Make your choice

Нью-Йорк. 1964 год. Pov Элизабет Беккет На путешествие у меня ушло более двух лет. До Анадыря я добралась вместе с дальнобойщиками, которые оказались вообщем-то неплохими людьми. Границу пересекла тихо и без лишнего шума. За все время моей поездки я не заметила за собой никакой слежки, что слегка успокоило мои расшалившиеся в последнее время нервишки. Вряд ли «Гидра» стала бы выжидать такое длительное время, чтобы устранить сбежавшего подопытного кролика. Значит, они действительно поверили, что я погибла при взрыве. А Джеймс? При упоминании своего жениха, увы, так и не ставшего мне мужем, сердце болезненно сжималось. Он остался один на один с «Гидрой». Я даже не знаю, жив ли он сейчас. Что Джеймс чувствовал, когда понял, что меня больше нет с ним рядом? Что будет, если наши дороги вновь пересекутся и он узнает, что я жива и здорова, и все это время преспокойно жила себе вдали от войны? И хоть умом я понимала, что так всего лишь сложились обстоятельства. Но если слушать сердце — все это отдавало предательством. Джеймс знал, что я хотела сбежать. Еще в самый первый день, как попала в лапы «Гидры». День за днем, месяц за месяцем, год за годом, не оставляла надежды на побег. Сначала я планировала бежать одна, но потом планы сильно изменились: в мою жизнь столь же стремительно, сколь и неожиданно ворвался Зимний Солдат. Поначалу, кроме страха я не испытывала к нему ровным счетом ничего. Потом наши отношения долгое время держались на отметке настороженно-нейтральные. После нескольких совместных миссий мы сдружились, и наши отношения стали напоминать скорее товарищеские или приятельские, мы стали напарниками и впоследствии хорошими друзьями. Только вот потом что-то явно пошло не так. И я бессовестно прозевала тот момент, когда на смену дружбы пришла любовь. Это чувство было совершенно неуместно и абсурдно, учитывая нашу службу. Даже если не брать в расчет, что до «Гидры» я была секретным агентом, которым априори нельзя было иметь семью, то потом все обернулось еще лучше — я стала наемным убийцей в «Гидре», подопытным доктора Золы, расходным материалом. А тут уже ни о какой личной жизни и речи быть не может. Но удивительно, как на фоне, казалось бы, совершенно жестокой и кровавой службе деспотичной организации, дало ростки такое светлое и непорочное чувство, как любовь? Так, похоже, и вырастают одуванчики на асфальте. * * * Из Барроу я приняла решение ехать в Нью-Йорк, а конкретно, в Бруклин. Чтобы жить гражданской жизнью, мне нужны были документы, а так как легально я получить их не могла, то пришлось навестить своего старого доброго знакомого Дерека. Дерек был единственным моим связующим звеном, посредником между мной и криминальным миром. Увидев меня на пороге своего бара, мужчина категорически отказался со мной сотрудничать. Но приставленный к голове пистолет сделал его удивительно сговорчивым. После он свел меня с нужными людьми. * * * Я сидела в каком-то захолустном баре на окраине Нью-Йорка. Повсюду мелькали официантки в коротких юбках, из дешевых колонок гремела вульгарная музыка, а в воздухе витал запах пота и противной выпивки. Устало откинулась на грязное сиденье, плотнее натянув шарф на лицо. Одета я была донельзя странно: плотный шарф, темные очки, широкополая шляпа и бесформенное большое пальто, под которым скрывалось несколько небольших пистолетов и пару карманных ножей — остатки прежней роскоши. Сверилась с часами, и поняла, что подельник паспортов опаздывает. Дереку же будет хуже, если он вдруг решил надуть меня. Выслежу и убью, даже если это мелочный торгаш попытается свалить. Какие-то у меня бандитские замашки. Но за полгода жизни в криминальных районах Нью-Йорка и общения с подобными специфическими кадрами — и не такого можно набраться. Я как была наемный убийцей, так им и осталась. Начала, называется, новую жизнь. От дальнейших размышлений меня отвлек мужчина в маске, деликатно кашлянувший рядом с моим столиком. — Вы от Дерека? — В лоб спрашиваю я. Мне не до расшаркиваний и шифровки. — Да. — Отвечают мне прокуренным голосом. Когда все формальности были улажены, мы приступили к самой интересной, по моему мнению, части. — Для паспорта нужна фотография, у вас она есть? — Спрашивает меня подельник. В ответ я швыряю на стол две небольшие фотографии. — Итак, — он что-то чиркает ручкой в своем блокноте, — у вас два паспорта: английский и американский. На какое имя записать? Я призадумалась. Если хочешь что-то спрятать — прячь это на виду. Если «Гидра» все-таки ищет меня, то в самую последнюю очередь они будут проверять мое настоящее имя. Это был рискованный маневр, ведь я могла и просчитаться в своих догадках, но вся моя жизнь была сплошным риском, начиная с того момента, как я поступила в военную академию. Отчего же не рискнуть сейчас? — Элизабет Б… — Я уже хотела сказать «Беккет», но что-то вдруг остановило меня. То ли сентиментальность, то ли глупость. — Барнс. — Элизабет Барнс? — Переспрашивает мужчина, заполняя что-то в своем блокноте. Я невозмутимо киваю. Да простит меня Джеймс. * * * Через месяц все было готово. Я стояла на шумной улице Нью-Йорка, воодушевленная и счастливая, и… Совершенно не знавшая, что делать дальше. Куда мне теперь податься? По-хорошему, я теперь законопослушный гражданин США и Великобритании. Мне нужно было найти работу. Только вот кем я могу устроиться? А что я умею? Правильно. Убивать. А разве убийство относится к поведению законопослушного гражданина? Как ни крути, без высшего образования меня не возьмут ни на одну высокооплачиваемую работу. А прозябать официанткой где-то в захолустном баре мне совершенно не хотелось. Все честные работы, идущие на благо общества — хороши. Хоть я и уважала любой труд, но диплом о высшем образовании в Королевской военной академии заставлял придирчиво воротить нос, не позволяя наступить на горло собственной гордости. Но тот диплом остался у Элизабет Беккет, в прошлой жизни. Сейчас же есть только Элизабет Барнс — наемный киллер. И что с того, что я убиваю только преступников? Сама-то едва ли становлюсь от этого лучше.