Что для тебя — любовь?

       — Саске… — смято выдал я себе под нос, шумно выдыхая прямо в поцелуй и пытаясь вести себя как можно тише, — нас не потеряют там? — тревожился я, несмотря на то, что в моих мыслях творился полный переполох.        Поймав нотки моего голоса, Учиха лишь крепче прижался ко мне, ловко, но не слишком торопливо пробираясь ладонями под мой пиджак и, как бы поддразнивая, водя ими вдоль моей спины: прикосновения, ощущаемые сквозь уже так раздражающую рубашку, то поднимались к лопаткам, как будто принуждая очередной томный вздох овладеть моей грудью, то снова возвращались к напряженной пояснице, из-за чего ту только сильнее охватывала мелкая дрожь и желание подластиться под эти касания еще больше.        Атмосфера вокруг нас казалась чересчур наколенной, лишенной кислорода, но наполненной нашим общим сбитым дыханием и шумом от одежды. В моей груди все еще билось излишнее беспокойство за то, что мы Саске еще не успели добраться до номера и, все же не сумев сдержать себя в руках, буквально набросились друга на друга по пути к нему. Казалось, наши с ним спины успели ощутить на себе уже все стены освещенных приятным желтоватым светом коридоров, а руки — оставить на них свои скованные нетерпением отпечатки. Однако к моей немалой радости все они — эти коридоры, лифты, лестницы — были полностью пусты и погружены в царящую буквально в каждом их уголке тишину, отчего любой шорох и любое брошенное невзначай слово или его обрывок, перебитый судорожным вздохом, — все казалось настолько громким и одновременно до трепета в груди интимным, словно какими бы шумными мы ни были, мы знали: все это останется только между нами, эти секунды мы сможем запечатлеть лишь вдвоем, где-то в своем личном маленьком мирке, вход в который мы открыли в сегодняшний вечер…        Теряясь в собственных мыслях, в том, что творилось или, точнее, стремительно смешивалось в моей голове, в какой-то миг я наконец смог оторваться от Саске и разорвать наш поцелуй. Наполовину затуманенный взор мгновенно бросился сперва к его шее — напряженной и крепкой, покрытой легкой испариной и так манящей к себе, — а затем наконец остановился на лице Учихи. Этот вид был незабываем: практически нависая сверху, Саске смотрел прямо на меня, исследуя взором темных глаз, казалось, каждый сантиметр моего лица, каждую его частичку; успевшая чуть растрепаться челка небрежно спадала, видно, немного мешаясь ему, а разомкнутые и все еще влажные от наших долгих поцелуев губы невольно наводили меня на еще более неприличные и влекущие к себе мысли. Неосознанно задержав взгляд на них чуть дольше запланированного, я мог только мысленно выругаться, чувствуя прилив новой волны жара на свое тело — сладкая истома, что так медленно, но ощутимо накрывала всего меня, будто бы спускалась все ниже и ниже, крепким узлом завязываясь где-то в области низа живота и более не позволяя мне твердо ощущать себя на собственных же ногах.        — Нас точно никто здесь не увидит?.. — не мог не спросить я, пытаясь совладать с собой и чуть унять накатывающее возбуждение: почему-то меня все никак не хотелось покидать мое внутреннее смущение перед таким взглядом Учихи, от которого ноги невольно ослабевали, а сердце начинало биться чуточку быстрее, хотя я и сам прекрасно понимал, что все это для нас далеко не впервые.        — Точно, — с нескрываемой теплотой улыбнулся тот, тем самым, сам того не понимая, только сильнее вгоняя меня в краску. — Все номера на этом этаже забронированы для гостей, а они появятся здесь совсем нескоро, — постарался сгладить мой оттенок тревоги он, так и не отводя от меня свой взгляд. — К слову, нас вряд ли потеряют там, ведь все это мероприятие наверняка будет длиться до самой ночи и все, кому мы там действительно нужны, — только Итачи и Дейдара.        — Думаешь? — неуверенно уточнил я, приводя дыхание в порядок и шаря взором вокруг. — Может предупредим их?.. — еще более тихо добавил я, казалось, краснея еще сильнее прежнего и непроизвольно погружаясь в мысли о том, что мы с Учихой на самом деле можем задержаться довольно надолго из-за…        — А ты, я вижу, уже успел поразмыслить над продолжением, но уже в номере, — подловил меня на той самой мысли, что заставляла меня смущаться, Саске и расплылся в еще более возбуждающей улыбке.        Не успев придумать хоть что-то, что можно было на это ответить, я лишь возмущенно взглянул ему в глаза, пытаясь вырваться из объятий и всем своим видом сказать: «Не дождешься, чтобы я признал это вслух!»        — Слушай, — посмеялся Учиха над моими действиями, но заключение своих рук так и не ослабил, — у них свой банкет, а у нас — свой. Ничего страшного без нас не произойдет, — вымолвил Саске чуть тише, чем секундой ранее, окончательно избавив меня от последних капелек лишних мыслей.        Учиха вновь склонился надо мной, но взор его будто и не хотел отпускать меня из своего томного плена. Пристально — настолько, что на мгновение сердце зашлось в груди, — очень пристально обводя им все мое лицо, он совсем тихонько наклонился чуть ближе и снова завлек меня в поцелуй. Теплые губы мягко накрыли мои, медленно сминая их и словно тем самым растягивая момент настолько, что в один миг мне даже показалось, что время вокруг нас и вовсе остановилось.        Если быть честным, мне очень нравилась эта черта Саске, этот его контраст, пробуждающий в моей груди настоящую бурю чувств. Мне нравилось то, каким настойчивым он может быть, каким резким и нетерпеливым, но через минуту весь его напор мог внезапно смениться на эту безмятежную и теплую ласку, которой, казалось, и вовсе не было предела. Мне нравилось, как сперва он мог улыбаться так, что в моих штанах становилось тесно, а затем тешить светлыми словами, целовать настолько невинно и сладко, что мне становилось немного стыдно за собственное возбуждение, которое он сам во мне и пробудил…        — Пойдем быстрее, — заерзал на месте я, так и не решившись договорить фразу до конца. Однако одно кое-что уже целиком выдало меня: небольшой бугорок, виднеющийся на моих брюках, не мог не почувствоваться Учихой, и все, что он мог сделать в ответ на мои слова, — вновь хитро улыбнуться и тихо покачать головой в знак согласия.        Наш с Учихой номер, к слову, оказался совсем близко. Я и не заметил, как через пару минут мы уже оказались около него — Учиха торопливо достал ключ-карту от двери, и вскоре она с шумом захлопнулась за нами, наконец позволяя мне вдохнуть со свободой. Одно только понимание, что теперь мы находились в полностью уединенном месте и могли делать все, что хотелось, невольно наводило на меня все большие будоражащие чувства — торопливые касания становились все более нетерпеливыми, а взгляду было трудно фокусироваться на чем-то одном из-за растущего внутри меня возбуждения.        — Наруто, зачем так спешить? — с прежней улыбкой обратился ко мне по имени Учиха, видно, желая пробудить во мне хоть малейшую трезвость мысли, однако это только сильнее разгорячило мой внутренний пыл. — Мы никуда не опаздываем, — добавил он, целуя изгиб моей шеи и с шумным вздохом утыкаясь в нее носом, как будто он боялся, что мой запах затеряется и пропадет, если не будет впитан им именно в эту секунду.        Изнемогая от наплывающих ощущений, я все активнее подавался навстречу его движениям. Прикосновения подушечек пальцев быстро пробежали по краю его черного пиджака — я попытался снять мешающую вещь, вскидывая голову и открывая для Учихи больше простора для действий. Его мягкие губы тут же скользнули вдоль нее, очерчивая контур и пытаясь не оставить без внимания ни одного сантиметра словно пылающей изнутри кожи.        — Саске!.. — едва ли не вскрикнул я, вдруг почувствовав, как он накрыл ладонью мое возбуждение сквозь ткань брюк и начал ласкать меня через них.        С губ чуть не сорвалось очередное ругательство, а в груди вновь все перевернулось с ног на голову.        — Я не спешу, — добавил я полушепотом, внутренне сгорая от нетерпения, — просто сдерживаться дальше выше моих сил, — практически сквозь зубы процедил я, чувствуя одновременно и ужасную слабость, и странный прилив сил из-за ощущения, как нижнее белье постепенно начинает намокать, а возбужденный член — только сильнее упираться в него.        Бросив тихую усмешку прямо в мои губы и вновь припадая к ним, Учиха двинулся чуть глубже внутрь номера. Признаться, с того момента как мы вошли в него, я даже на секунду не обратил внимание на то место, где мы вообще оказались: все внимание было полностью сосредоточено на Саске. Единственное, что мне удалось запомнить в те минуты, — вся просторная комната, виднеющаяся за его спиной, была залита приятным желтоватым светом от настенных светильников и ламп; справа находилось такое же большое, как и во все в этом здании, окно, за которым виднелся все тот же ночной город, что мы совсем недавно видели с крыши, а чуть поодаль — пару дверей и просторная, идеально застеленная кровать. Казалось, каждый уголок и сантиметр этого номера был буквально пропитан той же роскошью и дороговизной, что чувствовались и в атмосфере зала для банкета, однако эта мысль была последней из всего того, что творилось в моей голове тогда. Всем, о чем я мог думать, было то, что эта идеально заправленная постель останется таковой совсем ненадолго, и мысль эта не могла не вызвать во мне смятый смешок.        — Смеешься?! — не прекращая улыбаться, выдал Учиха, на миг отстраняясь от меня и разрывая очередной поцелуй.        В какую-то секунду наши взгляды пересеклись, останавливаясь друг на друге. В глазах Саске плясали задорные смешинки, а на губах все так же цвела яркая улыбка. Это… это заставило буквально все внутри меня замереть. С затаенным дыханием я будто не верил в то, что все происходящее — правда, что все, что со мной происходит, все, что я вижу и чувствую, — не вымысел или какая-то странная мечта, которым раньше я предавался так часто. Почему-то именно такие моменты заставляли мое сердце трепетать как-то по-особенному, биться совсем по-другому, нежели обычно, по-новому, ощутимее, быстрее, ярче.        Внезапно я почувствовал что-то не то, и лишь спустя пару секунд, когда ноги уже оказались оторванными от земли, мне удалось понять, что Саске приподнял меня на руки и, удерживая навесу, двинулся ближе к постели.        — Ч-что ты!.. — смеясь, не успел вымолвить и слова я в тот момент, однако нам хватило всего нескольких мгновений, чтобы переместиться от двери к кровати и оказаться прямо на ней.        Яркий свет в той части номера уже остался позади нас, и сейчас, находясь в полумраке, все происходящее казалось еще более напоминающим сладкий и приятный сон. Освещенное лишь отчасти лицо Саске будто менялось каждую секунду: миг — на нем все еще играет прежняя улыбка, следующий — теперь губы растянуты не так широко, а в глазах виднеется уже знакомый будоражащий что-то внутри меня огонек, еще один — Учиха не сдерживает шумного выдоха и снова припадает к моим губам, теперь практически впиваясь в них в поцелуе, с жадностью выпрашивая его у меня, отбирая последние частички здравомыслия. Смех постепенно стал отходить на второй план, теряться среди повисающих в раскаленном воздухе между нами шорохов и обрывков слов. Эта перемена настроения, эти смешанные чувства, это в одно время и теплое, и волнующее ощущение в груди — невыносимо, все это было просто невыносимо держать внутри себя, запирать в теле, будто в клетке, пытаясь мыслить трезво… И никакое шампанское, которое я бы мог выпить за этот вечер, в том плане уж точно бы даже встало в сравнение с одним только поцелуем Учихи, с одними его губами. Теплыми и влажными прикосновениями, они словно смаковали каждый момент: то оттягивали его, то, наоборот, как будто торопили.        