***
Мышка Лайт недовольно ругнулась во сне и моментально проснулась, удивившись закрученности услышанной матерной конструкции. Она несмело приоткрыла глаза и хмуро огляделась, почувствовав, как от холода у неё свело бок. Вокруг кроме досок, которые крысы не сумели отодрать и приспособить под свои нужды, ничего не было — даже границы помещений дома, в котором заснула раненная Лайт, сливались в одну почерневшую кашу. Мышка окончательно открыла глаза, начиная потихоньку восстанавливать цепь прошедших событий. Однако не успела — как только она попыталась приподняться с пола, оттолкнувшись от досок левой лапой, её конечность внезапно пронзила адская боль, тут же выбившая из её глаз шальные слёзы. Лайт запищала и уткнулась носом в пол, свернувшись калачиком и прижав к животу жутко ноющую лапу. Мельком она глянула на болящую конечность и, чертыхнувшись, вспомнила прошедшую встречу со своей матерью — вместо маленькой серой ладони лапа кончалась уродливым окровавленным обрубком, накинутые наспех тряпки с которого уже успели сползти. Несильно начал тянуть живот — порез на нём выглядел лучше, уже начал потихоньку затягиваться. Лайт утёрла нос правой лапой и снова попыталась встать, но уже помедленней и поаккуратней. На этот раз у неё получилось и, собравшись с силами, мышка встала на задние лапы. Вокруг всё немного плыло, смешиваясь в дощато-земляную кашу ещё успешнее — виной тому был голод, как поняла Лайт чуть позже, когда сделала пару несмелых шагов к выходу. Она снова чертыхнулась, почувствовав раздражающее жжение в желудке, но продолжила путь к двери наружу. — Ну и где, мне, чтоб вас, еду-то взять? — Прошипела Лайт, миновав пару затхлых, одинаковых, хаотично пересекающихся между собой комнат, и оказавшись перед выходом. Снаружи было светло — видимо, она проспала не так долго. С улицы донеслись фыркающие звуки и мышка еле успела отпрыгнуть от прохода и вжаться в стену, чтобы пронёсшийся мимо крыс не заметил её. Судя, по его нервному урчанию и фырканию, он был голоден. А нет более лакомой добычи, чем ослабленная однорукая мышка. По крайней мере, Лайт ясно понимала, что критерии жертвы для того, кто пробежал за стеной, не были слишком уж строги, и в их рамки она точно попадала. Примерно полминуты мышь смотрела в стену напротив неё, а потом решилась высунуть нос наружу. В первые пару секунд вышеупомянутый нос не откусили и не отрезали, воодушевлённая этим наблюдением Лайт улыбнулась, несмотря на жгущий болью обрубок, и прошмыгнула за дверь. Вокруг царила всё такая же удручающая атмосфера, как и утром — те же кучи обглоданных объедков и мусора смердели по углам улочек, да и в целом это был родной для Лайт Северный район городка Лифвуд, такой же отрицательно привлекательный, как и всегда. Быстро просквозив взглядом по всеобщему безобразию, которое царило вокруг, мышка примерно поняла, в какой части крысиного царства находится, прижала окровавленный обрубок лапы к не менее окровавленному животу и, чуть пригибаясь, поспешила к границе с центральной частью города. Вокруг то и дело были слышны рык и урчание, но Лайт мастерски выбирала маршруты, на которых было безопаснее всего. Иногда улицы неожиданно сужались или начинали петлять так, что заблудиться можно было даже с детальной картой, но и это не смущало раненную мышь — ей оставалось всего семь дней для того, чтобы прибить ту живучую собаку. Срок небольшой, особенно зная, что члены «Стаи», лесной волчье-собачей своры, не любят уходить в город просто так. Получается, что если у жертвы Лайт не будет поручений в Лифвуде, голова мышки может слететь с плеч. Лайт непроизвольно погладила себе по ушам здоровой лапой — нет, голову хотелось бы сохранить. Но для этого стоило засесть в засаде, раскопать побольше информации о собаке и подловить её в каком-нибудь переулке. Внезапно Лайт затормозила. Впереди виднелась очередная развилка, рассекающая улочку на две небольшим покосившемся домом, сбоку которого пристроился небольшой вход в