***
20 часов назад - Эйлин? – Иккинг смотрел на нее, неверящим взглядом. Этого не может. Каким нужно быть извергом, чтобы так искалечить совсем юную девчонку. Сказать, что он был в ярости – ничего не сказать,- тише, тише это я. На ее лице было несколько смачных синяков, некоторые, совсем недавно разбитая губа, следы от пальцев на шее. Ее, как ему казалось раньше, прекрасные, цвета моря во время шторма глаза, красные от слез, смотрели на него неверяще и непонимающе. Ее мягкие, густые и ароматные волосы, цвета спелого каштана, сейчас выглядели грязными и неопрятными. Она была побитой, грязной, но все так же прекрасной. Глядя на нее, Иккинг испытывал микс различных чувств: теплоту и нежность и ярость и жажду крови. Крови тех, кто сделал это с ней. - Иккинг? Иккинг! Это правда ты? – она смотрела неверяще. Иккинг просто прижал ее и шепнул на ухо тихое «Да». Она вновь заплакала. - Тише, тише. Все хорошо. С тобой все будет в порядке. Ни одна падаль не притронется к тебе. Он вспомнил, что сзади него лежит эта стая шакалов. Гнев вскипел с тройной силой. Ему сейчас хотелось одного – заставить их страдать. Самыми страшными муками, что только есть в этом мире. За то, что они сделали. С ней. Что хотели сделать. От одной мысли, что случилось бы, если бы он остался дома, его передернуло. Зрачок сузился глаза налились янтарем. - Я даю вам 30 секунд на то, чтобы убраться отсюда. Если через 30 секунд я обернусь и увижу хоть одного из вас, что ж… Вы позавидуете узникам Хель! Его послание было услышано. Спустя секунды они начали уходить. Кто мог… Тех, кто был не в силах тащили на себе. Он прекрасно слышал каждый их вздох, каждый удар сердца, чувствовал их животный страх. Адреналин бурлил в его венах, он и что-то еще… Он почувствовал себя изголодавшимся хищником, а их своей вечерней трапезой. Он вспомнил, в каком состоянии сейчас Эйлин. Он еще раз взглянул на нее, уже человеческими глазами. По ее щекам капали слезы. Он протер рукой несколько из них, притянул к себе в объятья, нежно и мягко, дабы не причинить боль и поцеловал ее в лоб. Повисло молчание. В таком положении они просидели несколько минут, пока Иккинг резко не поднялся. Она непонимающе посмотрела на него. Он молча поднял ее на руки и, прижав к груди, боясь оторвать, понес домой. - Иккинг куда… ты меня… несешь,- ей было тяжело говорить. - В мой временный дом. Я не могу бросить тебя на улице… Просто не имею права! - Хорошо… Но я могу… дойти сама. - Нет, не можешь. Ты говоришь с трудом, да и тем более… мне так легче,- она не поняла, о чем он. - О чем ты? - Когда, я тебя держу… Мне просто проще так - Хорошо,- в ее груди стало, резко тепло и приятно. Толи от того, что она теперь в безопасности, толи от того… Что она с ним.***
Он занес ее в дом, аккуратно прикрыв дверь, и положил на скамью, что стояла в углу кухни. Сам же стрелой улетел на верх. Вернулся со свертком одежды. Она удивленно посмотрела на него. - Что это? - Одежда. Прости, женского у меня ничего нет,- он почесал затылок,- короче, сейчас ты выйдешь на задворки через задний ход и пойдешь в баню. А я пока раздобуду чего-нибудь съестного и чем обработать твои ссадины. - Но… - Никаких «но». Тебе это нужно. Вперед. Подглядывать не буду, клянусь честью Хэддоков,- сказал он с излишним пафосом последнюю фразу, положив левую руку на грудь. На что получил милую улыбку. Она улыбнулась впервые за несколько месяцев. Она стала раздеваться, он, как и обещал, отвернулся, хоть и с трудом. Сейчас не время и не место, да и тем более ей и так плохо. Эйлин вышла из дома и, абсолютно нагая, пошла в баню. Благо с улицы этого не видно. Он нервно сглотнул. Ему очень хотелось проследовать за ней, но… По вышеописанным причинам он не мог, и должен, хоть и очень хотелось. Он вышел из дома и пошел в Большой зал. Его было сложно перепутать с чем-либо. Огромное величественное здание, сделанное из дерева и камня. От Большого зала на Олухе он отличался, размерами – Олуховский был значительно больше и тем, что зал на их острове был выдолблен в скале, а Остолопский был полностью с нуля отстроен. Иккинг подошел к столу, взял одно большое блюдо, в которое положил несколько крупных бараньих ребер, большую плаху с похлебкой из молодого кабана и под шумок стянул небольшой бочонок меда на травах. То, что нужно! Он уже собирался выходить из зала, как его остановил знакомый женский голос. - И где ты был весь вечер? – сказала блондинка, скрестив руки на груди. - Гулял… - А куда это ты столько всего набрал? - Ээм… Я просто сильно голоден сегодня,- стараясь говорить, как можно более спокойным голосом. И любой поверил бы, но только не Астрид… - Ну да, конечно. А почему не поужинать в зале вместе со всеми? - Ты же знаешь, я не люблю весь этот шум и суету… Да и тем более