Все тело стремительно наливалось жаром, не поддаться которому было просто невозможно. Чем дальше заходил Саске, тем больший трепет пробуждал где-то внутри меня. На теле оставалось все меньше и меньше одежды: темный пиджак как-то слишком незаметно оказался на самом краю кровати — брошенный и буквально сдернутый с меня, — рубашка уже давно сминалась подо мной, а брюки были расстегнуты и чуть спущены. Мысли витали одновременно и где-то далеко от нас, и слишком близко, будто та теснота между мной и Учихой не позволяла им вырываться от меня дальше, чем на сантиметр.        Казалось, каждое прикосновение Саске вызывало во мне все больше и больше волнения. Воздушные, практически неощутимые, они медленно блуждали по всему телу. Мгновение — слабые касания оглаживают напряженный живот, мгновение — уже поднимаются выше, щекоча область груди и срывая у меня тихие стоны в перемешку с непроизвольными смешками.        — Саске… — пытаясь сохранять в себе хотя бы несколько крупиц сознания, на выдохе бросил я, подаваясь навстречу его ласкам и будучи уже не в силах сдерживать свой голос. — Тебе так нравится надо мной издеваться? — чуть ли не хныкал я, чувствуя, как Учиха после моих слов стал только сильнее вдавливать меня в постель. От одного только чувства веса его тела на себе, его тяжести, не позволяющей мне сдвинуться с места ни на сантиметр дыхание лишь участилось, а возбуждение казалось еще ощутимее. И если бы только это — спустя долю секунды Учиха внезапно двинулся бедрами вперед, неожиданно усилив трение и, будто специально, надавливая на самое чувствительное место.        — «Издеваться»? — тихо усмехнулся он, продолжая свои действия и наблюдая за мной, не сводя глаз. — Разве тебе это не нравится? — он с новой силой подался вперед, имитируя толчки и перебивая мой смятый шепот, в котором вряд ли уже можно было разобрать что-то из слов.        Его руки снова скользнули по моей груди, выводя какие-то странные узоры на коже и в какой-то момент останавливаясь на сосках. Подушечки его пальцев мягко обвели затвердевшие бусины вокруг, начиная с нежностью ласкать их и вновь вызывая во мне новую волну сладкой истомы. Все тело буквально сковало нестерпимым возбуждением, оно будто бы сочилось им, требовательно кричало о нехватке внимания, но Саске, как назло, все никак не переходил к самой сути. «Не могу ждать… Не могу», — все вертелось в моей голове, и это было единственным, что можно было разобрать среди того сумбура, что творился в моих мыслях тогда. Рука невольно потянулась к центру возбуждения, цепляясь за край нижнего белья в попытках хотя бы чуть-чуть оттянуть его и высвободить налитый кровью член.        — Хочешь сделать это сам? — выдал Саске, отрываясь от меня и чуть отстраняясь. Его спина выпрямилась, и через секунду он уже не нависал надо мной, как минутой ранее, а будто бы наблюдал со стороны, даже и не думая меня останавливать.        Мой взор тут же бросился к нему: широкие Учихи плечи были явно напряжены, грудь часто вздымалась, а на лице словно был написан взбудораженный интерес… Казалось, в ту секунду что-то внутри меня замялось, стало нервничать, однако, как только наши взгляды встретились, эти чувства были тут же будто чем-то затмлены: то возбуждение, та теплота, что смешивалась с ним, не могли не заставить меня окончательно забыть обо всем. Все, что только и ютилось тогда в моей голове, это тихие и смущенные слова: «Да, хочу…»        Пальцы рук уже начинали подрагивать от перевозбуждения; их мягкие прикосновения спустились еще ниже, приспуская край белья и наконец оголяя меня перед Учихой. С губ мгновенно сорвался судорожный выдох, когда я в первый раз легко провел ладонью по твердой плоти.        «Да, я хочу», — все метались слова в моей голове. — Хочу трогать себя при тебе…»        Подушечки пальцев вновь скользнули по возбуждению, отчего мысли тут же туманились, а ощущения в теле лишь обострялись.        «Хочу, чтобы ты ласкал меня взглядом…»        Теплое касание остановилось на головке члена, которая уже поблескивала в полумраке из-за капелек предэякулята, скопившихся на ней. В горле в ту же секунду застыл хриплый полустон.        «Хочу чувствовать его на себе. Хочу, чтобы ты видел все…»        Ладонь, намокая, сжалась вокруг головки, начиная мягко ее потирать, а бедра невольно двинулись навстречу моим собственным прикосновениям. Все тело мгновенно обдало пылким жаром, голова непроизвольно запрокинулась назад, упираясь в воздушные на ощупь подушки и буквально вжимаясь в них.        «Хочу быть полностью открытым перед тобой…»        Голос было уже невозможно сдерживать. Наверное, я бы никогда самовольно не признался в этом, но в тот момент, лаская себя перед Саске и, видно, окончательно теряя рассудок, я был уже на грани оргазма. Все его действия, все его слова, прикосновения, а главное — взгляды или, быть точнее, именно тот взгляд, которым он прожигал меня сейчас, — вызывали во мне настоящую бурю чувств. Тело будто и не подчинялось мне, руки двигались сами по себе, глаза закрывались совершенно неосознанно, а с губ все чаще и чаще слышались какие-то обрывки слов, что вертелись где-то в моей голове, но так и не успевали мною же и осознаться. Наверняка я и сам даже не заметил, как в какой-то миг вторая рука медленно опустилась к паху. Пальцы быстро пробежали по чувствительной коже, останавливаясь около самого входа. Одно лишь ощущение прикосновения к пульсирующей плоти, покрытой смазкой и открытой для проникновения, тут же заставило меня вновь поймать себя на мысли, что я не в состоянии сделать ни один нормальный вздох. Грудь быстро вздымалась вверх вниз; пальцы неторопливо ласкали место вокруг колечка мышц, щекоча кожу и вынуждая все новые и новые стоны слетать с моих губ.        — Черт, — выругался я не то про себя, не то вслух. — Не могу… — чувствуя, как тело словно бы начинало наливаться свинцом, полушепотом выдал я, проскальзывая касаниями к самому горячему и мокрому месту. На пальцах тут же замерло ощущение приятной и теплой влаги. Все оно будто зудело изнутри, изнывало, требуя чего-то большего, чего-то кроме моих собственных рук.        Я тихонько приподнял веки, сейчас кажущиеся особенно тяжелыми. Перед глазами начинало плыть, а от одного вида Саске перед собой…        — Наруто, — чуть ли не прорычал он, когда мой взгляд пал на его глаза, а руки чуть приостановились.        Казалось, Учиха сказал еще не все, у него еще остались слова, однако, так и не закончив начатое, он просто прикусил нижнюю губу, как будто говоря себе: «Не сейчас, подожди еще немного». Так и не отрывая от меня глаз, он наконец чуть двинулся с места, вновь склоняясь надо мной. Тяжелое тело вновь вплотную прислонилось в моему туловищу, руки Учихи быстро накрыли мои бедра, поглаживая их и осторожно разводя мои ноги чуть шире. Губы Саске снова припали к моим, словно цепляясь за них и не оставляя мне ни шанса на то, чтобы хоть чуть-чуть восстановить дыхание. Одновременно и с чувствующейся силой, и с привычной нежностью сжимая кожу моих бедер, он наконец остановил прикосновения в месте, нуждающемся во внимании больше всего. И только в тот момент мне удалось заметить, что белье было снято и в эту секунду его член уже упирался прямо в меня. Бегло опустив взгляд вниз, но так и не отпуская плечи Саске, я не мог не остановить взор на картине перед