Серебряная земля

      Асажж Вентресс, довольно улыбаясь, набрала код на двери, которая с шипением открылась. Единственным обитателем небольшой камеры в каменном подземелье был заключенный в энергетическое поле Энакин Скайуокер. Вентресс вошла в камеру и остановилась шагах в трех от пленника. Тот уже давно пришел в сознание после воздействия газа и сейчас смерил ее ненавидящим взглядом. Ярость исходила от него волнами.       — Знаешь, мальчик, — сказала Вентресс, не прекращая улыбаться, — твоей ярости любой ситх позавидует.       — Ведьма! — бросил Энакин сквозь стиснутые зубы. Боль — колющая, назойливая — терзала его непрерывно, мешая сосредоточиться и призвать Силу. — Ты за это поплатишься!       — Еще неизвестно, кто за что и чем поплатится, — промурлыкала Вентресс. — Не забывай: и ты, и твой учитель у меня в руках, и я могу сделать с вами все, что захочу.       — Ну и делай! Все равно ты ничего от нас не добьешься!       — Добьюсь. — Новая улыбка на бледном лице. — Еще как добьюсь. От тебя, собственно, уже добилась.       Энакин недоуменно уставился на нее.       — Я преподнесу вас обоих в качестве трофея моему хозяину, — пояснила Вентресс, неспешно расхаживая перед пленником. — Но сперва вас нужно сломать. Пусть тогда граф Дуку поглядит, чего стоят столь прославленные герои Республики! Я могла бы начать с тебя — да, я не забыла Явин-4 и многое другое! — Прозрачные глаза женщины свирепо сверкнули. — Но для начала я сломаю тебя морально. Когда ты увидишь, что я сделаю с ним, — она ткнула большим пальцем в сторону соседней камеры, — ты придешь в такое отчаяние, что лишишься рассудка. Ты слаб, Избранный. А твой учитель — вообще ничтожество.       — Ах ты, слимо! — Энакин напрягся изо всех сил, тщетно пытаясь разорвать энергию поля. Боль усилилась, но сейчас ему не было до этого дела — слова Вентресс заставили его похолодеть от страха за учителя. — Если ты его хоть пальцем тронешь, я тебя…       — Трону, уж не сомневайся, — Вентресс откровенно хихикнула, — и не только пальцем. Любопытно, останется ли у него в теле после этого хоть одна целая кость. Но умереть я ему не позволю. А ты будешь слушать — да, здесь отличная слышимость — и страдать от того, что не можешь его спасти.       — Оби-Ван тебе не по зубам, — ухватился Энакин за последнюю соломинку. — Ты уже пыталась — и у тебя ничего не вышло.       — Ах, да, — улыбнулась она. — Не вышло по одной из двух причин: либо у меня было слишком мало времени, либо я была слишком мягкой. Но теперь все будет по-другому. Кроме того, мне нужно узнать, где ваша база.       — От нас ты этого точно не узнаешь.       — Посмотрим. — Вентресс чуть прибавила напряжения на поле, и Энакин сдавленно застонал сквозь зубы. — Видишь? Даже у джедаев есть предел. — Она вернула напряжение на прежний уровень. Энакин перевел дух.       — Счастливо оставаться, щенок. — Вентресс направилась к двери. — И радуйся, что ты не оказался на его месте.       Она вышла, заперев за собой дверь. Энакин тяжко вздохнул. Сила Великая, зачем эта тварь приперлась сюда и наговорила ему все это? Не иначе, это начало издевательств: Оби-Вану уготованы муки физические, а ему — душевные. Что ж, хорошо, что не наоборот. Одно знание, что кто-то мучается из-за него, свело бы учителя с ума.       Энакин мысленно потянулся к бывшему наставнику, но разум того был сейчас наглухо закрыт.

