–––––
– Как ты сюда вошла? – девушка холодно пялилась в спину гостьи, что, появившись в её квартире словно из воздуха, готовила завтрак. – Вместо того, чтобы пожелать мне доброго утра, ха? Я не удивлена, – она откидывает собранные в высокий хвост волосы и выключает плиту, накладывая еду в тарелку и накрывая на стол. – Как насчёт завтрака перед школой, ———?–––––
Сначала… Джию думала, что с ней играют и те лживые слова ничего не значили. Но нет, это не так. – Где мы? Выражение лица Юхён не поменялось и на толику с тех пор, как они оставили орущего и жалующегося мужчину в отеле. Очевидно, выбор пал на вариант, который никого не привёл бы к смерти. – Бесполезно притворяться передо мной, Минджи, – она выбирается из машины и идёт к высоким воротам, оставляя старшую наедине с воспоминаниями, причина которых, — большой заброшенный дом впереди. – Ты так и не ответила, как оказалась в отеле. – Следовала карте, – неопределённо бросает серебряноволосая, въезжая во двор и снова выходя, чтобы закрыть ворота. – Яснее не стало, Юхён. Нажав на газ, та ведёт машину к почти неосвещённому зданию, передавая ей свой телефон. Тут же взяв его, Ким разглядывает на экране карту с многократно загорающимся синим кружочком. И это изображение ей знакомо. – Я следила за тобой. – Что? Зачем? Тебя Чанмин попросил? Или, может, Юнхо? Поэтому у тебя такая же программа, как у нас? – из-за полной растерянности не удаётся и предположить, к чему всё это приведёт. Она лишь осознаёт: девушка что-то скрывает. Что-то, что она должна будет, но и не захочет узнать одновременно. – Я та, кто создал программу. – Что?? Юхён, ничего не объясняя, тормозит, глушит двигатель и выходит наружу. – Вместо расспросов о программе и моём появлении тебя больше интересует, как я привезла тебя сюда, да, Минджи? – воздух будто тяжелеет с её словами, и черноволосая, доселе изучающая взглядом здание, оборачивается, наталкиваясь на отчего-то грустную улыбку спутницы. – Давненько ты не была дома, верно?–––––
– Просыпайся! Тебе нужно позавтракать перед школой! – Боже, ну зачем ты приходишь каждое утро? – Почему спрашиваешь? Естественно, чтобы вытащить тебя из постели. Вставай! – она хватает девушку за руки и тянет, но, видимо, в планы той не входило вставать в ближайшее время. Насупившись, она начинает придумывать иные методы, но таких попросту нет: эту девушку трудно подчинить, трудно контролировать, трудно понять. – Ладно, раз не хочешь есть свою еду, я сама приготовлю. Девушка переворачивается на бок, прожигая её глазами, и громко стонет, отбрасывая одеяло и поднимаясь с кровати. – Довольна? – она раздражённо взъерошивает волосы, на что другая тихонько хохочет.–––––
Последнее, что более-менее ясно осталось в памяти, — Юхён, втаскивающая её в дом, словно зная, куда идти. А теперь она мысленно поражается, как оказалась зажатой у двери под напором грубого, но страстного поцелуя. И попытки сопротивления не увенчались успехом. – Юхён… – воздуха едва хватает, чтобы позвать младшую, надеясь, что та остановится и даст разъяснение своим действиям. Потому что Джию необходимо выяснить, какие тревоги превратили её в кого-то настолько непривычного, поднимающегося поцелуями-укусами от шеи к мочке уха. – Юхён! – собрав волю в кулак, она одёргивает руки серебряноволосой, поспешно расстёгивающие рубашку. Тяжело дыша, та неотрывно глядела на ключицы, видневшиеся из-под двух оторванных верхних пуговиц. – Юхён, что- – Ты ещё носишь его, – губы, целующие её мгновение назад, изгибаются в крохотной улыбке при виде висящей на шее вещицы. – О чём ты говоришь? – Джию крепче удерживает исполосанные шрамами запястья. То, чего совершенно не хотелось вспоминать, вновь просачивается наружу, включая это место, и всё-таки она пытается найти связь в творящемся беспорядке. – Мне… М-мне жаль… – Юхён, пожалуйста, скажи, что с тобой, – Ким запихивает куда подальше желание принудить младшую раскрыть всё сразу и притягивает её за щёки, соединяя лбы. Их дыхание смешивается всего в паре сантиметров друг от друга. – Всё хорошо. Взгляни на меня и скажи, что тебя вол- – Ты возненавидишь меня, если я это сделаю, – голос тускнеет и надламывается, обескураживая