***
На следующий день Оби-Ван нашёл мальчика в коридоре ещё перед началом уроков, проверил портфель на наличие сигарет и сказал ему ждать на большой перемене возле кабинета рисования. Два урока перед большой переменой тянулись резиной. Помимо того, что невыносимо хотелось закурить, ситуацию усугублял еще и голод. После очередного урчания в животе его сосед, Сэм, осторожно придвинул к ладони Энакина зеленый леденец. В прошлый раз он грубо обошелся с другом, а тот опять хочет помочь. Чувство благодарности внезапно захлестнуло Энакина с головой. Мальчик тихо развернул леденец под партой и незаметно для учителя взял конфету в рот. Голод немного отступил. — Спасибо, — прошептал Энакин. – Прости, что в тот раз я…ну… Я просто правда приболел тогда. Сэм смущенно улыбнулся. — Всё хорошо, я уже даже забыл. — Если хочешь, на выходных приходи к нам на гонки. Только велосипед свой возьми. В глазах Сэма читался такой неподдельный восторг, что Энакину на пару мгновений почти стало неловко. Его сосед по парте был неуверенным тщедушным мальчиком, и такое приглашение от Энакина воспринималось им чудом, не меньше. — Спасибо, — прошептал Сэм. На большой перемене Энакин, как и было сказано, сидел возле кабинета рисования. Что там делал Оби-Ван так долго было непонятно, но почему-то он задерживал учеников на пять минут. Это время казалось мальчику вечностью, сдерживало раздражение только запущенное в сотый раз йо-йо. — Никогда не умела играть этой игрушкой. Энакин подпрыгнул на месте и обернулся. В двух шагах от него, с полной папкой, стояла девочка из седьмого класса, он не знал ее, просто видел иногда на коридоре и в столовой. — Это йо-йо, — фыркнул Энакин. — Что делаешь тут? — Я жду учителя Кеноби, он сказал принести свои рисунки. Скоро выставка в школе, может, парочка моих работ тоже тут попадут. А ты? — Ну, эм, — не говорить же ей правду. Хотя и лгать не хотелось. — Я немного провинился, вместо того, чтоб повести к директору, учитель просто скажет мне, что сделать в качестве наказания и отпустит. — Это вообще по правилам? — задумалась семиклассница, пальцами коснувшись подбородка. — Я просто не очень провинился. — Ладно, я не хочу лезть в твои дела, — махнула она рукой и заулыбалась. — Мне нравится эльф на твоем йо-йо. Из какого мультика? Энакин повернул йо-йо боком. Рисунок на железной игрушке уже не выглядел, как новый, но лицо нарисованного персонажа узнавалось. — Это не эльф, это инопланетянин Спок. Слышала о Звёздном пути? Девочка отрицательно помотала головой. — Извини, — пожала плечами. Энакин хотел сказать, что ей не стоит извиняться, у каждого свои вкусы, но в этот же момент дверь класса рисования распахнулась и ученики сбившейся кучкой теснились в проеме и уходили, наперебой бросая «до свидания». — Ох Падме, прости, — виновато сказал Оби-Ван, увидев перед собой сразу двух ребят. — Я забыл, что сегодня придешь и ты. Положи свои рисунки на стол, я разберусь с ними до вечера. Семиклассница заулыбалась, махнув ему рукой, мол, ничего страшного. Папка шлёпнулась на столешницу, дверь за Падме захлопнулась. — Значит, Энакин, у нас есть проблема. Энакин ковырял ногтем краску на йо-йо. — Я предлагаю такой план действий, — Оби-Ван открыл ящик стола и вынул оттуда целый пакет зеленых леденцов. Вроде бы, точно такой ему сегодня предлагал Сэм. Занятно. — Как часто ты обычно куришь? — Ну, когда могу. Раза два-три, если получается, то чаще. — Теперь каждый раз, когда почувствуешь желание закурить, бери леденец. Это поможет, ты заменишь один ритуал на другой. Оби-Ван лгал, это был первый способ, который он попробовал. Конфеты сдерживают, но не решают проблему, большая ставка на этот способ был из-за того, что Энакин — еще ребенок. Может, есть конфеты ему понравится больше, чем курить. Энакин открыл пакет и вытащил один леденец. — Ну, да, ты понял. Думаю, бессмысленно говорить, что если я вдруг… — У меня нет больше сигарет. — Я тебе не верю, но да ладно. — А ты? — Что? — Ты тоже будешь закидываться конфетами? Какой ужасный мальчик. — Во-первых, я учитель, обращайся должным образом, а во-вторых, конечно же. — Ну так вы не хотите курить сейчас, что ли? — Нет. То ли Оби-Вану казалось, то ли Энакин видел больше, чем он думал. Не отрываясь, тот смотрел на руки учителя. — У вас пальцы дрожат. Не лгите мне. Бен достал леденец. Похоже, это будет непросто.Трудности
21 апреля 2019 г. в 15:55
Энакин боялся идти домой тем вечером. Он не верил, что тот учитель не позвонил Квай-Гону и его опекун не ждет его у двери или на кухне с заготовленным серьезным разговором. Мысли роились в голове, одна хуже другой: почему не продержался хотя бы до следующей перемены, почему не проверил, защелкнута ли раздевалка на щеколду, почему-почему-почему… Сигареты, конечно же, у него еще остались, тщательно припрятанные в комнате, но сколько бы Квай-Гон не искал, он бы не нашел. Может, у него получится как-нибудь отвести от себя все, сказать, что учитель ошибся, что это и не Энакин вовсе был, что он просто попробовал или вообще надышался дымом, а в темноте учитель сам не понял, что увидел.
