The Shadow of Angmar

      Туннели под горой Гундабад тянулись на многие мили вокруг. Вблизи поверхности все еще отчетливо виднелся стиль и работа ушедших гномов, хотя и сильно испорченный отбросами и грязью. Повсюду предпринимались неуклюжие попытки приспособить чистый, функциональный стиль, свойственный гномьим владениям, к более суровым предпочтениям их более поздних обитателей. По мере того как туннели уходили все глубже под гору, с ними происходила перемена.       Аккуратные туннели и аккуратные угловатые очертания уступили место грубо вырубленным норам, которые прорезали камень почти наугад, без какого-либо планирования или продуманности в их строительстве. Многие из более глубоких ям были влажными или затопленными; другие обрушились.       Некоторые из них обрушились, когда под ними прорезались более глубокие углубления или слишком близко к ним, и скалы, окружающие их, провалились под тяжестью горы наверху. Другие остались непроходимыми, поскольку естественные трещины в камне соскользнули или осели, возможно, похоронив бесчисленное количество орков, которые жили там.       Когда Гарри шел по более глубоким туннелям вместе с Девен и небольшой группой гномов, он вспомнил о насекомых, которые назывались Хаммерхорны, которое обитали на огромных сухих равнинах, господствовавших над южным Харадом. Они строили огромные башни, выше человеческого роста, несмотря на свои крошечные размеры. Иногда они строили слишком высоко, и башни рушились, а лабиринт маленьких хаотических шахт и радикальных туннелей открывался миру. Каждый туннель, казалось, изгибался и закручивался почти наугад. Расширяясь в одних местах, сужаясь в других, они не имели ни смысла, ни конструкции, и все же в целом, несомненно, была какая-то структура, невидимая во время ходьбы по темным тропам.       Что именно искали орки в темноте, никто толком не знал. Иногда они вдыхали запах железа, которое находили в своих раскопках, но большую часть времени его выбрасывали, бросали на горные кучи мусора, которые часто росли вокруг тех мест, где они поселились.       - Насколько глубоки эти туннели? - Спросила Девен, хотя Гарри не был уверен, какого ответа она ожидала, потому что ни один гном не ходил по глубинам Гундабада со времен разграбления Эрегиона.       - Никто не знает, - сказал гном, который вел их группу. Это был Балин, сын Фундина. Он был очень молод по меркам гномов, ему едва исполнилось тридцать, но он отказался остаться в стороне от войны, когда Фундин попытался отговорить его.       - Они копают и роют, но я думаю, что даже орки не знали бы, как далеко они ушли.       - Еще немного, и мы наверняка доберемся до кузницы самого Махала, - сказал один из гномов, которого Гарри решил назвать Фрар. Он был близким другом Балина, и его часто можно было встретить рядом с ним.       - И какое это будет зрелище!       Последний член их группы, Нали, сказал: - Думаю нам не стоит идти дальше. - Говоря это, он всматривался в темноту за пределами досягаемости их мерцающих ламп. Гномы, возможно, обладали способностью видеть в темноте, но темнота под Гундабадом была настолько плотной, что даже они не видели что там.       Даже легендарная способность их расы никогда не сбиваться с пути, несомненно, подвергалась сомнению в этих лишенных света местах.       - Лампы гаснут, и воздух становится густым. Я боюсь, что Атрабу-а'Тум лежит в этих туннелях.       Другим гномам в их компании не нужно было больше причин, чтобы повернуть назад. Все они знали об опасности, таящейся в очагах плохого воздуха так глубоко под поверхностью. Орки мало заботились о надлежащей вентиляции в своих пещерах.       - Подождите, - сказал Гарри. Он попытался вглядеться в темноту. Он чувствовал что-то впереди, или, возможно, это был поток холодного воздуха, который нагрелся на спуске к этой точке.       Это было странное ощущение, одновременно знакомое и чуждое. Он не был уверен, откуда пришло это чувство узнавания, но в его сознании слышался шум несущегося воздуха, или огня, или воды, и тайный шепот на непостижимом языке. Эти шепотки тоже были там, в этом месте, скрытом во тьме перед ним, и все же их ритм был другим, их ощущение.       Он не знал, что именно ощущает, и что именно приходит ему на ум, когда он задерживается на этой мысли, но точно так же, как он мог чувствовать необъятность комнаты за пределами видимости, он мог чувствовать размер и форму чего-то важного прямо за пределами мысли.       Он знал об опасности черной дыры, как ее иногда называли на человеческом языке, и потому не пошел дальше. И все же это чувство тянуло его вперед, и он не мог повернуть назад. Он должен был увидеть. Вытащив палочку, он направил ее в темноту перед собой.       - Экспекто Патронум!       Знакомая фигура оленя вспыхнула, осветив унылую голую скалу светом чистейшей белизны. Прошло несколько секунд, прежде чем его глаза привыкли к яркому свету, но вскоре он снова смог видеть. Туннель выглядел немного иначе, чем раньше, но глубокие тени, которые преследовали их так долго, были изгнаны за пределы видимости, и грубо обтесанные стены казались менее грязными.       Кончики внушительных оленьих рогов поднимались так высоко, что исчезали в потолке. По его указанию Патронус рванулся вперед, оттесняя темноту еще дальше. Вскоре, почти за пределами света их фонарей, она открыла огромную пустоту. Она была так далеко, что свет оленя не мог достичь дальней стены, и вместо этого она была заполнена только звездами, которые сверкали в темноте.       - Это пещера! - воскликнула Девен задыхающимся голосом, глядя в черную пустоту и видя больше, чем даже гномы.       Пещера была наполнена всевозможными кристаллами всех размеров.       Между гномами пробежал удивленный ропот, и Фра сделал шаг вперед, чтобы осмотреть недавно обнаруженную пещеру, от которой даже у эльфийки перехватило дыхание. Он остановился, когда Балин положил руку ему на плечо и сказал: - Хотя я и не сомневаюсь, что это так, но мы не пойдем дальше. Разве вы не чувствуете, как дурной воздух задерживается в вашем дыхании, как он давит на ваши глаза? Оковы на твоих мыслях? Это небезопасно.       Нежелание в его голосе и манерах было ясно для всех. Конечно, даже Девен, которая мало видела гномов до начала войны, сможет узнать задумчивые взгляды, которые были у ее спутников на лицах.       Какой бы красивой ни была эта комната, Гарри знал, что не только красота зовет его из темноты. Ему нужно было увидеть это своими глазами, почувствовать вблизи.       - Может быть, есть что-то, что я могу попробовать, - сказал Гарри, хотя, даже говоря это, он не был уверен, что именно он имел в виду. Он не знал ни одного заклинания, которое могло бы очистить воздух, но, возможно, это не означало, что это невозможно.       Он положил палочку обратно в прорезь посоха и держал ее перед собой обеими руками. Его глаза закрылись, и он прислушался к окружающему миру.       Так глубоко под землей, так далеко от теплого света солнца, было тихо и холодно. Приглушенный шепот, едва уловимые отголоски, к которым он привык в поверхностном мире, исчезли, превратившись лишь в отдаленное эхо. Камень вокруг него был безмолвен и мертв. Воздух тоже не плясал под дудку ветра, он лежал неподвижно и густо в туннелях, вся память о жизни ушла из него.       Гарри задался вопросом, не таким ли был мир в его первые дни, до того, как в нем родились эльфы, люди и гномы. Или же он был громким от радости юности, когда дерево и куст, птица и жук деловито росли на его спине? Неужели эта радость когда-нибудь проникала так глубоко?       Почти по наитию Гарри вытащил некоторые ингредиенты для зелья, которые он всегда носил с собой. Их было немного: цветы и травы, листья и черенки. Вместе они могли бы создать некоторые из его самых простых рецептов; целебные средства и мази по большей части. Он открыл небольшую сумку, и в ней оказались семена, которые он нашел во время своих путешествий. Там были желуди и другие орехи, мелкие семена, сухофрукты и стручки, и рука Гарри зависла над ними. На мгновение его рука зависла над орехом Маллорн, но он знал, что тот не полюбит темноту и не выполнит своего предназначения.       Возможно, вместо этого ему следовало бы использовать семена тиса, потому что они, по крайней мере, не боялись темноты, и все же, даже когда он думал об этом, он не обращал на них внимания, потому что они несли с собой смерть и, конечно же, не наполнят пещеру жизнью, необходимую, чтобы пробудить камень от тысячелетнего сна.       Потом он нашел его. Он был больше многих других ингредиентов, размером почти с ноготь, и обладал бело-золотым блеском, который почти сиял в далеком свете его Патронуса.       Это был подарок от Наместника Гондора Гарри в благодарность за то, что он вернул тело Эарнура, последнего короля рода Анарион, чтобы оно могло лежать в склепах вместе с его предками. Это было единственное семечко белого дерева, которое росло во дворе фонтана в Минас-Тирите, и оно было дороже золота.       Когда дар был вручен, это был всего лишь жест, ибо семена этой линии редко вырастали в молодые побеги. За все годы, прошедшие с тех пор, как Нимлот Прекрасный, молодое деревце Келеборна, было привезено в Нуменор, лишь трижды расцвела эта линия, и многие верили, что она никогда больше не расцветет, если только не расцветет вновь линия Элендила.       