её. – Нет, я- – Ты оставишь меня, а я не хочу, чтобы ты уходила, Джию, – ладонь, сжимающую ожерелье на ключицах, бьёт крупной дрожью. – Меня пугает чувство… Что это за чувство? Ким молчит, не в силах подобрать подходящих слов. – Сперва… я думала, что это своего рода метка. Метка, говорящая, что ты моя. Но оказалось иначе: моя в другом смысле… Это должно было свершиться, я знала. Но я не смогла, даже после того, как всё вспомнила, даже ненавидя тебя за то, что ты наделала. Это так удручает… Я не понимаю, Джию, не понимаю! – до скрежета стиснув зубы, Юхён обеими руками вцепилась в ожерелье и наклонилась, уперевшись лбом в кулак. – Меня бесит, что он обманывал и трогал тебя. Бесит так, что хочу убить его, но ты… Почему ты всегда доказываешь, что я не права?! Мне нужно было убить тебя, как твоих родителей, но ты заставляешь меня колебаться и продолжаешь всё усложнять! Зачем Джию?! Зачем?! И тут… настал момент, когда она быстро пожалела о сказанном: глаза, глядящие прямо в её, не выражают абсолютно ничего. Вот и конец. Она знает. Теперь черноволосая точно бросит её, Юхён уверена. Поэтому, пока та сама не оттолкнула, решается отступить. Если бы не хватка на предплечье.–––––
– … Чем ты занимаешься? – Я устала, нужна подзарядка! – она издаёт милый писк, размахивая руками в воздухе. Девушка приподнимает бровь, наблюдая несколько секунд, а затем ретируется, проигнорировав громкие возгласы в свою сторону из гостиной.–––––
– Слишком много, чтобы переварить за один раз, не считаешь? – сиплый голос накатывает болезненной волной, и становится только хуже, когда по щекам старшей ровными дорожками стекают слёзы. – Почему остановилась? Протянутая ладонь застывает на полпути, не достигая лица: Юхён прекрасно понимает, что не смеет прикасаться к ней. – Сделай это, если хочешь, –Джию натянуто улыбается и берёт её руку, большим пальцем вытирая слезинки.–––––
– Ура! Я останусь на ночь! – Ага, без разницы. – Погоди-ка, что за ответ? Ты не счастлива, что я здесь?? – она шокированно уставилась на девушку, которая, взяв из холодильника напиток и закатив глаза, удалилась. – Чего?? Ты серьёзно не рада меня видеть?!–––––
– Что ж… – разбив густую тишину, Ким понурила голову, смотря на их сплетённые пальцы и нежно поглаживая тыльную сторону ладони, – я собиралась пообещать, что не оставлю тебя, что бы ты не рассказала, однако… это и в самом деле было неожиданно, не так ли? Она сглатывает, не давая возможности скатиться наворачивающимся слезам. – Твои слова в отеле… то, как ты звала меня 'Минджи', упоминание родителей и приезд сюда — всё выбило меня из колеи. Но почему-то я не испугалась, а лишь задумалась, откуда тебе известно о моём доме и об этом ожерелье, – прерывисто вздохнув, она заглянула в глаза Юхён и прочла в них вину и… страх. – Получается, ты и есть та, кто надел его той ночью? Джию едва уловимо рассмеялась, хоть и не осмыслила над чем. Взор как магнитом притягивает к шрамам девушки, множество раз виденных раньше. – И ты призналась, что убила моих родителей… Это и удивляет, и нет, – она подавленно замечает, что младшая избегает зрительного контакта, уставившись в пол. Под грузом раскрытого разум Джию уносится на год назад: в час, когда она нашла в гараже тела родителей. Повешенных.–
– Самоубийство. – Что?! Мои родители никогда бы такого не сделали! – Но это факт, мисс Ким, – без сомнений отрезает полицейский, глядя на ошеломлённую рыжеволосую. Вот только… она осознаёт что-то неладное, ведь они ни за что бы не покончили с собой, бросив её на произвол судьбы. – К-как?.. – Понятия не имею, но это не просто самоубийство, как заявила полиция. Ещё и мистер Ким с мистером и миссис Хан… – Где Гахён? С ней всё хорошо? – она беспокойно сжимает ладони своего телохранителя. – Они заплатят за то, что сотворили. – Но, Бора, ты только- – Вот именно! Я вернулась в Корею после стольких лет, и вот, что меня встречает? Моего отца убили перед сестрой, а наших дядю и тётю отравила медработница! Теперь и самоубийство твоих родителей! Где логика?! Даже моя мать стала невменяемой и видеть меня не хочет, потому что я чертовски похожа на отца!! Джию лишь принимает злобу девушки, конечно же, не направленную напрямую к ней. – Знаешь что? Не хочешь присоединиться — я сделаю это сама. – Бора! – однако Ким уходит прочь из парка у больницы и бросается в объятия парня, в сопровождении которого теряется из виду.––
