***
Он бежал. Быстро. Не оглядываясь. Не останавливаясь. Когда, даже на секунду, он прикрывал глаза, появлялся образ той разбитой, убитой горем женщины. Он так увлекся своей местью, что не смотрел на людей позади. Эйнар был прав… Он бежал. Но отнюдь не бесшумно. Он бежит снова прикрывает глаза и снова появляется заплаканное лицо Инги, он ускоряется сжимает кулак делает прыжок и разбивает на куски вековую сосну. Он не останавливается и вновь бежит. Бежит пока не перед ним не возникает пропасть. Он уже на краю острова. - «Иккинг, ты в порядке?» - «Нет, Эйнар… Я не в порядке. Ты был прав. Во всем… Я убил…» - «Иккинг, Бандюг заслужил…» - «Да, плевать я на него хотел. Он заслужил того, хоть и был человек. Если бы не я, то ты убил бы его. Разница нет. Я убил ее… Его мать – Ингу. Ты слышал ее сердце. Она умирает. Ей жить от силы неделю. И все из-за меня. Из-за моей мести… Я убийца, Эйнар, я убил невинного человека…» - «Брат, ты не знал этого… Ты не мог ничего сделать…» - «Мог. Я мог бы не убивать его. Я мог сделать его беспомощным овощем. Но не убивать. Ей было бы плохо, но она была бы жива… А сейчас… Им даже с ним попрощаться не дадут – сразу в ладью. Ты сам видел, что я сделал с ним. Самых стойких людей вывернет от такого» - «Иккинг… Я… Это я виноват. Я должен был уговорить меня. Не должен был дать тебе это сделать. Я знал исход…» - «Здесь нет твоей вины, брат. Ты не смог бы меня остановить. Никто не мог. Я уже решился. Я хотел этого… Это только моя вина и только моя» Повисло молчание. Никто не смел сказать ни слова. Иккинг стоял и смотрел на закат. Смотрел как солнце завершает свой цикл и уходит за горизонт. Он понимал, что назад не вернуться. Не исправить того, что он сотворил. Но… В душе у него горел огонь. Он пожирал его. И Хэддок уже не сопротивлялся. Зачем? Зачем сопротивляться неизбежному. Лишь оттянешь на какое-то время. Это бессмысленно. Он уже убийца. Его душа безвозвратно потемнела и это необратимо. Но в то же время он понимал, что лишил этот мир одной мерзкой падали, что не будет осквернять Землю своим существованием. Ему было жаль Ингу, но… Эйлин… То, что он сделал с ней… Если бы сейчас у Иккинга спросили убил бы он снова Бандюга, он бы подумал, посомневался, но, вспомнив про шоколадные волосы, про темно-лазурные глаза, он бы твердо сказал да. Ради нее, он готов. И пускай он не знает взаимны ли чувства, но он готов прирезать любую мразь, что только на нее покосится… В груди Хэддока стало тепло. Тепло переросло в приятный жар, Иккинг не сопротивлялся этому, ему, впервые за этот вечер, было хорошо… До тех пор, пока жар не перерос огонь. Бушующий, беспощадный, испепеляющий все в груди. Он горел с такой силой, что, казалось, Иккинг сейчас превратится в пепел. Хэддок негромко взвыл. Боль усилилась. Огонь из груди переместился к правой руке, а затем к кисти. Иккинг посмотрел на свою руку. Из-под кожи вырывался ярко-красный свет, а меж пальцев метались искры. Рука сгорала изнутри. Иккинг уже не мог терпеть, не мог выносить это пламя. Он закрыл глаза и отмахнулся рукой, стараясь унять боль. И боль действительно ослабла и, открыв глаза, Иккинг понял почему… То пламя, что жгло его изнутри, концентрированным сгустком вышло из руки и отлетело в ближайшее дерево. Оно воспламенилось. Огонь перекинулся на рядом стоящее дерево, с него на следующее. Начался пожар. Еще и ветер помогал пламени расширять свои владения. Иккинг понял, что пора бежать. Он сорвался с места и побежал в обход пожара. Но огонь будто гнался за ним. Он настигал его, куда бы он не повернул. Спустя пару минут беготни Иккинг оказался в деревне. Он остановился и оглянулся. К его удивлению огня видно не было. Ветер утих и с неба закапал дождь, что довольно быстро превратился в ливень. - Фух… - выдохнул Хэддок. Ему не очень хотелось идти домой. Ему хотелось побыть одному, но, вспомнив, что дома его ждет не отец, а синеглазая шатенка, он изменил свою позицию и пошел к своему временному жилищу.***