мы не на Олухе,- она как-то подозрительно на него глянула,- ладно, Астрид, я побежал… - Он выскочил из большого зала, оставив девушку в недоумении. Иккинг зашел в дом, и увидел прекрасную картину: Эйлин в его красной рубашке, с мокрыми волосами пытается натянуть на себя его брюки. Поняв, что он откровенно пялится на нее, он отвернулся и выпалил: - Прости… - Ничего… Ты меня, как бы, уже всю видел,- сказала она, слегка покраснев,- ты не мог бы помочь мне с этими дурацкими брюками. - Да-да, конечно. Смотри это просто: здесь отстегиваешь вот этот ремешок, затем вот эту заклепку, теперь надеваешь и в обратной последовательности… - когда он одевал ее, то на бедре, с внутренней стороны заметил синяк, очертанием похожим на человеческую руку. Он про себя чертыхнулся, но вслух ничего не сказал. - И что за нелюдь придумал такое?! - Ну вообще-то я…- сказал он, вновь почесав затылок. - Ой, прости, я не хотела… - Да, ладно тебе, все хорошо. Идем ужинать, ты видимо давно не ела,- она покорно кивнув пошла за ним. За ужином Эйлин рассказала историю того, как попала сюда. Оказалось, что через месяц после их встречи, она прошла вступительные испытания, и чтобы стать полноценным воином и членом племени ей пришлось идти в налет. Спустя еще около месяца подготовки и усердных тренировок, ее взяли в ее первый налет. Информатор, сказал, что это обычное торговое судно, с двумя тремя охранниками, но довольно богатым грузом. Они шли налегке. Всего пара легких драккаров и около тридцати воинов. Как они ошиблись… Как оказалось, Пирамидон Остолоп подкупил их информатора и вместо торгового судна вывел их на свой флот. У Бой-бабов не было и шанса. Благо их вождю – Большегрудой Берте и нескольким воинам их племени удалось спастись и не попасть в плен. Остальные либо погибли, либо оказались в плену как она. Но она забыла уточнить одну маленькую деталь. - Вот так вот я сюда и попала,- сказала она откусывая кусок мяса с, все еще теплого, бараньего ребрышка и запивая медовухой на травах. – ее сердце ускоренно билось. Иккинг не должен узнать об этом. Ни за что. Он не должен знать, что она была в тягости, когда шла в налет. Не должен знать, что когда ее схватили, то сильно избили. Не должен знать, что когда ее бросили в карцер на острове, она истекала кровью. Не должен знать, как она кричала от боли - помощи ждать было неоткуда, но несколько женщин-рабынь помогли неудавшейся матери. Не должен знать, как она плакала, когда очнулась через пару дней. Как винила себя за это. За то, что не послушала Берту. Он не должен знать, что она потеряла ребенка. Их ребенка. Его… … И он не узнает! Никогда. - Как ты оказалась в том переулке. Ты же была пленницей. - В общем, вождь отдал меня работать в бар. Сказал, что это будет возмещением ущерба, нанесенного в той битве. Большинство пленных он казнил, а остальных отправил строить суда. На круглосуточную. - Тоесть ты хочешь сказать, что тебе еще повезло? - Это как посмотреть… Работа оказалась не самой уж и дерьмовой, все же не выгребные ямы чистить, но и явно нехорошей. Особенно, когда тебе приходилось отмывать полы от рвоты перепивших викингов. Или полы своей юбки от их лап… - Тоесть они тебя… - глаза Иккинга запылали яростью. - Нет-нет. Обычно они лишь полапают за зад, получат по морде, да успокоятся, но не в этот раз… - она сказала это более-менее уверенно, но ее взгляд нервно забегал. Иккинг это уловил и про себя выругался. Если хоть одна собака ее тронула… Он решил не давить. Пока… Они просидели какое-то время в тишине поедая похлебку. - Я все давно хочу спросить тебя… - начал шатен. – Почему я? Почему ты выбрала именно меня – незнакомого тебе парня – своим первым? Что во мне такого необычного? - Ты не знаешь наших законов, Иккинг. – начала девушка после не длительного молчания. – Чтобы пройти инициацию, и чтобы меня допустили до финального экзамена я должна была… стать женщиной. Мне было страшно, Иккинг, понимаешь. На острове практически нет мужчин. А те что есть – пьяницы или рабы. Моя подруга заработала сифилис после… посвящения во взрослую жизнь – так у нас это называется. – она подняла на него взгляд. – И знаешь, никто лучше тебя не мог это сделать. Я была в тебе уверена, Иккинг. – девушка улыбнулась Иккингу. Шатен улыбнулся в ответ. Он был удивлен. Хэддок знал, что у Бой-бабов другие традиции, но чтобы такое… - А ты не пробовала связаться? Ну с племенем? – Эйлин грустно улыбнулась. - Зачем? Повторюсь: ты не знаешь наших законов. Те, кто попали в плен – не часть племени. Для Бой-бабов – это трусы, не достойные носить титул воина племени. Я – уже никто, Иккинг. У меня нет ни дома, ни племени, ни семьи. И пусть лучше они считают меня мертвой, чем будут позорить… Это один из тех моментов почему мне не повезло