– Уверена, что мы должны разрешить Хандон ввязываться? У неё ведь- – Она заслуживает шанса отплатить. И нам нужен Чанмин, – спокойно отвечает темноволосая, отпивая кофе. Довольно редкое зрелище, но сейчас её больше волнует другое. – Как твоя мама? – В порядке. – А Гахён? – Я верю в неё, всё будет хорошо. Мистер О и Хаён в любом случае за ними присмотрят. Джию смолкает, поглядывая на сестру, пока к ним не направляются двое человек. – Бора-онни? С каких пор ты пьёшь кофе? – Не знаю, просто захотелось.–
–––––
– Тебе нравится кофе? – Почему ты ещё тут? – недовольно цыкает девушка и проходит мимо, оставляя её в гостиной.–––––
– Я поцеловала ту, что погубила моих родителей. Разве не иронично? – удерживая младшую за щёки, она переводит дыхание, сбитое от долгого жаркого поцелуя. – Джию, это непра- – Почему? Из-за того, что ты убила их и должна была убить меня? Или- – Джию… – Юхён отчаянно старается не смотреть ей в глаза, – почему ты всё мне усложняешь? Тебе не- Ким втягивает её в новый поцелуй, мягко посасывая верхнюю губу и обнимая за шею. Пальцы рефлекторно сжимают волосы на затылке, притягивая ближе. – Я не понимаю тебя, Джию, – она прислоняется лбом к плечу слабо улыбнувшейся девушки. – Я и сама себя не понимаю, – говорит почти шёпотом. – И тебя тоже. Наклонившись, она снова целует Юхён и немного отстраняется. Дыхание сливается в единое целое. – Ты сказала, что я возненавижу и брошу тебя. Так действительно должно быть, но… по какой-то причине я нуждаюсь в тебе и продолжаю цепляться, – Джию останавливается, когда младшая, осмелившись, медленно отрывается от плеча. – Я правда ненавижу убийцу моих родителей. А как иначе? Взгляд Юхён мрачнеет с каждой секундой. Легко проведя кончиками пальцев по скулам, черноволосая приподнимает её подбородок. – Я ненавижу этого человека. В чём они провинились, раз она забрала их у меня? – обуздав обжигающий порыв заплакать, она касается губ напротив, едва ощутимо поглаживая. – Я хочу отомстить за их смерть, но постоянно вспоминаю их слова: «Не дай ненависти ослепить тебя». Похоже, это они и имели в виду тогда. Ким тянется к ключицам, тепло взглянув на ожерелье. – Та, кто отнял жизни моих родителей, также защищала меня от преследователей все те месяцы. Я не могу разобраться в происходящем, как и понять, что значит 'моя', зачем она дала мне ожерелье и сказала подождать. Она слишком неопределённа, не находишь? Юхён чувствует себя чуточку лучше, слыша короткий смешок, но духу вновь посмотреть на девушку так и не хватает. – Ну, что думаешь? Что у неё на уме? Мне вот любопы- – Во-первых, она киллер. Кто-то, кого она не знает, заказал твоих родителей, и она просто следовала приказу. – Вот как… А почему она защищала меня? – Потому что не любит, когда трогают её жертву, – смущённый низкий тон заставляет Джию усмехнуться, оплетя её шею одной рукой. – Убийца, оберегающий свою цель, да? – она подаётся вперёд, опаляя горячим потоком воздуха кожу младшей. Та кивает в подтверждение, придвигаясь настолько, что затылок Ким с тихим стуком врезается в деревянную дверь позади, но довольная улыбка не покидает лица. – И всё-таки почему? Ей ведь требовалось покончить со мной. – Она ожидала приказа и подходящего момента, поэтому отдала тебе эту вещь, пометив как цель, но- – Но потом она сказала, что это переросло в нечто с другим значением. О чём она? – Без понятия. Она тоже не представляет, зачем это сделала, но, кажется, и не сожалеет, – она чуть склоняет голову вбок, почти соединяя их губы. – Наверное, она влюбилась в меня ещё до того, как осознала? Теперь улыбается только Юхён. – Честно? Она не понимает это чувство. – Ох, неужели? Тогда я помогу ей. – Как? Ухмыльнувшись, Джию дарит ей быстрый поцелуй, всматриваясь в мгновенно потемневшие глаза. – Позже мне нужно узнать её получше. – Что тебе нужно узнать? – руки, обернувшиеся вокруг талии, завлекают в ловушку объятий. – Почему ты попросила подождать? – Поверь, тебе необязательно- – Я встретила кое-кого