***

      Оби-Ван очнулся в энергетическом поле. Режущая глаза бело-голубая завеса, боль и зуд во всем теле, который невозможно унять — зато можно вытерпеть, если постараться. Джедай невольно улыбнулся, отбрасывая ощущение дежавю. «Нет, ну почему я все время попадаюсь? Право, это уже слишком». А потом искорка веселья погасла, стоило ему разглядеть свою тюрьму.       Его окружали стены из серо-черного камня, по виду не просто старого, но древнего. С потолка небольшой камеры, освещенной вполне современными световыми стержнями, свисали цепи. Этот вид наряду с жутким ощущением чернейшего отчаяния, безысходности и жестокой злобы напоминал подземелья старинных замков. Оби-Вану довелось однажды побывать в одном из них, и вспоминать об этих кошмарных днях он не любил. В сердце поневоле прокрался ужас, но джедай заставил себя собраться. Ему было о чем поразмыслить.       Газ, которым их с Энакином отравили, похоже, не имел никаких неприятных последствий. Оби-Ван четко помнил сражение, появление неизвестных дроидов и некое знакомое ощущение в Силе… Тщательно скрытое присутствие, словно присыпанная ветками яма-ловушка. Асажж Вентресс. Стало быть, здешней базой сепаратистов командует она. Что ж, миссия продвинулась — он получил ответ на один из вопросов. Правда, Оби-Ван представлял это себе немного иначе.       За минувшую неделю, проведенную на Ачойе, ни живые, ни электронные разведчики так и не сумели обнаружить вражескую базу. И все же Оби-Ван отметил, что искатели выходят из строя примерно в одной и той же, довольно обширной области. Это могла быть некая природная аномалия — а могла быть и мощная антишпионская защита. Здесь очень пригодилась бы помощь местного населения, но те упорно избегали встреч с пришельцами, причем нельзя было не подивиться их ловкости и хитрости. Поэтому пришлось обходиться своими силами, и, когда посланные на разведку клоны обнаружили тропу, это было неслыханной удачей… вернее, показалось неслыханной удачей.       А обернулось катастрофой. И обвинял Оби-Ван во всем случившемся одного лишь себя: ведь он — генерал, он возглавил операцию, невзирая на предупреждение Силы, он вел своих людей… И теперь эти люди погибли — вряд ли Вентресс позволила бы им уйти. А если позволила, тем хуже — вдруг она сообразила отправить за ними шпионов? И даже Энакина он не смог уговорить остаться на базе, и теперь по его вине погибнет бывший ученик, а нынешняя юная ученица вряд ли сумеет отстоять базу, заявись туда дроиды.       Какая горькая ирония судьбы — он столько думал, столько планов изобретал, как бы пробраться в логово врага! И вот теперь он добился своего — но делу это особо не поможет.       Их с Энакином задачей было выяснить, правда ли сепаратисты обосновались на Ачойе, кто их возглавляет и какие цели преследует. Затерянная в необъятном Внешнем Кольце серебряная планета, отдаленная, технологически неразвитая, вовсе не была важной вехой в Войнах клонов. Так зачем же она понадобилась Конфедерации? Еще один вопрос без ответа, еще одна тягостная дума.       Все эти размышления крутились в голове Оби-Вана, но он отбросил их. Сейчас следовало подумать о другом. То, что их с Энакином взяли живыми, наводило на весьма невеселые мысли. А если прибавить к этому уравнению Вентресс… Яснее ясного.       Она не упустит возможности поквитаться с ним. Слишком много раз он переходил ей дорогу, срывал ее операции. Вентресс не прощала поражений и не забывала о них. С нее станется подвергнуть его жестоким пыткам, в которых — что тут говорить — ей мало равных. А ему остается только быть готовым. «Пусть», — думал Оби-Ван, хотя внутренне содрогнулся при одном воспоминании о плене на Раттатаке. — «Пусть делает что хочет — я это заслужил. Может быть, если она изольет всю свою ярость на меня, то хотя бы Энакина не тронет».       