The Shadow of Angmar

      Войско гномов с востока набрало внушительный темп и прибыло поздно вечером на второй день.       Гарри смотрел, как они гордо шагают в лагерь, выросший вокруг ворот Гундабада. Их колонна шла по четырнадцать воинов в ряд, и ритм их шагов был подобен барабанной дроби из недров земли. Их начищенные до блеска доспехи горели красным огнем в убывающем свете солнца, опускавшегося все ниже к западному горизонту. Во главе их шел гном необычно высокого роста, почти на полголовы выше тех, кто шел за его спиной. Его доспехи были богато украшены, но Гарри мог распознать функцию в каждой черте, в каждом гребне и каждом изгибе, которые были намерением и дизайном мастера-кузнеца.       Рядом с Гарри стояли главные военачальники армии Траина. Король Трайн, разумеется, стоял в центре, Гарри по правую руку от него, а Наин, его кузен, - по левую. Потом стояли Нари, Фундин и еще несколько гномов из низших родов. Халет тоже был там, а рядом с ним Бритта, его кузина, которая несла королевское знамя. Наконец, появились Элладан и Эльрохир, хотя их отделяло от остальных небольшое расстояние.       - Приветствую наших родичей с далеких гор, - громко провозгласил Фундин, когда вновь прибывшая колонна остановилась, и ритм их марша затих, как отдаленный гром, последние несколько ударов слабо отдавались эхом от горы, которая наблюдала за ними всеми.       - Похоже, мы опоздали на битву, - сказал предводитель колонны. Он казался слегка разочарованным этим фактом, но вскоре отбросил его, потому что, несомненно, предстояло еще много сражений.       - Я Грани, сын Граина, короля Айронхонта, и я пришел, чтобы подтвердить старый союз наших родов.       - Я с благодарностью принимаю вашу помощь, - сказал Трайн, принимая эстафету от Фундина.       - Я Трайн, Король народа Дарина. Рядом со мной Максан - волшебник, и Наин, Повелитель Железных Холмов. Там также со мной Нари из рода Огнебородых и Халет, Король Риддермарка, а также сыновья Элронда: Элрохир и Элладан.       - Тогда это действительно выдающийся союз, - сказал Грани, и его темные глаза быстро скользнули по собравшимся, оценивая каждого по очереди. Они задержались на Халете дольше всех остальных.       - За тысячи лет мир не видел ничего подобного.       Что-то было в том, как он это сказал, и в том, как его взгляд скользнул по Халету, заставило Гарри заговорить.       - Орки и все порождения тьмы это проклятие для всех народов. Люди Риддермарка давно стали союзниками гномов.       - Раз вы так говорите, - сказал Грани, по-видимому, принимая слова Гарри. Он склонил голову в сторону Халета в неохотном уважении, прежде чем повернулся к Гарри.       - Ты тот, кого называют Дарджуном, не так ли?"       - Именно так меня называют многие на востоке, - признался Гарри. С тех пор как он в последний раз путешествовал по этим землям, прошло уже много лет.       - Как растут сады Айронхонта?       - Всё гуще, - ответил Грани, и Гарри увидел, как его губы под густой бородой и усами изогнулись в тонкой улыбке.       - Прошедшие годы не были простыми, особенно те, что прошли с тех пор, как Ластун покинул наши горы и отправился на Запад, но ни одна армия не может прорваться через Мехем Фикхиб-Изрен, а легионы Уб-Кхуна давно отказались от попыток.       Прошло почти 250 лет с тех пор, как Саруман переехал на Запад, и во время редких встреч с ним Гарри лишь вкратце говорил о положении на востоке. Впрочем, этого было достаточно, чтобы Гарри понял, в чем дело. Как и сам Гарри мог видеть во время своих путешествий, на окраинах Средиземья сгущалась тьма.       - Возможно, мы сможем обменяться новостями позже, - сказал Трайн. - Вы все, конечно, устали после столь долгого путешествия и наверняка хотите присоединиться к нашему лагерю и отдохнуть.       - Благодарю вас, - сказал Грани, слегка поклонившись Трайну. - С вашего позволения, я займусь своими гномами.       Трайн кивнул, и Грани повернулся к своим собравшимся войскам. Вскоре он начал громко отдавать приказы, и они поспешили следовать его приказам со знанием дела, которое можно было получить только от знакомства с войной.       