14600 раз, когда священник Лафкадио Бун не успел, и один раз, когда успел

Дверь спальни Редда распахнулась, открытая энергичным пинком, но тут же, подчиняясь скрытой пружине, качнулась назад, едва не выметая рвущегося вперед Грейсона обратно в коридор. Пришлось приналечь, преодолеть сопротивление тугих дверных петель, и наконец войти в спальню к приятелю, хоть и не с таким триумфальным видом, как хотелось. — Хватит уже копаться! — рявкнул Грейсон, ухватил тяжелое пуховое одеяло за край и сдернул его на пол. Редд, хоть и едва пробудился, но тут же, как приличный человек, покраснел и прикрылся ладонями. — А, да ладно тебе! — проворчал Грейсон. — Плевать мне, что там у тебя в кальсонах. Вставай, и поживее, дел до черта. И все же он отвернулся, хотя Редд его об этом и не просил. Нет, ему правда было плевать, будет Редд при нем раздеваться или одеваться, пусть хоть голозадым ходит, смущая гостей Лукаса. Но под взглядом Грейсона Редд начинал так глупо расплываться в нежной улыбке и краснеть, что это невольно злило. Недалекий громила. Дубина. Идиот. И ведь не может собираться побыстрее. Нет, надо бриться до синевы — хотя, Грейсон мог бы поклясться, с бородой жить гораздо проще, особенно, если найти хорошего цирюльника. А потом надо зализывать волосы. Жутко необходимо найти абсолютно чистую накрахмаленную рубашку, выглаженные до хруста брюки, повязать галстук, да еще не абы как, а заковыристым узлом. Уйму времени можно сберечь, если носить немнущуюся немаркую одежду. Брал бы пример с Грейсона! Темно-зеленый сюртук вынесет все, даже если Грейсон вздумает залиться смазочным маслом по самые уши, а потом влезть в самый пыльный сейф. Мысли о сейфе взбудоражили Грейсона еще сильнее, и он развернулся к Редду. Не слушая его робкие возражения, Грейсон вытолкал приятеля в коридор и с треском захлопнул дверь в спальню. — И это напяливай — Лукас велел, — Грейсон впихнул в руку Редда хрупкую венецианскую маску. В ней Редд был похож не то на рогатого жука, не то на бычка — последнее при его тупоумии уж точно подходило больше. — Грейсон, можно я заберу из спальни запонки? — Редд теребил рукав рубашки, вопросительно глядя в глаза Грейсону — нет, не прямо в глаза, немного мимо, поверх головы, и это тоже лишний раз бесило, хотя, видит бог всех воров и взломщиков, никто не жаловался на то, что у Грейсона не хватает поводов для взрыва. Горячий темперамент, что уж там. Грейсон, бывало, этим даже гордился — дамочкам это по вкусу. — Потом возьмешь, — Грейсон тронул Редда за локоть и развернул в направлении кабинета Лукаса. — Пойдешь со мной. До меня только начало доходить, где Лукас прячет... — Но я обещал Текиле, что буду ей аккомпаниро...— Редд даже отважился перебить фразу, и Грейсон тут же на него рявкнул: — Тише! Я пытаюсь думать! Кроткий гигант тут же послушно кивнул и умолк. Проклятая мягкотелость. Таких, как Редд, называют терпилами, и не напрасно. Это словечко, привязавшееся к Грейсону в числе прочих после тюрьмы, идеально описывало Редда Рокриджа. Да просто тошнило от его слюнтяйства! Терпит истерики ах-какой-знаменитой певицы Текилы Белль, а она может в пианиста и канделябром швырнуть. Терпит, что братец его ни во что не ставит. И даже лучшего друга, Грейсона Грейсона, терпит, терпит, терпит так мило и благонравно, что в горле сам собой возникает ком, а ворчливые окрики слетают с языка быстрее, чем состоятельные дебилы проигрывают в казино Лукаса свои денежки. Этого реддовского преданного взгляда Грейсон, положа руку на сердце, боялся до усрачки, потому что не знал, как вправить ему вконец поехавшие мозги. Их и так-то немного было. А от такой вот придури, которая читалась в затаенных нежных вздохах и бесконечно наигрываемой «Лунной сонате», мозги у Редда окончательно усохли, как и не было. Уж проще одернуть и потащить дальше, да и Грейсона сейчас волновало всяко не состояние Редда. — Эта старая калоша, Танос, установил один из моих сейфов «Fort Locks» где-то