***
Время уже давно близилось к ночи, однако каково было мое удивление, когда, вернувшись с Саске обратно в банкетный зал, я обнаружил, что он все еще был полностью наполнен и ни один человек, казалось, не покинул его за то время, пока мы с ним отсутствовали. За окнами блуждали теплые сумерки, контрастируя с ярким светом внутри зала, а от тех тишины и покоя, которыми я успел проникнуться, будучи наедине с младшим Учихой, здесь будто не было и следа: гости все так же активно разговаривали между собой, словно для них прошло не четыре часа с начала всего мероприятия, а только половина от них; на фоне играла ненавязчивая живая музыка, отовсюду лился негромкий смех и гул смешивающихся между друг другом голосов. Мельком взглянув на экран телефона и увидев на нем 22:17, я перевел удивленный и слегка загнанный взгляд на Саске. Меня немного тревожил тот факт, что мы исчезли отсюда на два или даже два с половиной часа, однако судя по тому, как он посмотрел на меня в ответ, все было в порядке. — Что-то Итачи и Дея не видно, — чуть обеспокоенно сказал я, когда мы с Учихой уже подошли к большим лестницам, ведущим на внутренний балкон второго этажа. Со стороны казалось, будто на нем было не так много людей, как снизу, однако это было единственным местом, в котором мы еще не были до настоящего момента. — Куда они могли деться? — все так же продолжал мельтешить взглядом я, цепляясь за рукав пиджака Саске и выискивая взглядом два знакомых лица среди всех остальных. Учиха недолго помедлил с ответом. — Не думаю, что что-то серьезное, — постарался улыбнуться он, беря меня под руку и успокаивающе поглаживая мою ладонь. — Наверное, разговаривают где-то, а мы просто их не видим. У них сегодня слишком много тех, с кем нужно поговорить и принять поздравления, — добавил Саске и ступил на лестницу. Поднимаясь вслед за ним, я вдруг заметил, как перед моими ногами легла чья-то тень. Только приподняв голову кверху, я мгновенно наткнулся взглядом на высокую и красивую женщину, которая остановилась прямо перед нами и улыбчиво смотрела перед собой. — Здравствуйте! — дружелюбно поздоровался с ней Саске, не успел я и одуматься. — Так рад вас видеть здесь, давно не виделись. Замешкавшись, я только крепче прижался к руке Учихи, вновь оглядывая ее и пытаясь держать себя в руках, чтобы не раскрыть рот от удивления: женщина выглядела действительно потрясающе. Темные прямые волосы были аккуратно уложены, спускаясь по плечам к пышной груди и струясь по ним, точно такого же цвета были и ее глаза, взор которых сейчас был неотрывно прикован к нам с Саске; глубокого бордового цвета платье идеально подчеркивало ее фигуру, а высокий рост и взгляд, словно направленный откуда-то сверху, только придавали ей больше статности, волей-неволей вызывая настоящее восхищение перед одним только ее видом. — Здравствуй, давно-давно, — улыбнулась она Учихе, подходя ближе. Следом за ней к нам приблизилась еще пара человек в черных костюмах — явно ее телохранители. Однако мой взгляд задержался на них ненадолго: как только она встала совсем одном с нами, меня вдруг тут же будто чем-то прошибло. «Ничего себе, — непроизвольно бросил я про себя, молча наблюдая за ней со стороны и уже теряя суть их разговора с Саске, — прям-таки чувствуется, что она сильная… альфа», — мысленно поражался я, улавливая в воздухе терпкие нотки ее запаха. — Вы сегодня пришли вместе, как я вижу, — продолжала говорить женщина, глядя то на Саске, то на меня, тем самым выводя меня из ступора и возвращая в реальность. — Да, а вы почему одна? — все так же улыбался ей Учиха, держа меня под руку и большим пальцем поглаживая тыльную сторону моей ладони. Она была уже не первой, кто упомянул в разговоре мое сегодняшнее присутствие здесь. В голове тут же всплыли обрывки совсем недавних воспоминаний о том неприятном происшествии, что случилось еще в самом начале банкета с Саске и одним из тех мужчин, с которыми он разговаривал тогда. Но почему-то ее слова слышались и мной, и им совсем иначе, чем те, что произносили другие, — в ее речи не было, но намека на какую-либо издевку или презрение, ни намека на нечто оскорбляющее. Она говорила искренне, а в на первый взгляд смотрящих свысока глазах виднелось лишь одно — радость от встречи; на губах же цвела мягкая улыбка, которая лишь украшала ее и без того обворожительное лицо. — Да сам знаешь, что