Воинство других кланов гномов отнюдь не было дезорганизовано, поскольку каждый из них видел свои собственные конфликты и трудности в последние годы, но ни один не демонстрировал такого же уровня милитаризма, как Айрхонты под командованием своего принца. Гарри гадал, что за несчастье постигло их, когда они так хорошо познакомились с войной и с теми страданиями, которые она, несомненно, принесла.       Когда новое воинство разошлось, а их палатки уже были воздвигнуты с впечатляющей поспешностью, командиры войск Трайна тоже пошли своей дорогой. Большинство вернулось к своим людям, но Трайн поймал взгляд Гарри, и Гарри понял, что его присутствие необходимо.       Они тихо прошли через лагерь, пока не подошли к дверям Гундабада, через которые вошли в большой вестибюль.       Всего за два дня гномы из воинства Трайна произвели невероятную перемену в этом месте. Исчезли грязь и вонь, которые лежали на каждой поверхности, наследие орков, которые жили здесь так долго. В конце коридора был дверной проем, огромные двери, которые когда-то висели там, давно исчезли, возможно, сломанные, чтобы сделать оружие и доспехи. Комната за ней, которая когда-то была приемным залом для Лорда, жившего там в далекие дни славы подземного города, и была отведена под двор Трайна.       Комната была так велика и так скудна оставшимися предметами обстановки и украшениями, что для него был приготовлен лишь маленький уголок, и в результате получилась крохотная гостиная, одиноко стоявшая в зияющей пустоте зала. Это было похоже на то, как если бы ребенок поселился в Доме Великана.       - Ты беспокоишься о нашем новом союзнике, - сказал Трайн, когда они пересекли широкий открытый зал. -Я хотел бы услышать твои мысли и то, что беспокоит тебя.       Гарри нахмурился и взглянул на Трайна, удивленный тем, что тот так нагло затронул эту тему. Да, он был встревожен поведением принца Айронхонта, но это не требовало внимания короля. Трайн смотрел на него, и его глаза говорили на каком-то вопросе огромной важности.       - Я бы не сказал, что беспокоюсь, - ответил Гарри, хотя и не знал, как лучше всего описать то чувство, которое он испытал, и стоит ли вообще говорить о нем. Грани прошел много сотен миль во главе войска гномов редкого масштаба и способностей. Какие бы дурные предчувствия он ни питал относительно роли людей в их союзе, если это действительно было то, что видел Гарри, они наверняка ни к чему не приведут.       - Я просто заметил, какое внимание он уделял королю Халету, даже выше сыновей Элронда.       - Я знаю, что дела на востоке изменчивы, и, по правде говоря, я удивлен, что Айронхант решил прийти к нам на помощь в этом деле, учитывая неуклонное возвышение Уб-Кхуна, но они пришли, каковы бы ни были их причины. Они здесь, и я только надеюсь, что их длительные войны с людьми Востока, которые были под властью врага в течение многих лет, не повлияют на их отношения с нашими союзниками. Наша сила, несомненно, в нашем единстве, и я не хочу, чтобы это единство было разрушено.       Трайн слушал молча, время от времени кивая, пока Гарри не закончил говорить.       - Твои опасения делают тебе честь, - сказал он, усаживаясь и жестом приглашая Гарри сделать то же самое, - но я остаюсь на распутье, чтобы решить их.       - Здесь нет никаких проблем, - сказал Гарри, нахмурившись. Почему Трайн так настойчиво преследовал то, что было лишь мимолетным предчувствием?       - По крайней мере, не сейчас. Грани, по общему мнению, прекрасный вождь своего народа и проницательный командир на поле боя. Он, несомненно, будет большим подспорьем для наших усилий в этой войне. Если слухи, которые я слышал о нем, верны, то он будет обращаться с Эотеодом так же справедливо, как и со всеми остальными.       Прошло меньше двух дней с тех пор, как вождям гномов показали покои далеко под горой, и за это время Гарри успел заметить, как резко изменилось отношение к нему среди них. К нему всегда относились с уважением и почтением, но теперь все изменилось.       Раньше он все еще был одним из многих советников Трайна. Да, его слово имело вес, но этот вес измерялся наряду со всеми остальными. После того как Владыки увидели зал, который все стали называть Имдум, зал творения самого Махала, его слово стало восприниматься как некое священное писание, как будто он говорил голосом самих Валар.       