***
Изуку не мог не ощутить, как после школы по телу пробежали мурашки (несмотря на то, что на дворе был июль). Каччан не ходил в школу уже четвёртый день, что уже было подозрительно. В основном, потому что все знали, что Катсуки едва ли захочет упускать малейшую возможность побыть в центре внимания всего класса – он бы пришёл в школу и больным, если бы это позволило ему продемонстрировать превосходство над другими учащимися в любом предмете. Так что же могло случиться с этим блондином, что бы заставило его пропустить почти неделю в школе? Изуку внезапно почувствовал, как свело челюсти, когда он натолкнулся на калитку. Он настолько погряз в своих мыслях, что добрался гораздо быстрее, чем морально был готов. Ощущение, будто он самолично и слишком быстро вырыл себе могилу, напрягало, и он не мог придумать ничего лучше, чем пытаться подавить нервозность путём закатывания рукавов. Мальчик поднял руку, чтобы постучаться, но не успели костяшки пальцев коснуться дерева, как дверь внезапно открылась. Митсуки стояла в проёме и широко улыбалась (хоть улыбка и казалась больно натянутой). — Изуку-кун! Ого, ты так вырос с нашей последней встречи! Не представляешь, как я рада видеть тебя, малой! — она мгновенно заключила его в объятия. — П-привет, тётушка Митсуки-сан, — пискнул он, застенчиво обнимая её в ответ. Он и правда, скучал по ней. На протяжении долгого времени Митсуки была для него словно второй матерью. Она присматривала за ним, пока его собственная мать была слишком измученной после проведённого с двумя младенцами времени. Она действительно была для него как мать, но демонстрировала заботу несколько по-иному. В то время, как Инко всегда была настороже с Катсуки, Митсуки доверяла ему чуть больше. Хоть в конце концов Изуку и стал жертвой издевательств и побоев со стороны Каччана, тот факт, что Бакуго-старшая не придавала этому такого большого значения, сделал Изуку сильнее. Она доверяла ему самозащиту, если он действительно хотел этого. Даже если знала, что он предположительно не справится. Митсуки проводила его на кухню, предлагая попить и усаживаясь за обеденный стол. Было в её поведении что-то удручённое, и Изуку ощущал, как дрожат его пальцы, а напряжение нарастает с каждой секундой, проведённой в этой тишине. Может, Каччан не дома? Словно прочитав его мысли, Митсуки почти шёпотом озвучила ответ, медленно водя пальцами по поверхности кружки. — Как ты, скорее всего, заметил, Катсуки уже некоторое время не ходит в школу. С ним кое-что случилось и он... он немного тяжело переживает это. Он не разговаривает с нами – едва ли выходит из своей комнаты, — в голове Изуку пронеслась мысль, заставившая глаза раскрыться в шоке. — В-в смысле, Вы думаете, он станет говорить со мной? Э-эм, тётушка, без обид, но Каччан и я не разговаривали, в смысле, типа, действительно не разговаривали друг с другом на протяжении буквально нескольких лет – он даже не посмотрит в мою сторону! Митсуки уставилась в пол, и Изуку почувствовал, как его сердце сжимается. — Я знаю, это очень неожиданно. Но Изуку-кун, прошу. Я умоляю тебя, попытайся. Тишина оглушала, мысли пролетали в голове с бешеной скоростью. Идея не казалась хорошей – велика была вероятность того, что расстроенный Каччан – это жестокий Каччан. Его взгляд пробежался по ссутуленной фигуре Митсуки. Он просто не мог не сделать ничего, он видел, как это ранило дорогих ему людей. Это было выше его сил. Это – то, что сделал бы герой. — Я... Я попытаюсь.***