муж бы все равно не пошел со мной, — чуть тише ответила она, на мгновение задумавшись и опустив взгляд к ногам. — Рада познакомиться с вами лично, Наруто-кун, — вскоре снова вернув себе улыбку, проговорила она, глядя на меня. — Нам еще не представлялась возможность пообщаться раньше. Меня зовут Минами, мы с Саске и Итачи уже давно знакомы, в прошлом они помогали мне, когда у нашей компании было проблемное время, — представилась женщина. — Я тоже рад знакомству, — чуть поклонился я, как будто физически ощущая приятную атмосферу, что царила вокруг нее. Однако, только мне хотелось сказать что-то еще, мой голос тут же был перебит чьим-то приветствием: к нам подошла еще одна девушка, выглядевшая немного помоложе Минами, но по статусу, видно, ничем не уступая ей. Оглядев нас всех, она тоже легко поклонилась, обмениваясь словами то с младшим Учихой, то с его давней знакомой. — Саске… — слегка заикнулся я, — я, наверное, пойду подышу воздухом. Вы пока поговорите, — сказал я, почувствовав, что мое присутствие, возможно, станет немного мешать их разговору. Ласково посмотрев на меня, Учиха вновь накрыл мою ладонь своей. — Все в порядке? — склонившись ко мне, поинтересовался он, чуть обеспокоенно глядя на меня. — Мы можем пойти вместе. — Нет, все хорошо, — вдруг заулыбался я, пытаясь снять с себя его руку и легко отпрянуть. — Хочу немного побыть один. Улыбнувшись, Саске понимающе кивнул мне в ответ и, в последний раз взглянув на меня, снова начал вливаться в разговор с дамами. Мне было приятно видеть, что все-таки не все его окружение состояло из людей, подобных тому мужчине, с которым нам пришлось столкнуться в самом начале — с отцом Конохамару. Учиха и без того пошел работать во всю эту сферу бизнеса не по своему желанию, а с такими людьми, как он, которых в ней было достаточно много, ему наверняка было еще труднее. Ступенька за ступенькой — я наконец быстро поднялся на второй этаж зала, оставляя позади себя весь гул и гам, что царили в нем там, внизу. Казалось, будто бы с каждым шагом я все больше и больше отдалялся от бесконечной суеты, охватывающей все помещение, и наконец поднимался к более спокойному месту. Оглядевшись по сторонам, я ненадолго замер в неподвижном положении: по левую и правую руку находились две барные стойки, за которыми сидели несколько людей, тихо беседуя между собой; около столиков, подобным тем, что были на первом этаже, стояло уже не так много гостей, разговоры которых казались немного более личными по сравнению с тем, что я наблюдал раньше. Сама обстановка здесь будто бы гласила о том, что все приходили сюда передохнуть от прежнего шума. Шагнув вперед, я наконец наткнулся взглядом на застекленный выход, что вел к уличному балкону. Неспешно преодолев расстояние от лестницы до него, я тихонько осмотрелся вокруг и ступил за широкие двери, ведущие наружу. «Кажется, здесь даже еще тише», — подумалось мне, как только шаг окончательно замедлился, и мне наконец захотелось остановиться и отдохнуть где-нибудь здесь. Неторопливо подойдя ближе к краю балкона, я спокойно посмотрел перед собой: перед взором была открыта удивительная панорама на весь центр города — шумный, не знающий сна, но все же цепляющий своим бесконечно движущимся и оживленным видом. Дуновение легкого ветра заставило меня чуть вздрогнуть — мне тут же вспомнилось, как совсем недавно мы с Саске точно так же стояли на крыше этого здания, вглядываясь во все те же верхушки домов, те же светящиеся дорожные полосы и ту жизнь, что бушевала где-то внизу, далеко-далеко от нас. Все это — то, что я видел перед собой, все, что чувствовал, как дышал, — к этой минуте почему-то казалось мне таким странным и волнующим… Будто я был окрылен чем-то неизвестным для себя самого, и ничего не мог поделать, кроме как поддаться этому душевному трепету, вдыхать все реже и реже, словно подчиняясь наплывшему на меня умиротворению и такому редкому для меня гостю, как покой — настоящий тихий покой. «Интересно, — вдруг подумалось мне, когда в мыслях медленно, будто бы струясь, мелькали картинки воспоминаний из сегодняшнего вечера: слова Саске, сказанные в сторону отца Конохамару, то, о чем упоминала та женщина по имени Минами буквально несколько минут назад, — неужели в нашем мире это настолько нормально — иметь плохие отношения в семье, знать, что твои родители живут без любви, знать, что