собой: Учиха был все еще не раздет до конца — края расстегнутой рубашки щекотали мою кожу, а свисающий галстук почему-то только красил его; рельеф пресса не мог не привлекать к себе внимание, но самое волнующее находилось чуточку ниже — налитая кровью плоть легонько терлась о место соприкосновения наших тел. Слюна во рту вмиг загустела от одного только представления, как эта набухшая головка будет медленно проникать внутрь меня, как она будет исчезать во мне самом, погружаясь все глубже и глубже, заставляя меня изнывать все сильнее и сильнее…        Сознание, казалось, улетело совсем далеко. Будучи не в силах терпеть свои же мысли, я и не заметил, как все, что копилось внутри меня все это время, чуть ли не моментально вылилось наружу: в одну секунду я вдруг оттолкнул Учиху от себя, внезапно меняя положение и уже сидя сверху на нем. Руки властно легли на крепкую грудь Саске, сжимая сперва ее мышцы, затем переходя на мышцы плеч, а ягодицы мгновенно оказались сверху его члена. Дыхание перехватило от этого ощущения; я невольно закусил губу, потираясь о него и срывая у самого Учихи все новые и новые несдержанные вздохи. Желание почувствовать его внутри себя затмило, казалось, все мои мысли — я спешно завел руку за спину, прикасаясь к основанию члена и придерживая его для себя.        — С-стой, — пробормотал Саске, приподнимаясь на локтях, но слабость, одолевающая его, была явно заметна с первой же секунды его действий. — Притормози, — чуть ли не молил он, сжимая челюсть и выдавая все свое напряжение.        — Куда тормозить? — со слишком пошлой усмешкой бросил я в ответ, расплываясь в опьяненной далеко не алкоголем улыбке и приставляя горячую плоть к мокрому отверстию, с которого уже практически сочилась влага, медленно стекая по моим ногам и каплями застывая на простынях. — Теперь моя очередь «издеваться», — тихо добавил я и взором пробежался по всему торсу Саске.        Свободная рука изучающе скользнула по его прессу, поднимаясь чуть выше груди и застывая в одном положении. В голове не успела промелькнуть и доля осознания, как пальцы уже прикоснулись к краю галстука Учихи, поглаживая его, будто я раздумывал над чем-то. Наконец тело постепенно стало наполняться именно тем, чего мне не хватало так долго, чего оно и требовало, — я начал медленно насаживаться на член Учихи, неторопливо и осторожно опускаясь все ниже и ниже на него. Пульсирующая головка практически сразу проникла внутрь, чуть дергаясь и лишь обостряя мое возбуждение. Кончики пальцев ног и рук стали уже непроизвольно подрагивать от нарастающих ощущений, а воздух, который я вдыхал, — застывать где-то в области моей груди и просто оставаться там, заполняя собой весь объем моих легких. Плоть медленно, слишком медленно проскальзывала внутрь, секунда за секундой все с новой силой раздвигая горячие стенки, что тесно обхватывали ее вокруг и будто бы расступались перед ней. Прерывистое дыхание наконец сменилось на тихие постанывания, а ягодицы уже полностью опустились вниз, прижимаясь к коже Учихи и оставляя на ней маленькие капельки смазки. Наверное, если бы не то, чем мы занимались с Саске еще перед выездом на банкет, мне бы было не так легко сделать все это так быстро и безболезненно, и именно сейчас эта мысль радовала меня больше всего.        Теперь абсолютно каждое движение ощущалось совершенно по-другому. Просто находиться в одном положении, сидя сверху и не шевелясь, уже доставляло мне ужасное удовольствие, не говоря уже о том, что малейший шорох, малейший сдвиг с прежнего места отдавался мне все более сильной дрожью по моему телу. Судорожно шаря руками по груди Саске, признаться, я не мог найти в себе сил: меня будто бы связали по рукам и ногам веревками, состоящими из сладкой слабости, слабости, от которой по всем конечностям проносились мурашки, а в ушах начинало пульсировать. Глядя на Учиху, я обессилено потянулся к его лицу — он мгновенно ответил, притягивая меня к себе, мягко прижимаясь своими губами к моим и опаляя их своим горячим дыханием.        