***
Сила. Именно сила являлась главным аспектом жизни. Если у тебя её нет — ты никто. Будь то физическая сила или же материальная, а может сила разума. Не важно. Каждый человек имел в себе силу того или иного характера и развивал её на протяжении всей жизни. В военных училищах развивали все отрасли, начиная от физической подготовки и заканчивая психической. Большинство солдат, прошедших горячие точки, обладали такой силой, которой нет у обычного человека, живущего в мирном городке. Эта сила могла отнимать жизни. Когда человек зашёл в мою камеру, уверенно гремя сапогами по бетону, именно эту силу я почувствовал в нём. Он убивал, и убивал многих. Его взгляд был словно врата в ад и таил злость всего мира. Сердце забилось чаще, а по спине пробежал холодный пот, тем не менее, я промолчал. Говорить было по сути нечего, хотя и мог сказать ему: «Привет, может, убьёшь меня побыстрее? Меня там заждались», — от этой мысли я горько улыбнулся. Человек поймал мою улыбку и, крякнув, сказал: — Меня встречали со слезами на глазах, встречали с паникой на лице, встречали даже с обмоченными штанами, — его голос звучал громко, а, сталкиваясь, с закрытым пространством, эхом разносился по комплексу, — но с улыбкой на лице не было никого. Закончив своё импровизированное приветствие, он захлопнул за собой дверь. Пройдя на середину комнаты, он стал изучать меня пристальным взглядом. Отвечать на его издёвку я не планировал, поэтому просто уставился в пол, рассматривая бетонные плиты и капли засохшей крови на них. Мужчина медленными размеренными шагами обошёл вокруг меня и, остановившись за спиной, шепнул мне на ухо: — Добро пожаловать в ад, — в его голосе был холод, который заставил волосы на моей голове зашевелиться. Это был не человеческий голос, а голос самого сатаны! От напряжения во рту пересохло, и вместо слюны я сглотнул сухой ком страха. Несмотря на то, что я смирился со смертью, сейчас мне было чертовски страшно. Если бы меня хотели убить, сделали бы это ещё раньше, сейчас меня собирались пытать или просто мучить. Заметив мою неоднозначную реакцию, мужчина ещё раз гадко улыбнулся. — Не боишься смерти, значит? — за риторическим вопросом последовал увесистый удар кулаком в грудь. — Значит, научим бояться боли! Больно было и вправду. Удар был неимоверной силы. Грудные кости заскрипели, но выдержали, а вот дыхание пострадало больше. Некоторое время я просто хватал воздух, пытаясь снова прийти в норму. — Ты же знаешь, что в диалоге участвуют двое? — он удивлённо поднял бровь. — Знаю… — еле слышно ответил я. Ещё один удар пришёлся на мою челюсть. Язык столкнулся с зубами, и я взвыл от боли. — Если ты осмелился говорить, то говори так, чтобы я слышал! Сплюнув сгусток крови, я гаркнул на всю камеру: — Знаю! — Вот и славно. Теперь ты — рекрут регулярной армии нового правительства. Сейчас твоя жизнь принадлежит верховному командованию и лично мне! Тебе ясно? — его слова звучали убедительно. — Нет, не ясно. От моих слов мучитель явно опешил: «Чего тут может быть неясного?!» — наверняка думал он. Немного погодя, последовал ещё один сокрушительный удар прямо в живот. Меня чуть не вырвало. — Непонятно? Значит, повторю, — видимо, он выходил из себя. — Теперь ты — рекрут регулярной армии нового правительства. Сейчас твоя жизнь принадлежит верховному командованию и лично мне! Он сделал паузу, ещё раз обошёл меня и снова шепнул на ухо: — В этот раз понятнее стало? — Нет… После этого человек замер. Простояв несколько минут