подвал. Все строения вокруг были немного завалены как раз в сторону этого кривого строения и многочисленными глазами разбитых окон выжидающе уставились на Лайт. Мышка с опаской смотрела на здание со входом в подвал и медлила. С одной стороны — ей никогда не победить собаку в честном бою, тем более после потери лапы… С другой — в подвале здания впереди находилась лавка Ксиаоджиана, «Бамбукового Ксяо», как его звали за глаза. Он был выходцем с востока, чёрно-белым мохнатым зверем, и варил в стенах своего обиталища самые жуткие яды и мерзкие по действию снадобья, которые иногда не боялся использовать против забредших в лавку. Лайт чуть приосанилась и стала задумчиво тереть подбородок. У неё было пару монет, которые она зашила на чёрный день в плащ. За них при желании можно было выкружить у Ксяо какой-нибудь дешёвый яд, но… Не прикончит ли зверь её, если поймёт, что у неё есть деньги? Он не трогает только известных и влиятельных клиентов, а со сбродом вроде неё может и не церемониться. Взвешивая шансы на выживание, Лайт отошла к стене того самого здания, чуть поодаль входа в подвал, и всё так же тёрла подбородок. Тут дверь подвала отворилась, что тут же услышали чуткие уши Лайт. Не отводя лапы от подбородка, мышь сползла вниз и присела на землю, бросив косой взгляд на того, кто вышел из лавки Ксяо. Из-за небольшой груды битых камней на секунду выглянуло коричневатое срезанное наполовину мышиное ухо. Знакомое, чёрт бы его побрал, Лайт ухо. Она робко выглянула из укрытия и присмотрелась к той, что вышла из лавки Ксяо. По переулку, параноидно крутя мордой в разные стороны, трусила высокая мышь с обрезанным левым ухом и сиротливо-пустой котомкой в лапах. Это была Айя, и о её существовании Лайт прекрасно знала, хоть и почти не пересекалась с ней лично. Эту коричневую мышь вышвырнули из банды за пару глупейших провалов, сама Патра отдала её на растерзание крысам Семьи. Но Айя тогда разобралась с той сворой, которая бросилась прибить её и сожрать, а потом осела со своими «шестёрками» где-то на границе города, периодически навещая старый дом. Хоть Лайт и не особо вникала в жизнь этой мыши, но прекрасно знала, что та обладала крайне гадким божеством, прекрасно чувствующим себя в переулках Крысиного района. До чуткого носа Лайт донёсся лёгкий сладковато-мерзкий аромат медикаментов. Мышка мгновенно оборвала мысли и на лету перестроила планы. Чуть не облокотившись на стену болящим обрубком, она снялась с места и поспешила за Айей, прячась от её взгляда за многоглазыми домами. В её мышиной голове возникла простая цепочка мыслей. Если Айя вошла к Ксяо в лавку, значит еды у неё с собой не было — ведь тогда бы чуткий нос восточного зверя учуял её и мыши пришёл бы конец. Если еды у неё не было, и она, пока нервозно смотрела по сторонам, не заметила Лайт, то она наверняка не ела перед походом в лавку, ведь была невнимательной. А если голодная мышь выходит из здания, загнанно шарит взглядом по сторонам и бежит вглубь Крысиного района, то эта самая мышь бежит обменивать мясо! При мысли о «мясных торгах» у Лайт потекли слюнки, и в её голове начали вспоминаться самые жирные куски, которые она когда-либо ела. На этих торгах, обычных с виду встречах совершенно обычных обитателей Северного района, по законам бартера различные клинки, яды, ткани и инструменты меняли на мясо. В ходу в основном была крысятина и мышатина — каннибализма Семья не гнушалась, и умирающих товарищей тут же пускали на провиант. Самая страшная и обезображенная потребность банды Патры — голод — утолялась здесь с неистовой быстротой и жадностью. Конечно, чаще всего «мясные торги» кончались убийствами и резнёй. Но со временем участники таких обменов научились разбегаться по углам до того, как проливалась кровь. И Лайт была в числе тех смышлёных, кто умел вовремя удрать. Поминутно сглатывая набегающую слюну и придерживая угрюмо скрипящий от голода живот, Лайт петляла, юркала в щели между заборами и шмыгала в глухие, тёмные