выжить… - девушка шмыгнула носом. Оказывается, все настолько плохо! У Иккинга сложилось мнение, что Бой-бабы – это не люди, а животные, полагающиеся лишь на силу. Не более. В них нет ничего от людей. Эйлин – не одна из них и никогда ею не была. Не могла быть. И он не даст ее в обиду. Иккинг долго собирался с мыслями, как бы задать этот вопрос, что так долго мучает его. - Эйлин, возможно, это будет для тебя больной темой, но… Скажи кто-нибудь… касался тебя? – осторожно начал Иккинг. - Я недавно же, сказала… что меня лапа… - он перебил ее. - Ты поняла, о чем я,- ее глаза нервно забегали. Ей было стыдно сказать правду, особенно ему. - Нет, - он не поверил. - Эйлин, я не осужу тебя. Я просто хочу помочь. Мне незачем тебя обманывать. Скажи мне. – она покачала головой, опустив взгляд. – Посмотри на меня, Эйлин. Прошу. Я хочу помочь. - она взглянула в его глаза. Он где-то с пятьдесят ударов сердца вглядывался в ее глаза, затем сжал ладони в кулаки, до побеления костяшек. Он приказал себе успокоиться, глубоко вдохнул и выдохнул,- Кто? И сколько раз это сучье отродье с тобой это сделало? – по щеке девушки скользнула слеза. - Зачем тебе это? – она взглянула на него не понимая. Слезы продолжали скользить по ее лицу. - Я не могу этого так оставить. Ты не заслужила всего этого. Ты слишком много пережила. Просто скажи мне. Она набрала воздух в грудь, стараясь сдерживать слезы, и начала. - Я всегда его отшивала, но он все время лез и лез. Я и била его и прогоняла, и делала все чтобы,- хмык,- он меня оставил,- у нее потекли слезы, и она начала хмыкать носом,- но день назад, он пришел сильно,-хмык,- пьяный и не хотел уходить,- хмык,- просто так. Он разбил мне,-хмык,- губу и потащил наверх. Я пыталась,- хмык-хмык,- вырваться, но он был сильнее,- она сильнее заплакала,- она разорвал на мне платье, я укусила его, но он схватил меня за шею и,- хмык,- сказал, что сегодня я буду его. И… - она не досказала, так как Иккинг подскочил к ней и обнял, не давая сказать ни слова… - Когда, он,- хмык,- закончил и понял, что я,- хмык,- не дева, он разозлился и избил меня... Уходя он,- хмык-хмык,- сказал, что придет завтра и преподаст мне урок, как,- хмык,- шлюхе,- она снова припала к его плечу,- но он не пришел,- хмык,- потому что, вождь приказал готовиться к турниру. - Кто это сучье отродье? – гневно спросил Иккинг. - Б-бандюг. Бандюг Остолоп,- кулаки Иккинга сжались до предела, он был в ярости. Но старался не показывать этого. Сейчас он должен успокоить Эйлин. - Тише, тише, малышка. Я не кому не позволю до тебя докоснуться слышишь? Ни одной поганой твари. А если кто-то посмеет, хоть пальцем до тебя докоснуться, чтож… Этих пальцев у него поуменьшится. Она успокоилась и уснула на его плече. Иккинг взял ее на руки и отнес в комнату на втором этаже. Она свернулась калачиком на кровати. Это выглядело безумно мило, но кипевшая в нем ярость дала о себе знать. Он вышел из дома и побрел в лес. Найдя небольшую поляну посреди леса, он сел в позу лотоса, положил руки на грудь в известном жесте и отправился к Эйнару. - Как это отребье посмело до нее докоснуться,- было первым, что услышал Иккинг . - Этот кусок сучьего дерьма посмел ее… Аах, я этого так не оставлю. - Он должен страдать,- подхватил Эйнар, но собравшись с мыслями сказал,- но этот сучонок не какой-нибудь дровосек, он – сын вождя. - Как и я… - И что ты предлагаешь? - Есть одна мыслишка… - повисло молчание. Эйнар заметно нахмурился и ошарашенно посмотрел на Иккинга. То, что он увидел в его мыслях поставило его в конфуз. - Ты понимаешь, что пути назад не будет? Это меняет человека, Иккинг. И всегда в плохую сторону, брат. Если ты это сделаешь… - Я знаю. Но эта мразь, заслуживает наказания. Он должен заплатить за это. Неизвестно со сколькими девушками он так поступил и поступит… Я не могу это так оставить. - Я понимаю, но ТЫ не должен этого делать. Давай это сделаю я. Брат, убить человека, это не подстрелить кабана на охоте. Ты был для меня всегда недостижимо чистым, я не хочу, чтобы ты стал таким как я,- с какими-то непонятными нотками в голосе сказал Эйнар. Его глаза были полны какого-то непонятного сожаления и страха. Он боялся за брата, что тот совершит ошибку, о которой будет жалеть всю жизнь. - Нет, Эйнар. Я должен это сделать сам. Я понимаю на какой шаг иду, но… Повисло молчание. Иккинг так и не закончил предложение. После некоторого раздумья Эйнар кивнул и ответил: - Если ты так решил, то пусть будет так. И знай… Я всегда рядом. - Спасибо, брат, я знаю…***