у меня за спиной, он продолжил свой круг. — Интересно, что же тебе тут не понятно? — он откровенно удивлялся моей упрямости и уже размышлял на тему, не контузило ли меня. — В чём смысл служить тварям, которые убили моих родных? — я с ненавистью посмотрел на него. Человек поймал мой взгляд, вновь приподнял бровь, а потом резко нахмурился. Простояв несколько минут в гробовой тишине, он продолжил свой обход. — Помереть захотел? — холодно поинтересовался он откуда-то из-за спины. — Смерти не боишься? Я услышал, как зашуршала одежда, следом послышался звук скольжения кожи и резкий щелчок в воздухе. — Все бояться смерти, даже я. После этих слов мужчина набросил мне на шею кожаный солдатский ремень и стал затягивать узел. Нехватка кислорода ощутилась почти сразу, спустя пару секунд я уже жадно хватал остатки воздуха, словно рыбка в аквариуме. Рассудок помутнел, вокруг стало темнее. Когда я уже почти отключился, воздух снова вернулся. Сквозь гул в ушах я услышал одну фразу: — Нет, так просто ты не умрёшь. Затем снова ремень врезался мне в шею, лишая возможности дышать. Вновь туман застелил всё вокруг, а гул в ушах лишь усилился. И вновь, когда тьма уже почти окутала меня, воздух вернулся. — Знаешь, почему это всё с тобой происходит? — сказал мучитель, отпуская ремень. — Всё потому, что ты слабак. Ты слаб телом и разумом. Подумай, был бы ты умён, то полез бы ночью на территорию доков? Не думаю. Мужчина встал напротив меня и присел на корточки, доставая из заднего кармана пачку сигарет и зажигалку. Он закурил, не спеша наслаждаясь табаком и пуская обильные клубы дыма. — Будь ты силён физически, то позволил бы убить твоих родных? Я не знаю, кто командовал твоим взятием, и уж точно не знаю, кто их убил, но знаю одно — будь ты действительно силён, ничего бы этого не было. По сути он был прав. Смерть родителей была полностью на мне, и оправдания я себе не нашёл. — Думаю, ты и сам это понимаешь. Поэтому сейчас и надеешься, что я тебя убью. — Неожиданно мужчина встал и приблизился ко мне. — Хрен тебе, а не быстрая смерть. Он криво улыбнулся, а затем затушил сигарету прямо об меня. Адская боль прошлась по месту соприкосновения горячей сигареты и кожи. Ткань футболки, которая была на мне, быстро прожглась, и окурок опалил мне плечо. Кричать не было сил, и поэтому я, крепко стиснув зубы, взвыл. Данное зрелище развеселило психа, и его лицо вновь залила гадкая улыбка. — Что же, видимо, придётся колотить тебя до тех пор, пока ты ласты не склеишь. — Мужчина развернулся и направился к двери. — Колоти сколько влезет… — я закашлялся, сплюнул сгусток крови, а затем продолжил: — только у этого всего нет смысла, и у меня нет смысла жить. Уходя, он лишь усмехнулся, затем захлопнул дверь и исчез. Я сидел и слушал его удаляющиеся шаги, пока они, наконец, не стихли.Плен
19 мая 2019 г. в 03:22
Память — встроенный в человека накопитель информации, однако работает не по принципу «вкл-выкл», а по своему собственному желанию. Сознание — не бездонная бочка, в которую можно поместить всё, что только пожелаешь, и однажды, когда места уже не останется, придётся пожертвовать тем, что было туда уже помещено. Пожертвовать чем-то хорошим и выбросить это без жалости во благо будущего. Впрочем, есть в сознании и защитник. Когда произошедшее настолько ужасно, что о нём проще забыть, чем понять. Тогда включается защитный рефлекс. Подобно хищнику, он набрасывается на этот ужас, разрывает его в клочья, пытаясь скрыть то, что случилось.
