Поймать удачу за хвост

      Бэкхен проснулся посреди ночи от того, что ему очень сильно хотелось пить, а еще очень болела голова, превращая все попытки что-либо вспомнить в сплошные всполохи адской боли. Ко всему прочему его обнимал Чанель, прижимая к своей груди, подобное было впервые, хоть тритон до этого частенько спал в одной постели с мужчиной. Объятия Чанеля - единственное приятное, что ощущал сейчас Бэк, прикасаясь к чужой руке на своей талии.       Чанель зашевелился, просыпаясь от чужого прикосновения, отчего Бэкхен испуганно вздрогнул, а затем застонал от пронзившей голову боли. - Ты как? - мужчина включил ночник, проводя ладонью по чужому сморщенному от боли лицу. - Тебя снова тошнит?       Бэкхен в ответ смог лишь едва помотать головой, вцепившись в руку Чанеля, пытаясь продлить ласку, что будто частично обезболивала. Долго наслаждаться чужими прикосновениями ему не дали, пихая под нос бутылку с водой, на которую тритон подозрительно посмотрел, вспоминая произошедшее. - Это просто вода, до этого был раствор марганцовки, - Чанель вновь протянул бутылку бледному и ничего не понимающему парню. - Тогда я пытался промыть тебе желудок, что получилось.       Бэк попытался сесть на постели, морщась. Ему было плохо, очень плохо. - Это и значит болеть? - хрипло пробормотал тритон, наконец присасываясь к бутылке с водой. - Это значит похмелье! - хмыкнул в ответ Чанель. - Ты здорово напился, но видимо твой организм не воспринимает алкоголь и это привело к резкому отравлению. - О, Боже! Ты же умер! И я тоже! - неожиданно вспомнил Бэкхен, кидая напуганный взгляд на помятого после сна Чанеля. - В смысле? - Ты ехал мне за хлопушками, а потом с твоей машиной что-то произошло и ты… - Бэк захлебнулся воздухом от вновь нахлынувшего ужаса.       Чанель нахмурился, он никак не мог взять в толк о чем ему твердил сейчас тритон, чей вид говорил лучше всяких слов о том, что тот был в ужасе. - Ты играл на пианино, очень большом и тебе дарили цветы, - Бэкхен загибал на пальцах, вспоминая увиденное. - А потом ты… почему ей можно без одежды, а мне нельзя?! Меня ты так не обнимаешь! Ты гладил ее хвост! - возмутился тритон, повышая голос и забывая о своей боли.       К удивлению Бэкхена, Чанель на его слова разразился хохотом, откидываясь на подушки. - Я актер, - наконец выдавил из себя Пак, понимая наконец что произошло. - Это все игра! Не реальность! - Но… как же… - Бэкхен пытался понять что это значит. - Я довольно популярен… был, - поправил сам себя Чанель, - у меня много проектов, я не думал, что этот будут вообще показывать после произошедшего.       Бэк помотал головой, затем хватаясь за нее руками, потому что все закружилось и вновь прострелило болью. Ему совсем не хотелось понимать, что это за такие проекты, волновало другое. - Почему ей можно без одежды, а мне нет? - По сюжету они очень близки с моим героем, она его жена. Но это все игра. - Ооооо, - только и смог протянуть Бэкхен, чуть успокаиваясь после подобных слов, аккуратно прикладываясь рядом с Чанелем. - Расскажи мне все очень подробно!       Подобное требование заставило мужчину улыбнуться, беря в ладонь чужую, начиная перебирать пальчики, зная, что Бэк это любит. - После аварии, которую ты видел, мой герой ослепнет и будет очень страдать, потому что он не сможет больше так прекрасно играть, как раньше. - Он ведь будет играть как раньше? - это очень интересовало Бэкхена. - Будет! Его вдохновит жена, ну та женщина, чей хвост по твоим словам я трогал в самом начале фильма, - хмыкнул Пак, вспоминая своеобразную сцену ревности, устроенную тритоном, который сейчас преспокойно лежал у него под боком, посапывая в плечо. - Я так испугался… думал, что ты поехал за хлопьями… - Бэк вцепился в чужую ладонь, прижимаясь ближе, чуть вздрагивая. - Это было не по-настоящему, - успокоил Чанель парня. - Но ты трогал ее хвост! - Не трогал я ее хвост! - Пак засмеялся, - начнем с того, что у Сурён нет хвоста! - Я все видел, - пробурчал Бэкхен, обижаясь на ту теплоту, что просквозила в голосе при упоминании чужого имени. Он зажмурился от головной боли. - Я же сказал, что это была игра, - повторил Чанель, ощущая странное чувство