Охотник и жертва

      Гудение мотора успокаивало. К сожалению, сказать то же самое о гвалте на галёрке школьного автобуса никак не поворачивался язык. Я буквально возненавидела школьные экскурсии. Точнее, именно эту. Во-первых, мы ехали в Кобе — и я даже не слушала, какой будет наша развлекательная программа — в то время, как Акаши отправился в противоположном направлении на последний перед Зимним кубком выездной матч. Во-вторых, моя единственная в Ракузан подруга оказалась последней тварью. Ну и в-третьих, свой прощальный подарок эта сука пока держала в тайне, вынуждая напряжённо ожидать удара ножом в спину. Я даже представить не могла, на что ещё она способна. Больная на голову сталкерша. Она увлеклась Акаши, и со средней школы пускала на него слюни, отчего-то ожидая, что сумеет привлечь его внимание. Можно сказать, она преуспела и очень даже заинтересовала этого мстительного маньяка. Мне стоило немалых усилий, чтобы не позволить ему вспороть старосте брюхо… Сейджуро, конечно, в достаточной мере джентльмен, чтобы не иметь привычки поднимать руку на девушек, но Сакамото, после моего «за этим стоит она» потеряла для него гендерную принадлежность. Неадекватный капитан готов был спустить с неё шкуру и уложить на соседнюю с Кондо Рио реанимационную койку. Я бы хотела того же… Или нет? На самом деле, мне было просто очень больно. Хотару не только предала меня и плюнула в душу, она посмела опорочить имя дорогого сердцу человека. После всех её стараний образ миловидного ангелочка Минами Хикари всегда ассоциировался с ложью и притворством.       Кобе, музеи, фото на память — от всего воротило. И лишь отсутствие старосты делало сие мероприятие более-менее сносным. Я всё задавалась вопросом, почему задница не накрыла нас после Зимнего кубка? Акаши было необходимо сосредоточиться на предстоящем турнире, но вместо этого мы оба ломали голову из-за мести «подруги». Я молилась всем богам, чтобы она хотя бы не поехала в числе болельщиков в Токио. Хотя, на самом деле, старосты никогда в этом не участвовали. Точнее, у занимающих эту должность не хватало времени, чтобы таскаться на соревнования за спортивными командами школы. И всё равно я молилась. На всякий случай.       Проведя день с головной болью, а ночь со ставшей новой верной подругой бессонницей, я искренне обрадовалась возвращению в Киото. Школьные занятия никто не отменял, поэтому сначала нас завезли в школу, чтобы помариновать и без того задолбавшихся старшеклассников на протяжении ещё трёх часов.       Буквально вываливаясь из автобуса, я обратила внимание на весьма шикарное чёрное авто у ворот школы. «Недурно…» — мелькнуло мысленное одобрение, и я тут же подумала об Акаши. Его семейка знала толк в строгих, но до одури крутых машинах. Отмахиваясь от воспоминаний о шикарном особняке, в котором вырос Сейджуро, я поплелась в класс.       Всё было как всегда: те же коридоры, те же ученики с учителями… Но воздух будто стал тяжелее. Чем больше я углублялась в наблюдения, пытаясь обнаружить причину гнетущего давления на выжатый досуха уставший мозг, тем чаще замечала, что среди привычных глазу зевак, любопытных к персоне увлёкшей самого Акаши, то и дело настороженные взгляды бросали члены баскетбольного клуба. Ни один из них не заговаривал со мной: кто-то отводил взгляд, кто-то делал вид, что не замечал, хотя я нутром чуяла, что на меня зыркают исподлобья. Те, с кем мы занималась по школьным предметам, держались более уверенно и даже осмеливались кивать в знак приветствия. Сердце сжалось от мысли, что что-то случилось с капитаном команды. А ведь я не разговаривала с ним с прошлого вечера… Рука непроизвольно скользнула в карман пиджака. Не медля, я набрала номер Акаши. Абонент был недоступен. Худшие догадки взрывали черепную коробку изнутри. Паника. Сердце вдруг забилось с бешеной скоростью. Нужно было подойти и спросить о Сейджуро хоть кого-нибудь, но я побоялась услышать ответ. Я не хотела думать о Сакамото, но интуиция подсказывала, что вот-вот мне откроется интрига её последнего подарка.       Прежде чем я успела запустить нитро и рвануть на поиски Акаши, тяжёлая ладонь классного руководителя легла на моё плечо:       — Я провожу тебя в кабинет директора, Хошино, — сообщил он строго, и я внутренне похолодела.       