Утро. Когда первые лучи солнца только показались из-за горизонта Иккинг уже стоял у арены. Он так и не лег спать. Всю ночь он медитировал и накапливал энергию души. Сегодня случится то, что должно. Сегодня арена омоется кровью. Спустя час на арене собралось 10 викингом по двое с каждого острова. Среди них семеро юношей и три девушки. Иккинг стоял отрешенно, с задумчивым взглядом, в котором проскальзывали янтарные искры, а зрачки, как бы пульсируя, суживались. Лишь на секунду, да, наверное, и того меньше. Но факт оставался фактом. Иккинг был не на арене. Провел горн. Вожди племен начали свои выступления, а закончил речи хозяин острова – Пирамидон. Иккинг не слушал. Он не слышал, наверное, не единого слова. Лишь непонятный гул и звон. Он был глубоко в своих мыслях. Объявили о начале боев. Турнир должен был проходить в три этапа. В первый день, после боев, отбрасывалась первая половина участников. И лучший боец автоматически проходил в финал. Во второй день оставшихся четырех человек делили на две группы. Тот, кто последним оставался стоящим на полу арены становился вторым финалистом. Если на арене оставалось два человека из одной группы, то между ними проходил бой. И третий день – финал. Два финалиста бьются до первой крови на полу арены. Тот, кто первым прольет кровь противника – победитель. Иккинг не собирался ждать три дня до встречи с Бандюгом. И то не факт, что Остолоп пройдет в финал. У него был другой план… Бои прошли обычно, ничего интересного. Первой выступала Астрид с какой-то девчонкой из Дуболомов. Думаю, объяснять не нужно, кто победил. Иккинг даже удивился с какой легкостью Астрид взяла бой. Все-таки, это турнир лучших. Он думал, что Астрид встретит хоть какое-то сопротивление. Но… Следующим был парень из Лоботрясов против викинга из Остолопов. Бой был интересным… Для кого-то, но не для Иккинга. Он уже заранее предсказал победу Лоботрясу, ибо Остолоп выделывал какие-то недофинты, видимо хотел покрасоваться. Дилетант! Одним точным ударом Лоботряс отправил его отдыхать. Иккинг был следующим. Против него поставили бугая из Дуболомов. На арене все ставили на Дуболома. Ну, конечно, такая махина не может проиграть «молокососу» с Олуха. Да, и тем более, наверное, по всему Архипелагу ходили слухи о миролюбивом характере сына Стоика и неспособности постоять за себя. Только это было раньше. Иккинг не стал вые**ваться – ему хотелось поскорее все это закончить. В два прыжка он настиг бугая и, точным ударом в челюсть, отправил того в сон. Наверное, все были шокированы, наверное, Стоик смотрел на сына с восхищением и гордостью. Наверное… Иккинг все еще не вернулся из “далекого путешествия” по закоулкам своего разума. Он все проделал на автомате и также на автомате вернулся на свое место и продолжил смотреть в одну точку. Следующим был Бандюг. Его поставили с миловидной девочкой из Лоботрясов. Даже не верится, что в племени, где отродясь не было красавчиков родилось такое милое существо. Иккингу стало жаль эту девчушку. Теперь уже зная, как он обращается с девушками в Иккинге закипала злость. И в правду: сразу после начала боя Остолоп ринулся на девушку и осыпал ее ударами. Она отразила где-то первые пять, но потом по лицу ей прилетела пощечина. Иккинг оторвался от прожигания дыры в стене и начал закипать яростью. Как вообще можно так обращаться с девушками – это бесчинство. Он ударил ее не для того, чтобы победить. Нет! Он ударил для того, чтобы помучать, показать свое превосходство, сказать: «Я сын вождя, а ты, сука, будешь делать все, что я захочу». Иккинг выходил из себя. Он старался подавить это в себе, но все без толку. Бандюг нанес ей еще одну пощечину, потом еще и еще. И лишь, когда он насытился, глядя на раскрасневшееся и начавшее синеть лицо девушки, он сделал ей подсечку и отправил на пол. Толпа взорвалась. «Что за кучка шакалов?» - подумал про себя Иккинг. У них, на Олухе, за такое обращение с девушкой, пуская и на арене, предусматривалось отсечение большого пальца руки, что нанесла удар, а если это повторялось, то и всей руки. Иккинг наконец вышел из ступора, что навела на него ярость и собрался с мыслями и вышел в центр арены, окинув взглядом удивленных зрителей наверху, он крикнул. - БАНДЮГ ОСТОЛОП! – обладатель имени обернулся. На Иккинга уставилась вся толпа народа, что наблюдал за баталиями,- ТЫ ОСКОРБИЛ ЧЕСТЬ ДЕВУШКИ, ПЛЕННИЦЫ С ОСТРОВА БОЙ-БАБ: ДЕНЬ НАЗАД, ВЕЧЕРОМ, ТЫ ИЗБИЛ ЕЕ И ИЗНАСИЛОВАЛ,- наверху арены, на местах наблюдателей, послышались охи, но большинство просто молчало, в ожидании развития действия,- ОСКОРБИВ ЕЕ – ТЫ ОСКОРБИЛ МЕНЯ И СТАЛ МОИМ КРОВНЫМ ВРАГОМ,- Иккинг говорил громко и внятно, чтобы все, кто находились на арене и на местах наблюдателей слышали его речь. Иккинг краем глаза заметил удивленно-шокированный взгляд Астрид, широко распахнутые глаза и приоткрытый рот,- И Я, ИККИНГ КРОВОЖАДНЫЙ ХЭДДОК III, СЫН СТОИКА ОБШИРНОГО ХЭДДОКА, ВЫЗЫВАЮ ТЕБЯ НА ХОЛЬМГАНГ*, ДО СМЕРТИ ОДНОГО ИЗ НАС… - все находящиеся на арене ахнули. Стоик