Оби-Ван постарался сосредоточиться, насколько это было возможно, стараясь не обращать внимания на боль от поля. Он отгородился от всего, что его окружало, и потянулся к Силе.       Каждый джедай ощущал Силу чуть-чуть по-своему. Энакин, например, пользовался ею, как инструментом, направляя куда нужно. Оби-Ван растворялся в Силе, отдавался на ее волю, делаясь одновременно капелькой в море и огромной кипящей волной. Удерживающее поле упорно мешало фокусироваться, но он постарался укрепить свой разум и тело на то, чтобы стойко выдержать грядущие страдания.       Вентресс не заставила себя долго ждать. Оби-Ван услышал отдаленное эхо ее шагов, сопровождаемое гулким «клац-клац-клац». Дроиды. Не меньше трех, а, возможно, и больше.       Замигали огоньки на стенной панели, резко прошуршала дверь. На пороге появилась Вентресс и посмотрела на него. Смотрела долго — губы ее кривились, словно от сдерживаемого смеха, бледно-голубые глаза стали почти бесцветными, даже мертвенно белые щеки как будто порозовели. В глазах, в выражении лица, во всей ее позе читалось нескрываемое, ликующее торжество. Триумф.       — Наконец-то, — прошелестела она. — Давно мы с тобой не виделись. И как же мне радостно видеть тебя именно таким. — Голос резал, как отточенный нож. — Беспомощным. Плененным. Слабым.       Когда Оби-Ван не ответил, Вентресс продолжила:       — Ты много мне задолжал, Оби-Ван Кеноби. И я взыщу с тебя все полностью, причем с процентами.       — Похоже, ты слишком много общалась с вашими союзничками из Торговой Федерации, раз заговорила о долгах и процентах, — не удержался джедай от своего фирменного юмора, но мгновенно посерьезнел. — Что тебе нужно?       — Вопросы здесь задаю я! — рявкнула она, подходя ближе. Следом за нею в камеру вошли четверо боевых дроидов с бластерами наготове. — И горе тебе, джедай, если не станешь на них отвечать. Вопрос первый: где ваша база?       Оби-Ван едва сдержал вздох облегчения, сердце встрепенулось в груди. Значит, Вентресс не догадалась выследить солдат! Значит, она по-прежнему не знает, где скрыта их база! Да, за весь день это — лучшая новость. Ради такой стоит вытерпеть что угодно.       — В надежном месте, — прищурился Оби-Ван. — И этого для тебя достаточно.       Вентресс в ярости вытянула руку и Силой отключила энергетическое поле. Оби-Ван, ослабевший от боли и отравления газом, не удержался на помосте-генераторе и сполз на пол. Двое дроидов тут же навели на него бластеры, а двое других рывком подняли его на ноги и защелкнули на его руках силовые наручники.       — Я повторяю вопрос, — прошептала Вентресс, и этот шепот был страшнее самого яростного ее рева. — Где ваша база?       Джедай молчал.       Вентресс сделала дроидам знак отойти, затем вытянула сжатую в кулак руку, Силой сжимая Оби-Вану горло. Он задохнулся, судорожно хватая воздух; лицо его постепенно багровело, глаза наливались кровью. И все же он сумел чуть разжать Силовую хватку и глотнуть воздуха.       — Так… ты… ничего… не добьешься… — с трудом прохрипел он, хотя понимал, что лучше промолчать.       Вентресс почувствовала, что пленник вот-вот потеряет сознание, и разжала кулак.       — Я так не считаю. Хотя твой придурок Скайуокер мне сказал то же самое. И специально для тебя я повторю: в прошлый раз я не смогла сломать тебя, потому что мне не хватило либо времени, либо… настойчивости. Но сейчас я уже не буду такой мягкой.       Вентресс подошла ближе, затем резко шагнула почти вплотную к Оби-Вану и схватила его за волосы, больно оттянув ему голову назад.       — Поверь, джедай, если ты мне не покоришься, ты пожалеешь, что родился на свет и что переступил порог вашего трижды проклятого Храма! — Она отпустила его и отстранилась. — А ты не думал, что я могу замучить до смерти твоего ненаглядного Скайуокера? И заставить тебя любоваться этим зрелищем?       — Ты не убьешь… ни его… ни меня, — ответил Оби-Ван, немного отдышавшись. Всю шею и особенно горло дергало от боли, но он остался верен себе. — Ты не посмеешь, потому что тебе это запретили. Граф Дуку, как я полагаю?       Вентресс с размаху ударила его по лицу, так, что ее длинные когти распороли ему щеку.       — Заткнись! — заорала она, но тут же овладела собой и продолжила уже спокойнее: — Кстати, о графе Дуку. Знаешь, он многому меня научил. Например, этому. — Она сомкнула вместе большой и указательный пальцы.       От боли Оби-Ван упал на колени. Он ощутил, как из глаз хлынули слезы, сдержать крик удалось с трудом. Он много раз бывал ранен и знал не понаслышке, что такое пытка Силой, но подобного, казалось, не испытывал никогда. Каждый нерв его тела был словно объят пламенем, и этому ужасу не было конца. Но Оби-Ван знал, что конец рано или поздно настанет, — лишь бы хватило сил вытерпеть. Он сжал кулаки, стиснул зубы и молчал, отчаянно призывая Силу.       Вентресс минуту-другую смотрела в искаженное от боли лицо джедая, затем отпустила его. Он рухнул на четвереньки, но сумел выпрямиться. По багровому от напряжения лицу катился пот.       — Не пытайся меня впечатлить, — насмешливо бросила Вентресс. — Я знаю твою силу. Но она же — и твоя слабость. Глупое джедайское упрямство. И ради чего?       — Ради жизни, — ответил Оби-Ван, поднимаясь на ноги. — Не ради ненависти.       Вентресс вновь стиснула его горло в хватке Силы, не сдержав яростного рева.       — Да что ты знаешь и о жизни, и о ненависти? — цедила она сквозь зубы. — Кто ты есть? У тебя нет ни семьи, ни жены, ни детей, ни родины… ничего! И ты еще смеешь рассуждать? Все, что у тебя есть, — одно пустое лицемерие! И сам ты — ничто!       Вентресс душила Оби-Вана почти до потери сознания, потом отпускала, давала чуть отдышаться и сжимала хватку снова. Он по-прежнему молчал, издавая только хрип от удушья. Вскоре ей это надоело.       — Ну, хватит уже, — сказала Вентресс. — Сколько можно держаться за свое глупое упрямство? Неужели в тебе нет ни капли здравого смысла? Ответишь на мои вопросы — и умрешь быстро. Неужели тебе нравится терпеть эти муки? Или тебе так промыли мозги в Храме, джедай, что тебе совсем не жаль себя?       — Мне жаль… тебя, Вентресс, — с трудом проговорил Оби-Ван. Каждое слово раздирало ему горло. — Ненависть настолько поглотила тебя, что ты ничего уже не замечаешь… Не замечаешь той частицы добра, что по-прежнему живет в тебе. Наставления твоего учителя… Сама память о нем…       — Не смей мне об этом говорить! — Вентресс вновь собрала Силу, оторвала его от пола и с размаху ударила о каменную стену, а потом еще раз. И еще.       — Отвечай — по — существу! — Каждое слово сопровождал удар, так, что порой на стене оставались следы крови. Звуки ударов, наверное, были слышны даже в соседней камере. Но ответом на них было лишь глухое эхо под темным сводом.       Вентресс сама не знала, что взъярило ее сильнее — молчание Оби-Вана или его жалость. Но злоба и ненависть, которые она так долго прятала под маской насмешливого спокойствия, обезумели и вырвались на волю. Вместе со словами:       — Не смей меня жалеть! Лучше себя пожалей! Ты ничего не знаешь о ненависти! Конечно, ты же у нас весь такой правильный. В голове — полторы мысли, и те не свои. И о боли ты ничего не знаешь… но я тебя с радостью научу. — Вентресс подняла свою жертву Силой почти под потолок. — Ну! Отвечай!       Молчание.       Она разжала хватку Силы. Оби-Ван тяжело упал на пол и остался лежать неподвижно. Он не лишился чувств, но был оглушен. Вентресс подошла к нему, так резко, что подол ее черного платья обвился вокруг ног. Носок ее сапога с хрустом врезался под ребра джедаю.       — Тебе мало, что ли? — спросила она. — Мне все труднее удержаться, чтобы не убить тебя.       — Ты бессильна, — ответил Оби-Ван, сплюнув кровью. Движение заставило его закашляться, но он сумел продолжить: — Ты можешь искалечить или убить мое тело, но у тебя нет власти ни над моим разумом, ни над моей волей. И это тебя злит.       — Знал бы ты, как!       Резким взмахом руки Вентресс подозвала одного из дроидов. Тот снял с плеча электрошест и занес было его над лежащим джедаем, но Вентресс остановила дроида:       — Дай сюда! — И с силой опустила шест на затылок Оби-Вана.       Он вздрогнул, но промолчал. Вентресс била его снова и снова — между лопаток, в поясницу, по ногам — и с каждым ударом все сильнее бесилась, глядя на муки своего пленника. Оби-Ван отпускал боль в Силу, прятал в темном, укромном уголке своего сознания, а Вентресс продолжала наносить удары, пока, наконец, боль не вырвалась наружу и не захлестнула его. И тогда он лишился чувств.       Вентресс выдохнула сквозь зубы и выругалась, опустив руку с электрошестом. По ее лысой голове катился пот. Она небрежно смахнула соленые капли и подозвала дроидов.       — Приведите его в чувство и верните обратно в поле.       Дроиды повиновались. Пока они снимали наручники с Оби-Вана и заключали его в энергетическое поле, Вентресс продолжила — специально, чтобы пленник слышал:       — Не кормить и не поить его. — Она кивнула на Оби-Вана. — И другого, в соседней камере, тоже. Может, тогда станут посговорчивее.       Вентресс пристально посмотрела на джедая, словно ждала ответа или некоей реакции. Оби-Ван не отвечал. Лицо его покрывали синяки и кровавые ссадины, волосы слиплись от пота, на рыжеватой бороде бурой коркой запеклась кровь. Но от него по-прежнему исходило все то же ощущение спокойной уверенности. И упрямства.       — Не строй из себя героя, Кеноби, — процедила Вентресс, борясь с очередным вихрем ярости. — Сегодняшнее — это только задаток. Можешь лицемерить и обманывать сам себя сколько угодно — все равно ты в конце концов сломаешься. Давай, можешь отвечать: «Этого никогда не будет!» Надменный, самовлюбленный дурак!       Он не ответил. «Еще бы, слишком гордый, джедайский упрямец!» Вентресс ощутила, как он обратился к Силе, и увеличила напряжение поля. Вид искаженного болью лица Оби-Вана слегка смягчил горечь поражения.       — Подумай хорошенько, пока можешь! Завтра я вернусь, и тогда ты пожалеешь, что не сдох где-нибудь быстрой смертью. Потому что я тебе быстрой смерти не обещаю.       Бело-черной тенью она вышла из камеры, дроиды — за ней.       Только тогда Оби-Ван позволил себе слегка расслабиться и телом, и духом — насколько позволяло поле и физическое состояние. Боль раздирала его на куски, перед глазами все плыло от мерцающего марева, а за глоток воды он отдал бы все сокровища галактики. Безумно хотелось потерять сознание и хотя бы на несколько минут избавиться от этой боли. Но вместо этого Оби-Ван потянулся к Силе, как мог. Завтра его ждет продолжение, еще более жестокое. Он должен быть готовым.       А еще он должен срочно что-то делать. Проблеск идеи мелькал где-то на краю сознания, но проклятое поле совершенно не давало сосредоточиться. Одно радует — Энакина пока не мучают, хотя Оби-Ван чувствовал отголоски той бури негодования, которая терзала сейчас его бывшего ученика. Видно, Энакину Вентресс уготовала мучения моральные. Ничто не уязвляло того сильнее, чем осознание своей беспомощности.       И все же Оби-Ван не терял надежды. Возможно, Коуди с солдатами сумеют отыскать след или даже эту загадочную крепость, где бы она ни пряталась. Да и Юне — девчонка предприимчивая. Она должна что-нибудь сообразить.