несомненно, они и без того видятся практически ежеминутно на протяжении всего дня, ведь Дей — и так главный секретарь старшего Учихи, однако обстановка здесь, именно в этом месте, казалась настолько интимной, личной и такой домашней, что я не смог сдержать легкой улыбки.        Рука мягким касанием легла на прозрачную поверхность стола, что я заметил минутой ранее.        «Оказывается, Дейдара такой чистоплотный и аккуратный», — промелькнуло в моих мыслях, пока пальцы скользили чуть ближе к каким-то книгам и записным тетрадям, которые были с осторожностью разложены по полочкам и своим местам.        — Наверняка же это его место, — в полголоса строил догадки я, проскальзывая взглядом чуть дальше, — ведь у Итачи, наверное, есть свой кабинет или что-то вроде того, — мой тихий голос провисал в воздухе, который, казалось, с каждой следующей минутой становился для меня все легче и легче.        К моему приятному удивлению, мне так и не удалось заметить на столе хотя бы один рабочий документ, которых в самом офисе у Дейдары было, можно сказать, завалом.        В мыслях, как бы я ни хотел избежать этого, невольно поселились воспоминания о том времени, когда мне еще не было известно об отношениях Итачи и Дея, поселились все те же прежние внутренние рассуждения и тревоги за них: сколько уже времени они делают вид, будто между ними нет ничего, кроме отношений руководителя и подчиненного? Как можно так долго хранить подобное в секрете и как можно справиться с пониманием того, что все эти отношения — неправильны, незаконны; что все эти отношения никогда не должны увидеть света?        От подобных мыслей в моей груди непроизвольно начинало что-то сжиматься, сжиматься с такой силой, что мне становилось больно это терпеть.        «Каково это — жить в постоянном секрете, прятать собственные чувства под плотной пеленой? Каково это — жить с осознанием, что даже ради таких отношений им обоим пришлось буквально пожертвовать жизнями двоих людей — нормальными жизнями их законных пар?..» — все тянул я про себя, погрязая в своих мыслях, конца которым, казалось, совсем не было. Последний вопрос, что замер в моей голове, будто бы тяжелым ударом отразился где-то глубоко внутри меня: «Каково это — хранить где-то между этими книжками и бумагами снимок первого ребенка, которому так и не суждено было появиться на свет?..»        К горлу вновь стал подходить уже знакомый по ощущениям ком. Все эти мысли слишком мрачным осадком оставались во мне, они делали мне даже больнее, чем я мог подумать. Личная история Итачи и Дейдары, о которой мне удалось нормально узнать только недавно, не могла не оставить на моем сердце еще одной, очередной раны. Хотя бы немного успокоить меня могло лишь одно — старший Учиха уже заполучил место в Министерстве брака, и, возможно, в скором времени он уже начнет действовать и приведет все свои мечты и стремления к реальности. И, как я думал и на что я надеялся, множество людей должно будет начать стремиться за ним, поддерживать его, ведь эта проблема общества, касающаяся такого серьезного вопроса о любви и паре по жизни, должна, наконец, найти свой выход. Может, не сегодня, не завтра и даже не через пару лет, но все точно должно разрешиться к лучшему, и надежда на это должна жить в каждом из тех людей, которые хотя бы раз задумывались на этот счет…        Возможно, многие под влиянием устоявшейся системы и вправду нашли любовь своей жизни, нашли подходящую для себя пару, однако, как и сказал однажды Саске, когда мы были еще в Центре, сколько людей она спасла, столько же и погубила. И с этим, несомненно, нельзя было поспорить.        Выбор пары — личное право каждого, и никто не должен принуждать человека к слиянию его жизни с жизнью кого-то другого.        Вероятно, история Итачи и Дея заставила бы поразмыслить над этой темой и их — тех, кто относится к людям, которые в принципе довольны раскладом в своей жизни. А тех, кто относится к людям с раскладом противоположным, — примкнуть к этому движению и, вдохновившись, пытаться, уже на законных основаниях, с поддержкой одного из министров, менять в этом мире что-то к лучшему.        Казалось, уже целиком и полностью окунувшись в себя, я и вовсе потерялся в часах; мне было совсем не важно, сколько времени прошло с той минуты, как я перешагнул порог этой, вдруг натолкнувшей меня на тяжелые размышления комнаты: несколько минут или больше получаса.        Не успев даже отдать себе в этом отчета, я направил неспешный шаг к окнам, за которыми сейчас можно было разглядеть немного: несмотря на то, что летние ночи у нас были достаточно светлые, за домом царил сумрак и ночной покой, а из-за стоящего, видно, где-то неподалеку фонаря взгляд мог остановиться лишь на едва мерцающих в его свете ветвях той самой ивы, которую я не мог не заметить по дороге сюда. Сейчас она казалась мне даже красивее, чем тогда, когда мы с Саске только подходили к этому месту, из-за чего я только сделал еще пару шагов в том же направлении.        