Ладья с уложенным на ней телом, уже отплыла от берега. Родственникам так и не дали проститься с наследником. Бывшим наследником. Волны слегка подкидывали на своих руках и отправляли в последнее путешествие Бандюга Остолопа. На берегу с луками и обмасленными стрелами стояли самые близкие родственники и друзья погибшего. Пирамидон со слезами на глазах произнес, наверное, самую тяжелую погребальную речь в его жизни. Ибо погиб его единственный сын. - Да приветят тебя валькирии и да проводят тебя через ратное поле Одина, да пропоют они имя твое с любовью и яростью, дабы услышали мы благую весть из глубин Вальхаллы что занял ты достойное место в королевском чертоге. За павшего сына, наследника и друга… Стрелы подожгли и каждый из присутствующих отправил по одной в ладью умершего. Сложенные в ладье дрова вспыхнули. Из присутствующих реально огорчены были лишь вождь и его жена, остальные пришли только из-за долга чести перед убитым. Огонь разгорался и охватывал уже всю ладью. Теперь у острова Остолопов нет наследника. Из тех, кто мог бы занять этот пост уже все оказались мертвы. Бандюг терпеть не мог конкуренцию и его соперники, как бы случайно и загадочно погибали один за другим. Все догадывались, да и Пирамидон знал, что его сын приложил к этому руку, но никто не осмеливался высказаться об этом вождю. Огонь в ладье резко стал затухать и темнеть. Каждый удивленно смотрел на место, где пару секунд назад бушевало пламя, сейчас же лишь едва тлеющий огонек неестественно-темно-красного цвета. Пламя еще потускнело, а затем и вовсе затухло. Лишь на пару секунд… На ладье произошло что-то вроде взрыва, только без ударной волны. И теперь место погребения сына ярла полыхало зеленым пламенем, с редкими черными искрами. Оно таило в себе настолько сильный жар, что на стоящие берегу, что к слову находился в приблизительно пятистах альнов (300 метров) от ладьи,чувствовали его, будто стояли в пяти-шести шагах от костра. Страшно было вообразить какие температуры были в эпицентре. Но ладья не испепелялась, лишь медленно тлела, как в один момент огонь стал более темный и ладья исчезла. Просто испарилась, не оставив ни пепла, ни ошметков, ничего... На лицах наблюдавших был шок и ужас. Пирамидон, повидавший многое в жизни, за сегодняшний день натерпелся столько ужаса, что в его бороде и волосах прибавится несколько седых прядей. В глазах Инги отразился ужас. Она, как и муж, знатно поседела всего за один день. Один единственный день. - Ч-что, э-это было? – спросил рядом стоящий парень. Все лишь смотрели на то место, где минуту назад горела погребальная ладья. Теперь ничего. - Пламя. Пламя Хель…***
На улице была уже полночь. Иккинг тихо зашел в дом. Очаг уже, скорее, тлел чем горел. Он аккуратно и тихо подкинул дров, дабы не разбудить, вероятно, спавшую Эйлин. Он зашел в свою комнату и принес оттуда маленький флакончик масла и два лоскутка ткани. В небольшое блюдце он набрал воды и поставил рядом с собой. Хэддок уселся на пол перед камином, снял ножны со спины и тихо обнажил меч. Затем он смочил один лоскуток в воде и начал стирать уже запекшуюся кровь с оружия. Он аккуратно отчистил дол меча, и лезвия с двух сторон. Отложив первый лоскут, Иккинг достал второй и откупорил флакончик с маслом для меча. Он немного капнул на него с двух сторон, и лоскутком размазал масло по стали. Закончив со смазкой меча и убрав все лишнее, Иккинг вернулся к камину. Он сел в позу лотоса, положил руки на колени внутренней стороной ладоней вверх и закрыл глаза. Он ушел в транс. Ему нужно привести мысли в порядок. Транс – это что-то среднее между медитацией и восполнением запасов души. Кои с некоторых пор перестали тратиться при использовании одержимости. Почему? Одному Одину известно… Так вот, в трансе можно покопаться в своей голове, мыслях, переживаниях, восстановить тело и душу. После драки со Сморкалой, Эйнар научил Иккинга использовать транс, дабы ускорить восстановление тела и очистить разум от ненужных мыслей. В таком состоянии он просидел до утра, пока его не вывел из него нежный, бархатистый голос, от которого на душе становилось тепло. - Иккинг?! – он открыл глаза и улыбнулся,- Иккинг! – она бросилась к нему и крепко обняла. Он взаимно обнял ее. На душе у нее отлегло и стало тепло. - Доброе утро, миледи. Как спалось? - Иккинг, я… я так волновалась. Ты… ты так внезапно исчез и не возвращался домой, и я… - Тихо, спокойно, Эйлин. Я здесь. Со мной все хорошо… - Иккинг, куда ты ушел вчера? - Я был в лесу. Мне нужно было побыть одному. Подумать о том, что я сделал… Я убил человека. Я – убийца… - Иккинг, ты победил его в честной битве на Хольмганге. Ты сам знаешь, что это не является убийством. - В честной?! Хех… - О чем ты? – она удивленно взглянула на него. - У него изначально не было ни единого шанса на то, чтобы выжить… - Что это значит? - Это значит, что он был лишь кроликом, посчитавшим себя волком, но не отрастившим клыков… - Иккинг, я не понимаю тебя. О чем ты говоришь? - Когда-нибудь я объясню… Но не сейчас. Она удивленно и непонимающе смотрела на него. Но в потом просто снова обняла его. Ей было так хорошо рядом с ним, так тепло и приятно. - Я тебе верю. Я так рада, что ты в порядке. И… Спасибо тебе. За все. За спасение, за жилье, за заботу, за то, что отстоял мою честь. Спасибо тебе… - Я бы не смог нормально жить, если бы оставил тебя умирать или позволил этому ублюдку гулять по миру и осквернять Землю одним своим существованием. Не считай меня таким добрым и правильным Эйлин, моя темная сторона страшнее любого демона преисподней, ты и сама вчера в этом убедилась… Она смотрела ему на глаза, ища ответ. Но в них было пусто. Он спрятал свои эмоции, свою боль, ярость. Отослал далеко, где их не будет видно, но они будут все также давить и топить своего носителя. - Мне плевать. Мне важно лишь то, что делаешь здесь и сейчас и почему. У всех есть свои демоны, Иккинг. Кто-то их скрывает, кто-то представляет всему миру. Это неважно. Ты хороший человек и важно только это. Иккинг просто улыбнулся, обнял ее и прошептал на ухо короткое «Спасибо». Она таяла от его прикосновений, от его улыбки, от его взгляда. Когда он обнимал ее, сердце делало сальто. Ее становилось настолько тепло, настолько хорошо рядом с ним. Хэддоку было хорошо рядом с ней. Он тонул в шторме ее глаз, в ее мягких каштановых волосах. Его манили ее губы. Каждый раз думая о них он вспоминал их вкус. Особенный. Не похожий ни на один. Он чувствовал тепло ее тела даже через свой костюм. Когда он обнимал ее, мир будто замирал, он слышал и чувствовал стук ее сердца, что бешено колотилось в груди, наверное, также, как и его. Такой родной, такой приятный стук. Такого родного сердца… В таком состоянии они простояли минут десять. Им было хорошо вместе. Они настолько увлеклись, что не заметили, как в дом зашел Стоик. - Кхм… - привлек к себе внимание, вождь Олуха. Они отпрянули друг от друга и залились краской,- прошу прощения за то, что помешал, но мы возвращаемся на Олух. Турнир отменили по понятным причинам. Собирайте вещи, встречаемся на пристани через два часа. - Собирайте? – удивленно посмотрела на Стоика Эйлин. - Ты правда думала, что мы тебя здесь оставим? – ответил ей Хэддок-младший и улыбнулся. - Я… Я не знаю, как… - Эйлин, хватит благодарностей на сегодняшнее утро, а то стану самовлюбленным бараном как