The Shadow of Angmar

________________________________________ - Бугд за стазгу дурб-матум-об!- пропел мрачный голос в глубинах сознания Гарри. Он повернулся на месте, пытаясь найти говорившего, но его окружали пустые бледные и призрачные платформы вокзала Кинг-Кросс. Дамблдор исчез из виду, и Гарри был уверен, что он вот-вот вернется в свое тело, но теперь этот голос звал его, и он должен был найти его. Эти слова царапали его мозг и оставляли ощущение грязи, но, несмотря на это, он чувствовал притяжение. Какая-то часть его сознания распознала зло, запятнавшее эти слова, но любопытство заставило его напрячься. - Кулат амуб матум агх гашнатуб бузрум фитгу. - Сказал голос, и теперь Гарри услышал, что это много голосов поют вместе. Глубокий и грохочущий, он чувствовал их притяжение, но не мог найти источник. С каждым словом пение становилось все громче, а притяжение все сильнее, пока не стало почти невыносимым. Он чувствовал силу и мощь, стоящие за ними, но не знал, откуда они пришли, не было никакого направления, только чувство стеснения и потребности. - Кто это?- крикнул он в пустые залы, все еще опасаясь боли и темноты, которые, казалось, переплетались со словами. - Что ты говоришь? - Дурб-Матум-об! Тхрак ширт-изуши! Внезапно ощущение сменилось острой болью в пупке, и он почувствовал, что его отрывают от ног. Он почувствовал, как мимо него пронесся поток чего-то непонятного, его швырнуло вперед по безликой платформе, и он ничего не мог с этим поделать. Перед ним был темный туннель, неприступный и совершенно неуместный в бледно-белой пустоте между жизнью и смертью. Он развел руками в бессильной попытке остановить себя, но, конечно, это не возымело никакого эффекта. Он полетел в темноту, и она была такой всепоглощающей, что на мгновение ему показалось, будто он закрыл глаза. Он открыл их. Он лежал на земле, но не там, где лежал раньше. Он не отдыхал на мягкой лиственной земле, где он в последний раз встретился с Волдемортом. Теперь он лежал на холодном камне, покрытый чем-то теплым и липким. Он поднял голову и обнаружил, что ее вес почти невыносим, его тело было слабее, чем он когда-либо знал. Вокруг него стояли тринадцать фигур в угрожающих черных одеждах. Их глаза злобно поблескивали в темноте капюшонов, и сила обрушилась на них потоком. Один особенно привлекал его внимание, даже темнее остальных, он был около семи футов ростом и имел ужасную шипастую корону из черного железа на голове. Он посмотрел дальше и обнаружил, что его перенесли в совершенно неузнаваемое место. Исчез Запретный лес Хогвартса, а на его месте возник огромный город, охваченный извивающимся оранжевым и красным пламенем. Крики боли и мучения эхом отдавались в его ушах, когда те, кто жил внутри, превращались в пепел от сильной жары. Гордые высокие шпили, некогда сверкающие белым светом, почернели от пламени, и весь город превратился в руины и развалины. Глядя на них, он понял, что люди вокруг него падают на землю один за другим. Каждый вздыхал и падал на колени, а потом падал на бок. Когда один из них упал, капюшон с его головы был откинут, и открылось лицо, загорелое и покрытое пирсингом и золотыми обручами. Его кожа была натянута и натянута на кости так туго, что Гарри был уверен, что он испытывает постоянную боль, когда говорит. Волосы у него были редкие, болезненные и седые. Широко раскрытыми безжизненными глазами он смотрел на Гарри. Вскоре на ногах остался только один, и высокая фигура, увенчанная железом, не упала, как остальные. Наконец он взглянул на Гарри, который в изнеможении неподвижно лежал на холодном и гладком камне ритуального алтаря. Гарри почувствовал жгучую ненависть и ярость в невидимом взгляде фигуры и понял, что он беспомощен перед ним. Гарри почувствовал, как его сознание снова ускользает, и на краю поля зрения сгущается тьма. Он изо всех сил старался сохранить сознание, потому что знал, что уже находится в большой