Подойдя чуть ближе, я заметил: за шторами скрывалась стеклянная дверь, которая вела на небольшой балкон, расположенный полукруглом снаружи дома. Ладонь легла на прохладную ручку, и я, непроизвольно оглянувшись, будто то, что я сейчас делал, было неким секретом, приоткрыл выход, мгновенно впуская внутрь комнаты легкий поток свежего воздуха. Веки несознательно чуть опустились, сам же я ступил дальше и через минуту уже был у самого края, опуская обе руки на широкие перила и с какой-то усталостью опираясь на них.        В голове, казалось, стало совсем пусто — будто все мысли резко решили покинуть меня, стремительно исчезая из нее и, наконец, позволяя мне вновь спокойно вдохнуть полной грудью. Бьющий в нос бодрящий аромат прохлады уже через несколько секунд словно заменил их все, и все, что мне оставалось тогда, — поймать момент и насладиться хотя бы несколькими минутами безмятежности, которая так быстро сменила всю ту тяжесть, что сжимала меня изнутри буквально только что.        Признаться, это всегда казалось мне чем-то странным. Я никогда не мог понять, почему в моей голове всегда, практически каждую минуту, не отпуская, вертелся такой ворох мыслей. Каждая деталь, каждая смена настроения людей вокруг меня — мне удавалось замечать почти все, и это отнюдь не играло мне на руку и не было каким-то хорошим, как могло бы показаться, умением или чем-то в этом роде: мне приходилось постоянно жить с этим навязчивым чувством отягощенности собственными мыслями, отягощенности чувствами, которых у меня, казалось, было слишком много… И на примере сегодняшнего дня можно было понять, что иногда они выходили из-под контроля, и сделать с этим я, к сожалению, вряд ли что-то мог.        Легкое дуновение ветра, который еще вчера начал бушевать, но, видно, успокоился к ночи, заставило меня чуть вздрогнуть, поежившись на месте. Только сейчас я понял, что вышел сюда чуть ли не босиком, в домашней одежде, в которую…        «Когда он успел переодеть меня?» — тут же удивился я про себя, мысленно представляя картину того, как Саске, едва успев оградить меня от падения на пол, нес меня к спальне, после меняя мою одежду и укладывая отдохнуть. Почему-то именно сейчас мне стало немного неловко или неудобно за то, что произошло несколькими часами ранее: я уже не первый раз заставлял Учиху беспокоиться за меня, а после и ухаживать за мной из-за подобных происшествий. В моей голове, хоть это и может показаться нелепым, все еще с трудом укладывалось понимание того, что на данный момент такая его забота не была чем-то вроде вынужденной меры, как раньше. Хотя я не мог утверждать это точно, ведь мне до сих пор совсем не было понятно, что между нами происходило тогда и почему все изменилось так кардинально…        Внезапно позади меня послышался звук шагов, хоть и совсем тихих и аккуратных. Обернувшись, я тут же поймал на себе обеспокоенный взгляд Учихи, который также заходил на балкон. В одной руке он держал кружку с чем-то, от чего на прохладном воздухе отходил едва заметный глазу пар, а во второй — свою черную ветровку, вид которой непроизвольно вызвал у меня воспоминания о времени, проведенном в Центре.        В голове мгновенно возникли смутные картинки тех дней, когда мы в первые разы могли нормально поговорить или прогуляться вместе до больницы или до того кафе, где мы обедали все вчетвером. Казалось, я даже смог на секунду уловить тот аромат елей, что окружали нас тогда; это навевало на меня немалое чувство странной ностальгии — ностальгии о том времени вечных вопросов и страхов, которым словно не было конца.        «Определенно, вопросов остается много, но ведь страхи уже ушли — это не может не радовать», — отметил я про себя, совсем вяло растягивая уголки губ в смутной улыбке.        — Я боялся, что ты простынешь, — наконец подал голос Учиха, глядя на меня и подавая мне кофту. — Чувствуешь себя немного лучше? — понизил он тон и облокотился на перилах рядом.        Нельзя было не заметить: во взгляде Саске играла немалая тревожность, хоть он и пытался вести себя так, как обычно. Видимо, увидев то, что со мной произошло сегодня, и учитывая мое состояние в принципе, ему не хотелось загонять меня в лишние беспокойства, однако мне такое было вовсе не по душе.        — Сейчас важнее нечто другое, — с грустной усмешкой проговорил я, неспешно накидывая на плечи поданную кофту. — Не расскажешь, что все-таки происходит? — я вновь отвел взор куда-то вдаль: за многочисленными деревьями, окружающими дома в этом комплексе, виднелись все более и более стремящиеся вверх макушки многоэтажек, находящихся ближе к центру города. Казалось, жизнь там не затихала никогда, но в эту минуту я мог чувствовать лишь некие отголоски, что доносились оттуда к нам, и наблюдать за мерцающими вдалеке огнями.        