Изуку допил чай, и они с Митсуки поднялись по лестнице. В какой-то миг мальчик запаниковал, что Каччан может их услышать – он практически ожидал того, что тот выбежит из комнаты и постарается скинуть его с лестницы. — Катсуки? — Митсуки осторожно постучалась перед тем, как открыть дверь. В комнате было темно, и Изуку даже на какую-то секунду понадеялся, что его взрывного друга детства не было здесь. Свет проник в комнату, когда Митсуки открыла шторы, освещая свернувшегося под одеялом ребёнка. — Поднимайся, засранец, тут кое-кто пришёл увидеть тебя, — её голос был гораздо более суровым, когда она сказала про этого "кого-то", нервно топчущегося в дверном проёме. — Тогда скажи "кое-кому" валить отсюда, — рычаще раздалось в ответ, голос казался заспанным. — Вс-всё нормально, я могу п-прийти попозже, — предложил Изуку дрожащим голосом, не желая раздражать блондина. Одеяло было безжалостно отброшено в сторону, когда Катсуки буквально-таки подлетел с матраса, абсолютно ясно распознавая голос юного Мидории. Он подбежал к Изуку, в ярости рассматривая его, злость источало каждое движение его усталого тела. Изуку не был намного меньше него, но всегда, когда Каччан вставал перед ним, хотелось сжаться (это, в принципе, чувствовали все). Создавалось впечатление, что это щенок смотрит на волка, добыча – на охотника; это заставляло чувствовать себя беззащитным, и вызывало желание искать укрытие, чтобы прикрыть спину – во всех смыслах. — Катсуки! — закричала его мать. Его голова дернулась в сторону голоса, но взгляд оставался прикованным к напуганной цели. — Какого чёрта оно здесь делает? — тяжело дыша, спросил он в отказе воспринимать Изуку. — Э-эм, Каччан, вообще-то, я, эм, меня пригласили, — Изуку говорил робко, но не забывая намекнуть тоном, что ему не было приятно, что о нём говорят так, словно его нет здесь. — Тебе здесь не рады, выметайся, — прорычал Катсуки, явно раздражённый ситуацией, из-за которой его подняли. — Он не твой гость, засранец. Я пригласила его. Возможно, тебе пойдёт на пользу общение с ровесником, если уж ты не хочешь общаться с нами. Ты уже наделал дел и не можешь убегать от результата на протяжении всей жизни, — вмешалась Митсуки, её лицо выражало грусть, в отличие от лица сына – свирепого. — Я не... Я не убегаю ни от чего! — голос Катсуки повышался с нарастающей дрожью в его руках. Его мать невозмутимо вышла из комнаты, мягко кладя руку на напряжённое трясущееся плечо сына, будто успокаивая разозлённую кошку, вставшую на дыбы и шипящую на мимо проходящих. Он бросила благодарный взгляд на Изуку. — Я буду внизу.***
Катсуки, весь красный от злости, смотрел на него так, будто снайпер, прицеливаясь, направляя лазер прямо между глаз и готовясь спустить курок. "И только попробуй что-то вякнуть", — читалось во взгляде. Изуку никогда не стремился кого-то разочаровывать, но, из-за решительности или же отрешённости, он заговорил: — Каччан... эм... Окей. Далеко он не продвинулся, но это уже что-то. Катсуки фыркнул, развернулся и продолжил полностью игнорировать существование Изуку, включая телевизор. Запуская какой-то из известных файтингов, он бросил на кровать геймпад, не утруждаясь даже оторвать глаз от экрана. — Так и собираешься стоять там, как идиот, или усядешься? Изуку завис. Каччан предлагал сыграть в видеоигру. Они не делали этого с тех пор, как... в общем, долго. С момент поколебавшись, он неуверенно присел напротив экрана, медленно потянувшись к приставке на случай, если блондин внезапно передумает. Он сидел на безопасном расстоянии – по крайней мере, в метре – так было меньше шансов, что на него нападут неожиданно. Оба молчали. Было слышно лишь звуки, сопровождающие игру: вскрики персонажей, удары и рефери, кричавшего "КО!", когда персонаж Катсуки уничтожал персонажа Изуку в поразительной комбинации атак. Взгляд Мидории непроизвольно переметнулся на друга, ссутулившегося на кровати – было удивительно, что он оставался в том же положении. — Ты всё так же дерьмово играешь, — промычал Катсуки, кликая на "новая игра". — Хе-хе... А-ага. Я, эм, не то, чтобы практиковался, т-так что ничего удивительного. Играла энергичная фоновая музыка игры. Оба не решались начать разговор. — Как ты смирился с тем дерьмом? — вопрос Катсуки прорезал тишину и напряжённо повис в воздухе. Изуку оторвался от разглядывания ламината, к своему удивлению обнаруживая, что пальцы Каччана сжимают геймпад так сильно, что костяшки выделялись неестественно белым на ладонях. — Эм... с каким? — переспросил Изуку. Нет, серьёзно, вопрос был слишком неясным. Взгляд Катсуки