Что для тебя — любовь?

       Тишина.        Несмотря на то, что до слуха едва-едва доносились приглушенный шум городских улиц, запомнившийся из повседневной жизни стрекот птиц и чьи-то совсем отдаленные голоса, казалось, лишь она окружала меня сейчас.        Все тело было погружено в странное всепоглощающее спокойствие, предела которому будто бы и вовсе не существовало. Неподвижно, словно полостью подчинившись ощущению мягкости и комфорта, что окутывало меня с ног до головы, я мог чувствовать совсем немного: легкое дуновение прохлады на своих руках и груди, застревающий в носу запах свежего воздуха вперемешку с каким-то слишком знакомым лекарственным ароматом и практически не ощущающиеся мною прикосновения, но даже они ни на секунду не отвлекали меня от собственного покоя.        В какой-то момент, казалось, мне внезапно даже удалось различить чей-то голос — смятый среди остальных, будто бы боящийся нарушить что-то голос младшего Учихи. «Саске…» — вдруг подумал я про себя, невольно ощущая его присутствие рядом с собой и впервые за долгое время улавливая хотя бы одну отчетливую мысль в своей голове. Волнующее чувство теплоты невольно разлилось где-то внутри меня от одного только понимания, что он здесь, рядом со мной, однако это было первым и последним, о чем мне хотелось думать в эти секунды, ведь весь тот бардак, весь сумбур, целиком состоящий только из беспокойств, смутных страхов и кажущихся в этот момент совсем далекими тревог, — все это почему-то именно сейчас наконец покинуло меня. И эти мгновения, казалось, были единственными за последние тянувшиеся так долго дни, когда я мог спокойно дышать… Дышать полной грудью, как будто у меня больше не было никаких забот, как будто все мои переживания остались где-то позади меня, и только сейчас я смог наконец достаточно оторваться от них.        — Ты можешь съездить домой, отдохни немного, — совсем затуманено доносился до меня знакомый голос. — Я могу посидеть с ним один.        — Нет, я совсем не устал, — слышался другой, после чего их прервали тихие слова третьего человека:        — Молодые люди, мне нужно сменить капельницу и пригласить врача — подождите вне палаты, пожалуйста.        — Конечно, мы сейчас выйдем.        Я слышал, но будто бы не поспевал за всеми этими голосами и звуками, размеренно и в то же время слишком быстро, словно неуловимо сменяющими друг друга.        — Трабекулярный перелом правой руки, сотрясение головного мозга и ушибы по всему телу, в особенности сильный в затылочной зоне. Возможен посттравматический шок: сильное потрясение могло повлиять на сознание.        Тихо. Незнакомый женский голос слабо, но давит на сознание, нарушает равновесие.        — Лечение займет еще не больше двух недель, так как серьезных черепно-мозговых травм нет — на восстановление уйдет не так много времени, как могло бы потребоваться в случае, если бы ему повезло немного меньше.        Совсем тихо. Сердце почему-то начинает биться чаще.        «Что это? — невольный вопрос повис где-то среди спутанных и в то же время слишком легких мыслей. — Почему?..» — будто не в силах понять самого себя, понять, из-за чего в глубине души тлеет какое-то чересчур навязчивое беспокойство, что проснулось во мне так внезапно, спрашивал я у неизвестности, которая меня окружала. Но я никак не мог вспомнить.        Что же случилось?        Почему я здесь? Что это за место?        И почему сердце ноет в груди так сильно? Почему?..        — Пациенту нужен покой, — неожиданная суета, охватившая все темное пространство вокруг, вдруг начала сгущаться.        Шум вперемешку со сбитым дыханием… Вдох, тяжелый выдох. Почему с каждым разом все труднее делать его?        — Наруто, — снова голос Саске. — Наруто, — звал он меня…        Внезапно перед глазами словно что-то вспыхнуло. Резкий толчок, секундное помутнение сознания, раскалывающая боль в голове, которая тут же заставила меня нахмурится и прошипеть что-то невнятное себе под нос…        В одно мгновение, не успел взгляд хотя бы немного проясниться, я подскочил на кажущейся чересчур холодной кровати. Сбиваясь на слишком быстрый ритм, с каждым следующим мигом грудь вздымалась все чаще и чаще, а помутнение перед глазами вместе с болью в голове проходило совсем медленно, однако все это стремительно затерялось где-то в моей памяти, и совсем скоро взор уже остановился на месте передо мной: я находился в светлой, по всей видимости, больничной палате.        — Саске! — словно пытаясь ухватиться за последние услышанные слова, что затронули меня как будто только что, непроизвольно вскрикнул я, лишь картинка перед глазами окончательно прояснилась.        