в Париже… Она была воровкой, к тому же убила, но знаешь, что в ней увидела я? – Юхён качает головой, и это очаровательное, по её мнению, действие отправляется в копилочку самых редких за дни незримой пропасти меж ними. – Если отвечу, как считаешь, она объяснит причину ненависти ко мне и свою просьбу? – Да… – Обещаешь? – Обеща- – На мизинчиках? Увидеть такую её сторону в этой ненормальной ситуации для серебряноволосой оказалось наибольшей неожиданностью. Конечно, она задавалась вопросом, как так получилось. Кроме того, поступки девушки воистину нелегко предугадать. – На мизинчиках, – приглушённо вторит Юхён, подцепив её мизинец своим. Джию счастливо улыбается, и обе возвращаются в комфортную позицию. – В тот вечер она выглядела такой потерянной… Словно ждала кого-то, кто спасёт её. – Так и было, – она устало утыкается в изгиб шеи понимающе кивнувшей Ким. – Пойдём в мою комнату? – Нет, я хочу остаться так. Пожалуйста, договаривай, – Юхён обнимает сильнее, на что та, хихикнув, ласково перебирает её волосы. – Что ж, хорошо… Джию поведала историю о воровке, с которой повстречалась в Париже. Впервые с осторожностью посмотрев в глаза, когда та убила нескольких людей, она не увидела в них ничего, кроме растерянности. Но, как ни странно, испытала отнюдь не ужас, а жалость, поэтому и завербовала её как своего телохранителя. Джию захотела помочь, поскольку интуиция подсказывала: с ней не всё было так просто. – Помнится, у неё есть невероятно хромой девиз. Как там?.. «Я краду у богатых»? – она смеётся, отчего Юхён стыдливо зажмуривается, но таки улыбается ей в волосы. – На самом деле, я убиваю эгоистичных бога- – Собираешься испортить настроение, хах? Она резко поднимается и, заметив поникшее выражение девушки, нервно прикусывает щёку. – Джи- – Почему именно эти люди? Сердце Юхён проваливается куда-то в желудок от вида подрагивающих губ. – Из-за моего детства. Я была богата, точнее, моя семья. Единственное, что представляло для них важность, – деньги. Им было начхать на собственную дочь. И я часто подвергалась насилию с их стороны. Эти шрамы на запястьях… Я много раз пыталась покончить с собой, – она прерывается, почувствовав пару напряжённых ладоней на лице. – Юхён, я- – Я в норме. Ты важна мне, поэтому я поделюсь с тобой своим прошлым, Джи- – Минджи. Ким прыскает, припомнив сцену в Париже, когда не переставала звать её настоящим именем, в то время как она не переставала исправлять на другое. Забавно, что на сей раз всё наоборот. – Ладно, Минджи, – уловив издевательские нотки, черноволосая окинула её суровым взглядом, пока вновь не сосредоточилась, вспомнив о ещё одних шрамах на её теле. – А... шрамы на твоей спине тоже из детства? – вопрос сквозил нерешительностью, но она хотела убедиться. – Ага... К горлу будто подкатывает тугой ком: такая стадия её взросления и впрямь сложна для восприятия. – Где... где они сейчас? – Их убили, когда мне было двенадцать, – в отличие от спокойствия Юхён она с трудом переваривала информацию. У них есть общее — потеря отца и матери. Вот только условия были разные. – Мне жаль... – Всё позади. Они чистое зло. – Но ведь- – О чём ты там спрашивала? Почему я однажды разозлилась на тебя и- – Кое-что ещё, – от перебивания друг друга Джию вздыхает, но теперь младшая, похоже, даёт ей шанс спросить, что угодно. – Мои родители были эгоистами? Поэтому ты- – Минджи, я выполняла приказ. Мне правда очень жаль. – Я не виню тебя, Юхён. Лишь хочу знать, – она отвечает так мягко, как может, успокаивая, но это не особо выручает. – Послушай, давай пока забудем об этом? Встретившись глазами, Юхён понимает, что она старается сменить тему, за что посылает немую благодарность. – Хорошо, – этого достаточно, чтобы Джию улыбнулась, повинуясь желанию поцеловать её. – Вы обязаны разъяснить всё остальное, мисс Ким, Вы обещали. Ю недовольно отрывается от уст, в такой короткий срок ставших её зависимостью. – Отлично. Во-первых, я разозлилась, потому что ты была такой эгоисткой, когда произошёл инцидент с похищением. – Стой, что?? Как ты можешь- – Ты сказала Шиён спасти Суа-онни, хотя у неё амнезия. Она внезапно почувствовала себя неуютно, неспособная выговорить и