шокировано смотрел на сына. «Ну заступился за девушку – молодец. Но ХОЛЬМГАНГ?! ДО СМЕРТИ? Он, что потерял рассудок? Немыслимо…» - пронеслось в голове вождя острова Олух. - Неужели весь сыр бор из-за какой-то шлюхи? Она даже девственницей не была! Кому какая разни… Постой, а не ты ли… - ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ РАЗ НАЗОВЕШЬ ЕЕ ШЛЮХОЙ, ОТ ТВОЕЙ УЧАСТИ УЖАСНУТСЯ УЗНИКИ ХЕЛЬ… - глаза Иккинга злобно блеснули и слегка полыхнули янтарем, зрачки стали напоминать овал с заостренными углами по полюсам. - Тише-тише, герой-любовник. Если ты так хочешь умереть, то я принимаю твой вызов! – не громко, но и не тихо сказал Остолоп. В его голосе, взгляде, походке – во всем читалось самодовольство, бахвальство и самоуверенность. Он терпеть не мог таких людей. Верно он подметил – это Сморкала, только еще хуже,- На чем будем биться? - Любое оружие, подходящее для ближнего боя,- ответил Хэддок. - Отлично, тогда на закате сего дня прольется твоя кровь, Иккинг Хэддок,- на это Иккинг ничего не ответил просебя лишь ухмыльнувшись. Хэддок уже обращался к вождям: - Принимаете ли вы условия и место битвы? – он обратился к отцу и Пирамидону. Оба одобрительно кивнули. В таком случае закон предписывал лишь одно – соглашаться. - Даете ли вы клятву в случае смерти одного из наследников не мстить и не пытаться найти Сигурвегарара**? – оба кивнули,- В таком случае, сегодня на закате, на этой самой арене состоится бой. Иккинг вышел из арены и пошел к временному дому. Сзади послышался топот ног. Тяжелый и размашистый. Он сразу понял кто это… - Отец! Я так рад тебя видеть… - О чем ты думал? Бросить смертельный вызов на Хольмганг из-за какой-то девчонки, которую ты даже не знаешь?! Ты совсем разума лишился? Я на многое закрывал глаза! Но ЭТО… О, сынок, ты превзошел себя. И каким местом ты думал, когда бросал ему вызов? - ПАП! – крикнул он чуть ли не во все горло,- Это не просто какая-то девчонка. Это она, пап. Она… - Стоик взглянул на него непонимающе, но, затем его глаза расширились, а рот полуоткрылся,- вчера, я гулял по деревне и услышал крик девушки из переулка. Ее пытались изнасиловать. Я раскидал тех ублюдков, но когда подошел к ней, я понял кого спас. Это была она, пап. Как только я ее увидел, у меня в груди екнуло. Побитая, вся в синяках, с разбитой губой и заплаканными глазами. Я привел ее домой и узнал, что с ней сделал этот ублюдок… Я не мог это так оставить, понимаешь. Не мог... Ты понимаешь, что так не бывает. Сами норны нас снова свели… – Стоик ошарашенно смотрел на сына какое-то время, но затем спросил интересующий их обоих вопрос: - Ты ее любишь? – Иккинг и сам не знал ответа. Он определенно, что-то к ней чувствует. Эти чувства теплее, чем к Астрид. Но и с самой Хофферсон он не разобрался… - Не знаю. Возможно… - По тому, что ты только что мне сказал, я могу заявить, что так оно и есть. – Иккинг испуганно посмотрел на отца. Он не боялся его, нет. Он не боялся, что тот его осудит. Он боялся одного – что это правда. Что он любит его, а он может его отвергнуть. Что для нее это было лишь развлечение на одну ночь. Стоик посмотрел на сына, затем приобнял его и продолжил,- Это нормально, сынок. Все эти чувства для тебя в новинку. Но если ты действительно ее любишь, чтож… Бейся за нее до конца! – Иккинг слегка улыбнулся. - Спасибо, отец. - Но я все равно не одобряю твою идею с Хольмгангом. Ты можешь погибнуть. - Не могу. Только не от его руки. Я сбежал из лап смерти, когда она уже касалась когтями моей кожи. Да и тем более… Он понятие не имеет кто я такой,- его глаза зловеще блеснули. - Ла-адно, если ты так в себе уверен… Но пообещай мне, слышишь,- он взял его за плечи,- пообещай, что не погибнешь. - Клянусь, отец. – Хэддок-старший, крепко обнял сына и с гордостью взглянул на него. - Пап, думаю мне надо идти. Смазать меч там, подготовиться. - Да-да, конечно, иди. И слушай, не переусердствуй, когда будешь смазывать меч… - Вождь Хулиганов подмигнул сыну, Иккинг покраснел от смущения. - Па-ап! – Стоик засмеялся и пошел своей дорогой. Иккинг продолжил путь к дому…***