здесь. Уверен, что Маркиз хранит его именно там, — утаскивая Редда за собой, Грейсон на ходу растолковывал ему положение дел, размахивая руками для особой доходчивости. — Я знаю, ты говорил мне, но... повтори, почему ты хочешь это... «яйцо»? Да еще так сильно. Грейсон остановился как вкопанный и попытался сделать пару вдохов и выдохов, чтобы не... — Да я тебе сколько раз говорил! Это не ПРОСТО яйцо! Это ОСОБОЕ яйцо, яйцо Молоха! Лукас протрепался, что купил его на аукционе. На заштатном, что б его, аукционе за сотню! И он имеет наглость теперь хвастаться и говорить, что он эту драгоценность спрятал у себя и покажет мне его только тогда, когда, видите ли, сочтет нужным! Ну нет. Я не таков, чтобы ждать, пока он там надо мной посмеивается. Разрази меня гром!.. Он тут же приумолк: гром, не гром, а электрический свет несколько раз мигнул и едва не погас, и снова зажегся. — Что это? — Редд выглядел настороженным, и, странное дело — стоило ему оробеть, как Грейсон почувствовал к нему смутную приязнь. Хотелось успокоить гиганта, и Грейсон тут же с деланным смешком проговорил: — О, я говорил Лукасу — это место просто на части разваливается! — Грейсон отмахнулся от неясной тени беды и ушел дальше, в неосвещенную анфиладу бесконечных комнат. Редд поспешил за ним, и, вроде бы, удалось восстановить его душевное равновесие, а может, это Редд делал вид, что успокоился, так что еще неизвестно, кто кого успокаивал. Редд и Грейсон были знакомы много лет и хорошо друг друга понимали — ну, пока Грейсон не сел за крупный взлом, а Редд не... Даже думать мерзко, что он там себе навоображал. Грейсон вошел в кабинет Лукаса первым — и тут же воссиял. Он еле дождался, пока Редд зайдет следом: скучно испускать торжествующий возглас, если рядом нет приятеля, который оценит это торжество. — О, Танос... — Грейсон хохотал, стонал от смеха и указывал на единственную включенную подсветку в темном кабинете — ровно над пасторальным пейзажем на стене. — Так предсказуемо. Я щас прям представляю его — так наслаждается собой. СПРЯТАТЬ СЕЙФ ЗА КАРТИНОЙ — ОТЛИЧНАЯ ИДЕЯ! НИКАКОЙ ЮНЫЙ ВЗЛОМЩИК ДАЖЕ НЕ ДОДУМАЕТСЯ ДО ЭТОГО! Я ТААААКОЙ УМНЫЙ В СВОЕМ ТУПОМ ИНВАЛИДНОМ КРЕСЛЕ! Редд, верный Редд, который всегда относился к старому Таносу почтительно, не выдержал и тоже смешливо фыркнул, но тут же явно смущенно откашлялся: — Не думаю, что это на него похоже. — Да у него давно уже маразм, — отрезал Грейсон и нетерпеливо снял картину с крючка. — Видишь? Сейф «Fort Locks», все точно, как в аптеке. — Ладно, — привычно согласился Редд. — Возможно, это все-таки чуточку похоже на Таноса. Рисуясь перед Реддом — теперь-то его любование было оправдано, оттого и не раздражало — Грейсон достал набор отмычек из внутреннего кармана, скинул сюртук на пол и засучил рукава рубашки. С видом фокусника, который демонстрирует непостижимый для публики, но простой для него самого трюк, Грейсон неторопливо проворачивал отмычку в замочной скважине. По еле слышным щелчкам он понимал, что хитроумный механизм, сконструированный им же, легко поддается умелым рукам, и это одновременно и радовало, и расстраивало. Ни одна душа в мире не могла бы сказать, что Грейсон Грейсон берет то, что плохо лежит и само дается в руки. Нет, только преодоление и завоевание, только самые сложные замки и невозможные ключи! — Выглядит довольно просто, — Грейсон попытался рассеять неприятный осадок тихим бурчанием, — но больше никто в мире не сумеет открыть этот замок. Так... Что тут у нас? Он распахнул тяжелую дверь сейфа и разочарованно возопил: — ПРОКЛЯТЬЕ, ЭТО НЕ ЯЙЦО! Он тут же потерял интерес к сейфу, хотя в нем и валялись пачки крупных купюр и россыпь золотых монет. Вообще-то не так уж много, как можно было бы ожидать от поместья Лукаса, но все равно сумма внушительная. Но что толку? Это не яйцо Молоха, шедевр ювелирной мысли, а значит — пропади оно все пропадом. Грейсон с громким стуком шарахнул дверцей сейфа, закрывая его, и сердитым пушечным ядром