слово. – Думаю, я запаниковала... – И это естественно. Проблема во мне, – серебряноволосая с горечью стискивает челюсти, и Джию моментально хмурится, размышляя почему, однако не успевает и рта открыть. – И... зачем я просила дождаться меня... Безусловно, она не забыла предупреждение, что не захочет этого слышать. И всё-таки причина неприятно кольнула в груди, ведь... Юхён планировала быть единственной, кто заберёт её последний вдох. И никто другой. Она хотела увериться, что Джию будет жить, прежде чем она вернётся и убьёт её. Эта истина опустошает. – Предупреждала же, тебе не стоило- – По крайней мере, ты честна со мной. – Но лучше бы ты не знала, верно? Я была плохим человеком. Нет... До сих пор им являюсь. Я убийца, и ничто не изме- – Не говори так, – Ким накрывает её губы указательным пальцем, пресекая любые выводы, подкинутые затуманенным виной разумом. И ей это не нравится. Практически невозможно не возненавидеть того, кто унёс жизни родителей, но она пытается придерживаться их же наставления: не дай ненависти ослепить тебя. Только Джию ослеплена совершенно иным чувством, поселившимся в сердце в особом уголочке с именем младшей на нём. И искать доказательство, что у Юхён то же самое, нет смысла. Полные любви глаза говорят сами за себя. – Почему ты такая, Минджи? – Что ты имеешь в виду? – Почему ты по-прежнему со мной? Ким понимает, что ей всё ещё тяжело влиться в происходящее. Их эмоции сменяются слишком быстро, быстрее, чем каналы в телевизоре. Они обе запутались. Ярость и негодование — вот что должно сопутствовать ей, а Юхён — безмолвие и чёрствость после восстановления памяти. Однако ничего из этого их не затронуло. Реальный мир причиняет боль, но они не в состоянии что-либо сделать. Джию лишь знает, что сама является ключом к выходу из положения, так как Юхён уже сдалась этому чувству и отпустила всё, показывая другую себя и давая ей завершить это. А теперь... Она тоже сдаётся. – Потому что я люблю тебя. Разве не очевидно, Юхён-а? – и, казалось бы, неподъёмная ноша камнем падает вниз вместе с капельками кристальных слёз. Она медленно зажмуривается, когда серебряноволосая сокращает расстояние. Они сливаются в поцелуе, нежно прижимаясь друг к другу, словно ничто и никогда не сможет их разлучить. Ни леденящая тишина, ни ненависть. – Спасибо, что приняла меня, Минджи... Ни прошлое, ни жестокая реальность.–––––
– Если скажу, что хочу, чтобы ты была моей девушкой, как ты отреагируешь? – Исчезни, – равнодушно бросает та, выключая телевизор. Вторая обиженно дуется, но, не собираясь отступать, спрыгивает с дивана, бежит за ней и блокирует вход в комнату. – Подви- – Давай договоримся! Побудь моей девушкой до конца года. Всего четыре месяца! Я заставлю тебя в меня влюбиться! – Что, если провалишься? Повисает долгая пауза. Она глубоко задумывается. – Ты больше не увидишь меня. Это точно. Слишком явно, чтобы ускользнуть от внимания девушки. Два месяца она пребывала в этой квартире, появляясь из ниоткуда. Иногда уходила, иногда оставалась. Благодаря этому несложно вынести вердикт: что-то, определённо, не так. Её задорный тон и яркая улыбка — сплошная фальш.––
– Проснись! Сегодня твой день рождения! Девушка измученно уставилась на виновницу громкого пения с тортом в руках. – Как ты сюда- – Потом! Закрой глаза, загадай желание и задуй свечу! – Я не буду- – Скорее, свечка тает! Подчинившись, она резко вдыхает и, помолившись впустую и ничего не загадав, задувает свечу. Комната вновь погружается во мрак, как и до прихода другой девушки. – С днём рождения, ———. Теперь спи, прости, что потревожила. Я поставлю торт в холодильник и уйду. Обязательно съешь его, хорошо? – голос звучит как-то иначе, с оттенком грусти. Она не знает из-за чего, но даже подталкиваемая охотой спросить, что случилось, решает промолчать. Ругая себя за глупость, девушка покидает комнату с тихим 'доброй ночи' и, привалившись спиной к двери, беззвучно плачет: гнетущее чувство бьёт со всего размаху, кроша сердце на миллионы осколков. Прошёл первый месяц сделки, а она уже осознаёт, что всё напрасно.––