Закрывая глаза и жмурясь от легкого дискомфорта, я наконец приподнял бедра на месте. Обжигающее чувство заполненности, казалось, полностью подчинило меня себе. Окончательно приподнявшись на коленях, я стал медленно опускаться вниз. Каждое телодвижение в этом положении, трение, скольжение, ощущаемое мною внутри себя самого — все это в самом деле начинало сводить меня с ума. И именно сейчас я не мог не порадоваться той мысли, что нам не нужен был презерватив, ведь без течки забеременеть я не мог, и я имел возможность ощущать все действительно полноценно, ощущать Саске целиком.        Подрагивающие нотки голоса словно застывали где-то посередине моего горла, первые толчки давались мне с трудом, но осознание того, что в эту секунду я наконец брал то, о чем молил все последнее время, заводило меня только сильнее.        Ноющее чувство, одолевающее меня так долго, все никак не могло ослабиться даже на чуть-чуть. Казалось, словно все мои внутренности сгорали, плавились изнутри, слабых толчков было уже недостаточно — движения моих бедер становились все нетерпеливее. Я и сам не заметил, как начал насаживаться на Учиху все быстрее и быстрее, изначальный ритм все стремительнее сбивался, а мое и без того неровное дыхание уже вряд ли можно было назвать таковым. В воздухе между нами с Саске воцарился полный хаос: с каждой следующей секундой он будто уплотнялся, становился настолько тяжелым, что казалось, словно все легкие были наполнены этой сладкой тяжестью, тяжестью, заполоненной нашими смешанными ароматами, частичками запахов, которые источали наши тела; смятые обрывки слов, недосказанных фраз так и оставались висеть в нем, перебиваемые хриплыми стонами и пошлыми, слишком пошлыми и влажным звуками, которые одновременно и вводили меня в смущение, и разгорячали еще сильнее. В мыслях полностью опустело, осталось лишь одно — будоражащая сердце картинка перед глазами: лицо Учихи, его тело, твердые мышцы его груди, покрытая испариной шея с уже выступающими на ней венами, его поблескивающие в полумраке губы, с которых срывались все более и более шумные стоны, его наполненные наслаждением глаза, его взгляд, сперва скользящий по моему телу, а затем прикованный к лицу.        Новая волна возбуждения охватила каждую мою клеточку. Я был просто-напросто не в силах отвести взор от Саске, был не в силах оторвать его от раскрасневшегося лица, от его напряженных мышц и рук, которые блуждали то по моей спине, щекоча кожу, то по бедрам и ногам. Мне безумно нравился такой Учиха, мне нравилось, как сначала он с добротой смеялся, дразнился надо мной, а теперь лежал под моими же бедрами, не зная, как сдержать эмоций и приглушить свой голос хотя бы на пару секунд. Мне хотелось взять его под полный контроль, показать, что теперь могу вести и я — подушечки пальцев вновь расслабленно очертили торс Саске, замирая в миллиметре от краешка его галстука и осторожно прикасаясь к нему. Пробравшись чуть выше, я сжал ладонь на темной ткани, чуть натягивая ее на себя и держась за нее.        — Хочешь окончательно подчинить меня? — с усмешкой бросил Учиха, сводя брови и, подстроившись под мой ритм, быстро толкаясь в мое тело. Не сумев сдержать улыбки в ответ, я лишь в упоении прикрыл глаза, глядя на него и ловя огромное удовольствие от одного только вида перед собой.        — Если ты не против, — растянув уголки губ еще шире, пролепетал я на его слова, одной рукой опираясь на бедро Саске позади себя, а второй — продолжая держаться за его галстук.        