Гарри не был ни глухим, ни тупым. Он слышал слухи, которые распространились по лагерю подобно лесному пожару. Шепотом они все спрашивали одно и то же: кто такой Гарри на самом деле?       Он мог бы не обращать внимания на это, если бы не одна мелочь. Сам он не имел ни малейшего представления о том, каков может быть ответ на этот вопрос. Конечно, это был Гарри, заблудившийся путешественник в Средиземье, давно покинувший место, которое он когда-то называл домом, но что это значило на самом деле? Какова была его цель, его природа? Это было совсем другое дело.       Это был не тот вопрос, над которым он не задумывался долгие годы с тех пор, как поселился в Средиземье. Столько лет, проведенных лишь с редкими спутниками, означало, что ему почти не о чем было думать, кроме окружающего мира и своего места в нем, если таковое вообще существовало. Даже его имя стало редкостью, редко звучащей в устах тех, с кем он встречался.       Был ли он действительно Гарри теперь, спустя 800 лет, так далеко от всего, что делало его тем, кем он когда-то был? У него было так много имен. Махсан, Эрдстапа, Гимилзубну. Казалось, куда бы он ни пошел, ему всюду давали новые имена. Они знали его гораздо дольше, чем когда он был Гарри.       Возможно, эльфы были ему ближе всего, потому что даже после стольких лет он не постарел, как это делают люди. Его волосы немного поблекли, черты лица стали немного резче и четче, но его кожа все еще сохраняла молодость, даже после того, как он казался полностью потерянным после своего заключения в темницах Ангмара.       Несмотря на это, именно с людьми он больше всего отождествлял себя, и все же с течением лет он все больше отдалялся от них. Он даже не мог вспомнить, сколько поколений прошло между Халетом и храбрым и, возможно, безрассудным Фрамом. Сколько детей родилось, состарилось и умерло, пока он бродил по диким местам Средиземья?       Гномы были едва ли лучше в этом отношении, и все же Гарри обнаружил, что поддерживает с ними более тесные отношения. Возможно, это было утешительное постоянство их народа.       Другие наверняка причислили бы его к Истари, и все же, стоя перед Саруманом, он снова чувствовал себя ребенком. Каким бы старым он ни стал, сколько бы знаний и способностей ни приобрел, Саруман всегда будет более знающим и мудрым. Прошло много лет с тех пор, как он разговаривал с Синими Магами, которые остались на Востоке даже после возвращения Сарумана, но он хорошо помнил тихую мудрость Роместамо и скрытую силу Моринехтара.       - Ну хорошо, - сказал Трайн, отвлекая Гарри от его мыслей. - Я пока ничего не буду делать, как ты предлагаешь. Если ты увидишь что-нибудь еще, я прошу меня предупредить.       - Конечно, - сказал он, но знал, что это ложь. Если не было чего-то действительно серьезного, Гарри предпочитал вообще ничего не говорить. То, что его слова были восприняты с таким уважением, казалось действительно тяжелым бременем.       Затем он откланялся и вскоре обнаружил, что идет по уже хорошо протоптанной тропинке вниз, в глубокую комнату. Туннелям, которые вели к нему, уделяли особое внимание рабочие группы гномов, которым было поручено, казалось бы, бесконечное дело-смывать орочью грязь. В течение первого дня вся его длина была освещена гномьими лампами, и каждая из них поддерживалась и регулярно пополнялась, чтобы гарантировать, что путь всегда был хорошо освещен.       Пока он медленно спускался, Гарри прошел мимо нескольких гномов и даже пары эльфов, которые возвращались на поверхность после спуска, чтобы посмотреть на то, что их народ называл чудом.       Гарри знал, что гонцы уже отправились в Ривенделл и Лотлориен, чтобы сообщить новости о новом белом древе.       Только люди Риддермарка остались в значительной степени незамеченными. Гарри чуть не расхохотался, услышав, как двое из них шепчутся друг с другом, спрашивая, сколько времени пройдет, прежде чем дерево засохнет и умрет в темноте, потому что все знали, что ему нужно видеть солнце, чтобы расцвести дальше.       