– Не забудь надеть пальто, на улице очень холодно. – Почему ты не побеспокоишься о себе в первую очередь? Бесишь. Тело немеет, но она приклеивает улыбку на лицо, игнорируя медленно убивающую боль, буквально рвущую на части. Вот, значит, каково это — любить человека, который не полюбит тебя в ответ? Это и чувствуют бывшие? – Будь осторожна по дороге, – кричит она вслед, когда та выходит из квартиры, направляясь в школу. А скоро приедет личный водитель и тоже заберёт её. Правда, сегодня... остались не сказанными те три слова, которыми обычно она провожает девушку последние три месяца. Слова, которые люди зовут волшебством, а она — проклятием. Ведь для этой девушки они пустой звук.––
– Мисс, я советую Вам прекратить. – Но я люблю её, господин О! – Ваши чувства к ней не настоящие. Это лишь благодарность за то, что она спасла Вас от парней, что хотели Вам навредить. И не стоит опускать тот факт, что она опасна, – он тщательно подбирает выражения, дабы не взболтнуть лишнего и не ухудшить ситуацию. Она просто должна понять, что это запретное чувство не приведёт никуда, кроме бездны.––
– Я не могу остановиться, папа. Мужчина в годах несчастно смотрит на дочь, сжимающую пустую баночку в ладони. – Даже наркотики не помогают расслабиться, – она почти до крови закусывает губу, содрогаясь под действием препаратов. Да и те уже неэффективны. Нет ощущения безопасности в собственном доме, рядом с отцом. И она боится, очень боится галлюцинаций из своего мерзкого опыта. – Папа, позволь мне увидеть её, прошу... – Но- – Она одна влияет на меня как успокоительное. Кошмары не мучают, когда я с ней. Пожалуйста. – Она только ранит тебя. То, что ты чувствуешь, — самообман. И она угроза для- – Хватит называть её угрозой, ты ни черта о ней не знаешь! – она обнимает себя от безысходности, изнывая от жажды в сию минуту оказаться с этой девушкой. Терпеть становится невыносимо. – Дорогая... – Отвези меня к ней, пожалуйста. Клянусь, это лишь до конца года. Я перестану, если ничего не изменится, ладно? – она рыдает, с мольбами оседая на пол. Мужчине неимоверно хочется обнять дочь, но он уже уяснил, что это никак не сработает. Всё, чего он добьётся, – невообразимый ужас во взгляде и дистанция меж ними. Как и сейчас.––
– Что ты- Она врезается в девушку и крепко обхватывает руками. Так и не оттолкнув, та замирает, подмечая дрожащее под тёплым пальто тело. – Ты чем, чёрт побери, думаешь? Пришла в такой поздний час, хотя температуры ночью очень низкие, – что ж, её частая гостья снова здесь спустя несколько дней отсутствия. Но выглядит она гораздо хуже, чем прошлый раз. – Выпей это и иди спать в мою комнату. – А т-ты? Девушка качает головой, ставя перед ней горячий шоколад. – Может, о себе позаботишься? – Нет! Сама ведь сказала, что в такое время холодно, и если ты уснёшь на диване, то замёрзнешь! Я- – Я посплю с тобой, счастлива? – она шагает прочь из кухни, оставляя гостью наедине с собой. Красную как помидор. – У тебя точно нет одежды поменьше? – Нет, и не жалуйся. Тебе же не на улицу в ней идти. – И всё-таки- – Ты мило смотришься в этом. Стоя в широком сером худи, окутывающем худенькую фигурку, и спортивных штанах, которые на порядок длиннее стандартного размера, она пялится на девушку, готовящуюся ко сну. – Доброй ночи, ———, – желает шёпотом, не надеясь быть услышанной. Однако та, на удивление, выдаёт глухое 'мхм', отчего она застывает, почти дотянувшись до ночника. – Чем ты занимаешься? Гаси свет и спи, – командный тон вытаскивает из мыслей. Щелчок — и темнота растекается по спальне. – Эмм... Ты уже уснула? – она немного поворачивается, натыкаясь взглядом на спину девушки, сперва не подающей никаких намёков. – Ты шумная. Можешь заснуть, наконец? Внезапно сковывает дискомфорт. – Прости, мне просто... тяжело засыпать, – отвернувшись, она зажмуривается, думая, что всё испортила, потому что ответа за этим не последовало, и вдруг дёргается от руки на талии, проскальзывающей под её собственной. Она оглядывается назад, на девушку, устроившуюся у плеча. – Достаточно, чтобы ты умолкла? – даже не видя лица, ей хватает слышать этот голос. Её объятия — то самое лекарство, с которым не страшна ни дрожь, ни холод. – Да... – она аккуратно сплетает их пальцы и, удостоверившись, что не мешает, плавно поглаживает костяшки. Размеренное дыхание в заднюю часть шеи вырисовывает на губах улыбку, но затем... она стирается печалью. Слишком поздно.––