Проходя приёмную, я готова была упасть без чувств от страха. Мозг прожигало имя любимого человека, и я ощущала запах отчаяния, который витал в воздухе. Переступая порог кабинета Нишиды, я первым делом заметила у окна знакомую до боли сжимающей сердце красную беспорядочно растрёпанную шевелюру. Мне с трудом хватило самообладания, чтобы сдержаться от порыва податься вперёд и, упираясь ладонями в колени, с облегчением вспомнить все способы выразить радость посредством матерных выражений. Но почти сразу же любые намёки на облегчение быстро улетучились. В памяти всплыл припаркованный у школы автомобиль, и если бы не осознание размеров накрывающей нас задницы — а иначе просто не выразиться — я бы окрестила себя современным Нострадамусом. В кресле подле Акаши-младшего сидел Акаши-старший. Присутствие этого человека не сулило ничего хорошего. Невзирая на дурное предчувствие, я постаралась утешить себя хотя бы тем, что мой капитан был жив и здоров.       Оглядываясь в поисках новых сюрпризов, я не обманулась: мой собственный отец восседал в противоположном от обоих Акаши конце кабинета и выглядел мрачнее тучи. Что откровенно поразило меня, за его спиной стоял не только брат, но и моя мама. Хошино Чиаса — женщина, сохранившая молодость и обещавшая передать мне эту особенность ввиду поразительного внешнего сходства — выглядела ещё мрачнее отца. Я уж было решила, что ничего в мире не сможет удивить ещё больше, чем её появление, но суровая реальность громко крикнула на ухо «Выкуси!», и мои глаза встретились с виноватым взглядом Котаро, который сидел на диване в компании своих, как я рассудила закономерность происхождения приглашённых на светский раут к директору, родителей.       Первой мелькнула догадка о том, что Хаяма с Акаши подрались из-за меня. Вот только оба они были целы и невредимы. Так что же ещё могло вынудить директора устроить целое родительское собрание ради нашего любовного треугольника?       Директор прервал углубившуюся тишину раскатом громоподобного сурового голоса:       — Хошино Мегуми собственной персоной, — представил он меня тем, что не был в курсе личности прибывшей. — Что ж, теперь мы можем продолжить разбирательство с непосредственной виновницей торжества. — Холодный взгляд мужчины обратился к сжатой в руках папке. — Хошино, в каких отношениях вы состоите с членами баскетбольного клуба?       Я на миг выпала из реальности, едва слуха коснулось холодящее кровь «виновница», но спасительная соломинка в виде уверенно-одобрительного кивка Сейджуро придала сил для ответа:       — В дружеских, по большей части. В романтических — с капитаном команды, — стараясь удержать лицо, ответила я.       — В дружеских значит… — вторил моим словам директор, бросая короткий взгляд поверх узкой оправы лекторских очков. — А что касается сексуальной связи? С кем вы состоите…       — Ох, прошу вас, господин директор! — мой отец подался вперёд, намереваясь встать и выразить ярый протест, но моя же мать остановила его, удерживая за плечо.       — Пусть отвечает, — строго скомандовал она, награждая меня холодным взглядом. — Этого требует процедура.       Вновь цепляясь за Акаши, я неуверенно подтвердила, что запрошенный род отношений меня связыват именно с ним. Директор поджал губы и глубоко вздохнул, уточняя, нет ли подобной связи с другими баскетболистами. Я нервно улыбнулась, скашивая взгляд в ту сторону, где молча сидел Хаяма, и уверенно дала отрицательный ответ.       — Кроме выполнения задач по контролю за успеваемостью игроков и мелкой работы по делам клуба, я больше никак не контактирую с ребятами. Разве что с некоторыми удалось стать друзьями. Но в целом ничего особенного.       — Что, правда?       Нишида жестом предложил мне подойти ближе. Я повиновалась. Стоя перед столом в неприятной близости с Акаши Масаоми, я неотрывно следила, как глава школьной администрация выуживал из сжатой в руках папки фотографии. Сначала передо мной оказалось изображение Эйкичи. Точнее, одного из наших занятий, когда он прекрасно справился с пробными тестами и в ответ на похвалу, попытался раздавить меня в слишком крепких объятиях. Я искренне удивилась, узнав о существовании подобного фото, и никак не решалась аргументировать увиденное. Однако директор этого и не добивался, предпочитая шокировать меня следующим кадром — теперь уже с Рео. Этот момент я не помнила, но точно знала, что происходило. Просто потому, что Мибучи делал это на каждой тренировке: подкрадывался со спины и отпускал комментарии с прошлым подтекстом насчёт моих отношений с капитаном. Он шутил — я краснела. Это было традиционное развлечение, коим завершался каждый проведённый в тренировочном зале вечер.       