твой супруг или супруга к тебе просто-непросто безразличны…» Странное чувство мысленного опустошения и одновременного с ним ощущения наполненности внутри себя, казалось, полностью стало меня поглощать. Я словно с самим воздухом — прохладным, но все еще чувствующимся летним — вдыхал все эти тяжелые и вызывающие во мне молчаливый ужас мысли, но с каждым выдохом, с каждым опущением груди и опустошением легких возвращал их обратно на волю, будто они сами не желали задерживаться в моей голове и наседать на мои плечи давящим и таким привычным для меня чувством отягощения. «Уже завтра все будет по-другому», — вдруг зазвучали в моей голове слова Дея, которые он произнес еще вчера. В груди медленно разлилось теплое окрыляющее чувство — чувство той трепещущей внутри меня надежды, которая с каждым следующим днем казалась мне все более и более крепкой. Одно лишь понимание того, что прямо в эту секунду я находился на банкете в честь вступления Итачи на должность в Министерстве, заставляло что-то в глубине меня тихо ликовать, осознавать, что прежние мечты и грезы, представляющееся совсем заоблачными и нереальными, буквально на моих глазах воплощались в жизнь. И, возможно, благодаря всему тому, что пришлось пережить всем нам, через что пришлось пройти и переступить, в будущем уже не будет таких людей, которых бы посещали такие же мысли, как и у меня, не будет тех, кого коснется та же боль, что поглотила наше общество в это время. — Наруто, — вдруг окликнул меня кто-то сзади, мгновенно выводя из омута мыслей и заставляя отвлечься от себя. Я тут же обернулся на голос, только к этому моменту замечая, что я слишком глубоко провалился в размышления и уже давно перестал обращать внимание на все, что меня окружало. Взгляд пал на знакомое лицо, увидев которое, я не мог не застыть в радостном удивлении: это был Итачи.Глава 47
11 ноября 2020 г. в 19:39
— Наруто, — донесся до моего слуха ласковый голос Учихи. Прильнув сзади, он обнял меня чуть крепче, зарываясь носом в мой затылок и делая тихий вдох в изгибе шеи, — ты в порядке?.. — немного неувереннее спросил он, видно, прикрывая глаза и проваливаясь в легкую дремоту.
Находясь в номере уже достаточное количество времени, я, признаться, и вовсе упустил тот момент, когда потерял его счет. За широкими окнами в пол все так же виднелся большой город, его огни и вечно шумные улицы, однако до нас, казалось, вся его суета, все движение — ничего не доходило и не касалось, словно в какой-то миг мы с Учихой просто оторвались от всего того мира, что виднелся снаружи и напоминал о себе лишь отдаленным и привычным городским гулом. Кутаясь в одеяле, я мог только наблюдать за ним, прислушиваться, но слышать в ответ лишь безмятежную тишину и приятно щекочущее мою кожу дыхание Саске, что обнимал меня со спины и время от времени менял положение тела, чтобы окончательно не заснуть и дождаться конца сцепки.
Улыбнувшись его словам, я приподнял веки и еще глубже укутался в его объятиях — по телу тут же пробежала волна удовольствия от тепла и странного трепета, окутывающего нас с ног до головы. Все оно, казалось, было полностью погружено в приятную истому, подчинено ей каждой своей клеточкой. Тихонько кивнув Саске в ответ, я повернул голову в его сторону. Перед глазами тут же оказалась до помутнения сознания приятная картина: Учиха, уткнувшись носом в мой затылок, едва слышно посапывал, темные ресницы были опущены, а спадающие пряди волос прикрывали освещенное лишь наполовину лицо, которое сейчас будто бы излучало всецелое спокойствие, тихое умиротворение, что не могло не пробудить в моей груди новые теплые чувства.
Крепко прижавшись ко мне, Саске лежал неподвижно, будто и вправду в какой-то момент успев провалиться в ненавязчивый и совсем легкий сон. В подобные секунды я не мог не отмечать про себя, какими же открытыми и мягкими выглядят люди, когда спят… Свободная рука невольно двинулась к лицу Учихи, осторожно прикасаясь к его коже и останавливаясь в области лба — на нем виднелись едва различимые морщинки. «Хотя бы во сне он не хмурится так, как обычно», — тут же подумалось мне, когда пальцы замерли в одном положении, поглаживая теплую кожу и лаская ее своими касаниями. Однако, как только мне захотелось убрать руку и вернуться в прежнюю позицию, Саске вдруг приоткрыл глаза, мягко перехватывая мое запястье и останавливая его.