Так же произошло и со мной. Не знаю, почему, но очнулся я с привкусом крови во рту в каком-то тёмном месте, которое почему-то гудело и покачивалось. Затуманенная голова не хотела включаться, тело ломило, словно от двухдневной смены грузчика в нашем порту, а руки, на моё удивление, были связаны. Спустя пару мгновений чувства вернулись на свои места и я смог понять, что «комната» совсем не комната, а кузов кого-то грузовика, сам же автомобиль был в движении. Следом вернулась память, а вместе с ней осознание произошедшего. События, напоминающие кошмар, не оказались просто сном — всё было наяву. Впрочем, сейчас меня больше волновало происходящее вокруг.
Всё ещё находясь в небольшой контузии, мне не без труда удалось сесть на колени. Связанные руки весьма усложняли процесс, но дело было сделано. Приняв вертикальное положение, я осмотрелся и обнаружил, что нахожусь не в одиночестве. Немного в стороне от меня кто-то лежал и тяжело сопел. То ли этот кто-то спал, то ли находился при смерти. Принимая во внимание нынешние реалии, второй вариант был куда правдоподобнее. Наперекор моим мыслям фигура чертыхнулась и, издав некоторое подобие стона, заёрзала по полу.
— Ты… там живое или как? — с трудом подбирая слова, поинтересовался я.
Впрочем, человек не испугался и повторил процедуру, которую я проделывал пару минут назад.
— А ты-то, боец? Жив, как я посмотрю.
Загадочной фигурой оказался Джон. Конечно, такого и следовало ожидать, но чем чёрт не шутит.
Так мы и сидели, пока нас везли в неизвестном направлении. По пути мы несколько раз останавливались и поворачивали. Среди шума мотора грузовика был различим повседневный шум города. Судя по всему, мы ещё не покинули городскую территорию и колесили по шумным улицам.
Голова наотрез отказывалась вспомнить хоть какую-то деталь из произошедшего. Не вспомнил я и того, что произошло с Алисой. Девушки с нами не было, и её судьба была мне не понятна. Самый страшный кошмар уже не казался таким ужасным, в лучшем случае её бы убили, как убили маму и отца, а в худшем…
«Детали лучше опустить. Так и до сумасшествия недалеко».
Единственным источником информации сейчас являлся Джон, но за всё время он не проронил ни слова. Так мы ехали, считая остановки, повороты и прислушиваясь к звукам улиц. Некоторое время спустя наш транспорт окончательно остановился и мы услышали хлопки дверями. Наш конвой остановился, а солдаты, видимо, спешились. Что происходило дальше, в который раз напомнило мне, что сейчас мы находимся в аду. Первым до нас донёсся женский крик, за ним последовал взрыв, за ним другой. Вокруг машины разворачивалась война, не меньше. Оглушительные автоматные очереди разносились со всех сторон, несколько пуль угодили в машину и застряли в прочной металлической обшивке. Всё вокруг заполнили выстрелы и какой-то странный шум, который раньше я уже где-то слышал. Это был звук винтов вертолёта, и он был явно не один. Сирены, выстрелы, гул вертолётов — всё смешалось в один целый звук — звук ужаса и беспорядочной смерти.
Через пару минут яростного боя количество выстрелов убавилось.
Двери распахнулась и к нам втолкнули ещё троих связных парней.
— Лежать! — заорал один из конвоиров. — Ублюдки, хоть от вас подозрительный звук — вышибу мозги, как вашим бравым полицейским.
Пока дверь была открыта, мне удалось разглядеть окружение. Увиденное ужасало.
Мы стояли третьей машиной в колонне, а вокруг бушевала самая настоящая война, какую я видел только в кино. Несколько перевёрнутых машин горели прямо посреди тротуара, в домах были выбиты стёкла, где-то зарождался пожар, но самым страшным были неподвижные тела городских полицейских. Мёртвые защитники порядка лежали то тут то там, реки крови растекались от тел. В небе кружили вертолёты, ослепляя нас белоснежными лучами.