Я вдруг вспомнила, что Сакамото тесно сотрудничала с клубом журналистики, где было полным полно фотоаппаратуры. От осознания, каким был её последний подарочек, мне хотелось свалиться на пол и, держась за живот, надрываться от смеха. Только это было бы отнюдь не веселье, а сраная истерика. Потому что эта гадина решила ударить по самому больному… Её мишенью стала репутация.       Из всех членов стартового состава оставался только один Хаяма. Внезапно поднявший голову внутренний Шерлок Холмс поразил меня своей дедукцией. Родителей Мибучи и Небуйи в кабинете не наблюдалось, а это означало, что фотокадры с ними расценивались как в целом безобидные. Оставленный напоследок Котаро испытывал ко мне романтические чувства, и имел неосторожность несколько раз довольно откровенным образом нарушить границы моего личного пространства. Иногда его посягательства носили интимный характер, но об этом можно было догадаться лишь зная о том, какие чувства он испытывал. Со стороны его телодвижения в мою сторону выглядели не более откровенно, чем у остальных игроков основы. Кроме двух случаев: почти поцелуй в кабинете тренера, когда он наконец-то понял, что я люблю Акаши и ни на кого его не променяю и…       На предоставленном директором фото был запечатлён второй — не по хронологии, а по порядку вспоминания — случай, когда Хаяма, удерживая меня под фонарём, склонился для поцелуя. Я была поражена. Кадр оказался потрясающим. Живой, чувственный… И ракурс просто идеальный, потому что я и сама засомневалась, а точно ли Котаро остановился тогда? Если не знать правды и судить лишь по фотографии — он поцеловал меня, не встречая никакого сопротивления.       Акаши даже не смотрел в мою сторону, предпочитая уставиться в окно. Хотелось схватить эти фотографии и порвать на клочки… Но надо было держаться. Это провокация. Скандал, который был призван посеять раздор между мной и капитаном баскетбольной команды. И я не собиралась дарить старосте победу в этой бесчестной схватке.       Я сцепила пальцы в замок, расслабленно опуская руки перед собой:       — Как я уже говорила — некоторые игроки стали мне друзьями.       — Не очень похоже на демонстрацию дружеских отношений, — заметил директор, намеренно подталкивая последнее фото ближе ко мне.       — Кем бы ни оказался фотограф, а талант его заметен сразу, — я усмехнулась, встречая взгляд над блеснувшими стёклами очков, — весьма трогательное запечатление романтического поцелуя, который, к слову, является следствием удачного выбора ракурса и по факту не состоялся, — последнее было сказано с нажимом и именно для Сейджуро. Шумно вздохнув, я негодующие покачала головой: — Но даже это фото не объясняет, в чём я так сильно провинилась перед школой. С каких пор романтические переживания школьников являются поводом для родительского собрания? Могу заверить, у нас всё довольно безобидно.       — Неужели?! — воскликнул директор, и, могу поклясться, хранивший до этого молчание глава семьи Акаши издал смешок.       Передо мной оказалась брошена почти с омерзением целая пачка фотографий — штук пятьдесят, и не меньше. Я взяла их в руки и принялась перебирать. Сначала были кадры моих попыток играть с третьим составом и уроки Хаямы. Рядом с Рео на моих щеках всегда горел вызывающий подозрение румянец. Небуйя никогда не чурался физического контакта как на тренировках, так и во время наших занятий по школьным предметам. В этой пачке я улыбалась чуть ли не каждому члену баскетбольного клуба. Напряжение всё росло. Я была уверена, что среди этой пачки найду причину весёлой тусовки у директора. Ответ не заставил себя долго ждать. Перебрав всех хорошо и плохо знакомых игроков, я наконец-то добралась и до последнего по счёту, но не по значимости молодого человека.       Я помнила этот день. Собственно, я помнила каждый без исключения, поэтому кадры узнала сразу. От одного взгляда на них я, клянусь, почти почувствовала, как грубо сжимает Акаши мои обнажённые бёдра. Задница как наяву ощутила прикосновение холодного умывальника из гранитного камня в душевой школьного спортзала. Густо покрывающие тела капли воды выглядели так натурально… Если бы не обстоятельства, я бы с удовольствием признала, что эти фото божественно реалистичны. Я завороженно перебирала листы, и получалась почти живая картинка. Щёки вспыхнули. Но не от того, что было стыдно… Мне вдруг захотелось оказаться с Сейджуро в этой самой душевой, чтобы вновь отдаться во власть похотливых желаний. Подобные мысли казались совершенно неуместными, но я никак не могла с ними совладать.       