Вишенка

Место не было похоже на старую лабораторию. Не было ни резервуаров, ни огромных вычислительных машин. Здесь не мельтишили люди, а наоборот. Казалось, что все вымерли. Здесь же было гораздо чище и опрятнее. Это контрастом резало глаза. От количества искуственного света душа и тело, подсвеченные со всех сторон, выворачивались на изнанку, а невозможность спрятаться от него сводила с ума. Анна была уверена, что это то же здание. Только комната другая. Ее грубо кинули на светлый пол и без слов заперли за собой дверь. Анна быстро подхватилась с места в надежде успеть до того, как они уйдут, но дверь захлопнулась прямо перед носом. Ее колотило. Картины простреленной головы закрывали обзор на белоснежные стены. Анна вслепую добралась до края и осела на пол, дрожащими руками обнимая колени. Они были так близко. Всё было готово, и выйди они на час, на полчаса раньше, всё было бы иначе. Ее вина. Она попросила остаться подольше, потому что боялась уходить и хотела в последний раз постоять в любимом саду. Теперь она здесь. Вернулась туда, откуда начала, и что-то подсказывало, что в этот раз ей уже никто не поможет. Спустя время дверь снова открылась. Вошел он. Анна помнила его, он приходил к ней в кошмарах, он был тем, кто обычно прячется в темноте и ждет, когда ты останешься один. Это он оперировал ее. Он сделал это с ней. - Что же Вы от нас убежали? - он говорил с сильным акцентом, так, что понять его было трудно. – Хотя стоит отдать должное, вас достойно выходили, и это без нужного оборудования! - изумился незнакомец. Позади него, как по команде, вкатывали столики с ампулами и шприцами. Анна, наблюдая за медсестрами, вжалась в стену и словно обезумевшая таращилась на то, что происходит. Ей снова сделают больно? Снова будут резать? За что? - Вы только посмотрите на эти чудные волосы! – мужчина подошел ближе, заставляя ее сжаться еще больше, и потрогал одну прядь. – Что за цвет… Вы настоящее сокровище. Анна дернула головой и посмотрела на него исподлобья. Он только злил ее. Он делал ей больно раньше. Делает больно и сейчас одним своим лишь видом, так что Анна, поддавшись наваждению, напала. Ее быстро отняли от доктора и вернули назад, на кушетку, сразу же вкалывая что-то в предплечье. Анна заскулила и поежилась. На губах оставалась чужая кровь, и она быстро слизала ее, наслаждаясь секундным триумфом. Мужчина отскочил, недовольно посмотрел на нее, потирая укушенную руку, и тут же достал из кармана платок, завязывая окровавленный укус. - Манер Вам, конечно, еще надо набраться. Больше он ничего не сказал. Вместо этого подошел к столику и, стараясь удержать платок на месте, набрал в шприц жидкость. Тем временем тело медленно переставало слушаться. Анна перестала улыбаться, обмякла, приникнув к стене и склонив голову к плечу, и желала лишь одного - поспать. Совсем чуть-чуть. Так же послушно она сидела, лишь тихо хныкая от боли, когда этот самый шприц вошел через висок в голову, и жидкость пошла в мозг. - Вот так, - удовлетворенно сказал доктор, заклеил укол пластырем и опустил ее на подушку. – Sie können morgen mit dem Experimentieren beginnen.*

***

*** - Это был активатор, если вам интересно, - Анна покачала головой из стороны в сторону, чтобы размять шею. Сидеть уже порядком надоело, от этого начинала болеть голова, но она понимала, что все они пробудут здесь еще долго. – Его кололи каждый день. Каждый день я видела эту мерзкую довольную рожу. Все шло так, как ему нужно было, и он радовался. - Что стало с Исааком? – спросил Стив. Он узнал и увидел много всякого за свою жизнь, но все равно оставался под неприятным впечатлением от рассказа. Анна выглядела слишком бодрой для жертвы опытов, и глядя на нее, он испытывал смесь жалости и отвращения. Отвращения к тому, что с ней сделали. - Он умер, - она застыла и пристально посмотрела на Стива. – Ему прострелили голову.