потяжелел. — Что ты... — он указал на стопу собеседника локтем. — такой. — Беспричудный? — глаза блондина раздражённо сузились. — Сломанный, — поправил он, заставляя Изуку поёжиться. Он тяжело сглотнул, услышав обидное определение. "Просто дыши. Этот человек знает тебя лучше всех, и ты просто пришёл к нему спокойно побеседовать спустя года. Ты можешь. Каччан старается, как может. — Н-не очень хорошо. Я был действительно расстроен долгое время. Я, эм... наверное, я никогда не переставал жалеть об этом... н-но понимаю, что спустя столько времени становится легче воспринимать этот факт как неизменное. Я не хотел, чтобы это сильно отразилось на мне. Долгое время я считал свою мечту недостижимой, н-но я не могу смириться... Я всё ещё очень хочу быть героем. Плюс, н-никогда ведь не узнаешь, пока не попробуешь. Катсуки отвернулся – предположительно, чтобы обдумать его слова. Любопытство заиграло в Изуку. Каччана никогда не волновал он и тот факт, что у него нет причуды – помимо того, что поэтому он был бесполезен. Казалось, после того, как Изуку озвучил это, в глазах Катсуки он просто перестал существовать. — Каччан, а почему ты спрашиваешь? Тело мальчика словно пробило разрядом тока. Его руки крупно затряслись, он выронил консоль со следами от пальцев на ковёр, — Они не сказали тебе? — не нужно было уточнять, кто "они". Догадки роились в голове Изуку. Насколько он помнит, ему едва ли сказали что-то о том, что с Каччаном что-то происходит. Не могло быть такого, чтобы он был беспричудным или вроде того – это даже не обсуждалось. Мать Каччана не намекала ни на что, да и сам мальчик не казался больным – разве что уставшим, но это ведь не причина... — ... Заткнись, — Изуку послушался, снова сосредотачивая внимание на блондине. Он снова бубнил. Упс. Катсуки выключил телевизор и заговорил лишь тогда, когда подошёл к Изуку забрать консоль. Тихо, так не похоже на самого себя – Мидории понадобилась секунда на то, чтобы понять, что он расслышал верно. — Я сломан. Изуку пусто уставился на спину Каччана, отвернувшегося под предлогом сложить геймпады на место. — ... Что? — Я... Я глохну. Я... — заикаясь, проговорил он. Изуку был ошарашен. Тот энергичный мальчик, с которым он вырос, никогда бы не признал чего-то такого... такого не похожего на Катсуки. Он никогда бы не сказал чего-то, что могло бы быть образно приклеенным ко лбу Изуку с первого класса, по отношению к себе. Как могло что-либо подобное из всех людей произойти именно с ним? Такие вещи просто не случаются с Каччаном. — ... Как? — неуверенно спросил он. Сейчас нужно было быть предельно осторожным. Каччану понадобился момент, чтобы добраться до кровати. Это позволило Мидории открыто посмотреть на мальчика. Катсуки всегда так и источал гнев – было шокирующе видеть его не таким. Он выглядел уязвимым – скажи слово, и рассыплется. Изуку понимал, каким хрупким сейчас было его состояние. — Кое-что, связанное с тем, как я использовал причуду, охренеть как повредило мои уши, — проговорил он на выдохе. "Итак, это было... что-то непредотвратимое. Он говорит о шуме, что как-то повредил слуховой нерв? Или это из-за звуковых волн? А может, вибрация или..." — Хоть одна живая душа узнает – язык в жопу засуну, — ну, по крайней мере, угрозы были вполне себе в его стиле. Усталость в голосе никак не повлияли на серьёзность утверждения. — Не расскажу, — заверил его Изуку. После этого комната погрузилась в напряжённую, но в какой-то степени комфортную тишину. У Изуку всё ещё были вопросы, но он не собирался испытывать, как долго Каччан продержится в, казалось бы, спокойном состоянии. В конце концов, Бакуго окончательно устал от его присутствия. — Выметайся. Мальчик спустился по лестнице, бросая на ходу "увидимся в понедельник!" Митсуки стояла внизу, сразу же осматривая его – безусловно, проверяя на наличие увечий. Не заметив таковых, она спросила: — Ты действительно думаешь, что он в понедельник пойдёт в школу? Мидория молча кивнул, надевая туфли. Она наклонилась, чтобы обнять его. — ... Спасибо.