Пачка фотографий была проверена лишь наполовину, поэтому оставшееся я перебирала по несколько штук за раз. Оказалось, что нашим любовным утехам свидетель имелся не раз. И даже не два… Предположив, что все присутствующие в кабине видели наши пикантные фото, я представила, как после ознакомления с ними выглядел мой «поцелуй» с Котаро и тесные отношения с другим парнями. Теперь я понимала, что мы вовсе не в заднице… Нам так-то пришёл пиздец.       Собирая в кучку остатки стёртого в порошок самообладания, я аккуратно подбила фото, выравнивая стопочку, и ещё раз напомнила, что вовсе не отрицаю интимную связь с Сейджуро, но продолжаю настаивать на исключительном товариществе с кем-либо из его подопечных. Снимки, как я попросила учесть, были сделаны без нашего ведома.       Директор снял очки и принялся с небывалым усердием протирать линзы салфеткой из микрофибры:       — Хошино… Сам факт того, что вы с Акаши превратили Ракузан в любовный отель, вызывает во мне желание преподать урок и выгнать обоих с соответствующим занесением в личные дела каждого. — Он говорил со мной, но слова, насколько я могла судить, были адресованы именно отцу Сейджуро, который не был заинтересован в том, чтобы репутация его сына пострадала.       — Такого рода скандал затронет и честь школы… — высказал Акаши-старший своё предположение, которое на самом деле являлось завуалированной угрозой. — Где же были глаза ваших подчинённых, когда подобный разврат творился в школьных клубах? Тень позора ляжет не только на детей… Полагаю, куда больше вопросов возникнет к дирекции школы.       Я поразилась, насколько было безразлично этому человеку, чем занимался его ребёнок в свои почти семнадцать лет. Акаши интересовала лишь репутация, и он явно был готов даже подвинуть с поста директора, лишь бы замять инцидент. Но Нишида Такаши не из числа тех, кто так просто готов был прогнуться под давлением богатых людей. Этот мужчина прекрасно знал, в чём его должность в школе способна была ограничить влияние извне.       — Должен признать, что и сам не желаю скандала, — Нишида проигнорировал сказанное Акаши, продолжая сверлить меня суровым взглядом. — На руку вам играет идеальная характеристика от тренера Широгане и подробный отчёт о внушительном вкладе Хошино Мегуми в успеваемость баскетболистов. К тому же, как показал опрос оных, вы действительно не были уличены в беспорядочных интимных связях.       Стоило радоваться? Или пока рано? Отчего-то я была уверена, что даже если ситуацию получится замять, опрошенные парни ещё нескоро забудут вопрос директора о том, не спал ли кто-то из них со мной. Неозвученное звание девушки лёгкого поведения намертво приклеится ко мне, и когда капитан будет слишком занят, чтобы прислушиваться к каждому слову, кто-то да поднимет тему допроса. По факту это был конец всему, что мы строили. Все мои старания: бессонные ночи, литры кофе, вычитанные до дыр учебники для третьего курса и железный контроль над агрессивными порывами — всё насмарку. Я изменилась в лучшую сторону и стала на две головы выше себя самой. Поумнела и многому научилась. Искренне и беззаветно влюбилась. И мне бы насладиться гордостью в глазах родителей… Вот только от них исходило одно лишь разочарование и, что беспощадно придавливало меня к земле — отсутствие удивления. Мать будто ожидала, что всё закончится именно моим позором, а теперь она лишь убедилась в собственной правоте. Под гнётом негативных мыслей и нарастающего отчаяния я опустила голову, уставившись в пол невидящим взглядом. Меня кренило. Я словно слышала хруст неестественно изогнутого позвоночника, возвещающего всех присутствующих о том, что Хошино Мегуми сломлена.       — Наказания не избежать, — отчеканил директор и вновь вернул очки на место, ловко поправляя оправу до нужного положения. Мужчина бросил короткий взгляд в сторону Хаямы, который был лишь жертвой обстоятельств, и сообщил, что фото с поцелуем за пределами Ракузан не делают его виноватым хоть в чём-либо. После помилования форварда, Нишида уставился на Сейджуро: — Аморальное поведение, пренебрежение школьным уставом, превышение полномочий капитана баскетбольной команды — этого перечня достаточно для смещения Акаши с должности и немедленного исключения из клуба.       