Ghost

Чувство счастья распирает Юнги. Он сжимает чонгукову ладонь, прижимаясь к нему ближе. На улице прохладно, они идут по вечернему парку, везде горят огни, со всех сторон раздаётся смех и радостные голоса. Можно ли желать большего? Юнги смотрит на идущего рядом Чонгука и тонет в собственных чувствах. Безграничная нежность, граничащая с восхищением бушуют в нем. — Смотри! — Чонгук тянет его направо, и засмотревшись на парня, Юнги сбивается с шага. Они идут в сторону тату-салона. — Набьём признания в любви друг другу? — Если хочешь можно, но вообще-то тут пирсинг делают ещё. — Сосочки не дам, учти, — говорит Юнги и прикрывает ладонями грудь, отчего Чонгук громко смеётся. — Я попробую тебя уговорить в следующий раз, но в этот, предлагаю тебе тряхнуть стариной и проколоть уши. Юнги касается мочек, нащупывая давно зажившие проколы, вспоминая как впервые надел серьги. Тогда они, настолько юные и настолько отбитые, что пришедшая в голову мысль была немедленно приведена в действие, после нахождения иголки потолще. Пригубив побольше алкоголя в качестве анестезии, Юнги приобрёл провалы в памяти и по проколу в каждом ухе. Так и очнулся, уже с серьгами и жутким сушняком. Носил он любимые серьги долго и с сожалением расстался из-за работы, так как подобное по дресс-коду не приветствовали. Но теперь к черту всё. Юнги безработный и счастливый. — А давай. Когда мастер, довольно-таки молодая девушка, с дредами и с покрытыми татуировками руками, склонилась над Юнги для обработки ушей антисептиком и завела непринужденную беседу о старых проколах, Чонгук состроил самую недовольную мину. Не слишком ли близко эта мадам? Нельзя молча что-ли работать? Чонгуку не стыдно в этом признаться. Да, он собственник, к тому же, только слепой не заметит, как жмётся к Юнги девушка, как бы невзначай прислоняясь к парню маленькой аккуратной грудью, прекрасно виднеющуюся из-за глубокого выреза майки. Алло, дамочка, эта очаровательная задница, как и остальные части тела этого красавчика, занята! — Выбрали украшение? — спросила девушка, доставая из упаковки новый катетер. — Выбрал, — ответил Чонгук, не дав Юнги даже рта раскрыть. — Возьмите эти. Сняв два колечка, он протянул их мастеру, которая задержав на парне долгий взгляд, забрала украшения на обработку. — Готовы? Будет немного больно, но думаю вы и так знаете, я вижу старые проколы, — улыбнулась девушка, снова добавляя Чонгуку поводов в список для подозрений. — Я был молод, глуп и пьян в ноль, так что не помню всего, — пробормотал Юнги, косясь на катетер. — Но если это не больнее татуировки, то я выдержу. — Чего? — не поверил своим ушам Гук. — У тебя есть татуха и ты молчал? О нет, этот хён слишком крут. От одной мысли, что на этой бледной коже выведены чернилами узоры Чонгуку становилось так хорошо, что дурно. Когда процедура была закончена Юнги, поморщившись от неприятных ощущений, смотрится в зеркало, что любезно дала ему мастер. Стараясь не касаться покрасневших мочек, он провёл пальцами на ушной раковине, оценивая новые серьги. Приятной истомой по телу разлилось тепло. Так странно, но маленькая безделушка дарит такие драгоценные чувства из-за человека, которому она принадлежала. Наверное потому, что это особенный человек. А в это время тот самый «особенный» подходит с нахальным видом и обхватывает ладонями щеки Юнги, отчего его губы забавно вытягиваются в трубочку. Чонгук щебечет что-то про то, какой хён у него хорошенький, «ну вот просто загляденье» и получает в ответ тяжелый взгляд. Назойливый мелкий отбегает на безопасное расстояние, продолжая дразнить старшего издалека, на повышенных децибелах сообщая миру о своих чувствах и