Прошло совсем немного времени с тех пор, как дерево зацвело, но даже если бы ему грозила опасность увянуть в темноте, оно наверняка уже подало бы какой-нибудь знак. Вместо этого он только выглядел более здоровым; его цветы были более яркими, а листья более пышными. Гарри не был уверен, откуда оно черпает себе пропитание, но было ясно, что оно не нуждается в солнце.       В прошлые века, когда два дерева цвели в Валиноре, все Средиземье было погружено во тьму, освещенную только звездами. В те далекие дни все зеленое и растущее не нуждалось в поддерживающем жизнь солнце, так близко была память о силах, породивших этот мир. Возможно, там, в этой пещере, так далеко от верхнего мира, когда-то, возможно, был царством и домом самого Ауле, эта сила была еще достаточно сильна, чтобы поддерживать ее.       Зал, как и туннели, ведущие к ней, был освещен гномами, и сверкающие стены из темного камня были похожи на стены ночи, мерцающие звездами. Когда Гарри вошел в зал, его встретили те, кто уже был там. У каждого были свои дела и обязанности, но многие предпочитали проводить свободное время в пещере.       Девен уже была там, сидела, скрестив ноги, перед деревом и смотрела на него. Гарри не был уверен, как долго она там просидела, но она не двигалась с тех пор, как он был здесь в последний раз, больше дня назад.       При появлении Гарри она пошевелилась и повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.       - Я прожила всю свою жизнь, слушая рассказы о чудесах, которые когда-то существовали к западу от моря, - сказала она, отказавшись от приветствия. - О колоколах Вальмара и жемчужинах Альквалонды. Арвен рассказала мне о воспоминаниях Леди Галадриэль о Великой площади Тириона, где растет Галатилион, и я долго мечтала совершить путешествие на Запад, чтобы увидеть ее.       - Не знаю, говорила ли я тебе когда-нибудь, но я планировала уплыть, как только закончится война с Ангмаром, более 800 лет назад. Я думала тогда, когда мы шли войной против темного врага, что все хорошее в Средиземье обречено на ту же участь, какой бы далекой она ни была.       - Тогда почему же ты не уплыла? - Спросил Гарри, опускаясь на пол рядом с ней. - Почему ты так долго медлила, когда так много твоих родичей отправились в это путешествие?       За годы, прошедшие с тех пор, как Гарри впервые попал Средиземье, немало эльфов прошли по этой прямой дороге в Валинор. Он все еще помнил, как был занят дом Элронда, когда он жил там после своей первой злополучной поездки в Казад-Дум. Очень многие из тех, кого он знал тогда, ушли. Камаэнор ушел на запад почти 300 лет назад, а Калениэль и Эльфарон почти столетие спустя. Он задавался вопросом, что же удерживало Девен в Средиземье, когда так много ее родичей уезжало. Скоро, казалось, последний уютный дом опустеет.       - Возможно, это было больше, чем одна вещь, которая заставила меня остаться, - сказала Девен, ее голос задумчив. - Арвен, конечно, не хотела, чтобы я уезжала. Она все еще горячо любит Средиземье и настаивает, чтобы я оставалась здесь так же долго, как и она. Но я думаю, что главная причина была в тебе.       Гарри удивленно моргнул. - Во мне?       - Ну да, - сказала она и улыбнулась. - Я видела, как ты поднялся из подземелья, и мне казалось, что во всех подземельях Удуна не было ничего более жалкого, и все же ты не сдался.       Эти дни были запечатленными в его памяти. Хотя расстояние и долгая череда лет притупили их, он знал, что никогда не освободится от них полностью.       - Я действительно сдался, - сказал Гарри. Это было не то, в чем он признавался многим. Действительно, только Саруман слышал больше, чем самое краткое описание того, что он пережил в этих ужасных подземельях.       - Первые дни, которые я провел там, показались мне годами, а я провел там месяцы. Я видел, как увядает мое тело, но оно не умирало. Я думал, что прошли годы, столетия с тех пор, как я видел солнце, с тех пор, как я познал дружбу или хотя бы малейшую доброту. Я сдался, но даже сейчас не могу винить себя за это.       - И все же ты здесь, - сказала Девен, и она покачала головой, как будто почти не веря ему. - Даже в тот день, когда тебя освободили от пыток Короля Чародея, у тебя была надежда. Ты стоял перед величайшими повелителями людей и эльфов, и ты не склонился.       