Однако ответа на мои слова совсем не нашлось; меня все так же окружала всепоглощающая тишина, словно мой сон так и не прекратился и я все еще утопал где-то в его глубинах, никак не мог найти выход к тем отголоскам, которые так старательно звали меня к себе…        Молчание снова окутало все пространство вокруг, постепенно позволяя мне отойти от внезапно нашедшей на меня паники и вернуть дыхание в размеренный ритм. Медленно проскользнув нахмуренным из-за боли взглядом по комнате, где я находился, я буквально замер на месте, оглядываясь вокруг: меня окружала просторная и будто бы дышащая свежим воздухом палата, сквозь широкие окна по левую руку в помещение ненавязчиво проникали яркие и словно проясняющие сознание солнечные лучи, из-за чего глаза невольно щурились, а рядом со мной нельзя было не заметить пару мягких больничных стульев, на которых висели чьи-то вещи. В глаза мгновенно бросилась знакомая одежда: черная ветровка Саске, которую я помнил еще со времен нашего пребывания в Центре.        «Он здесь? — тут же, не успев толком и одуматься, выдал я про себя и идущим взглядом начал снова шарить вокруг. — С ним кто-то еще?»        Однако, не успел я задержать внимание на своей последней мысли, со стороны прикрытой двери послышался какой-то шум, и спустя всего долю минуты в нее кто-то постучался.        — Анализы уже готовы, мне нужно получить вашу роспись, Учиха-сама, — донесся до меня слышимый мною уже не впервые голос какой-то девушки.        — Ох, вы уже здесь, — вдруг слух уловил голос Саске, — сейчас, секунду, — бросил он в ответ, и дверная ручка быстро пошевелилась.        Учиха показался внутри комнаты всего через пару секунд, однако этого короткого мгновения, пока он не успел обернуться лицом ко мне, было достаточно, чтобы я потерял дар речи еще прежде, чем начал говорить: Саске выглядел совсем иначе, в отличие от того его образа, который сложился в моей голове за долгое время, пока мы были вместе. Казалось, никогда раньше я не мог видеть его таким: темные круги под глазами, на которых волей-неволей задерживался ошеломленный взгляд, бледная кожа, как будто в какой-то момент потерявшая свой нормальный, наполненный жизнью оттенок, опущенные плечи… В горле мгновенно застыло все, что только вертелось в моих мыслях за секунду до того, как мне удалось остановить взор на Учихе; тело вдруг погрузилось в странное оцепенение, словно ожидая чего-то, что так старательно выскальзывало прямо у меня из рук все последнее время, пока я был во сне, словно та правда, которая спряталась где-то на глубине моих воспоминаний, наконец должна была найти свой выход. И это не могло не повергнуть меня в новый, почему-то кажущийся слишком знакомым страх.        — Наруто! — вдруг послышались нотки голоса младшего Учихи, внезапно выдергивая меня из ступора. Слепящий, но все еще ласковый и мягкий солнечный свет тут же бросился на его лицо; среди этих лучей темная радужка глаз Саске вдруг приобрела приятный карий оттенок, а вся подавленность и зажатость стремительно стерлись с ранее удрученного взора.        — Я позову врача, его нужно осмотреть. Наруто-сама, постарайтесь пока не двигать головой, — не теряя времени, быстро проговорила девушка и, чуть улыбнувшись в мою сторону, торопливо удалилась.        Словно и сам того не заметив, Саске тут же кивнул ей в ответ и сразу направил скорый шаг в мою сторону.        — Как ты себя чувствуешь? Голова… тело сильно болит? Может, мне принести воды? — будто больше не замечая ничего вокруг, взволнованно говорил он, просаживаясь рядом и внимательно глядя на меня.        — Воды?.. — растерянно отозвался я, все еще пребывая в странной растерянности. — Да, пожалуй, — выдал я спустя несколько секунд и улыбнулся в ответ Учихе. Однако смутная радость почему-то быстро сбивалась каким-то посторонними чувствами, тревожащими все мое нутро и не позволяющими мне хотя бы на минуту опуститься в здравые рассуждения.        — Знаешь, ты так долго спал, что мы все уже успели порядком поволноваться, — с легкой усмешкой говорил Саске, доставая из сумки бутылку и неторопливо наливая жидкость в стакан, что стоял на тумбе недалеко от нас. — Врач сообщал, что твое лечение не должно занять много времени, но твой слишком глубокий сон… Я был так напуган, — не прерываясь, продолжал чуть ли не бессвязно говорить Учиха слово за словом, будто дрожа изнутри и будучи не в силах прервать поток собственных совсем неясных для меня эмоций. — Ты, наверное, хотел спросить, чьи еще вещи здесь висят… Шикамару сразу приехал сюда, как только я позвонил. Почти не отходил от тебя, представляешь? Пришлось уж его потерпеть, ничего не поделаешь, — все бормотал и бормотал он, глядя на свои…        «…дрожащие руки?» — вдруг закончил я про себя оборванную мысль и неожиданно для самого себя затаил дыхание.        — Саске, — твердо, без единой доли колебаний резко выдал я и тем самым тут же вынудил его оборвать свою речь. В светлой комнате вдруг повисла абсолютная тишина, из-за чего каждый шорох, каждое движение — все доносилось до слуха настолько четко, насколько это вообще было возможно.        