переулки, полностью повторяя путь Айи, семенившей к торгам. С недовольством Лайт отметила, что помимо неё за коричневой ренегаткой увязалась ещё парочка разномастных крыс. Может случиться, что на торги явится целая толпа и мордобой начнётся тут же — но и в этом случае с поля брани можно будет унести хоть пару кусочков. Подворотни становились всё темнее и темнее, всё уже и уже, на стенах начали появляться чертовски вонючие лужи мутной водицы. Айя нырнула в совсем уж мерзкий переулок. Лайт катастрофически это не понравилось, она чуть замедлила шаг и мельком оглянулась — только один из нескольких преследователей решился последовать за Айей и теперь для однорукой мышки подворотня была лишь коричневой мышью спереди, незнакомым ей крысом сзади и двумя домами без окон, до ужаса плотно сжимавшим переулок с боков. Впереди виднелся тупик, измазанный в чём-то тёмном и ядрёно-смердящем. Больше никого не было. Это не походило на мясной торг. Это была скотобойня. — Ложись! — Рявкнула Лайт и вжалась в ледяную стену, но её слова не предотвратили гнусного — возникшая из неоткуда цепь, появившаяся прямо из нутра крыса сзади, разорвала живот того на куски. Конец цепи уходил к тупику и последнее её звено было в лапах ухмыляющейся Айи. Крыс попытался убежать, но закашлялся в крови и упал на четвереньки. Ещё одна появившаяся цепь расколола его морду, заставив Лайт ещё сильнее вжаться в стену, чтобы не оказаться на пути создающихся звеньев. Айя отпустила цепь и отошла на пару шагов назад. — Жрецы, етить вас! — Завопила Лайт и выпрыгнула из переулка, чудом увернувшись от ещё одной цепи, чуть не размозжившей её целую лапу. Сзади, из переулка, донёсся мерзкий разочарованный смешок и мышка, в два прыжка успевшая выбраться из западни, несмело обернулась. Тонкие лапы Айи медленно утягивали окровавленную тушу крыса в тьму переулка. Раздался её вызывающе громкий голос. — Давай, Лайт, продолжай-продолжай. Я заметила, как ты успела отрезать пару кусков его мяса… Продолжай. Заходи сюда и убей меня, чтобы насладиться свежим мясом… Убрав в котомку пару кусков мяса, которые она действительно успела отрезать от тела крыса, Лайт нервно усмехнулась, спрятала за спину тонкий окровавленный клинок и сделала уверенный шажок назад. «Ого, меня уже по имени величают!» — Мелькнуло у неё в голове. — Утоли свой голод, Лайт… — Снова послышалось из переулка. И на этот раз никто не ответил — мышка уже успела уйти от переулка-западни достаточно далеко, по пути спешно сжевав свежедобытый «улов» и начав обдумывать план, по которому получиться выманить из логова собачку Марту. Из тёмного переулка ещё некоторое время доносились хрусты и хлюпанья, а через несколько минут чавкающая коричневая мышь с набитой мясом до отвала котомкой выскользнула из улочки и понеслась по причудливым закоулкам Крысиного района. Вскоре, уже через несколько дней, переулок, в который Айя заводила ищущих мясные торги жертв, стал называться «Мушиным», и его стали избегать. Северный район города Лифвуд приобрёл так ещё один закоулок, который тянет за собой кровавое и мерзкое прошлое.Четвёртая глава
16 февраля 2021 г. в 17:23
Устало волочась по холодным камням и оставляя за собой отпечатки потных подушечек лап, вислоухая собачка с короткой коричневой шерстью взбиралась на небольшой холм. Рассвет приветливо встречал её, окутывал знакомый лес мягким розоватым светом, который давал промёрзшей предосенней земле хоть немного последнего тепла. Смахнув с шерсти паутину, собачка раздражённо зарычала и сделала резкий рывок вверх, наплевав на боль в задних лапах. Но как только она взлетела на холм, по неосторожности врезалась в чью-то грудь и чуть кубарем не покатилась вниз. Отчаянно вцепившись в волка-караульного, которого секунду назад чуть не снесла, собачка еле удержалась на краю холма, и единственное, до чего она додумалась, так это возмущённо и сконфуженно тявкнуть. Волк посмотрел на неожиданно объявившуюся знакомую и с дружелюбием оскалился.