с улюлюканьем уносится прочь, когда Юнги делает вид, что бежит следом. — Эй, — возмущается Юнги вслед толкнувшему его плечом мужчине. Все летит в пропасть, когда мужчина оборачивается и криво улыбается. — Тебе понравилось моё последнее послание? Я очень старался над каждой буквой, считай, всю душу вложил. Пришлось правда с амулетами заморочиться, уж больно много ты их спрятал. — Вонги, — рычит Юнги, хватая мужчину за воротник рубашки, — ублюдок, пошёл нахуй из него. —Это не всё, что я приготовил. У меня есть для тебя подарок: тебе он понравится гораздо больше. Наслаждайся временем с этим пареньком, у тебя не так много его осталось. «Какого собственно хера» проносится в голове у Юнги,когда одержимый резко подаётся вперёд, хватает его чуть выше локтя и от вспышки боли, появившееся от чужих пальцев, парень вскрикивает, вырывая руку. Обернувшийся на голос Юнги Чонгук бежит к парню, прикрывающего предплечье. У его ног оседает незнакомый мужчина. — Что произошло? Ты как? — тянется он к Юнги, но парень жестом останавливает его, заверяя, что он в порядке и помогает подняться мужчине, который придя в себя удивлённо осматривается по сторонам. Удостоверившись, что он в порядке, Юнги шепчет младшему, что им лучше вернуться домой. Хватит приключений на сегодня. Только подъехав к чонгукову дому, Юнги спокойно выдыхает. Младший смотрит на него нежно и протянув руку, разглаживает пальцем морщинки между бровей. — Что случилось? Я же вижу, что что-то не так. Снова они? Юнги молчит, он от страха сегодня чуть концы не отдал. Страх этот липкий, пробирающий до позвоночника, понемногу отступал. Что имел в виду призрак, когда говорил про Чонгука? Надо поскорее убраться отсюда, надо мчаться в храм и поговорить с Кан Со. — Чонг… — младший не даёт ему договорить, развернув к себе и обхватив лицо руками, совсем как раньше в салоне, целует. Мягко касаясь губами, восхитительно нежно. Отстранившись, всматривается в лицо Юнги, выискивая угрюмость и не найдя, прижимает к хёна к себе, запустив руку под куртку, а другой поглаживая затылок. Юнги кладёт подбородок на чонгуково плечо и прикрывает глаза. Чонгук случайно задевает проколы, они пульсируют и горят, но этот жар ничто, по сравнению с пожаром в груди. — Не знаю, что творится в твоей странной голове, хён, но мне не нравится это. Останься сегодня со мной. Можем посмотреть третий сезон «Очень странных дел», если хочешь. Юнги неопределенно мычит и обнимает крепче. Крепче, пока ладонь не спускается по чонгуковой спине, ниже, к животу и выводит узоры на коже. Чонгук мягко обхватывает его запястье, шепча, что он всё это зря затеял, и запасной тонны терпения у него нет. Лучше остановиться сейчас. Хотя сам заведён с пол оборота и чувствует, как стояк жмёт джинсы. Признать, с Чонгуком они обходили совсем уж «потрахушечные темы», как называл их Юнги. В открытую они о сексе не говорили, более того, дальше поцелуев у них не заходило. Они застряли в какой-то момент: один не продолжал, другой не настаивал. Юнги по натуре своей гораздо мягче, чем всегда хотел казаться. Ему страшно. И он жутко смущён. И хоть он мыслями понимает, что они взрослые люди и секс важная составляющая отношений, Юнги с трудом преодолевает последний рубеж собственных сомнений. Сегодняшний день показал в который раз, что надо ценить то время, что у них есть. Отпускать Чонгука не хочется никогда. С ним прежде не случалось так сильно пропадать в человеке, так бережно относиться к чувствам, что связывают их. Держа в руках своё сердце, Юнги всецело отдает его. Будь что будет. Жалеть не не станет. Его робкий поцелуй звучит в тишине как согласие. Кнопку вызова лифта приходится