— Сержант, у нас место кончилось, возьмёте к себе еще? — к одному из наших конвоиров подскочил молодой парень в военной форме. — У вас вон ещё сколько места.
— Ладно, грузите быстрее, — сурово бросил он пареньку и, перехватив винтовку, направил её в нашу сторону. — Хотите бежать? Бегите, только на тот свет сразу.
Желание бежать ни у кого не возникло. Все молча сидели, ожидая, пока оставшиеся ребята забираются в кузов.
Мы с Джоном незаметно прошмыгнули в дальний угол.
— Заметь, все парни и примерно нашего возраста, — чуть слышно шепнул друг мне на ухо.
Ведь и вправду все ребята были нашими ровесниками. Словно нас не похищали какие-то чокнутые военные, а отправляли в летний лагерь!
Я одобрительно кивнул Джону, продолжая наблюдения.
Вскоре кузов заполнился и двери захлопнулись. Народу было много. Каждый сидел, не смея раскрыть рта. Кто-то был с разбитым носом, кто-то крепко держался за руку, постанывая от любого касания к ней. Один парень был ранен в плечо и сейчас яростно сжимал рану ладонью. Он был достаточно недалеко от нас с Джоном, и поэтому я с горечью осознавал, что скорее всего он истечёт кровью раньше, чем мы достигнем следующей остановки. Связаны были только мы. Остальные ребята могли спокойно двигаться.
— Старик, помоги-ка мне, — я с трудом схватился за край штанины. — Я в одну сторону — ты в другую.
Друг молча выполнил указания. Совместно мы оторвали небольшую полоску ткани. Несколько парней с подозрением покосились на нас.
Держа своеобразный бинт, я с трудом поднялся и приблизился к раненому пареньку.
— Возьми, — коротко сказал я. — Обмотай рану и затяни посильнее.
Он удивлённо посмотрел на меня, но импровизированный бинт принял.
— Спасибо… наверное, — неуверенно буркнул он.
Я надеялся, что хоть кто-нибудь последует моему примеру, но кроме Джона никто не зашевелился. Я начинал закипать от безразличия этих дураков. Вместе с другом мы оторвали ещё один кусок ткани и протянул его раненому.
Неожиданно машина тронулась и, теряя равновесие, мы повалились на пол. Кто-то из толпы хихикнул, усмехаясь над нашим падением. Страшная ярость заполнила мою голову. Отвергая все законы физики, я вскочил на ноги и заорал на стадо баранов.
— Хрен ли смеётесь, уроды? Человек кровью истекает, а вы как трусливые псы прижались к полу! — я кричал, мечась по кузову, пытаясь сохранять равновесие. — Все мы тут не по своей воле, но стоит же сохранить хоть немного человечности! Животные! Трусы!
Толпа, к слову, явно опешила от такого, но нашлись и те, кто возразил.
— Героем вызвался побыть? — грубо заговорил рослый парень. — Ну так геройствуй сам, других не вовлекай.
Парень был одет прямо по последнему писку моды, что уже вызывало у меня определённую степень отвращения.
— Давай тебе руку прострелим, бросим кровью истекать и посмотрим на тебя, а? — Это уже не выдержал Джон. — Я бы удовольствием посмотрел, как ты будешь выть и молить всех помочь тебе.
— Я не понял, вы что, особенные какие-то? — вылез откуда-то ещё один подпевала. — Тебя что, мамка не учила, что кричать на людей плохо? — язвительно заголосил он, обращаясь ко мне. — Так обратись — пусть научит.
Я замолчал, не в силах ему возразить. Внутри всё сжалось, а поверхность пола ушла из-под ног.
— Его уже некому учить. — Джон сказал это голосом самого сатаны. — Его мать застрелили, а отец истёк кровью прямо на наших глазах чуть больше трёх часов назад.
Спорщики замолчали, не в силах проронить и слова. Больше споров не возникало.
Когда ко мне вернулась способность говорить, я гаркнул на всю машину.