Казалось, с каждой секундой на меня наплывало все больше и больше странных ощущений. Буквально оседлав Учиху, я уже непроизвольно подавался вперед-назад, скользил на его члене, чуть ли не самостоятельно вбивал его в себя. Всякое его прикосновение, всякий толчок внутрь, трение, — все ощущалось настолько ярко, что все мое тело уже начинало дрожать от переполняющих меня чувств. Все сознание было наполнено лишь одним — Саске, его горячими касаниями, его ароматом, струящимся в воздухе, его движениями и голосом, который он время от времени — признаться, безуспешно — старался сдерживать, закусывая губы, им самим… Мне было уже глубоко наплевать, что кто-то мог нас услышать, что где-то внизу нас, возможно, ждали люди — все это отходило на последний план перед тем, что я имел прямо сейчас. Минута за минутой — наши движения становились все хаотичнее и ненасытнее. Взгляду было уже трудно остановиться на чем-то одном, картинка перед глазами просто плыла, а в голове царил полнейший бардак. Уже не отдавая себе отчета в собственных действиях, я сжал край галстука еще сильнее, цепляясь за него и полностью закрывая глаза. Свободная рука отстранилась от бедра Саске, и я, не сдерживались, скользнул ею по своему же телу. Воздушные касания плавно прошлись по шее, заставляя меня вздрогнуть от наплыва мелких мурашек, затем медленно опустились к ключицам и груди. Пальцы нежно огладили кожу вокруг соска, щекоча его и легко сжимая за самый кончик. Со стороны Учихи мгновенно послышался несдержанный полустон. Его руки тут же сжались на моих ягодицах, принуждая меня остановиться. Он с силой толкнулся в меня до самого конца, практически срывая с моих губ хриплый голос и заставляя моментально выгнуться в пояснице. Сжимая мою кожу, Саске снова ускорил темп, вбиваясь в меня и наконец беря надо мной контроль. Меня тут же охватила сладостная дрожь, рука на его галстуке окончательно расслабилась. Не прошло и пары секунд, как все мое тело словно сжалось изнутри, поддаваясь наступающему оргазму. Я всецело потерялся в своих ощущениях, уже теряя голос и просто хныкая имя Учихи себе под нос. Рука, теребящая сосок, в один миг спустилась к уже мокрому члену, мягко касаясь его и быстро двигаясь в такт чужим толчкам. Ноги вмиг охватила ужасная слабость. Запрокинув голову, я двинулся навстречу Саске в последний раз, принимая его в себя настолько глубоко, насколько это только было возможно, и изливаясь на напряженный живот перед собой.        Внезапно тело сковало странными и даже неизвестными ощущениями. В какой-то миг я понял, что не чувствую опустошенности, а Учиха все еще двигался внутри меня. На глазах тут же навернулись слезы: после того как я кончил, все внутри меня стало лишь чувствительнее, однако в мыслях застыло нечто другое, что заставило меня забыть даже об этом. «Я чувствую… что-то горячее», — не успев и одуматься, запаниковал я, понимая, что Саске не успел выйти перед тем, как кончить вслед за мной, и все еще заполнял меня изнутри. Сердце, казалось, мгновенно забилось в сотню раз быстрее, а глаза моментально распахнулись. Но как только мне захотелось остановить взор на Учихе, меня снова будто что-то пронзило: я вдруг ощутил, как Саске попытался выйти из меня, однако ему не удалось этого сделать; в тот момент его член словно стал еще чуточку больше, а снизу него…        Внезапно, не удалось мне сосредоточиться хотя бы на одной более-менее внятной мысли, мое дыхание перехватило: всю нижнюю область живота вдруг свело в резкой и ноющей боли, пульсацией отдающейся по всему моему телу. Слишком неожиданный спазм, казалось, затронул каждый его сантиметр, лишая меня дара речи и заставляя думать лишь об одном: когда я смогу выйти из этого оцепенения. Я метнул испуганный взгляд вниз, шаря руками по туловищу Учихи и понимая, что случилось кое-что, чего до этого момента мне не ни разу приходилось испытывать на себе: у нас произошла сцепка.