— Ого, вот и последняя ожидаемая морда! — Доброжелательно усмехнулся он, помогая собачке стабилизироваться на задних лапах. — Ты чего такая взмокшая, Марта? Вознаградила себя походом в бордель?
— Пошёл ты к чёрту, Йорк! — Гордо фыркнула собачка, презрительно-одобрительным взглядом впившись в бестактного собеседника. Тот пригладил свои волосы, заплетённые в короткую косу, и лукаво подмигнул Марте.
— Уже бывал, не понравилось. Обычно ты приходишь такой, когда за тобой увязывается хвост.
— Хвост за мной увязался с рождения, — Буркнула Марта, на всякий случай обернувшись и обведя взглядом спокойный рассветный лес. — По дороге напала какая-то дрянь, получила по животу и сбежала. Как обычно.
— Пережрали б друг друга эти крысы, и дело с концом… — С раздражением бросил Йорк, спокойно хмыкнул, сложил передние лапы на груди и ненавязчиво мотнул мордой, приглашая пройти в лес за его спиной. Откуда-то оттуда, из глуши, еле слышались родные Марте звуки рычащей и лающей ребятни.
— Как понимаю, меня ждут? — Собачка изогнула бровь, сверля тьму леса робким взглядом.
— Ага. Все твои уже пришли, завтрак идёт вовсю, — С некоторой обидой голодного караульного, обделённого общими радостями жизни, проворчал Йорк. — Будешь идти на новое дело, хоть свининки мне захвати.
— Хочешь свинины — укуси себя за бедро, — Кокетливо вильнула хвостом Марта и поспешила в родной лагерь под раздосадованный взгляд Йорка.
Мышцы уже каменели, но собачка продолжала уклоняться от смолистых веток, идти по натоптанным тропам и вглядываться в любой подозрительный куст, желая найти в нём врага или хотя бы пару ягод дикой черники. Слева как жутковато-неподвижное чудовище из-за листвы вынырнула высокая караульная вышка. Наверху, в небольшой наблюдательной будке, лениво обтекал молодой пёс. Марта приветливо помахала ему, но ей в ответ последовал лишь апатичный кивок. Незаметно погрозив псу кулаком, собачка собрала все последние силы и рванула вперёд, к щенячьим голосам, ставшим ещё громче, отчётливее и роднее. Откуда-то сбоку Марту за плечо попытался поймать тот волк, который пару часов назад отвлёк посетителей борделя от умирающего генерала, но собачка вывернулась и, пробравшись через тонкую пелену густых кустов, вступила в лагерь.
Большая поляна, по краям усеянная шатрами и недолговечными деревянными зданиями, костры и открытые печи в центре, чуть неподалёку — высеченные из дуба силуэты, изрезанные и избитые ножами, топорами, стрелами… Повсюду сидели волки, волчицы и собаки — кто-то готовил или уже ел, кто-то начищал оружие, были те, кто потрошил скот, пропитывая лагерь запахом мокрой кожи. Бегали щенки, постоянно что-то роняя, сбивая и от этого веселясь, пара стариков неподалёку сопели во сне, не выпуская из жилистых лап оружие, два волка что-то не поделили и теперь громко выясняли отношения, периодически срываясь на лай и рык. Марта смотрела на это и чувствовала, как её тело будто достаёт из закромов последние крохи энергии и щедро наполняет ими душу. Да, это была «Стая» — Родина свободных волков и псов, её Родина. Когда-то, когда даже Вожак был не выше растущих в округе черничных кустов, она тоже бегала в лагере, но не здесь, а далеко у границ с лисьим королевством Лайен. В леса Лифвуда, поближе к Столице, Стая перебралась недавно, по воле Вожака. Долгое время говорили, что со дня на день он даст каждому и каждой землю и распустит последнее пристанище свободных волков. Однако время шло, а этого всё не происходило. До сих пор никто не знал, почему Вожак решил приблизиться к городу, и все терпеливо выжидали. В том числе и Марта.