— Слушать сюда! Если есть раненый, проси помощи, кто не ранен — помогаем!
Наконец успокоившись, я рухнул на колени и, опершись о стену кузова, сидел, наблюдая за телодвижениями трусливых псов.
К счастью, раненых оказалось совсем мало, видимо, многие сдались без боя. Почему? Я не знал, но, как оказалось, на то были причины, и весьма весомые.
Раненый парнишка храбрился и говорил, что всё в порядке, хотя мы с Джоном понимали, что ему сейчас жутко плохо. О его плохом состоянии говорил тон кожи и выступивший на лбу пот. Судя по всему, его начинало лихорадить.
Звали его Марком и был он типичным заводилой и остряком, даже в таком состоянии нет-нет, да подкалывал сам себя и окружающих, чем хоть немного разряжал наше напряжение. Как выяснилось, Марк был сыном повара одного из кафе нашего города, и по вечерам он помогал в обслуживании клиентов. Именно поэтому на нём была форма официанта. Раньше подобное одеяние смотрелось бы элегантно, но сейчас оно было окровавлено и грязно. По словам Марка, прямо по середине ужина к ним вломились люди в форме и потребовали привести всех детей-старшеклассников. В их семье он был единственным, кто учился на последних годах, и поэтому повязали его.
— Отец не горел желанием отдавать им меня, — слабым голосом рассказывал парень, неподвижно сидя на полу. — Да и я был зол от наглости. Когда они скрутили дядю с отцом, а остальных ткнули лицами в пол, я не выдержал и воткнул мясницкий нож одному из вояк в руку, — он попытался засмеяться, но у него вышла лишь кривая улыбка.
Парень немного перевёл дыхание, а потом продолжил свой рассказ, выдавливая каждое слово.
— К сожалению я промазал, ибо хотел воткнуть нож прямо в шею. За препятствие в аресте и получил пулю. — На секунду он затих, поправляя наложенную повязку. Она была уже насквозь мокрая от крови. — С соседями происходило то же. Всем поставили условие: «отдаёте детей, и мы гарантируем вам жизнь, препятствуете — забираем силой». На вопросы «зачем» и «почему» они говорили лишь: «Приказ высшего командования, причину объяснят позже». Многих скручивали или оглушали ударом приклада, тем, кто упорствовал с особым усилием, простреливали ноги. Отцу пригрозили сжечь ресторан, поэтому мне пришлось пойти сюда добровольно. Ему ведь ещё остальных поднимать.
Марк медленно погружался в беспамятство, мы уже собирались оставить его в покое и дать немного поспать, но парень всё никак не унимался и продолжал:
— После смерти мамы он содержал нас троих. А, знаешь ли, непросто содержать подростка, младшеклассницу и годовалого ребёнка. Он справлялся неплохо, и мы Никой всячески помогали ему, — говоря это, Марк продолжал улыбаться. — Именно поэтому я и ушёл добровольно. Не хотелось, чтобы с ними что-то случилось.
Мы понимающе кивнули ему. Решение было правильное, как жаль, что мне не дали такой возможности.
После этого парень заснул, мы внимательно следили за его дыханием, опасаясь, что он может умереть, но, к счастью, Марк просто спокойно дремал.
Мы отсели от раненого в сторону, нужно было привести чувства в порядок. Я закрыл глаза и провалился в тьму. Прошедшие события сказались на нервах, и сейчас они были натянуты до предела. Даже с закрытыми глазами я видел какие-то вспышки и бордовые пятна.
С момента отъезда прошло около тридцати минут. По пути колонна делала несколько небольших остановок, но длились они не менее нескольких минут. Иной раз в машину попадали пули, но толстая броня уверенно держала удар. Громкие выстрелы всё больше становились похожи на тихие хлопки, сирены завывали уже не вокруг нас, а где-то позади. Сердцебиение потихоньку приходило в норму, с учетом того, что произошло сегодня, оно могло бы и разорваться.