от того, что Бэкхен его ревнует. - Ты должен гладить только мой хвост! - У тебя нет теперь хвоста, так что нечего гладить! - Эй! Я не знаю как это называется у вас, - буркнул Бэк, отворачиваясь недовольно от мужчины, зарываясь лицом в подушку, пытаясь избавиться от боли и скрыть смущение. - Как это происходит у вас? - рискнул Чанель, задавая подобный вопрос, даже не представляя, как это может быть под водой и с хвостами. - Нужна связь, а хвост, он не цельный, он имеет что-то вроде карманов, если правильно гладить, они открываются, - Бэкхен задумался, пытаясь донести до мужчины информацию как можно проще, чтобы тот понял. - Это выглядит как танец, я не пробовал, но говорят, что это приятно… Мы создаем пары на всю жизнь, связывая узами, умирая в один день, рассыпаясь речным песком по дну. - Тритон замялся замолкая, поворачиваясь в сторону Чанеля, заглядывая ему в глаза. - Ты покажешь мне как это у вас происходит?       Пак посмотрел на парня, смущаясь подобной просьбе, и вместо ответа запустил свою ладонь в яркие волосы, массируя кожу головы. - Засыпай, я не настолько хорош, чтобы прикасаться к твоему хвосту…       Чанель чувствовал себя безумно странно, но это было правдой. Кто он такой, чтобы прикасаться и марать волшебное создание? Он ничем подобного не заслужил, а еще в ближайшем будущем так или иначе ему придется вернуться обратно в Сеул, оставляя Бэкхена одного. Будет лучше не давать тритону ложных надежд, рассказав правду, пока еще не поздно. - Ты лучший… - пробормотал Бэкхен, наслаждаясь прикосновениями, от которых будто уходила боль. Тритон был уверен, что мужчина и сам не понимает насколько он замечательный. Сейчас он был всем для Бэкхена, даже не подозревая об этом, абсолютно ничего не зная о его природе и правилах, установленных ею же. - Я здесь не навсегда, лишь на время, Бэк… - Чанель почувствовал, как тот под его ладонью замер на доли секунды, даже не подозревая, что уже слишком поздно рассказывать правду. - Я здесь временно, может до осени, не дольше, - повторил для верности Пак, надеясь, что парень поймет его.       Что-то внутри рушилось, а Бэкхен после этих слов готов был сам рассыпаться песком, но вместо этого лишь едва улыбался, ластясь к теплой руке Чанеля. Неожиданное понимание о тоске в чужих эмоциях накрывало с головой о той правде, которую он не видел, будучи слишком наивным или просто слепым. Он снова не нужен. Никому. И в этом мире в том числе.       Несмотря на боль в голове, тритон поднялся с постели, бормоча, что хочет к себе в комнату и не хочет мешать Чанелю. Он старался быть как обычно, неторопливо выбираясь из-под одеяла, не обращая внимание на слова мужчины, что желал ему доброй ночи, тепло зовя по имени. Ему все еще было плохо от ранее выпитого алкоголя, но теперь было больно не только физически, внутри тоже все горело и выгорало дотла, превращаясь в пепел.       Он забрался под одеяло у себя в комнате, утыкаясь носом в подушку, чувствуя как слезы покатились из глаз, надеясь, что Чанель не пойдет сейчас за ним проверять его состояние. Его сородичи были правы, сторонясь людей, а если и показывались кому-то, то не привязывались и тем более не делали подобного, что сделал он. Бэкхен пытался обмануть свою же природу, обменивая все что было на неизвестное, но светлое.       Бэкхен сделал ошибку, которую все равно повторил бы снова, если бы ему был позволен еще один шанс и тот же выбор. Он поторопился, поддавшись чужим эмоциям, что были как на ладони, скользя восхищением, которое отражалось в темных глазах и ласковых прикосновениях к его плавникам, волосам и коже.       Люди и вправду умеют причинять боль, и Чанелю не нужно было для этого удерживать его силой, связывая рыболовной сетью, потому что он и так привязан и связан по рукам и ногам. Его узы будут рваться, медленно убивая, полосуя ранами по телу, вот только его человек вряд ли что-то поймет или почувствует, уехав за сотни километров, потому что это был его собственный выбор… он сам выбрал эту судьбу, поставив на кон свою жизнь.       Просто это будут лучшие весна и лето, а если очень повезет, то и осень в его жизни, жаль только, что они станут для него последними.