Переломный момент

      Бесшумно выскользнув из своей спальни, юный Эдер прокрался к парадной лестнице и замер, не доходя до нее, чтобы его наблюдательный пост был скрыт от посторонних глаз. Он знал наверняка: то, что будет происходить сейчас, просто не имеет права быть им незамеченным. И в самом деле, не прошло и пары минут, как в дверь постучали. Отрывистый стук разнесся по всей гостиной, и Герберт мог поклясться, что его ошеломленное сердце выбивало тот же такт.       Граф Эдер вместе со своей супругой поспешили к дверям, опередив служанку. Признаться, оба ждали этого визита утром, днем или по крайней мере вечером, так что появление гостя так поздно немало ошарашило. Однако, это маленькое недоразумение ничуть не умаляло его доброго поступка по отношению к их сыну, а посему оба были рады возможности еще раз рассыпаться в благодарностях.       — Граф фон Лерман… Я и Агнет не могли вас дождаться! — радушно улыбнулся граф Эдер, жестом приглашая войти застывшую на пороге темную фигуру.       Виконт старался разглядеть хоть что-нибудь, но как он не вытягивал шею, а в обзор попадала только часть гостиной, в которую еще никто не успел пройти. Он, конечно, мог на свой страх и риск покинуть свое убежище, чтобы подобраться поближе, однако перспектива быть застигнутым врасплох была чревата слишком большими потерями, нежели просто оставаться в неведении.       — Мое почтение вам обоим. Должен извиниться за свое нашествие в столь поздний час, мое здоровье требует ежедневных прогулок, а что может быть приятнее подышать свежим воздухом перед сном?       Превратившийся в слух Герберт сощурился. Когда весь целиком концентрируешься на попытке разгадать чей-то голос, мозг выкидывает обманный маневр, превращая любую речь в ту, которую мы стремимся услышать. Верно оценив свое перевозбужденное состояние, виконт раздасованно подумал, что пока ничего не прояснилось, ибо голос фон Кролока он слышал один раз в жизни, а после произошедших в последнее время с ним событий не может ручаться в том, что запомнил его досконально. К тому же со своей стратегической позиции он слышал все далеко не идеально.       — Боже, вы хромаете, — сочувственно воскликнула мать Герберта и (от чего-то ошеломленному виконту подумалось именно так) участливо покачала головой, как всегда делала, когда ее что-то расстраивало.       — Старые раны напоминают о себе, — голос графа Лермана, показалось юноше или нет, стал менее вкрадчивым, будто его застали врасплох. При определенных, более весомых обстоятельствах можно было бы подумать, что ему причинили боль.       Герберт еще раз предпринял попытку аккуратно выглянуть, всеми способами готовый разглядеть хромого незнакомца, но тот будто специально оставался в слепой зоне, так что юноша мог видеть только своих родителей.       — Право же, как невежественно с нашей стороны держать вас на пороге. Проходите в гостиную, сейчас нам подадут чай, вы отдохнете, и… Ваш плащ! — граф Эдер гневно уставился на жену и раздасованно произнес, — почему наш дорогой гость до сих пор не получил свое имущество? Чем прилюдно обеспокоиваться его физическим состоянием, лучше бы распорядилась принести поскорей плащ!       — Плащ в комнате нашего мальчика, — испуганно залепетала графиня, виновато смотря то на мужа, то на гостя. — Я сейчас же позову служанку. Прошу, граф Лерман, отдохните пока, сейчас уже поздно и, вы должно быть очень устали…        — Ну что вы! Я же ночная птица, дни не для меня, — голос графа, которого Герберт, наблюдая, как родители постоянно пекутся об его самочувствии, немедленно именовал развалюхой, заиграл какими-то новыми красками, а затем зазвучал как-то насмешливо. — Вот что. Я сам поднимусь к вашему сыну, чтобы забрать свой плащ и заодно проведать его самого. Мне доставляет искреннюю радость видеть, что его сил уже достаточно для того, чтобы следить за всеми нами.       Виконт похолодел. Аккуратно выглянув, он лишь успел заметить остекленевшие лица отца и матери, которые шли рука об руку, чего давно уже наблюдать в обычной жизни не приходилось, в сторону кухни. Юноша опрометью кинулся в свою комнату и сразу же нырнул в постель. Твердые, отчетливо приближающиеся шаги заставили его до детски зажмурить глаза. Кто, черт побери, этот незнакомец?       Несколько секунд пронизывающего до костей безмолвия, а затем Герберт почувствовал холод чьей-то руки на своем лбу.       — Хватит притворствовать, Герберт, я ведь прекрасно знаю, что ты шпионил за мной. А оттого, что ты закрыл глаза, увы, я никуда не исчезну, — наигранно-осуждающим тоном посетовал граф, словно отчитывал ребенка за маленькую шалость. — Ты ждал меня.       Открыть глаза все же пришлось, и увиденное вызвало у виконта помесь возмущения, — «Ах, негодяй!», — и удовлетворения, — «Так и знал ведь, чьих рук это дело!». Надеясь скрыть весь этот шквал собственных эмоций, Герберт деловито скинул руку его сиятельства со своего лба, а после подчеркнуто медлительно уселся по-турецки на кровати.       — Много на себя берете, Ваше Зазнайшество, — всем своим видом демонстрируя возмущение, негодующим тоном молвил Эдер. — Из вас так звучно песок сыпался, что я просто не мог не услышать вашего приближения, вот, понимаешь ли, до последнего не хотел открывать глаза, чтобы не видеть ваше на редкость самодовольное выражение лица!       Фон Кролок одарил возмущающегося юношу долгим оценивающим взглядом. С губ не сползала улыбка насмешки. Столь дерзкие слова в свой адрес граф молча проигнорировал.       — Кого ты хочешь обмануть, мальчик? — подозрительно вкладчиво начал граф. — Я слышу твои мысли. Ты рад мне. Ты надеялся на эту встречу со страхом и трепетом, но ждал. Я присяду?       И не дожидаясь разрешения, фон Кролок по-хозяйски убрал в сторону мешающее одеяло и сел возле Герберта. — Поэтому отбрось это напускное возмущение. Мне бы хотелось услышать совершенно другие слова.       — Чтобы вы там ни хотели услышать, — Эдер неизбежно начал краснеть, — спешу уверить, что падать ниц и целовать вам пятки тут никто не собирался! Разве, что, наверное, мои родители, с которыми вы, чудовище, сотворили что-то необъяснимое!       Юноша попытался отодвинуться, но к нему подсели так умело, что увеличить расстояние между ними не представлялось возможности.       Послышался тихий смешок.       — Такие экстравагантные ухищрения с твоей стороны были бы совершенно неуместными. И да, я именно тот, кем ты меня именуешь — чудовище. Которое желает помочь тебе, — не отводя взгляда, фон Кролок нежно провел пальцами по жару алеющей щеки Герберта. — А с твоими родителями я ровным счётом ничего дурного не сделал. Это был лишь гипноз — незначительное ментальное воздействие на разум, которое не несёт в себе ничего губительного. В умелых руках, разумеется. Твои родители, слуги будут в моей власти, пока я нахожусь в этом доме, а затем все вернётся на круги своя. Они даже не поймут, что произошло.       — А, ну вот теперь я полностью спокоен, теперь все нормально, давайте пить чай с тостами, а потом я сяду в вашу карету, и мы поедем к черту на рога, чтобы вы меня поскорее укусили. НЕТ! НЕТ! И ЕЩЕ РАЗ НЕТ! — блондин неожиданно даже для себя перешел на визг, заваливаясь слегка назад, будто рука его сиятельства была вымазана ядом и несла смертоносное воздействие при соприкосновении с кожей.       — И кстати, что это еще за хромоногое создание, в которое мы изволили вселиться? Вам хотелось ввести меня в заблуждение, поздравляю, я почти поверил в то, что мои зубы спасли не вы, а какой-то мне доселе неизвестный дед!       Кролок убрал руку от лица виконта, давая ему чуточку личного пространства. В подобном деле главное — не торопиться, действовать последовательно, подталкивая юношу к правильному выбору. Конечно же, который будет выгоден самому графу.       — Для тебя мой поступок кажется дикостью. Но ты сам подумай: я мог сделать с твоей семьёй и с тобой все, что мне заблагорассудится уже сразу после того, как ты пригласил меня в свой дом. Но я ничего не сделал. Только лишь спас твою жизнь, вернув обратно домой. А, поверь, мой милый друг, любой другой вампир не стал бы так церемониться со смертным.       Фон Кролок выждал паузу, давая юноше переварить свалившуюся на его голову информацию.       — Что же касается моего облика, который ты именуешь «хромоногим созданием» — это лучший камуфляж из всех существующих. Дело в том, что люди больше всего расположены к тем, кто значительно слабее них самих. Поэтому прими мои глубокие извинения за то, что оскорбил твой изнеженный взор столь жалким видом.       С издевкой приложив руку к небьющемуся сердцу, граф чуть извиняюще склонил голову в поклоне. И тут он задал, абсолютно не касающийся темы их дискуссии, вопрос:       — Удобно ли тебе было спать под моим плащом? — хищный взгляд голубых глаз поймал в плен Герберта и не отпускал. — Я смотрю он пришёлся тебе по душе. Что ж, раз так, я дарю его. Пускай он греет тебя долгими зимними ночами.       