– Ты никогда не праздновала Рождество?? – Не особо нужно было, – она пригубливает кофе, безразлично осматривая гостью на пороге своего дома, которая отодвигает её в сторону, заходя внутрь с пакетами в руках. – Повезло, что я купила тебе маленькую рождественскую ёлочку. Симпатичненько. И ты, разумеется, ещё не ела? – она прищуривается, когда хозяйка квартиры проходит на кухню, поведя плечами. С недовольным цыканьем бросив пальто и закатав рукава рубашки, она вынимает из пакета фартук и продукты, намереваясь приготовить что-нибудь для девушки, облокотившейся на стол, наблюдая. – Ты разве не должна проводить время с семьёй или, может, другом? – Ну а зачем, по-твоему, я тут за два часа до полуночи? – она кивает на настенные часы, пробившие десять вечера. – Почему ты пришла? Вряд ли вечеринка уже закончилась. – Что за вопрос? О тебе позаботиться, конечно. Я знала, что ты останешься дома в Рождество, к тому же пролетела целая неделя с моего последнего визита, вот и решила зайти. Божечки, да и сделка в силе... Ты пока ещё моя девушка, – её небрежность к своему здоровью раздражает и волнует в одночасье. – И прекращай поздно есть, слышишь? Ты всегда так делаешь и частенько пропускаешь ужин. Это вредно для твоего- – Заткнись, много шумишь, – грубый голос заставляет сердце пропустить удар. Она хочет возразить, когда рука, покоящаяся на животе, отключает плиту, прерывая готовку, но как язык проглатывает, чуть ли не падая: чужие зубы кусают ухо, словно леденец. – Ч-что ты творишь? – Мне казалось, я твоя девушка, так что это нормально. Предположим, это рождественский подарок от меня, – добравшись до комнаты, та роняет её на кровать и нависает сверху, втискивая колено меж ног и намеренно надавливая на пульсирующий центр. А ещё смотрит, как на добычу. Что ж, так и есть. – Одно слово — и я приму всю тебя. Рассудок заволакивает дымкой желания, окончательно уничтожая здравомыслие. Пусть она завладеет, пусть сделает вещи из извращённых фантазий, отвлечёт от того, что истязает. Времени мало, так пусть хотя бы сейчас будут только... Они вдвоём и сладость вечности. – Да. Едва усмехнувшись, девушка сгибает локти и впивается в порозовевшие губы, испивая стон, исследует языком рот, оставляя кофейное послевкусие. – Больно? – она прекращает двигаться и почти вытаскивает пальцы даже после призывной улыбки сквозь капающие на подушку слёзы. Однако рука живо оказывается перехваченной. – Возьми меня, – она тонет в липком безразличии глаз, признавая абсурдность собственных поступков. Позволить той, кто ничего испытывает, прикасаться к тебе; отдаться той, кто вообще не считает тебя кем-то особенным, — не это ли чистейшее безумие? Она знала, но не думала сожалеть, поскольку... Исчезнув через пару дней, сотрёт всё из памяти.––
– Я проиграла, – она опирается на металлические перила и подставляет лицо морозному дуновению, наслаждаясь последней ночью в году. Последней ночью, которую разделит с этой девушкой. – Могу я кое о чём попросить? – она разворачивается к спутнице, по-обыденному нарываясь на холодную невозмутимость. Но сегодня, несомненно, есть что-то ещё, просто она не видит: бесплодные старания и провал тому причина. И хочется задержаться, не пропадать в неизвестности. Загвоздка лишь в том, что девушке это не нужно. Так она думает. – Наша сделка подходит к концу. Как и обещала, ты никогда больше меня увидишь, даже здесь, – за нервным хохотом скрывается разорванная в клочья душа и притворная стойкость. Всегда тяжело говорить «прощай». – Уже близко, хах? – телефон с установленным за десять минут до полуночи будильником вибрирует. Десять минут до взрыва фейерверков в звёздном небе. Десять минут до того, как она исчезнет. – Можно поцеловать тебя напоследок? Если не возражаешь. Девушка переводит на неё взгляд, невозможный для восприятия в текущем состоянии. Время на исходе. – Я люблю тебя, – слова развеиваются по ветру, когда губы сталкиваются в солёном от её слёз поцелуе, обнажая всё, что так сложно сказать. Этот момент — печать их трагичной истории и