опасности. Он был без своей палочки или какой-либо другой защиты и знал, что будет полностью во власти темной фигуры перед ним. Фигура произнесла что-то, что Гарри не мог полностью понять язык, который он слышал раньше, слова шипящие и угрожающие. Гарри не мог сосредоточиться на них, так как его зрение притупилось, несмотря на все усилия оставаться в сознании. Его глаза закрылись, когда он сделал последнюю попытку прийти в себя, и он услышал два последних слова, прежде чем битва была полностью проиграна. - Истул Нул. **************************************** Гарри Поттер знал кое-что о боли. Он не знал истинных мучений и страданий, пока не пришел сюда много месяцев назад. Дни проходили вяло, наполненные болью и тоской по окончательной смерти, которая была так близко, но никогда не приходила к нему. Как до этого дошло? Он был уверен, что его испытания подошли к концу, что до победы над Волдемортом остались считанные минуты. Дамблдор сказал, что с ним покончено, что ему больше не нужно ничего делать, что его долгие трудности наконец закончились. Неужели он солгал? Или он просто не знал правды, как не знал многого? Здесь не было конца его страданиям. Его следующим великим приключением были кровь, насилие и боль. Она закаляла его, как закаленная сталь. За последний год он убивал много раз и больше не мог сожалеть о содеянном. Альтернатива была намного хуже. Его забрали оттуда, откуда он прибыл, и отвезли на север, приковали цепями, стреножили и потащили за тяжелой повозкой. Если он не мог идти, его беззаботно тащили по грязи, его не кормили, и ему давали только воду, которую он мог пить из прогорклых луж, когда проходил мимо них по дороге. Его детство не было приятным временем, но оно никак не могло сравниться с его недавним опытом. Он вообще не мог с ними общаться, потому что они говорили на том грязном языке, который он слышал между жизнью и смертью, и не понимали по-английски. Вначале им было все равно, его криков было достаточно, чтобы они были счастливы в своих заботах. Через несколько недель все изменилось, хотя и немного. Король-Чародей, высокая черная фигура, присутствовавшая при его появлении здесь, снова заинтересовалась им. Его пронзали, резали и жгли, но он так и не умер, как бы ни умолял их об этом. Он должен был умереть. То, что он этого не сделал, вызвало к нему новый и нежелательный интерес. Когда-то Король-Чародей был готов приговорить его к мучительной смерти за то, что он по глупости сорвал ритуал, призвав того, кто сильнее смерти из потустороннего мира. Теперь он понял, что Гарри обладает собственной силой. Король-Чародей экспериментировал с ним. Орки, Варги и тролли кололи и царапали его плоть дни и ночи напролет, но каждое утро его истощенное тело еще дышало, и новые шрамы ярко горели на его бледной, почти желтой коже. Его магия предала его, сохраняла ему жизнь несмотря на худшие пытки. Он голодал месяцами и худел все больше и больше, пока не превратился в ходячий скелет, скреплённый волей жестокой судьбы. Магия поддерживала его. Он был лишен воды и света в течение нескольких недель, его зрение, которое чудесным образом улучшилось при переходе в этот мир, стало мутным и темным, в то время как его кожа стала сухой, потрескавшейся и окровавленной. Его магия всегда боролась, чтобы сохранить ему жизнь, даже в те моменты, когда он не желал ничего, кроме конца всего этого. Тогда Король-Чародей увидел в нем ценность. Ценность такого сильного и стойкого слуги была бы такова, что она вытеснила бы ярость, которую он испытывал, когда Гарри разрушил его величайший план. Он не был неуязвим, и много раз он был близок к истинной смерти, но никогда не переходил через край. Жестокое колдовство всегда возвращало его с края пропасти. Он должен остаться в живых, он должен быть сломлен так основательно, как только позволят подземелья Карн-Дума. Наконец его научили общаться, но только на черном языке Саурона. Уроки