У меня буквально остановилось сердце. Что угодно, как угодно… Но у Сейджуро не могли отнять баскетбол. Я знала, что это чуть ли единственное занятие в мире, наряду с игрой в шоги, которое делает его действительно счастливым. А ещё это была его память о матери, ведь первый мяч ему преподнесла именно она. Да и лишить его возможности сыграть на Зимнем кубке и взять реванш у Сейрин показалось мне невообразимой жестокостью.       Взгляд на долю секунды обратился к лицу всё ещё капитана. Горькая полуулыбка на моих губах — читаемо для него. Акаши почти незаметно покачал головой, и в глазах его горело «не смей», но я знала, что должна сделать это:       — Сместить и выгнать капитана команды? — Я скрестила руки на груди, взирая уже не затравленной мышкой, а откровенно бросая вызов директору. — И как же вы, скажите на милость, собираетесь объяснить это общественности? Думаете вам поверят, что он ушёл просто так? Да и о подобном событии непременно будут вещать первые полосы спортивной корреспонденции страны. Полезут с вопросами журналисты… И даже если сам Акаши откажется комментировать ситуацию, найдётся другой более разговорчивый очевидец, который поведает о событиях сегодняшнего дня…       Возможно, не так искусно и без громкого имени, но я тоже могла пригрозить директору. Во-первых, это было выгодно, потому что даже сам факт шантажа обращал гнев Нишиды в мой адрес. Во-вторых, я имела в виду не только себя, и Нишида понимал, что растрепать все подробности замятого скандала мог кто угодно. Но несмотря на весомый аргумент, ему всё равно нужен был козёл отпущения. И если им не мог стать Сейджуро по совершенно очевидным причинам, значит, эта участь должна была достаться мне.       Я с наигранным безразличием вновь разворотила стопку фотографий. Выуживая одну более-менее скромную, я повернула изображение к директору:       — Вы не находите, что виновница сама может понести ответственность за своё торжество? — уточнила я, используя употреблённые ранее слова Нишиды.       Директор откинулся на спинку кресла и задумался. Я кожей чувствовала заинтересованный взгляд Акаши-старшего и испепеляющий — младшего. Повисло напряжённое молчание. Я отшвырнула фото на стол и вновь скрестила руки, продолжая играть в гляделки с директором. Он усердно обдумывал моё предложение с угрожающим подтекстом. В итоге он сдался первым и, моргнув пару раз, кивнул головой в знак согласия.       — Ну уж нет, — внезапно подала голос моя мать, чем изрядно удивила всех присутствующих. Брат покачал головой, как и я понимая, что она собиралась качать права. Так оно и случилось: — Моя дочь не будет отвечать за того, кто её совратил. Я требую…       — Довольно истерить, — раздражённо прервала я гневную тираду матери. Юичи от досады принялся растирать лоб. Я вдруг вспомнила, что ему сказал Акаши и решила, что та фраза имеет право попытать удачу вновь и привести в бешенство оставшихся членов моей семьи: — Возраст согласия в Японии — тринадцать лет. Не думаю, что ты можешь обвинять моего парня в растлении. — Именуемая моей матерью женщина побагровела от злости, но сдаваться не собиралась. Пришлось пресечь на корню любые угрозы и выпады в адрес семьи Акаши или дирекции школы (тут опять же сыграл важную роль жизненный опыт): — Загляни в моё личное дело и сравни сто страниц жалоб на поведение с идеальной характеристикой Сейджуро. Думаешь, хоть кто-то поверит, что я несчастная жертва обстоятельств?       И это сработало. Видимо, кроме как притягивать к себе людей, которые на сто процентов состояли из дерьма, я умела ещё и обращать всеобщий гнев на свою голову. Отец злился из-за наглости, директор — из-за ситуации в целом, мать — просто потому, что у неё появился новый повод. И даже не проронивший ни слова Сейджуро был зол на меня за непослушание. Но я не могла иначе. Все невзгоды, которые непременно ожидали меня в ближайшем будущем, стоили того, чтобы он не закрылся от мира ещё больше.       Мать вернула себе самообладание, и лишь презрение в глазах выдавало с потрохами её взвинченное состояние:       — Ничего иного я от тебя и не ожидала: ребёнок испорченный дурным воспитанием свекрови… А ведь я тебя предупреждала, Ясухиро, — она строго взглянула на отца, который был явно недоволен, что бабулю упомянули в столь неприятном ключе. Эта женщина вырвала из его рук несколько сжатых и обращённых в весьма неприглядные комки бумаг. — Заявление о переводе, — коротко пояснила она вопросительно вскинувшему брови директору. — Мегуми больше не будет учиться в Ракузан.       