Что для тебя — любовь?

       Казалось, ничего вокруг не поменялось: гостиную все так же освещали дневные и немного слепящие лучи солнца, ложась на светлые стены яркими полосами, за окнами так же неизменно гуляли люди, а на плите стояли уже успевшие остыть блины, которые Дейдара так и не успел допечь этим, как казалось всего часом ранее, хорошим и солнечным утром.        Все, что окружало меня, будто жило своей жизнью, и жизнь эта шла своим чередом, текла и струилась, но… словно обходила меня стороной.        Все тело будто было налито свинцом. Ощущение холодного полотенца на лбу неприятно контрастировало с внезапно ставшей такой горячей кожей, а в конечностях до сих пор чувствовалось легкое покалывание и ужасная слабость.        Вокруг царила тишина. Окутанный смешанными чувствами, понять которые сейчас мне было достаточно тяжело, Дейдара сидел рядом со мной и, не говоря больше ни слова, время от времени протирал мой лоб влажной тканью. Я действительно не мог разобрать, что именно отражалось на его лице, в его взгляде, который был неотрывно направлен на меня. Взор этот скользил то по моей шее, то по туловищу, то поднимался обратно к лицу, останавливаясь где-то на лбу, губах или подбородке… Но никак не хотел заглядывать в глаза. Дейдара не смотрел прямо, он словно обходил их стороной, будто бы зная: если я хотя бы на секунду встречусь с ним взглядом, то сразу пойму, что лежит у него на душе в этот момент.        Печальная ухмылка тронула его губы.        — Знаешь, — начал Дей немного задумчиво, как будто его мысли витали где-то вне его головы, — когда-то Итачи так же протирал мне лицо, так же прятал глаза от моего взгляда, — его ресницы на мгновение дрогнули.        В мыслях тут же возникло: «Неужели по мне так хорошо видно, о чем я сейчас думал», и на секунду я даже успел поймать в себе странное удивление тому, насколько хорошо меня может знать Дейдара. Настолько, насколько я даже и не предполагал.        — Это было трудное время, тогда мой законный муж уже начал подозревать о моей связи с кем-то другим, и мои вдруг появившиеся проблемы со здоровьем, — продолжил он, уводя взор к окнам и отрешенно разглядывая что-то за ними, — только усложняли наше положение.        — Тогда вы и решились все-таки поставить метку? — не смог не задаться вопросом я, с интересом приподнимая брови и вспоминая наш недавний разговор на кухне. В голове с трудом укладывалось понимание того, что Итачи пометил Дея в то время, пока тот еще жил со своим мужем. Ведь метку же нельзя было просто не заметить? В любом случае, запах омеги должен меняться с наличием подобного укуса, и это нельзя скрыть или оставить в секрете, просто не сказав об этом: любой альфа, а в особенности сильный, волей-неволей почувствует эти изменения.        — Да, именно тогда, ведь иначе бы мое состояние лишь продолжало ухудшаться, — с некой тяжестью вздохнул Дей.        — А как же твой супруг?        — Как ты, наверное, уже успел догадаться, подобное просто-напросто не могло остаться остаться незамеченным, — тихо выдал он в ответ, — именно это и послужило причиной тому, что он окончательно обо всем догадался… Имея при этом, можно сказать, вещественное доказательство.        Казалось, с каждым следующим словом голос Дейдары становился все более и более неуверенным и тихим: ему было трудно говорить о том времени, а мне — трудно даже смотреть на него в этот момент. В груди с ужасной силой теснились какие-то совсем неясные чувства, пробуждающиеся во мне, скорее, на подсознательном уровне. Мне было тяжело уловить ту нить понимания, что происходило в душе и мыслях Дея в течение всего того времени, пока он сидел рядом со мной и говорил о таких вещах. И это заставляло меня лишь глубже окунуться в свои смутные и будто бы погруженные в какой-то туман размышления.        «И все же температура дает о себе знать», — отметил я про себя, будучи не в силах, можно сказать, собрать мысли воедино и вернуть себе хотя бы долю трезвости мышления.        — А ты… — вдруг заикнулся я, в первые мгновения даже не до конца понимая, что мне хотелось сказать. — Можешь показать мне еще раз? — взглянул я на Дея, в надежде, что ему не станет неприятно от подобной просьбы.        — Что? Метку? — отозвался он на мои слова, чуть вскидывая бровями и словно в один миг возвращаясь обратно в реальность.        Я кивнул в ответ. Если быть честным, перспектива сегодняшнего дня — скорый приезд врача, его беседы о моем здоровье и, по-видимому, предстоящий разговор о моей метке с Саске — немного пугала меня. Казалось, на какое-то время я будто отдалился от этих вопросов, от подобных проблем, связанных непосредственно со мной напрямую, окунувшись в беспокойства о Дейдаре и своем плохом предчувствии, и из-за этого совсем позабыл о той реальности, которая окружала меня раньше.        Ощущение жара внутри понемногу проходило, и с ним словно испарялась та ужасная тревога, которая настигла меня буквально меньше получаса назад. Казалось, чем хуже было мое состояние, тем больше мыслей гложили меня изнутри и тем меньше сил во мне находилось, чтобы смочь побороть их в своей голове. Но с каждой минутой, которую я проводил с Деем сейчас, с чувством успокаивающих прикосновений его руки на себе, с его ощущением близости и странным пониманием моих чувств, она будто совсем тихо начинала проясняться, и дымка вокруг меня медленно-медленно становилась все более и более прозрачной. Тяжесть постепенно начинала спадать, и на какой-то миг мне даже показалось, будто сейчас было все то же солнечное утро, которое я запечатлел в памяти спустя пару минут после сегодняшнего пробуждения, когда я только-только успел проснуться, впуская в себя какое-то облегченное чувство и со спокойствием вдыхая свежий воздух…        Дейдара же лишь улыбнулся моим словам, и улыбка эта показалась мне очень… близкой? Смутное чувство вдруг пробудилось внутри меня, будто в этой улыбке крылось что-то слишком родное; Дей улыбнулся мне, словно понимал мои ощущения лучше, чем кто-либо другой, улыбнулся мне не с простой добротой и даже не так, как улыбаются близкие друзья, — он улыбнулся с мягкой покровительственностью, с безмерной заботой и странным окрыляющим принятием. На какое-то время я даже затаил дыхание, не в силах понять собственных чувств в тот момент, но та теплота, что стала греть мою душу, полностью овладела моим телом.        Рука Дея скользнула выше по одежде, останавливаясь около ворота свободной белой футболки и чуть оттягивая его. На оголенном участке ключицы можно было без труда заметить довольно большой укус, больше похожий на остатки шрама. Кожа вокруг него приобрела чуть коричневатый оттенок, а сама метка выглядела довольно болезненно.        — Это было слишком больно? — невольно задался я вопросом, мгновенно пришедшим в голову.        Взгляд все еще изучающе блуждал по месту укуса, а живот немного свело из-за вдруг появившегося волнения. Осознание того, что подобное вскоре ожидало и меня, довольно-таки давило и пробуждало во мне странное беспокойство, смешанное с трепетом и интересом. Рука невольно потянулась к Дейдаре, и через секунду на пальцах уже застыло прикосновение к его чуть прохладной коже. Подушечки скользнули вокруг отметины, словно мне все еще не до конца верилось, что она настоящая, что мне можно дотронуться до чего-то такого, что раньше было для меня не больше, чем просто греза или просто нечто неизведанное.        — На самом деле это не так больно, как тебе может представляться сейчас, — с легкой задумчивостью ответил Дей, позволяя мне делать все, что мне захочется. — Сперва это немного неприятно, внутри места укуса будто все начинает гореть и колоть, но вскоре… — он запнулся, словно не зная, какие слова стоит подобрать, — ощущения кардинально меняются. Даже не знаю, как правильнее описать, чтобы ты не испугался, — усмехнулся Дейдара, когда я наконец оторвался от его ключицы и вернул руки в исходное положение. — Это просто нужно почувствовать на себе, — он пожал плечами и снял с моего лба полотенце, про которое я уже успел позабыть.        Я немного неуверенно взглянул ему в глаза, не зная, что и ответить.        