Тогда Гарри промолчал. Он не был уверен, что она нашла истину, но, возможно, это не имело значения. Он был непокорен не из-за надежды на будущее, а потому, что знал: ничто из того, что может последовать, не может быть хуже того, что он уже пережил. Даже если бы его немедленно вернули в камеру, и его заключение продолжалось, он видел мир за пределами камеры. Он знал короткое время без страданий. В этом была надежда, в осознании того, что потусторонний мир не только существует, но и не разделяет его судьбу.       Не смущаясь его молчанием, Девен продолжила: - Когда я увидела тебя, и увидела эту силу, я вспомнила истории, которые мне так долго рассказывали. Когда я была моложе, я с удовольствием слушала о Валиноре и великих творениях, созданных там. Мне снилось, что однажды я увижу их, и я плакала, зная, что никогда не увижу этих деревьев, как те, что были до меня.       - И все же после того, как я встретила тебя, мое внимание больше всего привлекли истории о Средиземье. И не только о Белерианде, хотя эти истории чаще всего рассказывали в доме Элронда, но и о тех, кто жил до них. Куивьенен и холодные ямы Удуна. Тьма однажды опустилась на лицо Средиземья, и как только она была отброшена назад, эльфы создали чудеса более прекрасные, чем мы когда-либо знали прежде.       - Поэтому я решила подождать и посмотреть, - сказала она. - Потому что если ты смог найти путь назад от существа, которое было вытащено из зловонных ям Карн-Дума, то наверняка найдется путь назад для всех нас, если только у нас хватит сил пройти его. Даже сейчас, после стольких лет, когда я смотрю на тебя, я все еще вижу отголосок того, кем ты когда-то был, того существа. Я все еще скорблю о нем, но эта скорбь делает преображение еще более чудесным. Возможно, подумала я, такое преображение возможно для мира, который я так долго любила.       Она посмотрела на дерево, и Гарри увидел, как хрустальные звезды отражаются в ее темных глазах.       - Теперь я вижу, что была права, потому что если бы я ушла, то никогда бы не увидела этого места.       Гарри не мог не улыбнуться оптимизму, прозвучавшему в ее голосе. И тут к нему пришло воспоминание о времени столь далеком, что оно было не более чем самым далеким из снов, и все же слова его ясно звучали сквозь годы.       - Однажды мой учитель сказал мне, что счастье можно найти даже в самых темных местах, - сказал он. - Все, что нам нужно сделать, это не забыть включить свет.       - И вот и он этот свет, - сказала Девен.       - Может быть, - сказал Гарри, - а может быть, это просто попытка зажечь свет. Дерево, спрятанное далеко от мира, не сможет развеять тьму, которая угрожает миру. Тень, которая поднимается на востоке, опустится на это место, как темное море на свечу, если свободные народы Средиземья не будут сражаться, чтобы защитить его.       - Значит, ты стремился создать место сбора для людей, эльфов и гномов? - Спросила Девен. - Возможно, я понимаю, как это может сработать. Это место уже почитается гномами выше всех остальных, и само дерево наверняка привлечет к нему эльфов со всего Средиземья. И людей тоже, ибо он принадлежит к линии Белого древа Нуменора и, возможно, превосходит любого из своих предков.       Гарри покачал головой. Он не стремился создать что-то столь грандиозное или великое.       - Я только хотел принести немного жизни в мертвое место, - признался он. - То, что здесь произошло... по правде говоря, я понимаю это немногим больше, чем ты.       - Тогда, возможно, когда война закончится и горные перевалы будут в безопасности, ты пригласишь членов Совета сюда, - сказала Девен. - Потому что, несомненно, все они отправятся сюда, как только услышат о том, что ты создал.       Конечно, Саруман знал бы, что делать с этим, или Галадриэль. Возможно, Элронд или даже Серый Странник Гэндальф. Сам Гарри не знал, что и думать, и чем дольше он сидел в раздумье, тем меньше ему казалось, что он знает.       Он провел много долгих часов, советуясь с Саруманом, и у него не было сомнений, что он узнает, что именно сделало такой невозможный подвиг реальностью. Однако Саруман, как и все Истари, которых Гарри знал, редко выражал свои мысли ясно. Возможно, среди других Истари они говорили более откровенно, но Гарри часто чувствовал, что они скрывают большую часть своих знаний.       