были короткими и жестокими, любая неудача приводила к немедленному и безжалостному наказанию. Они никогда не стеснялись подвергать его самым страшным наказаниям. Целительские ремесла Ангмара были столь же жестоки, как и их пытки, но все же они были эффективны. Каждый раз, когда он оказывался на грани смерти, ему открывался вид и давалась надежда на облегчение, а потом его приводили в себя. Он учил и другие языки, Нуменорский и Вестрон даже немного эльфийских языков. Но он никогда не должен был говорить на них, а если и говорил, то возмездие всегда было быстрым и ужасным. Излюбленным наказанием Короля-Чародея было привести к Гарри троих пленников. Он приказывал Гарри взять клинок и убить любого из них, чтобы Король-Чародей сам не решил их судьбу. Их судьбы, хорошие или плохие, были в руках Гарри, окровавленные и покрытые шрамами. В первый раз Гарри отказался. Король-Чародей пытал их часами, пока, наконец, их дух не ломался и их жизни уходили. В то же время Гарри будет обеспечен комфортом и едой в пределах видимости. Тогда лорд Карн-Дума объяснил Гарри, что их страдания вызваны его слабостью. Если бы он просто сделал то, о чем его просили, остальные бы ушли. На следующей неделе испытание повторилось, и Гарри снова отказался убить невинного. На этот раз пытки затянулись еще дольше, и детей привели разделить их судьбу. Им показали, где Гарри кормят первой за неделю едой, и сказали, что он и его слабость, его эгоизм причина их страданий. В третий раз он не сопротивлялся. Постепенно требования становились все более жестокими и крайними. Король-Чародей потребовал, чтобы он пытал одного, чтобы пощадить остальных. Гарри приводили группы детей, женщин или семьи. Иногда он сопротивлялся, но с каждым разом судьба тех, кого он надеялся спасти, становилась все хуже и хуже. Он привык к их страданиям, но все еще не был полностью сломлен. Он отгородил уголок своего сознания от тьмы своего плена, крошечного местечка, где еще можно было найти радость и счастье. Воспоминания о друзьях и любимых поддерживали его, и он возделывал его, как лучший сад, никогда не позволяя ему увянуть даже в этой самой глубокой засухе души. Такова была его жизнь в течение долгого года. День за днем бесконечная боль, чувство вины и отвращение к себе в бесконечном и неудержимом приливе. Все впустую. Почти семьсот лет Ангмар был проклятием для людей Севера. В день прибытия Гарри было подавлено последнее сопротивление власти Короля-Чародея. Форност пал, а его люди сгорели заживо или были преданы мечу. Именно их страдания подпитывали темное жертвенное заклинание, которое использовал Король-Чародей, чтобы вытащить Гарри из его мира. Повелитель смерти. Такое пустое звание. Гарри не был хозяином смерти. Вместо этого он был рабом жизни, обреченным, казалось, пребывать в мире в бесконечной агонии. Он не получил ни силы, ни власти. Он превратился в самое подлое и мерзкое существо, которое когда-либо знал. Мастер смерти, действительно, такая жестокая шутка. Последняя месть тем, кто искал силы смерти. Теперь он был уверен, что Дамблдор ошибался, что дары были дарованы самой смертью, испытанием и предупреждением для глупых смертных, которые попытаются подорвать силу одной-единственной универсальной правды. И все же это придавало ему силу, без которой он был бы счастлив обойтись. Он выжил в подземельях Карн-Дума в течение года в условиях худших, чем когда-либо со времен развращения орков в древние времена. Что-то в нем восставало, что-то отказывалось приветствовать смерть, даже когда он желал этого. Он прожил достаточно долго. Гондор пришел, эльфы пришли. Ангмар был повержен и разорен, а Король-Чародей был вынужден бежать. Долгое заключение и пытки Гарри наконец подошли к концу. Наконец-то он был свободен. Но как только одна пытка заканчивалась, обязательно начиналась другая. Он был разрушен, его плоть еле держалась. Он застрял в незнакомом и жестоком мире без