- Иккинг? Что случилось? – недоумевающе спросила Эйлин, смотря как парень залетел к ней в комнату и начал копаться в сундуке. - Да, так ничего, вот ищу кое что...Бинго! – Хэддок достал длинный сверток и положил на пол перед собой. - Что это? – непонимающе спросила она. - Сейчас увидишь… - он начал разворачивать сверток и, сняв последний лоскут ткани, виду открылся меч в красных ножнах удивительной красоты. Ножны были покрыты различными гравировками с, кажется, посеребрением. Рукоять меча была покрыта рифленой кожей высочайшего класса, гарда с подогнутыми вверх концами. - Вау. Это меч? Но я таких ни разу не видела. В смысле я много мечей повидала, но таких… - Это полуторный меч. Я выкупил чертежи у одного торговца, пару месяцев назад прибывшего на Олух. Этот меч стоил мне колоссальных усилий, затрат и времени. Закончил я его прямо перед отбытием сюда. - Да уж. Он прекрасен. Ты настоящий мастер, Иккинг… Постой, а на кой тебе сдался меч? - Да так… - он почесал затылок,- я всего лишь вызвал Бандюга на Хольмганг до смерти и теперь жду вечера, чтобы начать поединок…- глаза Эйлин сверкнули. - ТЫ ЧТО СДЕЛАЛ? – крикнула она так, что стены затряслись. - Тише ты. Все в порядке… - Ни черта не в порядке! Ты рехнулся? Пойти на Хольмганг? С Бандюгом? Ты совсем из ума выжил?! - Нет. Я был полностью в своем уме, Эйлин. Эта мразь заслуживает смерти. Я не мог допустить, чтобы случившееся с тобой повторилось… Это садист, Эйлин. На арене, он избивал по лицу милую девчушку из Лоботрясов. Он был старше, больше, сильнее. Он бил ее не ради победы, а потому что хотел. Хотел показать, что он сильнее, могущественнее, что ему все сойдет с рук. Да за одно то, что он сделал с тобой, я готов вырвать у него сердце и заставить сожрать пока его тело не испустило дух! – повисло неловкое молчание. Эйлин поняла, что перегнула палку и осознала кое-что еще… - Так это все из-за меня? – тихо и уже более спокойно спросила она, глядя в глаза шатена и найдя ответ продолжила,- Иккинг, ты не должен был… Бандюг страшный человек он… - Не страшнее меня, поверь. Он не знает, против кого будет сражаться, он не имеет и малейшего понятия… Поверь со мной все будет в порядке. Он посмотрел в ее глаза. Краснота спала, а море все также бушевало. В этом шторме он видел себя – влюбленного идиота. Влюбленного ли? Неважно! Важна только она. Она, что стоит сейчас перед ним и также утопает в изумрудах его глаз, в его траве, что так приятно окутывает тело, создает ощущения тепла, уюта и нужности. Их лица приблизились друг другу. И когда между их губами оставались лишь дюймы. Когда они уже почувствовали горячее дыхание друг друга. Когда закрыли глаза в предвкушении вкуса губ и нежного поцелуя и мир замер в ожидании того самого момента, кто-то громко забил в дверь… «Как всегда вовремя…» - он разочарованно промычал и спустился вниз. Открыв дверь, он увидел одну голубоглазую блондинку с гневным выражением лица. - Хэддок, ты совсем ума лишился? – она проскользнула в дом, оставив Иккинга с изумленным выражением лица,- ты вызвал Бандюга на Хольмганг? До смерти? Ты… Ты… «О, боги, помогите мне…» - подумал Хэддок. - Астрид, я должен это сделать. Он заслужил это. Ты знаешь, что он сделал? - Да-да, знаю, изнасиловал твою подружку. Но ты понимаешь… - Я все понимаю, Астрид. Поэтому и должен. Кто если не я? Со сколькими девушками он это еще сделал? И сколькми сделает? Ты видел, что он делал на арене с Лоботрясской девчонкой? Это изверг! Садист! Его место в котлах Хельхейма, и не сомневайся, сегодня на закате он туда отправится. - А если он… - Меня убьет? Не волнуйся, один раз сбежал из когтей смерти – сбегу и второй. Да и… Он понятия не имеет с кем связался,- «В прочем, как и все…» - додумал он. - Иккинг, я волнуюсь, понимаешь я… - Астрид, я тебя понимаю, но… Я еще не принял решения насчет ЭТОГО,- он указал на них двоих,- я знаю тебе… страшно, возможно, очень, но со мной все будет хорошо… Наверху послышалась возня. - Кто это там? - Ах, это… Это… - Эйлин! – спустя мгновение на лестнице из-за двери показалась Эйлин,- А ты, Астрид, да? Хофферсон ошарашено смотрела то на нее, то на Иккинга. Эйлин была одета в рубашку и брюки Хэддока. Когда до нее дошло, она хотела выскочить из двери и разрыдаться, но Иккинг ее остановил. - Иккинг, отпусти! Отпусти меня, отродье Локи. - Астрид, спокойнее,- она начала бить его руками, он схватил их обе и слегка заломил,- Да тише ты, Хофферсон, Хель тебя дери. Идем поговорим… Эйлин подожди пару минут, я сейчас. Иккинг и Астрид вышли на задворки через задний ход и продолжили разговор... Хотя скорее набиравшую обороты ссору. - Так вот как ты думаешь о… О нас. Иккинг, я тебе открылась, а ты… ты… - Астрид, успокойся! У нас ничего не было! Ясно? По крайней мере недавно. – она удивленно уставилась на него,- я вчера гулял по деревне и услышал крик помощи: в переулке пытались изнасиловать девушку. Я отбил ее от тех ублюдков, а когда посмотрел на девушку… Это оказалась она… Она, Астрид! - О чем ты? – она недоумевающе посмотрела на нее. Но в одно мгновение, в ее голове построилась цепочка. Каштановые волосы, темно-синие глаза, красивая внешность, сама из Бой-бабов, даже имя сходится. Все как он ей рассказывал… - Это ОНА? – он лишь кивнул. Астрид лишь приоткрыла рот в немом вопросе. - Она была ранена, избита, вся грязная, одежда пришла в негодность. Она не ела несколько дней. Я отнес ее домой. Ну женской одежды у меня не было, пришлось отдать ей свою запасную рубаху и брюки. Я клянусь, что мы с ней за эти два дня не были… - Я поняла, верю… Н-но, Иккинг, как же… - Астрид, я понимаю для тебя это сложно, больно, возможно, страшно. Но дай мне время, время разобраться в себе. Когда я все решу, то дам тебе знать. Хорошо? - Хорошо… Я тебя поняла, но… Хольмганг – это не шутки, Бандюг сильный боец, он может тебя… - Не может… - Почему ты так в этом уверен. - Потому, что понятия не имеет, что я могу, впрочем, как и все… - О чем ты? - Да, так, неважно… Девушка хмыкнула. - Астрид, я должен готовиться к бою. Прости. Потом поговорим… - Хорошо. Но… Будь, осторожен, Иккинг. Он молча ей кивнул и зашел в дом.***