Внезапно послышался звонок в дверь — Дей легко вздрогнул и привстал со своего прежнего места. Обернувшись, я увидел на пороге Итачи и Саске, одетых достаточно официально. «Как будто я вдруг переместился в прошлое», — с некой усмешкой бросил я про себя, вспоминая те многочисленные дни, когда мне практически постоянно приходилось видеть Саске именно в таком образе. Меня даже приятно удивила внезапная мысль о том, что с тех пор я уже успел отвыкнуть от такой картины, и сейчас она навевала на меня что-то вроде странной ностальгии.        — Наруто, доброе утро, — с немного грустной, но такой же, как и всегда, доброй улыбкой обратился ко мне старший Учиха, снимая пиджак и вешая его рядом. — Как ты себя чувствуешь?        Слегка удивившись этому вопросу, я отвел взор обратно к Дею и с неким непониманием взглянул на него.        — Я уже успел позвонить им и сказать, что у тебя снова температура, — тут же отреагировал тот на мой взгляд, бегая глазами.        — Кажется, сейчас уже лучше, — попытался улыбнуться я, однако совсем свежие воспоминания о тех неприятных минутах вновь вызвали во мне легкий дискомфорт.        — Это славно, — ответил Итачи. — Мы очень забеспокоились, когда Дейдара позвонил.        На секунду мне удалось заметить, что в глазах старшего Учихи мелькает что-то схожее с тревогой. И только я успел подумать об этом, он тут же взглянул на Дея, подошедшего к нему, и, будто что-то безмолвно говоря, кивнул ему. Еще раз переглянувшись с Саске, старший увел Дейдару на второй этаж, при этом выглядя еще более обеспокоенным, словно с каждым следующим мгновением пребывания в доме на нем все быстрее и быстрее начинала плавиться та восковая маска вечного спокойствия и душевного равновесия, к которой все окружающие уже давно успели привыкнуть.        Я нервно сглотнул, сидя на краю дивана.        — Тебе правда лучше? — раздевшись, Саске тихо подошел ко мне и присел перед диваном на колени, пытаясь заглянуть в глаза и мягко оглядывая мое лицо.        Немного растерянно кивнув в ответ, я улыбнулся его словам. Руки дотронулись до крепких плеч, и через секунду я уже заключил Учиху в теплые объятия, которых сейчас мне, казалось, так сильно не хватало. Покрепче прижав меня к себе, Саске уткнулся носом в мою шею, после оставляя на подбородке ласковый поцелуй.        — Ты беспокоишься перед приемом врача? — еще больше смягчая голос, проговорил он и чуть отстранится, чтобы видеть мое лицо. — Он уже вот-вот должен приехать.        — Я… — не зная, что ответить, лишь выдал я в ответ. В голове вертелся вопрос о теме с меткой, который мы все еще не затрагивали в разговорах.        — Давай поговорим откровенно? — тихо сказал Саске, не отрывая от меня взгляд. — В любом случае мне кажется, что ты уже должен знать ответы на все вопросы, которые у тебя могут быть, так что я не думаю, что мои слова должны тебя удивить.        — Откровенно? — неустойчиво отозвался я. Учиха кивнул в ответ и чуть улыбнулся, как бы говоря, что теперь мне незачем молчать и держать свои мысли при себе; что теперь я могу полностью довериться ему. Голова невольно склонилась, и я вновь подал голос: — Эм… Знаешь, наши отношения уже так изменились, — он звучал неуверенно и совсем тихо, будто я и сам не знал, как именно стоит об этом говорить, — но мы до сих пор не говорили на этот счет. Не знаю, говорили ли Дейдара или Итачи тебе об этом, но на данный момент причина резкого ухудшения моего состояния — отсутствие метки. Если раньше меня беспокоили проблемы непосредственно из-за течек, проведенных в одиночестве, и тех доз подавителей, которые я был вынужден принимать, то сейчас они постепенно стали отходить на второй план, хоть мне все еще наверняка необходимо пройти что-то вроде курса восстановления, чтобы привести свое здоровье в полный порядок. Однако это невозможно с тем, что мы имеем сейчас; невозможно без метки, потому что мой организм в ней нуждается, — закончил я на выдохе, все так же потупив взгляд куда-то в колени Саске.        Мне было немного неудобно говорить об этом, потому что мне до сих пор было неясно, почему он не хотел затрагивать эту тему раньше, хотя смятое чувство, будто я что-то упускаю в своих мыслях и понимании, все же билось где-то внутри меня.        — Наруто, — наконец обратился ко мне он, предотвращая мое мысленное отключение от реальности, — на самом деле Итачи рассказал мне об этом решении с меткой тогда же, когда вы с Дейдарой обсуждали эту тему. Признаться, я был довольно-таки удивлен, что это решение кроется, можно сказать, на поверхности, — ненадолго Учиха замолчал, но скоре вновь продолжил: — Помнишь наш разговор в ту ночь, когда мы стояли на балконе вместе? — вдруг спросил он, заставляя меня чуть замешкаться.        — Конечно, помню, — робко ответил я, не без боли вспоминая его раскаяние тогда и те тихие слова, которые давались ему с огромным трудом. Тогда я услышал то, о чем наверняка никогда не смогу забыть: «Я ненавижу себя за это», — сказал Саске о всем том времени, которое он провел вдали от меня — вдали не физической, а моральной.        — Тогда я не стал говорить тебе еще и об этом, — опустил взгляд Саске, — но, признаться, мне бы не хватило смелости затронуть эту тему после всего того, что тебе пришлось пережить из-за моей собственной травмы. В те времена, когда мы только-только вступили в брак, я считал, что вообще не должен упоминать о метке, ведь не считал себя тем самым человеком, который должен сопровождать тебя по жизни. Иногда я даже задумывался о том, что когда-нибудь, если что-то сможет измениться и расторжение брака станет возможным в нашем мире, то ты уйдешь от меня и кто-то другой, кто заслуживает твоей любви, поставит тебе свою метку.        Внезапно я почувствовал все тот же болезненный укол, который испытал тогда, в тот вечер, о котором напомнил мне Саске. И вправду, тогда он говорил о том, что чувствует вину за то, что мое здоровье страдало из-за него, чувствует вину за свой холод и отстраненность, хоть тогда он и не мог ничего с собой поделать. Теперь же он не заговаривал на эту тему по той причине, что упоминание того времени бы снова открыло старую рану, о которой ему и без того было трудно мне поведать, и это не могло не пробуждать во мне прежние спазмы боли, с пульсом отдающиеся будто до самых кончиков пальцев и ушей.        — А я уже боялся, что ты не хочешь ставить мне метку, — попытался усмехнуться я, но мой голос прозвучал слишком тоскливо для подобных слов.        — Прости, — с такой же улыбкой ответил Саске и вновь прильнул к моей груди.        В такие моменты я ярче, чем когда-либо, мог чувствовать эту потребность Учихи в настоящей близости. На протяжении стольких лет после аварии, в которой погибли его родители, он не мог избавиться от всего того, что навалилось на него с самых ранних лет, и только сильнее замыкался в себе. Он больше не мог довериться никому, кто его окружал: ни Итачи, которого в первое время он и винил в этой автокатастрофе, ни (тем более) Дейдаре… Никому. Он пропал из моей жизни, перестал ходить в школу, не выходил на связь — просто исчез. И даже после нашей встречи в том самом злополучном Министерстве брака ему не удалось вернуться к прежней жизни. И только недавно он смог наконец раскрыться, рассказать о том, что лежало и копилось на его душе все это время… И я не мог не ценить это, не мог не окунуться в его чувства с головой и понять все его переживания и всю его боль.        — Знаешь, — вдруг начал шепотом говорить я, прокручивая в голове слова Саске о его мыслях в былые дни, — я не думаю, что я бы ушел от тебя, даже будь у меня тогда такая возможность.        Учиха поднял удивленный взор на меня, по-видимому, откровенно не понимая моих слов.        — Я часто вспоминал дни нашего детства, вспоминал время, проведенное вместе… И хоть ты и был отстранен, иногда, скорее на уровне подсознания, я ловил себя на мысли, что где-то внутри тебя все еще живет тот ребенок по имени Саске, с которым я познакомился когда-то давно; живет тот самый маленький мальчик, с которым мы когда-то смотрели на звезды вместе и говорили о каких-то мечтах, о будущем, жестокости которого тогда совсем не знали… Хоть мне и было больно в те года, когда ты вдруг пропал из моей жизни, а затем и тогда, когда мы стали жить вместе, сейчас я понимаю: этот путь нельзя было никак избежать — его было необходимо преодолеть, и преодолеть вместе, какими бы ни были наши отношения, — я улыбнулся, глядя на Саске и читая в его глазах застывшее упоение. — Самое главное — то, что мы пришли к тому, что имеем сейчас. И все те проблемы, которые приходят или остаются с тех пор, наверняка возможно решить. И мы решим их вместе.