Гарри не интересовал род королей, его мысли были заняты Келеборном. Не Келеборном из Золотого Леса, а Келеборном из Тол Эрессеа, дитя Галафилиона, дерева Тириона, которое было создано по образу белого дерева Валинора. Говорили, что бузинные деревья этой линии цветут только в темноте, как только солнце заходит за западный горизонт, и таким образом наполняют ночь жизнью и красотой.       Жизнь и красота, и радость всего живого и растущего в одном семени. Возможно, все еще существовал способ пробудить камень к жизни, которая жила так далеко наверху.       Ему было больно пользоваться им, но чем дольше он думал об этом, тем больше понимал, что это, несомненно, единственная вещь, способная дать ему то, что он искал. Из всех его решений только это могло принести радость, свет и смех в забытые глубины. Ни одно обычное дерево, цветок или кустарник не росли бы там, но линия Нимлота не была обычной. Сила, хотя большая ее часть была давно забыта или погашена миром и сменой лет, все же оставалась. Воспоминания о Валиноре и таящейся в нем силе поблекли, но не были полностью забыты.       На мгновение он задумался, не следует ли ему оставить темноту в покое, но этот шепот взывал к нему.       Подобно музыканту, который был одновременно слеп и глух, он протянул свою руку с семенем, взгромоздившимся на нее, в открытый воздух и ощупал слабые звуки магии, которые все еще обитали даже в самых глубоких уголках мира, хотя и забытые всеми.       Самый слабый из ветров коснулся его руки, и он почувствовал, как семя поднялось, а затем снова опустилось на нее, дразнясь самым маленьким из Зефиров. Вместо того, чтобы хвататься за ветерок, Гарри позволил ему нести себя, чувствуя его изгибы и повороты, когда он исследовал мертвый воздух туннеля. Возможно, это было только его собственное дыхание или дыхание его товарищей, но с его вниманием и осторожностью оно переросло в порыв ветра.       Семя закружилось в воздухе, танцуя под неслышную мелодию. В спешке и порыве он нес семя в огромную пещеру, пока оно не опустилось на мягкую землю, собранную в углублении. Ветер не утихал, а порхал по пещере, исследуя каждый уголок и расщелину, каждую колонну и каждый камень.       Гарри снова открыл глаза, не обращая внимания на широко раскрытые глаза своих товарищей. Его взгляд остановился на огромном олене - Патронусе, все еще терпеливо стоявшим у входа в пещеру, пока тот, услышав его безмолвную команду, беззвучно не затрусил в пещеру. Добравшись до того места, где было положено семя, он поднял голову, его ярко светящиеся глаза следили за ветром, которым Гарри командовал, пока он несся сквозь темноту.       Затем он медленно опустил голову и уткнулся носом в семя. Вспышка света, яркого, как солнце, и чистого, как звезды, заполнила пещеру, осветив пространство. Как и говорила Девен, все стены были покрыты кристаллами, бледно-белыми и голубыми. Они поймали свет и вернули его, и хотя вспышка длилась всего мгновение, потребовалась почти минута, чтобы погаснуть. Когда это произошло, темнота накатила, как полуночная волна, чтобы заполнить пустоту.       Но теперь темнота казалась другой, больше не холодной и бесчувственной, вместо этого она согревала дыхание и приветствовала присутствующих. Что-то от Патронуса осталось в комнате и повисло в воздухе. В темноте Гарри почувствовал, что кто-то проснулся, и шепот зашевелился.       В темноте послышался скрип и шелест, как листья Лориена на западном ветру. Затем в пустоте пробудились слабые проблески. Булавочные уколы чистого света, как первые нервные звезды, появившиеся после долгого дня сокрытия. Сначала их было один, потом два, потом дюжина, потом больше, чем можно было сосчитать, и они заполнили пещеру лентой, которая сверкала ярче, чем небесное колесо в самую ясную зимнюю ночь.       Затем звезды расцвели, широко раскинув блестящие лепестки, и их источник был открыт. В темноте росло дерево с зелеными и серебряными листьями и бледными лунными цветами. Он тянулся от пола до самого потолка пещеры, высокое и тонкое, но все еще пышный и густой полог.       Рука Гарри упала на бок, когда он освободился от своей концентрации, и его чувства ослабли, и он смотрел на свое творение с немалой долей благоговения. Пока он смотрел, свет от цветов померк, но кристаллы пещеры захватили его и не дали вырваться. Вскоре, хотя свет от дерева померк и остался лишь воспоминанием о том, чем оно когда-то было, пещера все еще была освещена, как земля под тонким серпом Луны.       