***

Каждый ее день начинался с того, что в палате резко вспыхивал свет, входили люди. Затем укол. После этого – завтрак. Заканчивался день тем же самым уколом. - Ваши кости сделаны из адамантия. Это очень ценный металл, дорогуша. На Земле его не найдешь, - объяснял доктор, закрепляя на шее оковы. – Но без особых способностей он несет мало пользы. Нужно что-то… необычное. Такие же оковы уже находились на ее руках и ногах. От них шли цепи, так что Анна не могла далеко уйти. Сама она по щиколотку стояла в воде. - Поэтому я делаю инъекции, чтобы в Вас появилось это нечто. Ваша задача – пробудить это и научиться использовать. - Я... ничего не умею. Я не знаю... - Анна прижалась к холодной стене. Ее перевели под землю, в темную железную коробку, где точно не было ничего хорошего. Болела голова. Страшно. – Пожалуйста, хватит. Я клянусь… - Конечно умеете, моя дорогая, - доктор остановился на подъеме, куда не доставала вода и приготовился наблюдать. – И я Вам помогу. Betätigen* У стены стоял человек в резиновом костюме. Он повернулся к доктору, кивнул и потянул за рычаг. По воде, сверкая и резвясь, пошел разряд тока. Анна немедленно застыла, натянув цепи. Электричество с легкостью перепрыгнуло с воды на нее, играя на металлических костях и болезненно отзываясь в теле. На лице появилась гримаса, а затем она упала, прогрузившись с головой в воду и продолжая лихорадочно трястись. - Genug* Все прекратилось. Анна перевернулась на спину, жадно вдыхая воздух. Тело продолжало трясти в судорогах. Все сводило. - Вы знаете, что произошло с Вашей... подругой? Ее звали Янина, верно? К сожалению, девочка не пережила восстановления. Ее швы воспалились, а организм сам себя сжег, - мужчина покачал головой. – Очень жаль. Вы были бы очень хорошенькими сестрами. Анна закрыла глаза, продолжая тяжело дышать. Хорошенькими. Он говорил так, будто они были куклами. Он постоянно называл ее хорошенькой. Вишенкой. Восхищался волосами и глазами, при этом довольно улыбаясь, точно она была любимым питомцем. - Betätigen. Снова разряд. Анна выгнулась дугой и сцепила зубы. На горизонте маячил перевернутый силуэт доктора. Он стоял ровно, как жердь, заложив руки за спину. Белый халат так сильно выделялся среди ржавых стен. Он в принципе был единственным светлым пятном, если не считать ее волос, что сейчас грязно-белыми разводами плавали в воде. Анна едва смогла перевернуться на живот, полностью уходя под воду, и глубоко вдохнула. Она могла бы попытаться захлебнуться. Это казалось единственным выходом и даже не самым плохим. К судорогам прибавился сильный кашель. Она хватала все больше воды, пока чьи-то руки не подхватили ее и не вытащили из воды. Обратно Анна идти не могла. Ее молча волокли под руки двое санитаров, мокрую и измученную, пока она в полусознательном состоянии что-то мычала и кашляла, до конца раздирая горло. Легкие болели. Болело все тело. Ее судороги так и не прошли даже через час, и, лежа в постели, она снова и снова вздрагивала, бессознательно пялясь в стену. Она так скучала по Исааку. Она бы все отдала, лишь бы вернуться назад. Она снова хотела посмотреть на сад, хотела еще раз увидеть, как работает Исаак, как горит в печи огонь, отчего в доме тепло и уютно, как пахнет сырым картофелем и лекарствами. В ней течет его кровь. Анна всегда пыталась помнить об этом и утешалась этой мыслью в самые тяжелые времена. До тех пор, пока она жива, и эта кровь бежит по