Каждый раз, когда он видел Сарумана, он видел в нем глубину, как будто в нем было намного больше, чем любой смертный глаз мог воспринять. Его сила была велика, да, но Гарри чувствовал, что даже та часть силы Сарумана, которую он видел, была ничтожна по сравнению с силой его истинного присутствия. По какой-то причине он скрывал эту силу.       Однажды, во время одного из своих кратких и нечастых визитов в Лотлориен, Келеборн заговорил с ним и сказал, что Истари не следует преследовать, но всегда следует прислушиваться. Он сказал, что их цель в Средиземье направлять, а не командовать, и именно поэтому они скрывают так много своей силы и могущества.       Их цель.       Какова же тогда была цель Гарри? Он не обладал мудростью Истари или их бесконечными знаниями в магии, к которым даже спустя 800 лет он не мог по-настоящему приблизиться в понимании. И все же у него была цель. Он знал это, но не знал, что это может быть.       Что ему сказали, когда он чуть не погиб в бурлящих белых водах под Казад-Думом? Ничто никогда не заканчивается, что каждый конец на самом деле является лишь началом новой и извилистой дороги. На какую дорогу его вытолкнули, когда он прибыл в Средиземье? И, что еще важнее, кто с ним разговаривал?       Эльфы говорили, что силы, некогда создавшие этот мир, покинули его и после Войны Гнева никогда больше не появлялись в землях смертных, боясь разорвать их на части, как в той великой битве. Но кто же еще мог быть этим неизвестным, как не один из Валар?       Это был не Истари, в этом Гарри был уверен. Сила, которую он ощущал от них, была совершенно иной, хотя, возможно, он не знал об этом в то время. Как будто Саруман был тихим озером, безмятежным и все же с непостижимыми глубинами, скрытыми за зеркальной тишиной. Моринехтар и Роместамо тоже были разными. Один был подобен весеннему дождю на высоких горах, в то время как другой был подобен веселому ручью, весело пробивающемуся к морю, и все же Гарри знал, что вместе они, несомненно, могли бы стать неудержимым потоком, способным прорубить себе путь сквозь землю и камень. Существо, которое он встретил в воде, было похоже на океан, и по сравнению с ним Истари, которых он знал, казались не более чем лужей или самым маленьким ручейком.       Ульмо, Повелитель вод, несомненно, был наиболее вероятным вариантом. Говорили, что он единственный из всех Валар не уединился в Валиноре. Хотя его голос был слышен редко, с тех пор как закончилась первая эпоха, когда Белерианд был потоплен в море воинствующими силами, он действительно дал о себе знать.       Почему же тогда он выбрал Гарри для встречи и разговора? Тогда он предложил Гарри выбор: идти дальше или продолжать идти по дороге, украденной у него Королем Чародеем, или продолжать идти своим путем. С какой целью Гарри был предоставлен такой выбор?       Он вспомнил имя Берена. Человек, влюбившийся в Лютиэн и получивший второй шанс на жизнь, чтобы провести ее с той, которую он любил больше всех на свете. Был ли у этого дара какой-то смысл? На этом старые сказки умалчивали. Там не было никаких указаний, которые можно было бы найти.       - Я не только этого не понимаю, - сказал Гарри, выходя из задумчивого молчания. - Я искал ответа в Средиземье годами, даже веками, и не нашёл.       Девен повернула к нему свои серые глаза, и он почувствовал в них вопрос.       - Почему я здесь? - сказал он.       Она нахмурилась, и Гарри подумал, что это потому, что она не поняла сути его вопроса. - Ты здесь, потому что сам этого захотел, - сказала она, как будто это было просто.       - Это та же самая причина, по которой я здесь, и та же самая причина, по которой все, кто участвовал в этой войне, пришли сюда.       - Я не это имел в виду, - сказал Гарри, качая головой. Он не мог не улыбнуться простоте ответа.       - Я хочу знать, почему я здесь, в Средиземье. Была ли это действительно случайность судьбы, или, как я полагаю, думает Лорд Элронд, здесь действует какая-то более глубокая сила?       - Я редко видела, чтобы Лорд Элронд ошибался, - сказала Девен. - На самом деле, я думаю, что только Леди Келебриан и Арвен могут превзойти его в споре. Возможно, и Леди из Золотого Леса тоже. - Она помолчала, обдумывая вопрос Гарри, прежде чем заговорить снова, - я не причислена к мудрецам, но мне интересно, почему это так важно для тебя?       Ее вопрос застал его врасплох: - Что? - спросил он.       - Твоя окончательная судьба скрыта от тебя, как, несомненно, и от всех нас, - сказала она. - Я не знаю, что ждет меня в следующей битве и что может последовать за ней. Никто из нас не знает. Может быть, мудрые знают, но я думаю, что это действительно ужасная судьба. Разве недостаточно просто сидеть в прекрасном месте и наслаждаться тем, что расцветает во тьме, не беспокоясь о цели или смысле этого?       Гарри открыл рот, чтобы ответить, но затем, после долгого молчания, снова закрыл его. Он не был уверен, что собирался сказать, но вскоре понял правду, скрытую в ее словах.       За время своего пребывания в Средиземье он наслушался всяких небылиц. Там были истории о первой эпохе, и о Белерианде, и о героях, которые когда-то ходили по земле, ныне затерянной под волнами, и о них часто рассказывали эльфы и люди Запада, но это были не единственные истории, которые он узнал.       Каждая из групп народов, с которыми он сталкивался, имела свои собственные истории, мифы и легенды. У каждого из них были свои чемпионы, свои тираны, свои трагические герои. От стен Руна до палаточных городков Кханда, до разрушенных медных и золотых башен далекого Арзбельрхина на далеком юге, до Имладриса и оставшихся убежищ Линдона.       В каждом месте, где побывал Гарри, у них была по крайней мере одна история об опасностях, с которыми сталкиваются те, кто либо ищет, либо бежит от своей судьбы. На севере рассказывали о Турине Турамбаре, "Повелителе судьбы", который сражался против судьбы, обрушившейся на него с помощью темного колдовства Моргота. В конце концов он потерял все, и в своих битвах с этой судьбой он унизил всех, кого любил.       Затем была история Варраги из Кханда, прозванного Счастливчиком, которому с самого рождения было суждено освободить свой народ от тирании людей, поработивших его народ. Несмотря на это, его титул оказался неверным. Его жизнь не видела ничего, кроме одной трагедии за другой, казавшейся бесконечной в своей жестокости и разнообразии. Его мать, отец, сестра, дочь все они умерли раньше него, когда он преследовал свою судьбу. В конце концов, он тоже умер.       Почему же тогда он так стремился узнать свою собственную судьбу? Хотел ли он, как и Варрага, увидеть, как это делается со всей возможной быстротой? Или же он хотел бороться с ней, идти своим путем, не обремененный судьбой, сотканной для него, подобно Турину?       Приведет ли его хоть один из этих путей к истине? Он откинулся на спинку кресла и уставился на призрачные цветы дерева над головой и мерцающие звезды за ним. Возможно, Девен была права. Возможно, пришло время прекратить поиски и вместо этого найти свою собственную цель.       Затем между ними повисло долгое молчание, и это было очень удобно, так как они оба были погружены в свои собственные мысли.       - Тогда расскажи мне, - сказал он наконец, - об Имладрисе и обо всем, что я пропустил там за время своего отсутствия.       Девен очнулась от своих глубоких раздумий. - Многое изменилось, и все же многое осталось прежним, - тихо сказала она. - С каждым годом голосов в долине становится все меньше, и те, кто остался, все больше думают о том, чтобы присоединиться к ним на Западной дороге. И все же воздух сладок, а вода прозрачна, как стекло. Арвен все еще поет в долине, и птицы все еще присоединяются к ней       Лицо Гарри расплылось в улыбке, когда он вспомнил те дни, которые провел в Имладрисе, ибо они действительно были самыми счастливыми из всех дней, проведенных им в Средиземье. Когда он снова лег на спину и слушал, как Девен рассказывает ему обо всех тех, кто приходил и уходил в дом Элронда, он закрыл глаза.       Возможно, это было только его воображение, но когда невидимые вихри зашуршали листьями дерева над головой, он услышал скрытую в звуке далекую музыку голоса Арвен, к которой присоединилось золотое журчание зимних ручьев.