Под этим светом Гарри почувствовал, как камень и земля, воздух и вода пещеры медленно пробуждаются, словно от долгого сна. Сильный ветер пронесся вокруг них, как сильный вдох, и Гарри сразу почувствовал перемену, так как его собственное дыхание вскоре стало легче, а воздух сбросил свою тяжесть.       Все гномы глубоко вздохнули, наслаждаясь свежим вкусом, который наполнил воздух, похожим на тот, что можно найти на нетронутых, покрытых снегом горах в первое весеннее утро. В их руках некогда лампы содержали слабое пламя, которое горело, как только что зажженные фитили, трепещущее и яркое в чистом воздухе. Балин посмотрел на Гарри, и на его лице отразилось благоговение.       - Я никогда не слышал о такой магии, - сказал он, задыхаясь.       - Такого не было с древних времён.       Не зная, что ответить, Гарри вместо этого шагнул вперед, в открывшуюся пещеру. Он остановился у входа, но вскоре прошел мимо Девен, которая пристально смотрела на дерево в центре пещеры, и все же впервые ей показалось, что ее глаза ничего не видят, а может быть, видят что-то гораздо дальше, чем Гарри мог себе представить.       - Тельперион. - Ее голос был всего лишь шепотом, благоговейным и таким же далеким, как ее взгляд. Внезапно она, казалось, пришла в себя, и ее голова резко повернулась, чтобы посмотреть на Гарри с такой интенсивностью, какой он никогда раньше от нее не видел.       - От ремесла того, кто хочет, чтобы мы поверили, что он принадлежит к роду людей. Как ты это сделал? Как ты создал это чудо? То, что даже сама Йаванна не смогла бы воссоздать, ты заново явил в этом мире.       - Это не возрожденный Телперион, - сказал Гарри. Он никогда не видел Тэлперион, но однажды говорил об этом с Глорфиндейлом из Ривенделла, и одно воспоминание об этом заставило эльфийского Лорда разразиться песней такой печальной красоты, что Гарри был растроган до слез.       - Это всего лишь образ или воспоминание о нем. Семя было из рода Галафилиона, который когда-то цвел в этом свете и любил его больше, чем золото, и это то далёкое воспоминание, которое мы видим сейчас. Я уверен, что со временем этот свет померкнет, хотя, возможно, с осторожностью дерево можно было бы уберечь от увядания в этом месте, так далеко от поддерживающего солнца.       - Когда весть об этом дойдет до Имладриса, сюда непременно совершится великое паломничество, - сказала Девен, и на глазах у нее выступили слезы, когда она снова повернулась и посмотрела на дерево.       - И из Лотлориена тоже, и все гавани Митлонда. Мало кто из нас видел деревья в их цвету, когда мир был еще молод, и все же, когда я стою здесь и смотрю на это, я чувствую, что какое-то воспоминание о них пришло ко мне и благословило меня тем, что я давно хотела бы знать. Это место привлечет всех наших родственников, которые услышат о нем, в этом я не сомневаюсь.       - И гномы тоже, - сказал Балин, входя в огромную пещеру и любуясь сверкающими стенами из драгоценных камней. Его взгляд был прикован к огромному плоскому камню, лежавшему на полу в глубине пещеры.       По форме она напоминала наковальню, но была сделана из камня.       - Говорят, что сначала Махал создал гномов в своих чертогах под землей, и что Дарин Бессмертный проснулся там в те дни, когда мир был еще темным. Под Гундабадом, говорили они, но никто не знал, где именно. Вот, я думаю, где они скажут, что это произошло. Это, скажут они, и есть Имдум. Я уверен, что дерево никогда не увянет, пока есть гномы, которые будут ухаживать за ним. Это будет нетронутое место, если только не поддерживать благодать, которая уже здесь, ибо какая рука могла бы вырезать эти стены с большим искусством или вырастить дерево с большей славой, чем уже здесь есть?       Гарри не пропустил удивления, отразившегося на лице Девен, когда она услышала это, но был рад видеть, что она придержала язык. Вместо этого ее взгляд на мгновение метнулся к Гарри, и он понял, что она вспоминает его собственные слова о Гномском понимании красоты.       Поэтому они не торопились обыскивать огромную пещеру настолько тщательно, насколько это было возможно, когда все, кроме Гарри, были потеряны в чудесах, которые она содержала. Было ясно, что хотя именно орки Гундабада обнаружили его в своих бесцельных раскопках, они никогда не ступали в него надолго. Возможно, это был плохой воздух, который вызвал бы у орков такую же паузу, как и у гномов, или, возможно, это была какая-то остаточная сила, которая жила там, воспоминание о том, что когда-то было в этом месте.       