Брат похлопал отца по плечу, и они оба направились вслед за матерью, которая оставила дверь кабинета открытой нараспашку. Проходя мимо меня, папа разочарованно вздохнул и покачал головой:       — Я тебя предупреждал.       Перед тем, как уйти, я бросила виноватый взгляд на своего гениального стратега. Я искала одобрение, утешение, злость, обиду… Хоть что-нибудь, что могла бы запечатлеть в памяти. Но Сейджуро отвернулся к окну, лишая меня возможности ещё разок увидеть дорогие сердцу удивительные затронутые гетерохромией глаза. Правда, один из Акаши всё-таки наградил меня вниманием. Леденящий душу взгляд отца Сейджуро невозможно было прочитать. Я не могла с точностью утверждать, что он презирал меня или сердился. Он просто выглядел… Да как обычно, если честно. До этого дня я видела его всего несколько раз, и при каждой без исключения встрече он был таким же сдержанно безразличным с нотками присущего его положению в обществе высокомерия. И однако же, он смотрел на меня, а не сквозь, как раньше. Это было удивительно в достаточной мере, чтобы мне хватило внезапного прилива смелости заговорить с ним.       — Какой печальный повод для встречи, — я горько усмехнулась, глядя на этого пугающего человека. Реакции не последовало, но внимательные глаза продолжали следить. Я учтиво поклонилась: — Всего хорошего, Акаши-сама.       Напоследок я кивнула Хаяме, давая понять, что всё в порядке и я на него зла не держала. Форвард выглядел крайне подавленным. Треснуть бы ему по шее за это… Но я не могла. Дверь в кабинет закрылась мягко и без лишнего шума. В родительскую машину, припаркованную недалеко от школы, я садилась с лицом арестанта.       В Ракузан как раз шёл урок, а потому зрителей почти не было. Единственные, чьё присутствие я заметила: понимающие ситуацию и откровенно огорчённые Мибучи с Небуйей, поражённо взирающая на покинувшего здание школы Акаши-старшего Накаяма. И тут же нашлась Сакамото. Староста, откровенно потешаясь, отправила мне воздушный поцелуй, который я, недолго думая, «поймала» и, повернув ладонь тыльной стороной, показала ей средний палец. Юичи цокнул языком и, потрепав меня по волосам, негромко попросил сесть в машину.       Я провожала взглядом из окна любимую и одновременно ненавистную школу. Машина Акаши Масаоми тронулась вслед за нами, открывая взору картину последопросного воссоединения троицы некоронованных генералов. Поддаваясь совершенно дурацкому порыву я помахала рукой в заднее окно. Мибучи негодующие покачал головой и улыбнулся, в то время как Небуйя выписал подзатыльник и без того настрадавшемуся Хаяме. Из всех лишь последний решился помахать мне в ответ. Удовлетворившись их вниманием я привалилась к плечу брата и устало прикрыла глаза, мысленно пытаясь сосчитать, сколько же километров будут отделять меня от Акаши до самого выпуска из школы, и сколько времени потребуется, чтобы он простил мне то фото с Котаро. Тоска захлестнула с головой. Я понимала, что вот-вот начнется моё наказание. Не такое, как когда родители сослали меня в Киото, где Акаши свалился на мою бедовую голову… А самое настоящее. Меня ждала каторга в Хакодате, невероятно холодная зима и тошнотворные нравоучения тётки вместо согревающих объятий Сейджуро.       Переступая порог своей комнаты, я не сумела сдержать слёзы. Рыдая в подушку от грёбаной безысходности, я даже не заметила, как вошёл Юичи. Из всех присутствующих во время вынесения приговора, он, наверное, был единственным, кто по-настоящему меня жалел.       — Мегуми, — он уселся рядом и положил руку на моё плечо, — она и так собиралась тебя отправлять на Хоккайдо. Но то, что ты сделала… То есть, как отмазала этого заносчивого придурка… Чёрт, это было круто.       Я засмеялась сквозь слёзы. Признаться, я в самую последнюю очередь думала о том, что ждало меня саму. Просто не могла позволить, чтобы Акаши пострадал из-за любви. Он и так считал свои чувства запасным колесом для танка. Он никогда не нуждался в колёсах. Тем более в тех, которые вместо помощи в движении лишь тормозили его. Я не хотела быть мёртвым грузом на плечах изгнанника. Мне оказалось легче самой принять удар, чем наблюдать за Акаши, теряющим надежду социально адаптироваться.       