Сморкала или… - он хотел сказать Бандюг, но потом уловил недовольный взгляд отца и умолк. Эйлин и без того поняла о ком речь. - Ладно, не буду вам мешать. Постарайтесь не опаздывать,- Стоик улыбнулся и подмигнул сыну. Иккинг сделал вид, что не понял тонкий намек отца. - Ну чтож. Ты слышала вождя. Нам пора собираться. Или ты хочешь остаться на этом острове? - Если ты не забыл, то мне собирать нечего… - Не беда, поможешь мне собраться. – она улыбнулась Спустя час они уже собрали все вещи и сидели за столом. - Иккинг, я давно хотела спросить, насчет того… - Что произошло на арене? – она хотела поговорить о другом, но раз выдался шанс… - Ну и об этом тоже… Как ты это сделал. Это… Невероятно. - Я не могу рассказать все полностью, во многом, потому что до конца не понимаю сам, но, скажем так, я не совсем обычный человек. У меня скажем так есть свои изюминки… - И что же за изюминки если не секрет… - Две из них ты видела вчера вечером… А об остальных… Скажем так, я не до конца разобрался в этом. Эйлин хотелось знать больше, но раз он не хочет пока об этом говорить, то это его право. Она не стала настаивать. Она пыталась завести разговор на одну очень интересующую ее тему. Но все не могла решиться. Иккинг заметил ее состояние. - С тобой все в порядке? – она вздохнула. - Да. Только… - Только что? - Зачем ты это делаешь, Иккинг? - Что именно? - Все. Ты столько сделал для меня. Для чужого тебе человека. - Эйлин, ты мне не чужой человек. Или ты забыла… - Я помню о нашей ночи. Дело не в этом. Я сомневаюсь, что ты стал ТАК помогать каждой с кем ты спал. Но почему я? – Иккинг сам над этим думал. В его голове напрашивался только один ответ. Он знал, что это правда, он не отрицал этого. Он боялся ей это сказать. Боялся быть отвергнутым. - Ты мне дорога, Эйлин. Очень. Не каждый человек может быть так дорог для меня. Это пока что все, что я могу сказать… - повисло минутное молчание. Затем Эйлин улыбнулась и ответила: - Ты мне тоже дорог, Иккинг. Спасибо тебе за все: за спасение, за помощь, за заботу, за месть, за то, что ты, Иккинг Хэддок, существуешь в этом мире. – Иккинг слегка смутился, но виду не подал. Очень приятно слышать такие слова от человека, которого любишь. Да, именно любишь. Он влюбился в нее еще тогда, в той таверне на острове Бой-бабов. За эти полгода он это начал осознавать, а когда спас ее от тех ублюдков в переулке, понял, что это так и есть. - Ладно, думаю нам пора идти к пристани, а то опоздаем еще, криков не оберешься. – Она молча кивнула, и они пошли к докам. Дорога для них прошла довольно быстро. Иккинг и Эйлин очень сильно сблизились. Некоторые шутки, переходили в открытый флирт, что до чертиков бесило Астрид. Ей было больно. Она уже осознала, что, скорее всего, ей ответил Иккинг. От осознания наворачивались слезы. Она понимала, что во всем виновата только она сама. Если бы тогда на водопаде она не убежала, если бы позволила ему, открыться, все было бы по-другому. Ее одолевала злоба по отношению к той синеглазой шатенке, что вечно ходит рядом с Иккингом. Ей было больно. Больно от того, что он нашел ей замену. Что он счастлив с ней. Что на ее месте могла быть она… Еще до отплытия с острова Остолопов по деревне поползли слухи о зеленом пламени охватившем погребальную ладью Бандюга. И уже на корабле только об этом все и говорили. Кто-то говорил о злой шутке Локи. Кто-то о каком-то необычно закате. Но большинство… Большинство сходилось во мнении, что пламя не рукотворное. Нечеловеческое. Они считали, что это необычный огонь и уж точно не отсвет от заката. Это то самое пламя, о котором говорил Хэддок, перед тем как прикончить Остолопа-младшего. Пламя, которое сжигает грешников в Царстве Тьмы. Пламя, что боятся все живые и погибшие викинги на Земле. Пламя Хель…