В отличие от остального Гундабада, пещера осталась незапятнанной. Возможно, это было какое-то звериное предчувствие силы, которая когда-то была здесь, если это действительно было место, где Ауле когда-то сделал свое жилище, когда мир был еще молод и не сформировался. Возможно, именно поэтому орки не хотели долго оставаться в Большом зале.       Гарри попытался еще раз прислушаться к шепоту, который он слышал еще до того, как дерево расцвело, но все было тихо. Были ли они заглушены его магией и силой, которая, казалось, поселилась внутри дерева, или же они были изгнаны из тайного места своим присутствием, Гарри не знал.       В конце концов, их лампы снова начали гаснуть по мере того, как их топливо истощалось, и они решили, что им нужно будет вернуться на поверхность. Когда гномы и Девен неохотно вышли из пещеры, каждый из них бросал плохо скрываемые взгляды на дерево и окружавшее его величественное святилище из хрусталя и камня, Гарри тоже оглянулся.       В темноте, оставленной их удаляющимися фонарями, все еще можно было различить очертания дерева. Это была призрачная фигура в темноте. Цветы не увяли полностью, даже после долгих поисков, и они сияли, как последний слабый свет одинокой, отраженной звезды в утренней росе перед восходом солнца в его огненном великолепии. Высоко над верхними конечностями в темноте поблескивали точки серебристого света. Когда они оставили его там, в его теперешних гостеприимных объятиях, Гарри задумался, как долго он продержится так далеко от живительного солнца.       Обратный путь на поверхность был намного короче, чем спуск. Один за другим гасли их лампы, пока они наконец не добрались до больших залов, где толпились гномы из воинства Траина. Подпирая и укрепляя стены, очищая и чистя, они неустанно трудились, чтобы вернуть первый дом своего народа к его давно забытому величию.       Балин первым делом разыскал отца. Фундин руководил многими рабочими группами, которые были так поглощены своей работой. В то же самое время Девен отделилась от группы, и Гарри понял, без необходимости спрашивать, что она собирается искать свою собственную родню, чтобы они тоже могли увидеть чудо, которое теперь обитало в лигах под их ногами.       - Ты вернулся! - сказал Фундин, подняв глаза и увидев серьезное выражение лица сына.       - Каково состояние глубин под горой?       - Орки копали глубоко и далеко. Их туннели гораздо длиннее, чем у наших предков, - сказал Балин, крепко обняв отца.       - Мы думали, что невозможно найти их конец, но мы нашли, и ты должен увидеть это место, чтобы поверить, отец.       - Они нашли золото, драгоценные камни? - Спросил Фундин, сдвинув густые темные брови.       - Возможно, если это так, то мы сможем убедить Нари в необходимости оставить больше сил, чтобы удержать это место.       - Ценность этого места, несомненно, больше, чем просто золото или драгоценные камни, - сказал Балин, и гномы, сопровождавшие их, быстро и решительно закивали.       - Это то, что я не могу описать словами, но вы можете быть уверены, что, как только это станет известно, не будет никаких трудностей убедить кого-либо в необходимости покинуть это место с надлежащей защитой.       Фундин взглянул на Гарри, словно не веря словам сына. Гарри лишь слегка наклонил голову в знак согласия.       - Если эта пещера действительно была тем местом, где Дарин и другие отцы гномов впервые были созданы Ауле, когда мир был еще молод, то она, несомненно, была такой, как сказал Балин.       - Если вы нам не верите, то, может быть, вам стоит посмотреть самим, - резко сказал Балин.       - Но если ты пойдешь, возьми с собой всех лордов народа Дарина, а также сыновей Элронда.       - Они все еще заняты на поле боя, - сказал Фундин, хотя вид у него был слегка потрясенный, как будто он чувствовал, насколько важным может быть их открытие, даже если он сам еще не видел его.       - Я пошлю им весточку о том, что вы рассказали мне здесь, и когда они будут готовы отправиться так глубоко под землю, я снова позову вас, и вы будете иметь честь привести их к вашей великой находке.       Затем они разошлись, и Гарри увидел, как Фра и Нали направились в ту сторону, откуда пришли, с решительным выражением на лицах. Конечно, они собирались вернуться в пещеру, но Гарри решил этого не делать. У него было много чего на уме.       Он знал о Нимлоте Прекрасном, дереве, которое цвело при дворе короля Арменелоса в Нуменоре за морем. Говорили, что он цвел каждую ночь. Когда солнце садилось, его бледно-белые цветы раскрывались, и ночь наполнялась их нежным ароматом. Но те дни давно прошли. Нимлот был срублен последователями Саурона, и его древесина использовалась для разжигания первых костров в новом храме Моргота. Однако Исилдур украл плод, и дети Нимлота стали символом его рода после их бегства в Средиземье.       