необъяснённых чувств. – Пообещай, что откроешь глаза, когда услышишь фейерверк. Не смей делать этого раньше, ясно? – она прикрывает ладонью её глаза, не разрешая увидеть себя такой разбитой. – Я очень тебя люблю. Отступив, она замечает, что девушка подчинилась, улыбаясь от того, насколько безмятежно та выглядела. А затем приказывает ногам идти, сжигая её образы, потому что, когда выстрелит первый фейерверк и они разойдутся, это превратится в не что иное, как забытые страницы жизни. Всё кончено. «Хэй, знаю, ты точно нашла это письмо в своём пальто». Она уходит, теряясь в толпе ликующих людей в компании бесконечного потока слёз. «Если читаешь его, меня тут уже нет. Сделка есть сделка. Ты вернёшься в свой мирок. Ура!!» – Мисс, Вы в порядке? – Как я могу?.. «Я никогда не заботила тебя, но знай, что я люблю тебя всем сердцем. И не потому, что ты спасла меня от тех парней. Я влюбилась задолго до этого. Ты, наверное, и не подозреваешь, но я постоянно присматриваю за тобой. Мне нравится, как ты каждое утро пьёшь любимый кофе перед школой. Чуднó будет, если я потешусь надеждой, что ты полюбишь меня так же? Кстати, тебе следует открыть кафе!» – Ты ведь понимаешь, что для тебя так лучше? Нельзя вечно полагаться на неё. – Да, папа, – она садится на стул возле двух мужчин, пытаясь сохранять спокойствие. «Я прошу слишком много, но можно ещё разок? Никаких обещаний. Я... позже отправляюсь в Японию. Не представляю, когда прилечу обратно, но... пока буду там, пожалуйста, не ищи меня. Хотя ты ни за что не станешь». – Будет больно, господин О? – Ты всё равно забудешь это, – поддразнивает мужчина. Она смеётся, пусть и звучит вяло. – И то верно. «А, если наши пути пересекутся, если вдруг заметишь меня где-нибудь, можешь подойти ко мне, пожалуйста? Если захочешь, конечно. Когда вернусь, прошу, отыщи меня, помоги снова в тебя влюбиться, хорошо? И помни: всё зависит от твоего желания, потому что я перестану бороться за тебя». – Господин О? – Мисс? – Есть ли способ заставить меня вспомнить её однажды? «Это ранит, действительно ранит, поэтому приди, если захочешь. Я уже не буду прежней, а ты не будешь иметь ни малейшего представления, что со мной: для тебя я стану чужой». – Есть. – Какой? – Внушение. «Знаю, что не нужна тебе, но надеюсь быть вместе. Я сдаюсь и перестаю гнаться за тобой, однако мои чувства правдивы». «Ну, слушай, новая я: произойти может что угодно, но... да будет тебе известно, есть девушка, которую я люблю». «Покидать тебя мучительно, но я дала слово». «Нет нужды вспоминать её имя или внешность. Только эти моменты». «Нелегко прощаться с тобой лично, поэтому скажу здесь». «Вспомни свою симпатию. И, если встретитесь, молю, признай её по прикосновению — тому, ради чего не просто существуешь. Никто, кроме неё, не дарит тебе такие ощущения». «Я люблю тебя, честно...» «Вот и всё. Будь добра, стань собой вновь, отпусти прошлое. И...» – Прощай, – хрипло шепчет она, сидя на краю постели. Эти сновидения были реальны настолько, насколько непостижимы. – Давай же, давай. Ким упирается лбом в ладони, силясь припомнить лицо или хотя бы имя незнакомки из сна, ибо чувствует некую связь между ними. Почему-то тот человек действительно важен ей. – О, ты проснулась. Вскинув голову, она видит девушку с россыпью тёмно-каштановых волос, припавшую к дверному косяку с маленькой чашечкой в руках. Видимо, с кофе. «Кофе...» Заметив слёзы, бегущие по её щекам с самого пробуждения, вошедшая быстрыми шагами подступает к кровати, отставляя напиток на тумбочку и приземляясь на колени. И каким-то образом Ким даже под покровом таинственного хладнокровия созерцает искреннее беспокойство. – Что такое? Болит что-то? Почему плачешь? Этот голос... Откуда взялось впечатление, что она со всем знакома? Неужели сон материален? Или сие лишь мираж из-за количества влитого в себя алкоголя прошлой ночью? Она не знает, но одна вещь таки не позволяет спутать реальность и иллюзию: чувство, растекающееся по венам, доходя до сердца и вонзаясь сотнями раскалённых иголочек, стоит взглянуть в глаза напротив. Тогда почему же она словно в безопасности сейчас? – Бора. И это прикосновение... – Не понимаю... To be continued...