— Тебе точно не больно? Все-таки для нас это впервые, — прошептал он, глядя на меня и возвращая мою ладонь к своему лицу.
Сейчас оно выглядело по-особенному красивым: на щеках все еще не исчез пунцовый оттенок от румянца, а влажные губы до сих пор казались немного опухшими и покрасневшими после всего того, что мы вытворяли друг с другом сегодня вечером, будто служа мне неким напоминанием о произошедшем. В мыслях непроизвольно всплыли самые яркие воспоминания, вновь вгоняя меня в краску и буквально заставляя прокрутить в голове то, о чем вспоминать было немного… смущающе.
— Все хорошо, — поспешил успокоить его я, будучи не в силах видеть перед собой обеспокоенные глаза Саске и молчаливые извинения, читающиеся в их взгляде. — Уже не больно, — тихо добавил я, растягивая уголки губ в улыбке, но понимая, что Учиха все равно не успокоится до конца после того, что нам пришлось испытать в самом начале.
Не отводя от меня взгляд еще пару минут, вскоре Саске все же снова закрыл глаза. Казалось, будто в самом воздухе между нами поселилась тягучая сонливость, не позволяющая нам с Учихой сдвинуться с места и отстраниться друг от друга хотя бы на какое-то время. Переплетаясь между собой, наши тела согревали друг друга, будто бы сливались, и вот вокруг нас уже витал немного странный, новый для меня аромат, который раньше мне с трудом удавалось уловить — аромат, создающий такое впечатление, словно наши с Саске запахи начали смешиваться друг с другом, обретать в себе нечто новое, дополняясь и образовывая совсем свежие и незнакомые мне раньше оттенки. Этот аромат щекотал обоняние, вводил в какое-то странное обволакивающее чувство всепоглощающего спокойствия и одновременного волнения, как будто сердце в одно время и билось даже ровнее обычного, и заходилось от трепетного оцепенения, которое обычно называли словом «любовь».
Последняя мысль натолкнула меня на смутное и засевшее в каком-то особенном месте в моей груди воспоминание с тех минут, когда мы с Саске вместе стояли на крыше этого здания. Тогда, так же, как и в детстве, держась за прохладные перилла, смотря на звезды и находясь где-то, казалось бы, далеко-далеко от реального мира, Учиха произнес те слова, которые до сих пор витали среди моих мыслей и пробуждали внутри моего сердца по-настоящему сильные и живые чувства: «То желание, что я загадал, смотря вместе с тобой на звезды, и правда сбылось совсем не скоро, — тихо говорил он тогда. — И я безумно счастлив, что здесь и сейчас нахожусь именно с тобой, наконец обретя то понимание, о котором когда-то рассказала мне моя мама, обретя ответ на вопрос: что для меня — любовь?»
Это было похоже на сказку, похоже на нечто, что не могло произойти ни с одним человеком на свете… Наверное, эти слова, что мне довелось услышать тогда, даже сейчас, в эти секунды представлялись мне не чем иным, как далекой фантазией и мечтой, которая бы никогда не смогла притвориться в жизнь. Ведь поверить в то, что нам и вправду пришлось столько пережить и перенести на себе, поверить в то, что этот момент наступил… действительно было очень трудно, точно так же, как и успокоить бушующее в груди волнение, с которым я никак не мог совладать.
Пытаясь не нарушать покой Саске, я вновь повернул голову в его сторону. Взгляд снова пал на сонное лицо и закрытые глаза, ресницы которых время от времени подрагивали, будто Учиха и сам разрывался между двумя ужасно контрастирующими между собой чувствами: интимным ощущением покоя и возбужденным трепетом, что ни на минуту не покидал наши тела после момента сцепки. Ерзая на месте, он то и дело смещал положение своих бедер, тем самым всякий раз вызывая между нами новое трение и практически воздушные, но все же ощутимые толчки.
Едва сдержав судорожный вздох, я слегка нахмурился, не понимая, насколько случайными были действия Саске, но все еще боясь побеспокоить его сон. Взор поднялся чуть выше, уже не в первый раз за сегодняшний вечер останавливаясь на местах кожи, где виднелись те последствия, что приносили ему его обыкновенное хмурое выражение лица и вечная озадаченность. Я и не заметил, как в мыслях поселилось нечто смятое.