Он поднялся на второй этаж, где заметил Эйлин, сидящую на кровати и рассматривающую его новый меч. Заметив его, она слегка вздрогнула. - Ой, прости, я просто хотела посмотреть… - Все в порядке. Тут нет ничего такого. Можешь попробовать его. – она посмотрела на него, спрашивая не шутит ли он. Уловив ответ он встала с кровати и достала меч и ножен. Ее глаза загорелись диким восторгом. - Он прекрасен, и… О, боги, какой баланс,- она несколько раз рассекла воздух и перекинула меч из одной руки в другую,- Но как по мне он легковат, вряд ли выстоит с тяжелым викинговским мечом… - Это самый крепкий металл из всех, что я встречал. Он невероятно прочный и легкий, сколького труда мне стоило его изготовить. Ты бы знала. - Да? И что же это за металл? - Железо Гр… Неважно. Такой на архипелаге лишь один,- Эйлин ухмыльнулась и сделала еще пару взмахов мечом, а затем оценивающе его осмотрела. - Иккинг, ты просто мастер, никогда бы не подумала, что ты так много всего можешь… - Это что, например? - Ну… ты отличный кузнец, воин, хороший парень и… - она слегка покраснела,- ты восхитителен в постели,- Хэддок смутился. Нечасто ему такое говорят. - Да уж… - Что? - Да так, ничего… - Это из-за нее? Вы с ней… - Нет, мы не пара. У нас с ней довольно сложные отношения… - Ты с ней спишь? - Нет, упаси Тор… - Что же за отношения такие? - Я не знаю… У нас вроде бы как есть чувства друг к другу, у нее так точно, но… Я не могу разобраться в себе. Она мне вроде, как и нравится, а вроде нет и мне вроде, нравится еще одна девушка, но я не уверен, что чувства взаимны. В общем – все сложно… - она удивленно, смотрела на него,- прости, что вывалил на тебя все это. - Все в порядке, это меньшее, чем я могу помочь, за то, что ты сделал и делаешь для меня. - Да, брось. Так поступил бы каждый. - Каждый бы просто прошел, не обращая внимания на то, что происходит в том переулке. Но не ты… Ты не каждый. Ты особенный, Иккинг. – она как-то странно посмотрела на него. Как тогда, в таверне. Он незаметно сглотнул. - Ладно, мне нужно подготовиться к бою… - Хорошо-хорошо. Не буду отвлекать. И спасибо… за все,- он кивнул и вышел из комнаты, а затем из дома.***
На закате, того же дня… Когда солнце начало уже угасать, Хэддок стоял на арене и ждал своего противника. Он был спокоен. Чертовски спокоен и холоден как лед Йотунхейма. Народ уже начал собираться, но Бандюг, все не появлялся. Иккинг не беспокоился по этому поводу. Если Остолоп решил сбежать, то он автоматически становится нидингом – изгоем. А раз он изгой, то племя за него не поручится и не спасет. А уж Иккинг его найдет, в любом случае. Где бы он не прятался… Но он пришел. В дорогом облачении: хорошая крепкая кольчуга, по краям отделанная дубленой кожей. На предплечьях надеты стальные наручи, с гравировками. На голове – новый шлем, из рогов молодого Ужасного Чудовища. Брюки из дорогой кожи, прошиты двойным швом. Как будто на свадьбу собрался, а не на смертельную битву. Теперь ясно чего он так возился… Противники встали в разных углах арены. - Аскарны*** готовы к бою? – крикнул вождь Остолопов с трибун. Оба участники кивнули,- Тогда, как хозяин острова Остолопов, я объявляю о начале поединка. Да рассудят ваш спор боги! Бандюг бросился на Иккинга и замахнулся топором. Удар. Иккинг в полуфинте увернулся. Бандюг ударил вновь. Иккинг вновь увернулся. Удар. Снова! – Бандюга это начало бесить. Он осыпал его оскорблениями, пытался вывести из себя, но ничего не выходило. Он был холоден и спокоен, чем еще сильнее выводил из себя Бандюга. Иккинг не атаковал. Не сделал ни единой попытки. Он не пытался ослабить Бандюга, найти его слабую точку, выждать ошибку. Нет. Ему это было не нужно. Зачем ослаблять того, кто изначально слаб. Зачем искать слабую точку в том, что сам по себе является ею. Зачем ждать ошибку, если каждый его шаг – ошибка. Иккинг делал это, чтобы разъярить Бандюга, свести его с ума, подразнить, помучать. Он играет с ним. Как злобный хозяин, что неделю морил голодом пса и теперь машет куском мяса у его носа, но не дает притронуться. И это работало. Бандюг становился