Нет, лгать Квай-Гону он не станет. Придется прятаться еще тщательней, что поделать, и некоторое время терпеть осуждающие взгляды Джинна, но ничего, это пройдет. Всё же лучше, чем лгать. Всё пройдёт, а доверие дорогого человека он уже не вернет.
Перед тем, как пойти домой, Энакин свернул в парк. Уже темнело, но страшней было дома, где сидит обманутый Квай-Гон на кухне, с чашкой крепкого кофе для себя и горячим шоколадом для Энакина. Серьезные разговоры всегда проходят именно так, неловко, когда Энакина спрашивают, вглядываются взволнованными глазами, просят говорить правду, а он… Он сидит и только молчит с горячим напитком в руках. Просто мерзость.
В сумеречном парке начинали петь кузнечики, пение успокаивало, и то зудящее желание курить, преследовавшее его со школы, немного отступало. Энакин присел на лавочку, достал йо-йо из сумки, но крутить его, правда, вовсе не хотелось, держал он его только из-за приятной привычной тяжести в руке. Сигарета была бы полегче и поприятней, даже успокоила его лучше бы этих сверчков. Может, он даже забыл бы о учителе и Квай-Гоне.
Когда солнце почти село и зажглись фонари, Энакин решился пойти домой. Будь что будет. А давать опекуну еще один повод для волнения мальчик не хотел. Возвращаясь, Энакин уже почти чувствовал жар на пальцах и запах шоколада в воздухе.
Возвращался он с твёрдой уверенностью в том, что Квай-Гон всё знает. Ни кофе, ни шоколада на столе на кухне не было, но, как оказалось, опекун действительно ждал Энакина для разговора. Не из-за странного учителя.
— Я уезжаю по работе на две недели, — осторожно сказал Квай-Гон, когда Энакин переоделся из школьной формы в домашнюю одежду и сидел на кухне, вяло ковыряясь ложкой в молочной каше.
— Угу, — протянул мальчик, мысленно радуясь, что Оби-Ван все же никому ничего не сказал.
— Я уже нашел человека, который посидит с тобой.
Ложка шлепнулась о кашу, капли попали на стол. Возмущение Энакина чуть ли не облаком окружало его.
— Ты няньку мне купил, что ли? — мальчик зло смотрел на опекуна исподлобья. — Я тебе не малыш какой-нибудь, я и сам посидеть смогу.
— Оставить тебя самого? Еще чего. Это уголовно наказуемо, если хочешь знать, но это только во-первых, — Квай-Гон бросил Энакину салфетку. — И убери, что разлил. А во-вторых, тебя самого оставь, и ты ни в школу ходить не будешь, ни дом целым не оставишь, и еще с голоду, наверное, помрешь. Не обсуждается.
Энакин знал, что всё будет именно так. Джинн был прав, он не самостоятельный, но не попытаться остаться самому он не мог. В школе у него есть теперь один надзиратель, а второй приедет через… Через сколько?
— А когда ты уезжаешь?
— Через два дня. Ждешь не дождешься остаться без присмотра? Я предупредил Анну, чтоб она смотрела за тобой в оба, а я каждый вечер буду звонить. Так что не волнуйся, я всё буду контролировать даже на расстоянии.
Говорил Квай-Гон серьезные вещи, а сам улыбался. Энакин не удержался и улыбнулся в ответ. Опекун заботился о нём, как умел. Энакину было очень стыдно смотреть на него такого: улыбающегося, доброго, заботливого и понимающего. Он не заслуживал Квай-Гона; каждый раз, встречаясь с ним взглядом, Энакин чувствовал, что предает его своим курением. Если мальчика поймают на этом — ещё раз — то под удар попадет именно Квай-Гон. Ему будут говорить, что он плохой родитель, этого Энакин себе никогда не простит.
— Вытри то, что ты тут устроил, и садись делать уроки. Никакого покоя с тобой, — тяжёлая рука опустилась на светлую макушку Энакина в ласкающем жесте. Будто бы опомнившись, Квай-Гон спросил: — Где это ты сегодня был, что пришел почти ночью? Я уже почти начал волноваться.
— Гулял, — пожал плечами Энакин.
Перебросившись парой фраз о школе и делах с мальчиком, Джинн ушел, а Энакин остался сидеть на кухне, за заляпанным кашей столом, с одиноко лежащим на коленях йо-йо и ворохом мыслей о завтрашнем дне в голове.