помощи и магии. Но иногда разрушение порождает новую жизнь, более сильную и удивительную, чем раньше. ******************************************** Они сжалились над ним. Жалость. За весь долгий год, проведенный в Ангмаре, никто не проявлял к нему такого уважения. И все же эти люди смотрели на него с болью и печалью, они разделяли лишь малейшую часть его мучений и немного знали о том, что он испытал. В то время это мало что значило для него. И все же так скоро после этого испытания он не мог подняться из тюрьмы собственного разума. Только ненависть к Королю-Чародею и его приспешникам помогала ему держаться. Он чувствовал себя мертвым внутри, призраком. Его спасители смотрели на него и видели то же самое. Он слышал, как они шептались, когда думали, что он не слышит, о тьме, о несчастье и о благословении, которым, несомненно, будет его смерть. Они не знали его. Он не умрет, никогда не умрёт. Ему предстоит большая работа. Король-Чародей познает отчаяние прежде, чем Гарри отправит его в небытие. Он вышел из лагеря с легким рюкзаком за спиной. Он не обращал внимания на полные боли глаза, которые следовали за ним по пути, потому что теперь ему хотелось уединения и времени, чтобы попытаться залечить раны, нанесенные его телу и душе в подземельях Карн-Дума. Ему посчастливилось получить несколько недель. Длинные, болезненные и медленные переходы отмечали каждый день; Кошмары и старая боль отмечали каждую ночь. В те дни он ел впервые за несколько недель, но не мог сдержаться. Еще хуже был хлеб, данный ему эльфами, который, хотя и был холодным, он обжигал ему рот, когда Гарри пытался его съесть. Это был один из немногих продуктов, которые он мог есть даже с испорченными зубами. Его всегда рвало достаточно быстро, его изголодавшееся тело должно было пройти много недель, прежде чем оно сможет потреблять такую богатую и сытную пищу. По дороге он размышлял, как бы ему вернуться домой. Такие мысли долгое время были сосредоточены на маленькой частичке его разума, оставшейся нетронутой жестокостью Короля-Чародея. Теперь, однако, он мог обдумать свои варианты. Первое, в чем он был уверен, так это в том, что ему нужно найти способ сфокусировать свою магию. Он все еще ощущал её, как тепло, которое поселилось под его хлипкой кожей, но он не мог дотянуться до неё. Его волшебная палочка затерялась в старом мире вместе со всем, чем он когда-либо владел или знал. Без волшебной палочки у него не было магии, потому что даже призраку требовалось иметь при себе волшебную палочку. Ему нужна была палочка. Он ничего не видел. Слуги, которых Король-Чародей принес в жертву, чтобы привести Гарри в этот мир, несли простые посохи из черного дерева, и Гарри понимал, что именно такие устройства маги использовали в этом месте, чтобы сосредоточить свою силу. Он не знал, будет ли посох работать с его собственным типом магии. То немногое, что он видел в истинной магии этого мира, было простым и подлым, ничто не могло сравниться с его собственным. Тем не менее, это безусловно, хорошее место для начала. К несчастью, темные орудия, принесенные в битву колдунами Ангмара, были сожжены победителями и эльфами, и они, конечно же, никогда не доверяли ему настолько, чтобы наделить такой силой. Он должен найти его сам. Единственное, что он знал, - это то, что большинство магов Ангмара пришли с Востока. Люди с моря Рун и за его пределами практиковали темные ритуалы и скрытую магию в каббалах и культах, которые встречаются только темными безлунными ночами. Вот почему Гарри решил отправиться на восток, он надеялся найти какой-нибудь способ получить от них посох. Его план продлился не намного дольше, чем простое и целенаправленное намерение. Был один аспект магии, к которому он все еще мог получить доступ. Алхимия. Многие растения и травы, которые он видел, очень напоминали те, что росли у него дома. Многие из самых необычных и волшебных ингредиентов нигде не были