«С тех пор, — думал я про себя, стараясь произносить слова в голове тихо, словно даже это бы смогло разбудить Учиху или как-то затронуть его чуткий слух, — их, кажется, стало меньше видно».
— М-м… — вдруг сонно протянул Саске, потягивая плечи, а после прижимаясь ко мне еще ближе. Горячая кожа его груди и торса приятно согревала мое тело, создавала полное ощущение защищенности и родного тепла, что владело нами в эти минуты.
Решив, что он все-таки целиком провалился в сон, я мог лишь улыбнуться его действиям, втайне наслаждаясь ими и пытаясь запомнить каждую следующую секунду, запечатлеть ее в своей памяти, где до сих пор я хранил все свои воспоминания, связанные с Учихой. В какой-то момент в голове медленно начали оживать былые картины: наша первая встреча с Саске после долгой разлуки, наше тяжелое молчание, которое мы делили на двоих так долго, наши короткие разговоры и его холодные взгляды и отстраненность…
Мысли медленно возвращались к тому времени, когда мы с Саске жили совсем как чужие люди. Сейчас, глядя на те дни со стороны, мне было даже трудно представить, как мне вообще удалось пережить тот период своей жизни. Как вообще было возможно все, что было между нами, после того, как мы вместе стояли на крыше той школы, как мы вместе смотрели на звезды в ту ночь, как делили друг с другом все свои мысли и чувства, делили все, что происходило в жизни, хоть на тот момент и были совсем детьми? Как после долгих лет дружбы и близости смогли просто сесть друг напротив друга и молчаливо смотреть друг другу в глаза в тот самый день заключения нашего брака, не проронив ни единого слова между тем, что говорил мужчина с уже затерявшимся в памяти лицом?.. Теперь все те дни, что мы, живя вместе, физически проводили вместе, но душевно были порознь, казались чем-то ненастоящим, какой-то подделкой или неудачной шуткой жизни, которая темным пятном легла на наши с Учихой судьбы. Будто бы мы с ним… и вовсе не расставались с того момента, как виделись в последний раз перед аварией его родителей, будто бы мы всегда были вместе, просто в какой-то момент уснули, а проснулись только сейчас.
Но помимо всего этого… мое сердце заставляло биться и кое-что другое: трепетные воспоминания о тех днях, когда что-то в наших отношениях с Саске наконец начало меняться. Его первые слова «Прости» в мою сторону после первой проведенной вместе течки, первые шаги навстречу, тот момент, когда я впервые позволил себе уснуть на его плече в самолете по пути в Центр, а самое важное — то время, что мы провели вместе в нем. Я до сих пор, казалось бы, в точности помнил тот день, когда я прибежал в наш съемный дом полностью промокшим и продрогшим, неожиданно застав Дейдару с Итачи в машине, помнил испуганные глаза Саске в те секунды, помнил ощущение его теплых рук на своей спине, обеспокоенный взгляд и те самые мысли, которые вертелись тогда в моей голове, — мысли о том, что в Учихе стало что-то меняться, что его прежняя забота наконец начала приобретать более осознанный оттенок. Я помнил все: от нашей первой прогулки вместе, когда Саске провожал меня до больницы в тот же день, что и это происшествие, до той ночи, когда мы засыпали вместе в одной постели и когда он вдруг обнял меня во сне… Да, я помнил все, и эти воспоминания были именно тем, что доказывало: может, мы с Учихой и правда будто бы спали все это время, но с каждым следующим днем, с каждым следующим пересечением наших взглядов, с каждым словом между нами, этот сон все стремительнее развеивался вокруг нас, возвращал нас обоих в ту реальность, которую мы имеем сейчас, к которой мы шли так долго и наконец смогли полностью открыть глаза и взглянуть на мир свежим, совсем новым взглядом.
— Саске, — тихо прошептал я себе под нос, — когда же был этот переломный момент? — повисла фраза в воздухе между нами, и, казалось бы, в ту секунду поселилась в нем навсегда.
Этот вопрос казался мне слишком странным — волнующим, неопределенным, слишком размытым. За эти несколько мгновений я успел смириться с мыслью о том, что он так и останется открытым, спрятанным где-то в глубине моей груди, там, оде его никто не сможет отыскать. И на тот миг это было для меня единственным верным решением, единственным, что я мог принять и сохранить в своей душе как один маленький и совсем далекий от меня секрет, который был неизвестен даже мне самому.