вылетел из кабинета, Редд привычно догнал его через пару мгновений. За Грейсоном Грейсоном, низеньким ловкачом-взломщиком, всегда следовала огромная тупая тень по имени Редд Рокридж. Все к этому привыкли. Никто не спрашивает у людей, хотят ли они отбрасывать тени, верно? Не разбирая дороги, Грейсон выкатился из темного коридора на ярко освещенную к вечернему шоу сцену, и зажмурился. Каким-то клоуном себя чувствуешь, оказываясь на сцене, и какого только черта Лукас вообще ее тут устроил? Ах, ну да, это ведь такая особенная идея — сделать свое казино The Sexy Brutale ах-каким-растаким для избранного общества. Вечерние шоу, никаких прокуренных голосов певичек из кабаре и пошлых трюков, только выступления лучших из лучших. Редд будет здесь по праву, что и говорить. Грейсон приоткрыл глаза и с шумом втянул воздух в легкие, увидев, что именно оказалось сегодня на сцене. Он сделал несколько осторожных шагов вперед, уверенный, что сейчас видение растворится в воздухе, но нет — все осталось на месте. И яйцо Молоха, и стальная клетка вокруг него. — МАТЕРЬ ГОСПОДНЯ! — громко, с придыханием прошептал Грейсон, схватил Редда за руку и встряхнул изо всех сил. — Так это и есть яйцо? Голос Редда прозвучал довольно минорно, но Грейсон предпочел этого не заметить. — О, это всем яйцам яйцо, ВЗГЛЯНИ! Чертов Лукас, я знал, что оно у него! Вот же богатый ублюдок! Перевозбужденный Грейсон потянул Редда к клетке: — Смотри, смотри! — Погоди! Грейсон... Погоди... Что-то не так. Сегодняшнее шоу — это не что-то типа «выберись из смертельной ловушки»? Вроде трюков Гудини? Грейсон задумчиво осмотрел открытую клетку. По обеим сторонам от частокола прутьев торчали две тесловских катушки, или как их там, а потолок ловушки был утыкан огромными стальными шипами, на вид довольно острыми, не бутафорскими. — Брось, это несерьезно, — Грейсон махнул рукой, но вздрогнул: издалека долетел отчетливый звук ружейного выстрела. Что за чертовщина? — За все время я никогда не был настолько близок к ЯЙЦУ, — последнее слово Грейсон выделил напористо, сам себя уговаривал забыть обо всем. Кроме своей цели, конечно. Обставить Лукаса в его стремлении досадить своему же начальнику по охране казино — это было сладко. — Нет, но ты взгляни на все эти стальные шипы, и на... Слушай, давай проверим, не включено ли там что-нибудь, хорошо? Грейсон делал вид, что не слышит Редда, и, похоже, делал это так хорошо, что Редд даже позволил себе повысить голос — едва ли не впервые за время их дружбы: — Давай сделаем это ДО того, как мы влезем в эту смертельную клетку? Пожалуйста? Волнуется, лапуля. Боги, какой он слюнтяй! Останавливать Грейсона, когда он так близко к цели? Смешно и доводит до точки кипения. Но раз Редду так хочется позаботиться обо всем, так пусть идет и заботится: — ЛАДЫ! Ты там проверь, ну а я в этих комнатах, — не будь Редд близок к панике, тон Грейсона, пожалуй, его бы не обманул, но ему, видно, так хотелось верить в благоразумие Грейсона, что он тут же с облегчением кивнул и направился к двери в закулисье. Грейсон мысленно уговаривал его: «Да иди уже скорее, тупица!» — но их снова прервали, на этот раз где-то совсем рядом зазвенело разбившееся стекло — судя по серебристому эху, обрушился целый водопад осколков. Редд дернулся было в сторону этого звона, но голос Грейсона, полный ядовитой иронии и нетерпения, тут же вернул его обратно: — Ой, ну давай уже поживее, раз ты так хочешь убедиться, не включено ли там что, не подсоединено ли... да пофигу. Вот что б я без тебя делал, если б ты за мной не присматривал, Редд. — Ха! Ты меня знаешь. Ей-богу, если бы он не вышел за дверь, Грейсон швырнул бы в него ботинком. И ведь наверняка быстро прибежит обратно, времени совсем немного. А терпение у Грейсона короче его самого по росту и поддается быстрее, чем замки — отмычкам. Обязательно вспылит, а Редд, когда Грейсон его песочит, становится похож на щенка, вышвырнутого на мороз, сразу заткнуться хочется.