Последний из рода Нимлота все еще рос во дворе фонтана в Минас-Тирите, и он был далеко не так величествен, как тот, что цвел у него под ногами. Новое дерево было чудом вне времени, и что беспокоило Гарри, так это то, что он не понимал его. Он хорошо знал силу, которую ощущал внутри своего Патронуса, это было воспоминание, согревавшее его холодными ночами в местах, далеких от солнца, но он никогда не думал, что оно обладает такой силой, которая каким-то образом была передана семени белого дерева.       Именно радость, жизнь и жизнерадостность Патронуса он надеялся направить на то, чтобы пробудить семя к жизни, и все же оно сделало гораздо больше. Он ничего так не хотел, как принести в темноту какую-нибудь маленькую растущую вещь, чтобы зажечь пламя, которое согрело землю, воздух и воду на поверхности мира. Он использовал бы его, чтобы пробудить камень, а через него воздух, чтобы вымести мертвые миазмы из глубоких пещер.       Но в этом не было необходимости. Дерево не только проросло, но и расцвело великолепной зрелостью, формой и подобием которой не было видно уже тысячи лет, и с ним пришло больше, чем Гарри когда-либо мог себе представить.       Может быть, странное поведение его магии было вызвано чувством, которое он получил от этого места еще до того, как произнес хоть одно заклинание? Только подойдя к великим воротам Гундабада и увидев за ними ручей, который падал тонким водопадом, окруженный сверкающей радугой, он вспомнил, где испытывал это чувство раньше.       Это было в том месте, где он находился, после того, как он упал во тьму под Морией, после его битвы с Балрогом. Шепот в темноте, возможно, был родственным тому же шепоту и забытым силам, которые он ощущал тогда.       Была ли какая-то связь между существом, которое носило лицо Дамблдора, и Ауле, если эта комната действительно была Имдумом? Гарри уже давно думал, что это сон или отчаянные фантазии умирающего разума. А что, если это нечто большее?       Однажды, когда он говорил об этом с Саруманом, в его глазах мелькнуло что-то такое, что он знал, но не мог передать Гарри. Гарри знал, что есть секреты, которыми Истари не могут ни с кем поделиться, но о чем именно думал Саруман в тот момент?       Был ли это один из Валаров, принявший облик Дамблдора? На мгновение он подумал, что это, возможно, был сам Ауле, и все же, как только эта мысль сформировалась, он отбросил ее. Ощущение было знакомым, но не похожим. Какой еще из Валар могла иметь интерес к Гарри? И какова же эта цель?       Встревоженный, он миновал Большие Ворота Гундабада и оказался на пустоши за ними. Тут и там по всему ландшафту гномы и люди работали вместе. Эльфы, присоединившиеся к Элладану и Эльрохиру, были в основном вне поля его зрения, разведывая на дальних вершинах холмов, наблюдая за любыми возможными атаками их врагов. Гундабад пал, и это был тяжелый удар для орков Туманных гор, Гарри знал, но их численность все еще была сродни травинкам на лугу.       В битве погибло меньше сотни гномов, хотя в три раза больше было ранено стрелами и брошенными копьями. По последним подсчетам, всадники Халета потеряли почти шестьдесят из них в битве, которая стала известна как Битвой Пламени. Эльфы не понесли потерь,хотя один был ранен стрелой, выпущенной из темноты.       В общем, лидеры союзных войск называли это Великой Победой, и раздавались громкие голоса, призывавшие армию снова выступить в поход, как только она будет готова. Они почувствовали вкус славы и сразу поняли, что хотят большего. Гарри подумал, что, возможно, его магия была не столько проклятием для их армий, сколько благом. Да, победа далась им легко, но вскоре предстояла еще одна битва, а после нее еще одна. Как долго продлится война, когда орков почти не осталось в пещерах под горами?       Он не мог долго размышлять над этим, потому что вскоре к нему подбежал эльф, легко ступая по разбитой каменистой земле, окружавшей Гундабад. Гарри обнаружил, что не может вспомнить его имени.       - Войско приближается, - сказал он, как только подошел к Гарри.       - Они пришли с Востока. Гномы, около тысячи.       Это были неожиданные новости, не было ни слова о том, что еще один род гномов прислушался к призыву Траина. Из всех кланов, живших на Востоке, было меньше тысячи тех, кто откликнулся на призыв к оружию, и все они были путешественниками в северных владениях.       - Как далеко? - Спросил Гарри.       - Десять лиг, а может, и больше. Пройдет по меньшей мере два дня, прежде чем они смогут добраться сюда, - сказал эльф.       - Может быть, и больше, потому что войско гномов движется очень медленно.       - Командиры заняты на поле боя, - сказал Гарри, глядя на поле битвы, где клубы дыма поднимались в воздух от огромных костров, построенных, чтобы сжигать мертвых орков. Он был уверен, что они знают не больше, чем он, но они наверняка захотят узнать о такой мощной армии, вторгшейся на их земли, даже если они почти наверняка союзники.       - Мы должны сообщить им эту новость.       До поля битвы было не так уж и далеко, так что Гарри скоротал время, знакомясь с эльфом, который сопровождал его. Он был Эгнор, сын одного из меньших домов, которые все еще населяли Имладрис, и назван в честь героя эльфов, погибшего много лет назад в битвах с Морготом.       - Почему ты решил присоединиться к сыновьям Элронда в их выборе сражаться в войне, которая не их? - Спросил его Гарри, когда они шли.       - Я давно хотел исследовать мир за пределами эльфийской земли, - сказал Эгнор задумчиво и отстраненно.       - Много раз я совершал путешествие, чтобы заглянуть в Элостирионский камень в Эмин-Берайде, и много раз он показывал мне Белые Берега Тол-Эрессеа, и все же я хотел увидеть больше.       - Конечно, в этом мире есть на что посмотреть, - сказал Гарри, понимая его желание.       - Но мне кажется странным, что ты пошел на войну ради этого шанса, а не путешествовал, как иногда делают сыновья Элронда.       - Я иногда путешествовал с ними, - сказал Эгнор и улыбнулся какому-то воспоминанию, которого Гарри не знал, - но даже они обычно остаются на севере и редко забредают дальше на юг, максимум в Лотлориен. Я уверен, что ты знаешь о потенциальных опасностях, которые могут возникнуть в Каленардоне. Люди там настороженно относятся ко всем чужакам, а эльфам не доверяют больше, чем кому бы то ни было. Говорят, ты путешествовал дальше, чем кто-либо другой. Я надеялся, что смогу услышать некоторые из твоих историй.       Гарри улыбнулся, потому что, хотя он редко получал удовольствие, слушая преувеличенные легенды о своих собственных деяниях, было приятно встретить тех, кто искал знания о землях, слишком далеких для них самих. Ему казалось, что мир становится все меньше по мере того, как удлиняются тени и меркнет свет. Люди, которые когда-то путешествовали далеко, теперь держались ближе к дому. Караваны с востока приходили все реже, вести с юга еще реже, разве что Гэндальф возвращался из своих долгих путешествий.       - Ну если тебе интересно. - Гарри пришла в голову одна мысль. - Может быть, сегодня вечером я расскажу тебе о том, как провел некоторое время среди гномов Железных Гор и об их огромных садах, Сакдит Баззун или Думу Зирин-Аклум, где король восседает на своем троне.       - Ты полагаешь, что войско гномов оттуда?       - Да, - ответил Гарри.       Другого варианта не было. Из гномьих владений на востоке Железные Горы были самым сильным и единственным, которому не угрожала растущая мощь людей на юге.       - Если только многое не изменилось за долгие годы моего отсутствия на их землях, они не оставят нас наедине с этой войной.       - Тогда мне было бы очень приятно услышать твои рассказы об их доме, - сказал Эгнор, глядя на восток.       Вскоре они наткнулись на командиров воинства гномов. Лагерь, который был построен, чтобы заманить орков, разрушался гораздо медленнее, чем он был создан. Многие палатки все еще стояли, и через них, отдавая приказы всем, кто приближался, шел Траин со своими советниками.       - Потери невелики, - сказал Траин Нари, который был одним из тех, кто шел рядом. Там же были Торин, сын короля, и Наин из Железных Холмов.       - Те, кто пал, заслуживают того, чтобы их должным образом похоронили.       - Построить хотя бы сотню гробниц задача не из легких, - сказал Нари.       - Нам будет лучше, если мы сожжем их с честью и продолжим нашу кампанию, прежде чем орки соберут силы, чтобы противостоять нам. Теперь когда Гундабад пал, их власть на севере сильно ослаблена. Они рассеяны.       Гарри было ясно, что его доводы не были хорошо восприняты другими гномами в компании Траина.       - Если бы ты думал, что это ускорит твой путь к еще большей славе, то увидел бы их погребенными в грязи, - сказал Наин, и отвращение в его голосе было ясно слышно всем.       - Сколько твоих людей пало прошлой ночью?       