«Как же всё так сложилось-то?» — горестно подумал я, анализируя всё произошедшее. За двое суток моя жизнь так сильно изменилась. Было потеряно всё — всё что было мне дорого.
Родные, дом, жизнь — всё было разбито и не имело смысла.
«Интересно, имею ли я этот смысл? Есть ли смысл продолжать это? Надеюсь, нас вывезут и расстреляют».
Головы людей являются своеобразным компьютером повышенной сложности. Мозг — это большой процессор, занятый вычислением, расшифровкой. Когда в голову поступает слишком большой поток информации, процессор не справляется, и наступает сбой. Обычный перегрев. Видимо, он и меня настиг. Я просто смотрел вперёд и не видел ровным счётом ничего. Изображение меня не интересовало, разум был поглощён отчаянием и огромным сожалением. Наверное, если бы я умел плакать, то разревелся бы, как маленькая девчушка, но слёзы не посмели появиться. Вместо этого родился затуманенный взгляд.
— Дейн, ты не виноват, — внезапно Джон озвучил то, что я не мог себе позволить. — В конце концов, они бы сделали то же самое, независимо от того, заметили ли тебя или нет.
Друг пытался меня подбодрить и по сути был прав. Ведь если бы это касалось только меня, то город бы сейчас не полыхал пожаром войны, но отделаться от угнетающих мыслей я не мог. Ответить тоже не смог, поэтому мы просто сидели, слушая звук двигателей.
Прошло, наверное, чуть больше часа, прежде чем наша колонна вновь остановилась. Я отчётливо слышал, как водитель и конвоиры покинули кабину. На улице начался гам: солдаты то и дело о чём-то переговаривались, бегая из стороны в сторону, скрипели металлические ворота, что-то гремело, а где-то и вовсе лаяли собаки. Вскоре в небе вновь появился вертолёт, его звук я узнал сразу же, грациозная металлическая птичка зависла где-то над нами, а потом приземлилась неподалёку. Винты медленно останавливались, постепенно затихая.
Наконец двери кузова отворились и мы увидели целый коридор из вооруженных людей, который протягивался на несколько метров вперёд и вел прямо к огромным металлическим воротам. Неизвестное мне место было похоже на тюрьму, не меньше — огромные бетонные стены, сторожевые вышки, расположенные по периметру, колючая проволока, вдали виднелись угловатые силуэты корпусов. Лучи ярких прожекторов и небольших ламп озаряли внутреннее пространство. Яркий свет разливался вокруг ворот, разрезая ночную тьму в клочья.
— Все на выход! — раздался чей-то громогласный голос. Этот голос был настолько грубым, что у многих пробежал холодок по спине, и я был не исключением.
Возражений не последовало, и поток людей вышел на улицу, освобождая пространство внутри.
Бедный Марк всё так же спокойно спал. Парнишка потерял много крови и был не в состоянии поднять головы.
Взяв себя в руки, я подошёл к краю опустевшей машины и крикнул куда-то вдаль:
— Тут раненый! Он потерял много крови и не может идти!
Голос, шокирующий меня ранее, больше не объявлялся.
— Ну так пускай дохнет, — заговорил один из солдат. — Приказ покинуть транспорт, а не о раненых заботиться.
Оставлять истекающего кровью парня я не хотел, поэтому решил тащить его на себе. К сожалению, Марк был без сознания, грудь почти не двигалась, но, приложив ухо, я услышал редкое сердцебиение. Кто-то умирал на моих глазах вновь! Я не мог себе позволить это.
— Джон… — я только обратился к другу, но он уже понял мой замысел и помог мне поднять почти безжизненное тело Марка.
— Я понял. Закинем его мне на плечо и пойдём.
Так мы и сделали. Взяв парня, мы медленно стали выбираться из машины. На моё удивление Марк оказался не очень тяжёлый, казалось, словно из него вышла вся жизнь и мы несли не больше, чем мешок с костями.