У меня отняли все средства связи и посадили под замок, намеренно укрывая от сохранившего репутацию баскетболиста. Родителей, а в частности — маму, крайне беспокоила наша с ним связь. И хоть секс в семье Хошино не подпадал под категорию строжайшего запрета, но шоу с фотографиями и клевета насчёт моей распущенности сделали своё дело. Мне не доверяли, а Сейджуро презирали. Отца с глазу на глаз я бы могла склонить на свою сторону, но вечно напоминающая обо всех моих грехах мама откровенно его задолбала, что сказывалось и на отношении ко мне.       За сбором вещей время пролетело незаметно. Юичи улетел к тётке, чтобы решить вопрос с новой школой, а я и опомниться не успела, как оказалась на вокзале в ожидании поезда до Хакодате. Сначала мама планировала добираться на самолёте, ведь так было быстрее и проще, но Юичи напомнил ей, что из-за боязни высоты я могу сдохнуть прямо на взлёте.       Стоя на перроне и ожидая посадки на поезд, я не могла отделаться от беспокойства. Меня знобило и колотило словно в лихорадке. Было невыносимо страшно оставлять Акаши без ответов. Хотелось верить, что всё будет хорошо, но по части самообмана я не преуспевала. Горький привкус жестокой реальности отныне был присущ даже питьевой воде в зажатой в руке бутылке. Пластик с хрустом поддался напряжённым пальцам, и я гневно выдохнула. Это был конец. Взмахнув перед лицом матери пустой тарой, я оглянулась в поисках урны. Оная оказалась всего в пяти шагах от нас, поэтому мне позволили осуществить прогулку на ближнюю дистанцию.       Взгляд бегло скользнул по платформе и задержался на торчащих из-под серой шапки прядях красных волос. Я вдруг осознала, что зима в Киото началась с жутких морозов, и к середине декабря каждый житель города ощущал себя обитателем Северного полюса. Сейджуро не выражал эмоций, продолжая стоять, привалившись спиной к стене здания вокзала. Он просто смотрел на меня, но казалось, что я слышала его голос. Я бы хотела сбежать, скрыться ото всех под крышей его дома. И даже плевать которого из них. Просто мне было жизненно необходимо остаться с Акаши… Но реальность слишком жестоко обходилась с нами. Что сделано, то сделано, и пути назад не было. Я выбрала свою участь. «Прости» облачком пара сорвалось с губ, и я поспешила вернуться к маме. Разместившись в купе, я вышла в коридор и напоследок ещё раз взглянула на перрон. Сердце упорхнуло из груди следом за растворившимся в толпе капитаном баскетбольной команды. ***       Дни на календаре неумолимо приближались к важным датам — полуфинал и финал Зимнего кубка. Я сидела за тридевять земель, запертая в доме тошнотворной тётки и даже не знала, как дела у команды Ракузан. Стационарному телефону обрезали междугородные звонки, и его наличие в доме оказалось просто бесполезным. В новую школу я ходила всего пару раз: чтобы показаться перед дирекцией и получить расписание на следующий триместр вместе с необходимыми учебными материалами. «Старшая школа Юхо» — гласила надпись у ворот, и я вспомнила, что здешняя баскетбольная команда пробилась на Межшкольные соревнования. Было бы здорово затесаться в ряды болельщиков и летом отправиться в Токио… Вот только дальше продуктового меня никто никуда не планировал отпускать до самого совершеннолетия. И угораздило же родиться именно в конце марта… Так или иначе, а восемнадцатилетие мне предстояло отпраздновать за несколько дней до выпуска из старшей школы.       Вновь перебирать коробки было тоскливо. Я упивалась горячим шоколадом, проливала литры слёз и не меньше трёх раз порезалась бумагой. Везунчик по жизни. Задетая случайно кружка с грохотом покатилась по деревянному полу, расплёскивая липкую сладкую жидкость. Я негромко выругалась, но была рада, что тётя Мэй давно свалила на работу и не стала свидетелем учинённого бардака. Несколько лекционных тетрадей оказались безвозвратно испорченными, потому что насквозь пропитанные шоколадным напитком страницы размякли, а чернила на них потекли. Ругаясь на чём свет стоит, я спасала, что могла. Взгляд упал на закладку одной из пострадавших книг. «Икэда Иошико». Судя по дате рождения — двадцати трёх лет от роду. Судя по фото — наглая лгунья и законченная неудачница. Фальшивое удостоверение личности было перепрятано в потайной кармашек видавшего виды старого рюкзака.       Глаза то и дело скашивались в сторону пандообразной вещицы, и я сдалась, вновь выуживая оттуда удостоверение. Оно было как настоящее. Тот дружок Рио, который раздобыл его для меня, клялся собственным ирокезом, что с ним хоть заграницу можно было выехать. Так далеко я не собиралась. А вот в Токио на финал Зимнего кубка… Да, за такую возможность можно было и убить.       