Саске в одну секунду замер на месте. В окутывающем нас молчании послышалось только одно — тихий звон стекла, как только прозрачный стакан, что Учиха держал в руке минутой ранее, соприкоснулся с глянцевой и отражающей яркий свет от окон поверхностью под собой. Лучи солнца казались все такими же серебристыми и приятными, небо за широкими окнами — чистым и светлым, а воздух — свежим и внушающим чувство бодрости, однако та тишина, которая вдруг окружила нас двоих… Одна она, контрастируя со всем этим, со всем, что видел глаз, внушала мне все более и более нагнетающие чувства. Чувства, от которых, как я думал совсем недавно, мне наконец удалось избавиться.        — Ты хочешь что-то спросить? — внезапно разрывая окутавшее нас повсеместно упоение, совсем тихо проговорил Учиха, так и не обернувшись ко мне. Его глаза остались скрыты от моего взгляда, но почему-то… почему-то я будто бы чувствовал: в эту минуту мне бы точно не удалось разглядеть в них что-то хорошее.        На какое-то время я застыл, не понимая, что творилось в моей собственной голове. Одновременное ощущение и полной, кажущейся даже немного приятной опустошенности, и тяжести, застывшей где-то в области моего горла, не позволяло мне остановиться хотя бы на одной ясной мысли. Сдавленные в груди чувства словно были скомканы где-то на ее дне, и мне все никак не удавалось выудить оттуда даже крупицу чего-то, что так настойчиво горчило внутри меня.        Тихий вдох на секунду прервал безмолвие между нами. Этот звук тут же слился с вновь послышавшимся стрекотом птиц за окнами, но те, в свою очередь, вскоре так же затихли, словно сами затаили дыхание, остерегаясь нарушить то хрупкое нечто, что царило в воздухе между нами с Саске, одновременно напоминающее и безмерный покой, и навязчивую тревогу.        — Что произошло?.. — лишь смог пошептать я, вглядываюсь в темную фигуру перед собой и пытаясь найти в силуэте спины Учихи хотя бы намек на самый важный в этот момент вопрос.        И Саске наконец повернул свой взор ко мне. Тяжелый, буквально пропитанный смешанными чувствами взгляд тут же пал на светлый кафельный пол под ногами, а руки мгновенно дрогнули, словно вновь дернутые за натянутые до предела по всему его телу ниточки.        На некоторое время Учиха оставил меня без ответа. Единственное, что он сделал (или что он смог сделать в этот миг), — перевел взор ближе к моему телу: на одну из моих сложенных друг на друге рук. Тихонько проследив взглядом за движением его глаз и последовав его примеру, я осторожно, словно чего-то опасаясь, глянул на свои ладони.        «Трабекулярный перелом правой руки , — слышалось где-то в моих мыслях, подобно эху, — сотрясение головного мозга и ушибы по всему телу, в особенности сильный в затылочной зоне…»  — все не мог отделаться от слишком навязчивых воспоминаний я, даже не понимая, какая часть из них являлась правдой, а какая — моей выдумкой, плодом моего беспокойного воображения.        «Возможен посттравматический шок: сильное потрясение могло повлиять на сознание», — все с той же силой билось где-то в моей голове, с каждой следующей секундой будто все напористее сдавливая ее стенки изнутри.        «Черт, — выругался я про себя, не в силах рассеять туман в собственном рассудке, в котором, как в плену, билось что-то странное, что-то, что заставляло меня дрожать на уровне подсознания. — Да что же такое…» — только и успело сорваться в моих мыслях в тот миг, и спустя всего пару мгновений…       …я вспомнил.        И дыхание тут же сперло прямо посреди моей груди.        И больше я не мог слышать ничего: ни звонких птичьих игр, ни шумных отголосков города, что бились в окна пропитанной свежим воздухом палаты… Ничего. Я лишь крупица за крупицей, воспоминание за воспоминанием неспешно восстанавливал в голове все, что так тщательно было спрятано в ней мною самим.        Я не слышал. Я только видел, и видел всего одну картину — темную, наполненную омерзительным страхом картину той ночи, которая, словно клеймо, до сих пор ныла, застыв внутри моего тела, застыв там, откуда искоренить ее теперь было невозможно.        Мой взгляд снова медленно проскользнул книзу по руке, остановившись на наложенном на мою руку гипсе. Как будто прямо сейчас, я тут же вновь ощутил чувство резкой потери равновесия, тупой удар о холодный пол и страх, ужасающий, панический страх, что овладевал мною в те минуты, когда меня еще не успели затащить внутрь того самого зала, где все и случилось. Казалось, это воспоминание было последним, что отчетливо запечатлелось в моей голове. Остальное будто бы погрязло в тумане. И этот липкий, душащий меня воздух ощущался в горле до сих пор, словно мое пробуждение здесь, мой разговор с Саске — все было иллюзией, и я все еще находился там, где-то в темноте, в тихом и наполненном запахом крови здании. Словно те минуты до сих пор преследовали меня, словно я до сих пор спал, словно все самое плохое только-только должно было произойти.        Вечер. Шум гостей, не задевающий нас. И только одно чувство — чувство ужаса, заставляющего все тело дрожать, а сердце биться в разы быстрее; ужаса, послевкусие которого будет ощущаться мною всю оставшуюся жизнь.        И я вновь погрузился в тот час.