Когда я оказался на улице, меня стало обдувать чистейшим ветром, такого не встретишь в городе, и это значит, что мы были далеко от цивилизации. Шаг за шагом мы двигались по живому коридору из солдат. Я чувствовал их холодные взгляды и отвращение, в них не было ничего, кроме желания убивать. От этого чувства у меня сжалось в груди.
Наконец мы прошли сквозь ворота и к нам подскочили четверо военных. Двое подхватили умирающего парня и бесцеремонно поволокли куда-то вглубь. На горизонте появился странный человек. Это был мужчина лет сорока. Он не был одет в военную экипировку, на нем не было ни бронежилета, ни другого военного обмундирования, лишь на поясе висела кобура с пистолетом неизвестной мне модели.
Человек уверенно приближался к нам, рассматривая толпу мальчишек, которая всё ещё тянулась куда-то вглубь территории.
Когда мужчина приблизился к нам, всё войско вздрогнуло и дружно отдало честь.
— Генерал-майор! Объект доставлен по приказу верховного командования! — рапортовал один из служивых.
— Вольно, — небрежно бросил он. — А это, я так понимаю, тот самый малец, который устроил переполох при прибытии верховного?
Генералиссимус прошелся по мне презренным взглядом, затем посмотрел на Джона и глубоко вздохнул.
— Почему они в крови? — подняв одну бровь, поинтересовался генерал. — Приказ же был доставить их без вреда!
— Генерал-майор, при взятии объекта мы соблюдали все указания, возможно, это кровь того отброса, которого они тащили на себе! — гаркнул всё тот же вояка.
— Надо же, они тащили раненого на себе? Похвально, похвально, — саркастически произнёс он, а затем скомандовал:
— Расформировать коридор, занять периметр и оборону!
— Есть! — разом взорвалась толпа.
— А что касаемо этих… — генерал взглядом указал на нас. — Второго отпустить к остальным, а этого — в бокс.
Закончив раздавать приказы, он развернулся на месте и ровным шагом двинулся к корпусам, стоящим отдельно от строений в центре.
Как только генерал развернулся, кто-то схватил меня со спины, скрутил и потащил в том же направлении. Бороться мне больше не хотелось, и я просто отдался во власть силе, превосходящей меня во всём. Надежда угасла, смысл потерян, и единственное, что было у меня в голове — это желание поскорее умереть. Вскоре меня привели в один из корпусов отдельно стоящих зданий. Как оказалось, это был служебный участок, где были расположены казармы и администрация.
Конвой прошел внутрь какого-то бетонного дома и, пройдя сквозь несколько уровней охраны, начал петлять по коридорам. Вскоре, пройдя очередной контроль, мы опустились ниже, видимо, это был подвал. Ещё несколько минут хождения по лабиринту, и вот я уже внутри одиночной камеры с креслом посередине, туда-то меня и усадили, надёжно закрепив руки и ноги ремнями. Всё указывало на большие проблемы, и меня явно собирались пытать. Несмотря на то, что я догадался, к чему всё ведёт, сердце у меня в груди не дрогнуло, а мозг не затуманился страхом. Я обречённо сидел и рассматривал помещение. Оно было чуть больше, чем моя комната, аккуратно выложенные бетонные плиты были готовы выдержать не меньше тысячи яростных ударов молотом, что уж там говорить о человеческих руках. Плотная стальная дверь не уступала стенам и выглядела ещё серьёзнее, когда её открывали, складывалось ощущение, что двигается не дверь, а тектоническая плита. Также я заметил странные вентиляционные трубы, раскиданные по потолку.
Сбежать отсюда можно было разве что призракам!
Так я и сидел, считая секунды, когда за дверью послышались шаги. Дверь со скрипом отворилась и в комнату зашел мужчина. Тогда я уже понимал, что меня ждёт впереди, и это было сумасшествие.