венам, она может верить, что он рядом, а она - часть него. Доктор знал, что ток для нее опасен. Он знал, что он наносит ей огромный вред, но все равно мучал, чтобы разбудить защитные рефлексы. "Во имя науки" как он всегда говорил. Анна не ощущала ничего, кроме того, как покидают ее естественные жизненные силы и тихо радовалась. Если он так и будет продолжать, она все-таки скоро умрет. Это было все, о чем она могла просить. Анна вернулась в куб на следующий день, а за ним снова. И снова. И так каждый день. Ее пичкали инъекциями, а затем отправляли под электрический заряд. В перерывах доктор что-то рассказывал, пытаясь вызвать воспоминания или эмоции, а затем все начиналось по новой. Когда Анну оставляли в покое, она сворачивалась клубком у стены и рыдала. От того, что произошло, и что могло произойти. От того, что с ней обращались как с животным. Что ей постоянно делали больно. Доктор делал вид, будто так надо, будто это само самой разумеющееся. Он спокойно наблюдал, как извивается в воде Энн, вежливо просил, чтобы ее скрутили, когда надо сделать укол и молча уходил, оставляя ее в истерике. - Как звали того человека, который похитил Вас? Анна чувствовала, как вокруг нее колышется вода и старалась сосредоточится на ней, бездумно глядя в потолок. Горло сжимало от судорог. Через пару секунд снова включат электричество. - Исаак. Верно? Она вздрогнула, посмотрела на мужчину. Ради этого имени она и поднялась бы, но, увы, руки едва могли шевелиться. - Очень храбро с его стороны было так поступить, - мужчина задумчиво подпер подбородок. – Очень храбро. Вы знали, что он на самом деле здесь, в этом здании? Анна затаила дыхание, с неверием глядя на него. Он лжет. Он точно лжет. Она сама видела, как его застрелили. Она с трудом перевернулась на живот, а затем, помогая себе ослабленными руками подняться, села. - К жизни я его, конечно, уже не верну, - усмехнулся доктор, - но молодые здоровые органы всегда будут к месту. - Не правда, - Анна едва покачала головой. - Почему же нет? Все во имя науки. Betätigen. Знаете, в современном обществе пока не принято говорить о таких откровенно прогрессивных методах, но я достаточно верю в свои силы и говорю, что смогу даже пересадить лицо сего молодого человека нуждающемуся. Одно лишь представление, и внутри защемило. Он не имеет права касаться его. Он не имеет права даже смотреть в его сторону. - Оно правда слегка повредилось. Эти безмозглые солдаты всегда сначала стреляют, а потом думают, но я обязательно что-нибудь придумаю. Анна натянула цепи, подалась вперед. Если бы она только могла дотянуться, она задушила бы его, вырвала глотку и заставила вариться здесь, под током, вместе с ней. Он продолжал рассказывать о Исааке, а она, словно животное металась по коробке, пока разряды тока сеткой сверкали над водой. В какой-то момент ее нутро будто замерло, на долю секунды отключилось, а затем она вспыхнула ненавистью, направленной на доктора, на управляющую приютом, на тех, кто застрелил Исаака и забрал ее сюда. Безмозглые тупые животные, живущие ради страха и боли. С воспаленными мозгами, верящие в свое величие, хотя на самом деле стоит наступить, и ничего не останется. Цепи снова натянулись. Анна закричала, и казалось, что вместе с ней содрогнулся мир. С чугунных стен слоями полез металл, стружками падая на пол. Послышался скрежет – повсюду появлялись вмятины. После этого Энн затихла и обессиленно упала в воду.