красным от злости. Все его атаки, все лучшие приемы уходили в никуда. Хэддок уворачивался от них, не давая даже приблизиться к телу. На секунду взглянув в его глаза, по коже Остолопа прошла дрожь. Они были желтыми, нечеловеческими, до ужаса страшными. От них веяло холодом, яростью и жаждой крови. Его одолел ужас. Животный и непредсказуемый, он хотел было что-то предпринять, но Иккинг сорвался с места и обнажил меч. Удар. По левой руке Бандюга полилась кровь. Тот взвизгнул. Иккинг подрезал ему артерию. Но он не остановился. Удар. Бандюг снова проскулил. На спине, где была кольчуга, теперь струйкой бежала кровь, я кусок вышеупомянутой кольчуги валялся на полу арены. Иккинг удар еще раз. И еще. И еще… Он наносил удары один за другим. Но он не нанес ни одного смертельного удара, хотя возможностей было хоть отбавляй. Он мучал его. Издевался. Показывал насколько тот слаб. - Ну что теперь скажешь сосунок? С девчонкой справиться – запросто, а как воевать так сразу скулишь как сука. Я ожидал большего. Бандюг слегка согнувшись стоял в нескольких фавнерах от Иккинга. На нем было множество ран. Все были точными, глубокими, можно сказать хирургическими. Он истекал кровью. Если отдать его сейчас медикам, то его могут спасти. Но у Хэддока были другие планы? - И это все… из-за какой-то… шлюхи,- говорил запинаясь и тяжело дыша Остолоп,- весь этот… спектакль из-за… той су… Иккинг не дал ему договорить. Он в два прыжка оказался перед ним. По телу Хэддока прошло тепло, он почувствовал, как сила скопилась в его руках. Такая сила, которой он не ощущал еще ни разу. Он ударил. Один раз. В грудь. Хруст. Кровь. Боль. Бандюг пролетел через всю арену и врезался в стену с такой силой, что по ней пошла глубокая трещина. В его легких не было воздуха. Дышать он не мог. Все 24 ребра были сломаны. Какие-то раздроблены в порошок, какие-то были далеко не там, где должны были находится. Три ребра пробили легкие. Одно вышло через спину. Еще три торчали из спины. Это было ужасное зрелище. Бандюг пытался откашляться и захватить воздуха. Без толку. Он выплевывал кровь. Сгустками. Местами выплевывал ошметки легкого. Он не мог сказать ни слова. Во-первых, потому что, в нем не было и грамма воздуха, а во-вторых, потому что при ударе, он прокусил половину языка. Теперь он мотался лишь на нескольких волокнах. Жить бандюгу при таком раскладе оставалось недолго. Минут 10 от силы. Но в таких муках… Иккинг медленно подошел к нему и присел перед ним. - Как я и сказал ранее, если еще хоть раз назовешь ее шлюхой, от твоей участи ужаснутся узники Хель. Я всегда держу свое слово… Иккинг встал, перекрутил пару раз свой меч в руке, осмотрел его от навершия до острия. И сказал фразу, что запомнится людям на годы. Мертвые всех миров будут вздрагивать слыша ее, ибо она станет самым страшным проклятием того времени. - Пусть, примет пламя Хель тебя в объятия свои. Пусть душу твою, демоны ее терзают до боли, что не видала ни одна иная душа. Пусть гниет она в самых темных углах Царства Смерти. Ибо ты, Бандюг Остолоп, того заслужил. Иккинг ударил его в живот, а лезвие вышло меж лопаток. Последний хрип сорвался с уст наследника Остолопов. Бывшего. Он умолк. На веки. Иккинг протер свой меч о штанину Бандюга и всунул его в ножны. Иккинг закрыл глаза и выдохнул. Одержимость закончилась, но не до конца... Он повернулся и осмотрел трибуны. Люди, что сидели там смотрели со страхом, ужасом, шоком, кто-то с восхищением и удивлением, кто-то холодно и бесчувственно. Они смотрели на Иккинга. Среди всей этой толпы он заметил двух человек: Пирамидона, с ужасом, смотревшим на бездыханное тело своего единственного сына и на его жену, что захлебывалась слезами, утопала в них. Ее мальчик… Ее любимый сынок. Они с Пирамидоном долго не могли зачать дитя. И когда Один ниспослал его им, счастью в их доме не было предела. Пускай они вырастили его избалованным, грубым и эгоистичным. Но для нее он был не менее любимым. Вот так, чик и ее малыш никогда не откроет глаза, не заведет семью, не родит детей – ее внуков… А все из-за какой-то девчонки и ее хахаля. «Ненавижу» - все что могла проговорить она тогда. Чувства Иккинга, еще не до конца пришли в норму, и он мог слышать, слышать все: ее крики, стук ее слез, капавших на трибуны, возгласы: «Ненавижу», «Не прощу» и «Лучше бы это был ты…». Он мог слышать, стук ее сердца, сердца матери, разрывавшегося от горя. В прямом смысле. Это событие понесло на нее такую нагрузку, что ее бедное сердце этого не выдерживало. «Спустя пару дней, она уйдет следом…» - пронеслось в голове у Иккинга. Он обернулся, посмотрел на изуродованное, бездыханное тело его противника. Вновь на трибуну, вновь на тело… До него дошло, что он сделал… Что сотворил. Кем стал… Теперь, ОН – УБИЙЦА!