— Эй, чего застыла?! — Приглушённо зашипел на неё волк, пытавшийся до этого её схватить. Марта удивлённо подняла бровь и встретилась с соплеменником морда к морде. Тот нервно мотнул головой в сторону от лагеря.
— Я к Вожаку! — Когда волк попытался её оттащить, Марта упёрлась в землю и застопорилась, взглядом снизводя на обидчика голодное раздражение. Тот цокнул языком, но продолжил тянуть её в лес.
— Да понимаю, понимаю. Я тебя к нему и веду… Слышишь, ты сильно нас подставила, мы уж думали, что тебя пришили по дороге! — Агрессивно шипел волк, Марта столь же гневно упиралась.
— Ничего себе, подставила! Я за вас всю грязную работу сделала! — Возмутилась она. — Да и к тому же — какой недоумок посмеет тягаться со мной?!
На миг волк замолчал. Потом от него последовал короткий скептический смешок, снисходительное: «Ага, а как же?» и очередная порция рывков в сторону густой чащи. Через пару секунд немой борьбы волку всё же удалось повести туго соображающую Марту, наполовину состоящую из голодного гнева, наполовину из задетой гордости, к Вожаку. До него оказалось идти не так долго — по пути собачка не успела привести себя в относительный порядок, и внезапный поворот, за которым сидел и точил оружие некто огромный и угрожающе спокойный, застал Марту врасплох.
— Хорошо, что ты жива, а то за тебя стали переживать, — собачка услышала родной голос лидера и наклонила голову, оказывая почтение. На старом, но ещё крепком пне, изредка проводя стальное лезвие по точильному камню, сидел огромный мускулистый волк с массивной пепельно-серой гривой и спокойно изучал тех, кто пришёл к нему. Марте бросилась в глаза снежно-белая седина, которая с каждым днём всё больше украшала шерсть на груди Вожака — жизнь в постоянной борьбе за свободу не проходит беспечно и радостно. На теле сурового волка уже почти не было видно шрамов — их скрыла густая длинная шерсть — и только те, кто бывал с ним в бесчисленных бойнях, знали об их существовании. Почему-то Марте показалось, что Вожак был чем-то взволнован, но она тут же пресекла эту мысль.
— Я готова, — Лаконично сказала она и навострила уши. Волк, который привёл её сюда, всё это время стоял в стороне и слушал — ему Вожак уже всё объяснил несколько часов назад.
— Вам нужен будет мышь с серой шерстью и белым пятном на носу. Одна его задняя лапа заметно тоньше другой. Глаза разные. Приметы броские — не перепутаешь… Он нужен Стае мёртвым, но вот только так просто взять его не получится. У него есть питомец — дикий нетопырь-великан, нам по пояс ростом, и они оба, мышь и его зверь — жрецы, силы которых нам пока не известны… Животное тоже можете убить, если будет шанс — это не принципиально. Что насчёт состава — пойдёте тем же… И, подумав, я решил, что Йорка захватите с собой, он неплох в вопросах тет-а-тет боя, а противник может оказаться неслаб… Всё понятно? — Вожака явно что-то тревожило, его голос несколько раз нехарактерно прерывался. Но Марта всё так же отмахнулась от этой мысли.
— Понятно! — С волнением выпалила собачка и, дождавшись тихого одобрительного кивка, развернулась. Волк, стоявший позади, снова взял её за лапу и повёл к шатру, в котором сегодня готовили еду. Но даже мысли о завтраке не могли утихомирить то неприятное чувство, которое возникло у Марты.
Кто этот крыс с пятном на носу? И не из-за него ли переживает Вожак? Связано ли это с тем неудачным покушением на неё, и не угрожает ли что-то серьёзное Стае? Вопросы мгновенно стали глодать собачку изнутри, она обернулась и снова посмотрела на вожака, гордо сидящего вдали. Этот волк, спокойный, с ранних лет говорящий будто чуть тараторя, в бою кажется врагам страшнее дьявола, а братьям — крепче самой надёжной стены… Что же могло его напугать?
Ответом стали вой ветра и гомон беззаботной весёлой ребятни.