найдены, но он не ожидал этого. Они были редкостью даже в его собственном мире, он не нашел бы их, блуждая в пустыне. К несчастью, его мастерство в зельях было посредственным. Он никогда не утруждал себя запоминанием зелий, так как был уверен, что всегда будет иметь книгу, на которую можно ссылаться. Он смутно помнил некоторые из правил, которым Слизнорт ухитрился обучить его за год, но он сомневался, что сможет сделать что-то большее, чем создать что-то интересное. Однако он был более чем готов экспериментировать с последним путем магии, все еще открытым для него. По пути к восточным горам он начал собирать небольшие количества растений, которые, по его мнению, могли оказаться полезными. Его конечной целью на данный момент была смесь, которая восстановит его зубы. Что-то похожее на Костерост было тем, чего он хотел, но прошли годы с тех пор, как он варил эту смесь в отвратительном классе Снейпа. Он шел по безмолвному лесу и что-то бормотал себе под нос, пытаясь вспомнить старые уроки зельеварения. Костерост был не совсем подходящим, кости и зубы не одно и то же, но, возможно, их можно как-то изменить. Если бы только он мог вспомнить ингредиенты. После более чем недельной прогулки горы стали намного ближе, и он чувствовал, как к нему возвращаются силы. Он стал есть только крошки эльфийского хлеба и капельки странной воды, которую ему подарили. Казалось, с каждым днем его тело обретало новую силу духа, его шаги ускорялись, дыхание замедлялось. Он все еще был похож на труп. Его спутанные волосы были кое-где вырваны, и хотя он уже давно смыл с себя грязь Карн-Дума, они все еще выглядели сухими и мертвыми. Его тело было покрыто пересекающимися шрамами, которые он чувствовал когда двигался. Его отвратительные зубы все еще были сломаны и обесцвечены даже после того, как он вычистил их песком, смирившись с болью. Он почувствовал, как его разум медленно возвращается к нему, когда он пришел к постепенному осознанию того, что ему больше не нужно так ревниво и полностью охранять свои воспоминания. Он смог вспомнить ингредиенты Костероста. Кусачая капуста, жуки-скарабеи и рыба-фугу. У него не было способа найти эти ингредиенты, но он мог бы найти альтернативы. Цветы одуванчика могли заменить кусачую капусту, он высматривал жаб, которые могли бы заменить рыбу-фугу, и уже собрал несколько больших жуков. Он понятия не имел, что эти изменения вызовут вместе, но надеялся, что они сохранят хотя бы приблизительные черты. Оставалось только надеяться. Если ему придется начинать исследования зелий практически с нуля, то он понятия не имел, с чего начать. В ту ночь, готовясь снова провалиться в свои повторяющиеся кошмары, он на мгновение подумал, что слышит отдаленный вой ветра. На мгновение его мысли вернулись к Римусу, а сны остались о более счастливых временах. ********************************************** Гарри проснулся в непроницаемой темноте глубокой ночи. - Кто это? - он хмыкнул в темноте, когда перед ним зависла едва различимая пара сверкающих серых глаз. - Варги, - женщина сказала на Вестроне, не удосужившись ответить на его вопрос, или не понимая его. - Ты должен снова разжечь огонь, они этого боятся. Я помогу держать их на расстоянии. Он знал Варгов, Огромных Волков, наделенных разумом Морготом, они даже могли говорить, хотя он не понимал их языка. Как и многие из созданий Моргота, они были жестокими и плотоядными, которые наверняка с удовольствием разорвут его и его неожиданную спутницу на куски. Он немедленно приступил к работе. В золе ночного костра еще тлели красные угольки, и он осторожно вернул их к жизни сухими листьями и ветками. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы превратить его обратно в ревущее пламя благодаря теплу, которое было сохранено. Варги продолжали время от времени нападать. Гарри видел, что они играют с ними. Он слышал их жесткий лающий смех в темном лесу за пределами света костра. Его спутница, которая как он теперь видел, была эльфийкой с длинными темными волосами, не сможет держать их на расстоянии долго. Однако она не собиралась облегчать им задачу. Ее лук пел, и стрела за стрелой находили свою цель в нападавших. Большинство из них не проникали достаточно глубоко, чтобы убить их, но они успешно удерживали существ от них обоих. Создания Моргота орки, тролли, Варги не обращали внимания на потери. Для них трепет заключался в страданиях побежденного врага, и сколько бы их ни пало, их место займут другие, и их не остановят павшие братья. Он заметил свой котелок у огня, крошечный котелок, подаренный ему людьми и эльфами, которые также подарили ему свободу. Возможно, он сможет ей чем-то помочь. Он поспешно начал добавлять в смесь самые нестабильные ингредиенты, какие только смог найти, грубо помешивая и не заботясь о том, чтобы еще больше их взбалтывать. Он не обращал внимания на битву вокруг, лихорадочно работая над своей смесью. В качестве основы использовались шапка смерти, веточка Тиса и хрен. Гарри надеялся, что их ассоциации со смертью и жарой приведут к Большому взрыву. Затем он добавил несколько муравьев, снова для тепла, и смешал все это вместе с веткой ясеня. Краска быстро начала темнеть, мешалка быстро почернела, он надеялся, что не зашел слишком далеко, но в такое время он не мог позволить себе полумер. Наконец он увидел, как она закипела и угрожающе поднялась, и пурпурный огонь заплясал на ее обжигающей поверхности. Он уже видел такую реакцию в котле Невилла и знал, что сейчас произойдет нечто впечатляющее, но надеялся, что этого будет достаточно, чтобы спасти их. Он повернулся и потянул почти невесомую эльфийку за ближайшее дерево, но не обратил на них внимания, когда они ахнули от неожиданности. Они достигли защиты за деревом как раз вовремя. Зелье вырвалось наружу стеной сверкающего пурпурного пламени и наполнило ночь жуткими тенями и танцующим полумраком. Он почувствовал, как магическое пламя лизнуло его тело, когда он попытался использовать свою скудную массу, чтобы защитить эльфийку, которая как он заметил была напугана. Он не вскрикнул, когда на его голове сгорели последние волосы, он просто наблюдал в удовлетворенном молчании, как нападавшие запаниковали, обнаружив, что их окружает неугасимый огонь. Они выли и корчились на земле, когда до него донесся слишком знакомый запах горящей плоти, и он не отвел взгляда. Он отпустил эльфийку, и она в шоке огляделась вокруг, прежде чем взглянуть на свои слегка обожженные руки и волосы. Когда она подняла на него взгляд, он увидел в них страх, страх перед тем, кем он был, страх перед тем, что он мог сделать. Он просто не обращал на нее внимания, он не знал, почему она следовала за ним, но ему было все равно. Мудро было не спускать глаз с такого, как он, - те, кто освободил его, явно не были наивны. Он выругался, когда понял, что сумел уничтожить все свое снаряжение и еду, маленький рюкзак, который ему подарили, сгорел дотла вместе со всем содержимым. Даже маленький котелок полностью расплавился от жара, вызванного взрывом. Он посмотрел на разбросанные и обугленные останки Варгов и на мгновение задумался. Он знал, что попытка съесть любое из созданий Моргота была достаточной, чтобы отравить большинство людей. Он, однако, был намного выносливее большинства и невосприимчив к большинству болезней благодаря своей магии. Как повлияет на него это вонючее мясо? В конце концов он решил, что не хочет этого знать. Лес, по которому они шли, не был лишён еды, многие из ингредиентов для зелья, которые он нашел и теперь уничтожил, тоже были съедобными. Долгий год, проведенный в походах по диким местам Великобритании, дал ему больше знаний о том, что съедобно, а что нет. Кожа тоже была выжжена до костей. Он мало что мог спасти. Если бы у него был контейнер, он хотел бы сохранить их сердца и печень для ингредиентов зелья и возможных компонентов