***

- Ты все-таки мутант. - Я такой не родилась, - Анна поморщила нос, подпирая пальцем висок. - И все же. У тебя есть способности. - Мда… - она сделала паузу, глядя на Стива. – Он был так счастлив, когда увидел все это. Еще чуть-чуть и в штаны наложил бы. А еще он понял, где мое слабое место и затем метил в него постоянно. - Я все равно не до конца понимаю, - Стив крестил руки, склонив голову. – Как он это сделал? - Сначала они пересадили мне кости из адамантия, или вибраниума, называй как хочешь. Затем были инъекции для стимуляции мозга. Они хотели, чтобы я научилась создавать свои собственные магнитные поля… - ... и таким образом управлять металлом, - закончил Старк. - Это гениально. - Ну да... - Анна посмотрела на него со смесью сомнения и раздражения, после чего продолжила. - После того случая они перестали водить меня в куб. Вместо этого, начали заставлять меня учиться.

***

Было успехом, если Анна за целый день могла сдвинуть ложку хоть на миллиметр. Теперь она совсем не выходила из комнаты. Ее оттуда не выпускали. День по-прежнему начинался с инъекций, а дальше - попытки сдвинуть серебряную ложку, которая день и ночь лежала на столе, дожидаясь Энни и которую Энни с удовольствием скрутила бы в узел. Ей было позволено сделать это только не касаясь предмета. - Подумайте о том молодом человеке, девочка моя, - приговаривал доктор, стоя у нее за спиной, и тогда она с особым усердием начинала концентрироваться на ложке, чтобы в конце концов воткнуть ее ему в горло. Вскоре она научилась мириться со своими способностями и успешно пользовалась ими, передвигая простейшие предметы, вроде фигурок, посуды или шприцов, которые постоянно гнула, стоило медсестрам заявиться в палату для очередной инъекции. В конце августа, в девятнадцатый день рождения Энн, ей сделали первую инъекцию адамантия. Тело невыносимо жгло, словно ее снова распарывали. Казалось, что кожа кипит и слазит. Хотелось залезть во внутрь, к позвоночнику, куда его вкололи, и выскрести все, остановить распространение, которое единой болевой волной охватывало все: и тело, и сознание, но она не могла. Ее снова привязали к столу, и пока она извивалась в агонии, они внимательно наблюдали. Она хотела зацепиться хоть за что-то металлическое. Защититься или напасть, но они об этом позаботились. Вокруг нее не было ничего, что могло бы помочь. - Вы должны принять это как дар, девочка моя, - слышала она, пока ее на каталке везли обратно. – Не переживайте, скоро все это забудется. Из нее готовили совершенного солдата. Того, кто сможет гарантировать победу в любых столкновениях с любым врагом. Такой солдат на ступень выше обычных людей. В нем идеально все. Он не ослушается и не будет перечить. Беспрекословно сделает все, что прикажут. У солдата нет прошлого, как и нет настоящего. Его не волнует собственная участь. Есть лишь цель и способы достичь этой цели. Не важно, кто при этом умрет и сколько будет жертв. Не важно ничего, кроме интересов командира. Анна уже не помнила, когда в последний раз видела свет. Любой. Даже искусственный. Подобно ночному пресмыкающемуся она жила во мраке подвала, где с ней работал уже другой человек, обещавший перевоспитать ее. Она мало спала, подскакивала от любого шороха, готовая ожесточенно защищаться. Голова горела от постоянных разрядов, которыми ее пичкали практически без остановки. На любое появление человека, Анна реагировала с агрессией. Сначала пыталась нападать, пока ее снова не привязали. Тогда она едва могла двигаться. Просто лежала, едва ли реагируя на все, что с ней делают и лишь злобно смотрела на любого, кто подойдет ближе. Анна замечала, что все меньше помнит о себе. Она в принципе больше не вспоминала и не задумывалась, напоминая животное. В приоритете стояли лишь потребности. Здесь было сыро. Постоянно капало с потолка. Неизвестный все время насвистывал одну и ту же мелодию, пока она корежилась на полу. «Пляска смерти». К сожалению, Энн уже не помнила, что когда-то уже слышала мелодию. Периодически к ним спускался доктор. Он входил в помещение, садился рядом с ней и, убирая мокрые волосы с лица, качал головой: - Скоро Вы будете совсем чистенькой.