Послышался тяжелый выдох, и Учиха совсем тихо начал:        — На самом деле за последние дни произошло кое-что плохое, что немало шокировало нас с Итачи… — тяжелая задумчивость темным пятном легла на выражение его лица, — и пока мы не знаем, как решить эту проблему и что вообще стоит делать, — Учиха взглянул на меня. — Ты хорошо помнишь тот день, когда мы с тобой побывали в больнице у Дейдары? — вдруг задался вопросом он, приподнимая брови.        — Думаю, да, — чуть напрягся я, не понимая, каким образом это может относиться к произошедшему. — А в чем дело?        — Перед тем как ты зашел в палату к Дейдаре, Итачи попросил меня выйти с ним и поговорить наедине, — мельком подглядывая на кружку в своих руках, продолжал Учиха. Видно, чай в ней до сих пор был слишком горячий: за те минуты, что мы провели здесь, пар так и не перестал подниматься над ним. Саске нахмурился, говоря: — Тогда он рассказал мне, что его люди передали ему странную новость: внезапно в нашей стране объявился законный муж Дейдары, который уже не первый год, по крайней мере до этого момента, находился за границей, как ты и сам уже должен знать.        Мне оставалось лишь кротко кивнуть Учихе в ответ, не до конца осознавая смысл сказанных им слов. «Законный супруг Дея? Тот самый, о котором говорил Итачи? Тот, чей старший брат приставал к Дейдаре в Центре?» — тут же всплыли неприятные мысли в моей голове, однако долго отвлекаться на них не пришлось: Саске вновь заговорил, прерывая повисшую ненадолго паузу.        — Итачи рассказал мне, что они с Дейдарой пропадали на несколько дней именно по этой причине, вместе решая, что же с этим всем делать. Им обоим было совсем не понятно, что послужило причиной его внезапного возвращения и, можно сказать, нарушения того договора, что Итачи установил с ним, — Саске подался чуть вперед, разминая затекшие плечи. — Более всего усугубляло ситуацию то, что от него не было ничего слышно — он просто въехал в страну и пропал, как будто ничего и не было. Естественно, Итачи напрягся и начал искать больше информации о нем, ведь в последнее время все вроде стало налаживаться, он наконец получил должность… Суета и волнение, сам понимаешь, — бросил он себе под нос, натягивая улыбку. — В итоге все оказалось гораздо хуже, чем можно было предполагать, — проговорил Учиха, после вновь позволив напряженной тишине повиснуть между нами.        — Что случилось?.. — не мог не вымолвить я, теряясь в неопределенности. Такие слова Саске заставили волнение, которое я старался сдержать внутри себя, уже начинать брать надо мной верх — я даже почувствовал, как мой голос легко дрогнул в конце сказанной фразы, что не осталось незамеченным самим Учихой.        — Ты уверен, что нам стоит разговаривать обо всем этом? — выдал он, опуская взор к кружке в своих руках и спустя секунду протягивая ее мне.        И только когда наши с Саске встретились, мне удалось заметить в его глазах нечто, что было уже мне знакомо, — ту обеспокоенность, с которой он в последнее время нередко смотрел на меня. В мыслях сразу же поселился вопрос: «К чему он спросил это?», но и ответа долго ждать не пришлось.        — Прости, Наруто, — неожиданно проговорил Учиха, так и не отрывая от меня глаз.        За это мгновение я даже успел затаить дыхание, не понимая, почему он вдруг стал извиняться.        — На самом деле я уже не первый день думаю об этом и не знаю, что делать, — продолжил Саске с заметной толикой тяжести в голосе, хоть он явно и старался скрыть ее. — Наверное, ты думал о том, почему я снова что-то скрываю от тебя или недоговариваю… Признаться, я просто не хотел, чтобы на тебя свалилось такое же сильное беспокойство, как на нас с Итачи и Дейдарой. Мы еще до конца не понимаем, что именно происходит, поэтому и решили пока оставить все так, как есть, но… — вновь на пару секунд замолк Учиха, как будто не зная, какие стоит подобрать слова. — Я не хотел вводить тебя в заблуждение, прости за все произошедшее сегодня, — наконец закончил он, опуская голову и неторопливо переводя взгляд вниз.        Но почему-то именно в эту секунду я совсем не знал, что ответить. Все те плохие мысли, что буквально забили мою голову вчера, сейчас стали покидать ее, вместе с тем и забирая тяжесть, которая, подобно камню, лежала на моей душе.        — Твой чай уже, наверное, остыл, — легко посмеялся Саске, разворачивая корпус тела ко мне и становясь чуть ближе. Его руки мягко легли на мои плечи, и Учиха поправил ветровку, что начала спадать с них в последние минуты.        — Да, наверное, — не без улыбки лишь проговорил в ответ я, выдыхая с неким облегчением.        И только спустя пару минут тихое «Спасибо» повисло в прохладном воздухе между нами, позволяя мне наконец полностью расслабиться и окончательно прийти в себя.