для экспериментов по созданию палочки. У него не было ничего подобного. Он посмотрел на эльфийку и увидел, что она снова шевелится. Она подошла к нему, и он повернулся, чтобы поприветствовать ее. - Ты спас меня, - сказала она медленно, неуверенно. - Как? - Я могу использовать магию , - сказал он в ответ, но она слышала только слова на чёрном наречии - Усхуд Пааш мупх душ. Ее глаза скользнули по теням и трупам, разбросанным вокруг них, как будто она боялась, что они могут наброситься на нее. -Я не понимаю Чёрной речи, - сказала она с беспокойством, - не мог бы сказать по другому? Гарри знал, что сможет, это был мысленный блок, который был построен с трудом, но он преодолеет его. - Использовал И.. Магию, - запинаясь, произнес он, и каждое слово вызывало в его сознании вспышки старой боли. Она сразу поняла, в каком он положении, и поспешно извинилась. - Прости, я не знала, что Вестрон причиняет тебе столько боли. Гарри стиснул зубы. - Нет. Боль. Больше нет. Я говорю по Вестронски, - выдавил он, борясь с укоренившимся желанием вздрогнуть. - Ты не должен навязывать это себе из-за меня, - почти умоляла она. - Не. Для. Тебя. Для меня, - медленно произнес он. - Никогда. Раб. Снова. На ее лице появилось понимание, и он понял, что она поняла его. Черная речь была просто еще одним способом контроля над ним, он будет бороться с ней, как со всем остальным, и он победит. - Причина. Ты. Следуешь. За мной? - спросил он через минуту. - Лорд Глорфиндель верил, что ты скоро умрешь, - объяснила она, и в ее бледно-серых глазах мелькнуло чувство вины. - Я должна была убедиться, что твой конец будет мирным, и я должна была охранять тебя, пока он не наступит. Он кивнул в знак согласия, но почувствовал укол сожаления при мысли о том, что такой конец не наступит. - Не умру. Ты можешь идти, - сказал он так мягко, как только позволяли его запинающаяся речь и отвратительный вид. - Эта задача была поручена мне, - твердо сказала она. - Если бы меня здесь не было, эти Варги наверняка прикончили бы тебя. Моя задача не выполнена. Какая-то часть его почти жалела о том, что он не умер там, но он не позволял таким мыслям овладевать собой. Теперь он был свободен. Его жизнь, какой бы она ни была, вернулась к нему. Он сделает так, чтобы это чего-то стоило. - За горами, - наконец признал он, видя, что она непреклонна в своей решимости. - Не дальше. - Достаточно, - сказала она, быстро кивнув головой. - Как только ты окажешься в долине Андуина, ты будешь в большей безопасности. Он поверил ей на слово и на мгновение удивился тому легкому доверию, которое оказал ей. После года пыток как он мог так легко доверять тому, кого никогда раньше не знал? Он решил, что именно Эльфийская природа заставила его довериться ей. Его знания о Средиземье были неполными, но ему рассказывали об эльфах. Ничего хорошего естественно. Высокомерны, ревнивы и равнодушны к низшим существам, как ему говорили. Он так не считал. Эльфы, освободившие его в Карн-Думе, были осторожны, но добры к нему. Он никогда бы не позволил такому, как он, так легко освободиться. Эта эльфийка, он понял, что не знает её имени, казалось, сияла в его глазах, как чистая и незапятнанная. Он чувствовал себя виноватым, просто находясь рядом с ней, как будто мог испачкать её одним своим присутствием. - Твоё имя?- спросил он, оглядывая лагерь в поисках чего-нибудь стоящего. Но ничего не было. - Я Девен, - сказала она, наблюдая, как он копается в своих испорченных припасах. - Мой лагерь очень близко, можешь воспользоваться моими припасами, если хочешь. Гарри снова поразился милосердию, которое ему оказывали. Когда-то он, возможно, ощетинился бы от такой жалости, как будто такие чувства умаляли чистоту его страданий. Теперь он знал, что это не так, что он не отвернется от чужой доброты. - Спасибо, - просто сказал он и наклонил голову. Он бы улыбнулся, если бы не знал, как устрашающе это выглядит со стороны.