Люди Нари были более близки к луку и праще, чем большинство людей из народа Дарина, и находились в тылу сражающихся. Если только ситуация не изменилась, Гарри не знал ничего, кроме нескольких незначительных травм, полученных Огнебородыми или Широкозадами.       Тем не менее, Нари выглядел оскорбленным этим намеком.       - Если ты хочешь назвать меня камнулом, то наберись смелости сказать это прямо. Его рука многозначительно покоилась на топоре, висевшем у него на боку.       - Тогда я смогу ответить должным образом.       - Довольно, - сказал Траин твердым голосом. Его темные глаза метались между Нари и Наином, подавляя их, по крайней мере на время.       - Они будут похоронены так, как подобает их жертве. Более того, так же поступят и те, кто пал рядом с нами. Если бы их соотечественники пожелали этого, я бы положил их рядом с нашими, перед воротами Гундабада.       Это заставило даже тяжелую бровь Наина удивленно приподняться.       - Это была бы достойная благодарность за их жертву, - сказал Гарри, выбрав момент, чтобы его голос прозвучал громче.       - Эотеод давно хоронят своих мертвецов в могильных курганах. Они, конечно, увидят, какую честь вы им окажете, положив их рядом со своими павшими. В этой войне мы все братья по оружию, не так ли?       - Так оно и есть, - сказал Траин. Он кивнул Гарри то ли в знак признания, то ли в знак благодарности, Гарри не был уверен.       - Как продвигается прочесывание Гундабада?       - Насколько нам известно, орки были полностью изгнаны с горы, - сказал Гарри, шагая в ногу с остальной группой, следовавшей за Траином, когда он осматривал поле боя.       - Некоторые остались после битвы, некоторые пытались сражаться с нами, но вскоре были подавлены, и мы не понесли потерь. Остальные, должно быть, разбежались, когда увидели, как идет сражение.       - Если они сбежали, то другие орочьи гнезда наверняка услышат о нашем прибытии и будут более подготовлены, - сказал Наин.       Он говорил неохотно, как будто знал, что Нари согласится с ним, и не хотел доставлять ему такого удовольствия.       Торин, старший сын Траина, шагнул вперед и встал рядом с отцом. Он хорошо проявил себя во время битвы, умело руководя частью периметра и убив более двух дюжин орков своим топором. Он достаточно укрепился в своем положении, чтобы другие лорды гномов теперь прислушивались к его мыслям, хотя, вероятно, пройдет еще некоторое время, прежде чем они будут считаться достаточно весомыми. В конце концов, он был еще молод в глазах своего народа.       - Пусть готовятся. Это им не поможет, - сказал он, преисполненный юношеской уверенности.        -Есть и другие новости, - сказал Гарри и жестом подозвал Эгнора к себе.       - К нам приближается еще одно войско, - сказал он.       Говоря это, он переводил взгляд с Гарри на Траина, словно не знал, к кому ему следует обратиться.       - Гномы с Востока, по меньшей мере тысяча штыков.       Это вызвало у Нари и Наина несколько возгласов легкого удивления, потому что не было и намека на то, что навстречу им движется еще один отряд.       Траин заговорил первым: - Как скоро они прибудут?       - Два дня, не меньше, - ответил Эгнор.       - Всадники наверняка доберутся до них меньше чем за день, но если мы будем ждать здесь, я думаю, они доберутся до нас либо поздно на второй день, либо рано на третий.       -Это хорошая новость, - сказал Наин, и он действительно выглядел очень довольным.       - Если они так близко и в таком количестве, то, конечно, лучше подождать их прибытия. За это время мы сможем как следует похоронить наших мертвых и укрепить Гундабад против любых попыток отвоевать его.       - Да. - Нари выглядел так, будто проглотил что-то неприятное, но он не мог спорить с необходимостью подождать.       - Я бы все же посоветовал использовать конников для разведки ближайших орочьих нор. Мы не должны бездействовать, если не хотим потерять свое преимущество.       - Тогда мы подождем их, - сказал Траин и вежливо кивнул Эгнору.       - Благодарю вас за то, что вы принесли нам эту новость. Затем его взгляд вернулся к Гарри.       - Я также слышал, что под горой было обнаружено нечто примечательное. Что-то такое, что молодой Балин считает важным, чтобы я увидел?       Гарри не знал, что на это ответить. Важность пещеры нельзя было недооценивать, и все же Гарри не мог отделаться от ощущения, что, возможно, Девен и гномы сосредоточились на неправильных вещах. Важно было не то, что было найдено или создано в этом месте, а то, что там когда-то было.       - Я думаю, очень важно, чтобы вы все это увидели, - сказал он наконец, взглянув на Нари.       - Возможно, это заставит некоторых задуматься.