нажимать три раза, два из которых они пропустили, забывшись поцелуе и хитросплетении рук. Юнги не улавливает как они поднялись в квартиру, как Чонгук открыл двери: он помнит лишь руки под одеждой и краткие перерывы между поцелуями на вздохи. Чонгук прижимает его к стене, и пока они стаскивают друг с друга одежду, шепчёт «зачётная татушка хён». Он мажет губами по «Singularity» и Юнги зарывается пальцами в тёмную макушку. Ему слишком, невыносимо и невероятно хорошо от одних прикосновений. Младший восхитительно нежный когда укладывает разомлевшего от ласк хёна на кровать, забавляется от его порозовевших щёк. Где-то за задворках сознания Юнги слышит, как он хлопает дверцей шкафчика, а после ощущает как на живот падает пролитая холодная капля лубриканта.Он морщится от боли при первом же пальце, но не сопротивляется ей. Она помогает расставить приоритеты и псом ты готов терпеть, значит это того стоит. Ради него Юнги стерпит что угодно. Чонгук ловит каждый его вздох, не спеша растягивает и думает, как бы не чокнуться от осознания происходящего. Это происходит. Сейчас. Юнги внутри тесный, жар от него выбивает последние трезвые мысли из головы. И если поначалу Чонгук старался держать себя под контролем, то сейчас все ранее данные самому себе обещания идут к чёрту. Он срывается на быстрый темп, любуясь, как покачиваются в ушах Юнги чонгуковы серьги. «Мой». Молочного цвета бёдра красиво контрастируют со смуглой кожей. Со старшим хочется быть нежным, но запятнав бледность кожи засосами Чонгук любуется собственным искусством. Для него он непостижимо прекрасен, как искусство, понятое единицами. Они двигаются в едином ритме, заменившем им биение сердца. Юнги смелеет, отталкивает Чонгука и становится на четвереньки, прогибаясь в спине насколько это возможно. Дуэт боли и удовольствия перемешанны в нем и он готов принять и того и другого, охотно поделившись. Простыни под ними влажные от пота, скомканные ладонями Юнги, пока того мажет от оргазма. Такой калейдоскоп чувств ему пережить не приходилось. Чонгук угадывает его, раскладывает как мозаику и собирает воедино. Сейчас Юнги целый. Засыпая они оба, мокрые и уставшие прижимаются ближе и нет большего тепла, чем от улыбки Чонгука, нежно перебирающего волосы хёна.

***

Проснувшись, Юнги сладко потягивается, чувствуя ломоту во всём теле. Про боль в пояснице упоминать было бы не лишним, учитывая как всё ныло, а про лишние движения даже зарекаться не стоило. Промычав в подушку, он, стараясь не шуметь, перевернулся на другой бок, лицом к Чонгуку, который спал так крепко, что хоть гимн Кореи пой во весь голос. На руке отчётливо виднелись отпечатки чужой ладони, в том месте, где вчера его схватил одержимый. Выглядело это как родимое пятно, тёмное, неосязаемое на коже. Проведя пальцами по пятну, Юнги накрыл его рукой, пряча от глаз и стараясь не дрожать от накатывающей паники. Думать об этом не хотелось. Момент был слишком прекрасен, чтоб его испортить. Выругавшись шёпотом, Юнги попытался аккуратно перелезть через Чонгука и когда он уже опустил одну ногу на пол, нависнув над младшими, тот, не открывая глаз, схватил и крепко-крепко прижал его к груди. — И куда ты собрался, хён? — прохрипел Чонгук на ухо, щекоча своим дыханием. — Уже никуда. Только трусы дай надеть, пипка мёрзнет. Подмяв завопившего от боли в пояснице старшего под себя, Чонгук, к слову тоже абсолютно без одежды, вдавливал его в согретые простыни. — Теплее? — спросил он, прекрасно ощущая упирающийся ему в живот колом стоящий член, так же как и Юнги чувствовал его возбуждение. — Ну не зна-аю, — тянет гласные его вредный хён, явно напрашиваясь на новый раунд. Напросился.