Если бы пространство способно было искажаться, то рядом с кроватью виконта непременно бы возникла черная дыра, в которую тот сиюминутно бы прыгнул. Как он мог забыть, что этот вездесущий дьявол все видит и слышит? Конечно же любая, даже маленькая мимолетная слабость возвращается обратно судьбоносным бумерангом, разбивая вдребезги и без того еле сдерживаемую оборону.       — Только при условии, что духу вашего больше в этом доме не будет!       Герберт не без опаски подумал, что приняв что-то от фон Кролока, рискует укрепить ту ментальную связь, которую установил между ними вампир, но теперь было уже поздно, раз он согласился принять в дар этот чертов абсолютно безвкусный плащ. Виконт не то чтобы сильно жаловал мрачные оттенки. Невольно предавшись малоприятным раздумьям, юный Эдер тут же решил, что если ему посчастливится отделаться от этого монстра хотя бы еще на один день, он непременно пойдет снова в недавно посещенную им богадельню. В нем пока еще слишком много ему не нужной жизни. Так пусть ее сокращает белый порошок, чем этот мертвец, спустившийся с гор…       Направление мыслей юного Эдера вампиру категорически не нравились. Поэтому фон Кролок решил вмешаться.       — Герберт, — граф тяжело вздохнул, — тебе кто-то причинил боль, предал твое доверие и растоптал чувства, но это не должно отменять того факта, что ты — мужчина. И какие бы горести не подкинула тебе судьба, ты должен оставаться мужчиной до самого конца, — ровно проговорил Кролок.       Герберт вздрогнул, почувствовав ледяное прикосновение на своем плече. Будто граф пытался…приободрить его?       По лицу графа скользнула теплая улыбка.       — Не стоит так категорично воспринимать мое общество. Я хочу преподнести тебе великий дар, не требуя ничего взамен. Жизнь останется при тебе. Но, — он бросил многозначительный взгляд в сторону Эдера, — если ты желаешь так скоро распрощаться с ней, я могу помочь тебе и в этом.       Это была чистой воды провокация, но фон Кролок не желал сдавать позиции.       — Все, что я хочу, так это начать новую жизнь. Жизнь, в которой у меня все зубы помещаются во рту, а капля крови вызывает не более, чем боязнь испачкаться.       Виконт отрешенно отворачивается, силясь прогнать чертову пелену застилающую глаза, но не выходит. Тихое всхлипывание прорывается наружу, и он, чувствуя на себе цепкий взгляд носферату, ощущает себя голым. Не в силах это выдержать, Герберт вскакивает и опрометью покидает комнату. Проклятие!       Ноги приносят его в гостиную, где он видит расположившихся рядом супругов Эдер, которые сейчас до боли напоминают голубков, подростков в букетно-конфетный период. Надо же, и за руки держатся, и голова матери так умильно лежит на широком плече отца!       Герберта начинает тошнить. Никто не знает так хорошо, как он, насколько крепка глыба льда между этими двумя родными ему незнакомцами. Основа их так называемого «счастья» — страх и жажда обладать. Не трудно догадаться, кто из супругов Эдер за что отвечает.       Юноша стискивает в кулаке свои волосы, ощущая как натянулась каждая прядь. Он ненавидит, кажется ненавидит себя за то, что он их сын. Плод этого больного, падшего союза, в котором нет места ни теплу, ни уважению.       «Ты не должен ненавидеть себя, ведь ты ни в чем не виноват.»       Фон Кролок встал подле Герберта, и воззрился на одурманенную чету Эдер. Вампиру ничего не стоило вселить в их разум чувство подлинного счастья, будто они и вправду безраздельно любят друг друга, но это была лишь иллюзия, которой суждено растаять, оставляя после себя горькое послевкусие. Единственным положительным аспектом в этом губительном союзе был именно Герберт, хотя оный думал иначе, почем зря. В нем был потенциал, который фон Кролок хотел использовать в своих целях. Но вопреки своим мыслям, он «озвучил» совершенно другое решение.       «Так и быть я исполню твое желание».       Поймав на себе недоуменный взгляд зеленых глаз, фон Кролок поспешил уточнить.       «Моя нога больше не ступит на порог твоего дома. Но коль ты изъявишь желание продолжить наше «общение», я буду искренне рад вновь встретиться с тобой. И плащ останется у тебя. На память.»       Прежде чем Герберт успел ответить, его внезапно одолела сонливость. Неловко ухватившись за спинку стоящего неподалеку кресла, юный Эдер испуганно заозирался по сторонам, ибо предметы начали превращаться в расплывчатые пляшущие пятна. Он лишь почувствовал, как теряя связь с внешним миром, оказался в чьих-то сильных руках, что подхватили его как пушинку.       Значит, сегодня он снова победил в «пляске со смертью»?