Мысли вдруг выстроились по струнке, демонстрируя превосходный план временного побега. Мэй работала сутки через трое, и как раз на день первого матча Ракузан у неё выпадала смена. Уходила она в шесть утра, а начало игры — в двенадцать. Это означало, что подходящий по времени отправления поезд не успевал доставить меня вовремя, потому что шёл чуть дольше пяти часов. Вывод один: я могла только лететь. Отличный вариант для человека, который боялся высоты. И всё же я была уверена, что желание поддержать любимого человека поможет пересилить страх.       Хотелось бы сказать, что план действий прост, но это было не так. Для начала мне пришлось раздобыть телефон, и эта задача оказалась единственной элементарной. Тщательный обыск хламья в кладовой позволил обнаружить спрятанное сокровище в виде «динозавров» из прошлого века. Мне было плевать на внешние параметры. Значение имела лишь возможность позвонить в аэропорт и заказать билет на рейс. Повезло ещё, что старую Токийскую сим-карту я выбрасывать не стала. Деньги на билет пришлось списать со счёта, который для нас с Юичи открыла бабушка. Почти сорок тысяч йен за полёт в одну сторону… А брать ведь пришлось ещё и билет обратно. Задница подсказывала, что за это мне намылят шею, но я всё равно позвонила в банк и рискнула оплатить выставленный оператором счёт.       Перед вылетом я никак не могла уснуть. Руки тряслись словно у алкоголика. Хотелось позвонить Сейджуро, услышать его голос, ощутить прилив сил… Но я не сомневалась, что он не позволил бы мне совершить побег. Пытаясь представить, какой будет его реакция на моё появление, я и не заметила, как наступило утро, а Мэй выползла из своей комнаты, чтобы собраться на работу. Пока она плескалась в ванной, я позвонила оператору связи и попросила поставить переадресацию поступающих на домашний номер звонков на мой мобильный. Такую же услугу заказывал отец, когда мы всей семьёй уезжали на отдых, и я решила, что стоило застраховать себя от внезапного порыва родственников позвонить и проверить, дома ли «неуправляемый ребёнок». Тётя ушла как положено — в шесть.       Чувствуя себя самым настоящим шпионом, я улизнула через полчаса после неё, и уже в семь утра как штык была в аэропорту. Лишь после успешной регистрации я наконец осознала, что именно собиралась сделать. Около десяти самолёт оторвался от взлётной полосы, и я, почти теряя сознание от страха, поклялась, что убью Акаши, если он как минимум не зарыдает от счастья, когда мы увидимся.       Столичный аэропорт «Ханеда» встретил меня огромным потоком людей и проблемами со сканером. У выхода столпилось не меньше пары сотен человек, которые не могли покинуть здание. Нас так мурыжили ещё минут двадцать, пока аппарат не заработал вновь. Я безбожно опаздывала, и это сулило кучу проблем. Разумеется, хотелось увидеть каждый отданный пас и все забитые нашими парнями мячи… Вот только проблема заключалась в том, что вряд ли кто-то согласился бы пустить меня в Дворец спорта просто так. В итоге, входной билет, а точнее — посещение игры в качестве зайца, стоило мне десяти минут унижений перед парнями-волонтёрами и последних двух тысяч йен в кармане.       С замиранием сердца я выходила к забитым трибунам. Акаши был на площадке. Тепло от сердца плавно растекалась по венам, даря истинное блаженство всему телу. Мы не виделись около недели, а мне показалось, что целую вечность. Хотелось закричать, обратить на себя его внимание, но я не могла. Команда вряд ли забыла допрос, тренер Широгане за чуть не разгоревшийся скандал однозначно погнал бы в шею… Что оставалось делать? Я не знала. Так же стремительно, как разгоралась, надежда в моей душе постепенно угасала. Акаши оказался недоступен. По крайней мере, до конца матча.       Ступеньки между рядами трибун были, увы, не такими удобными, как стулья, но меня всё устраивало. Я во все глаза пялилась на площадку, но происходящее восторга отнюдь не вызывало. Капитан вёл себя как-то странно, будто играл один против всех. В какой-то момент показалось, что я смотрела запись годовалой давности. Это не сулило ничего хорошего. Команда никак не могла сыграться без капитана, и счёт на табло держался на равных. Чем ближе был большой перерыв, тем острее я ощущала необходимость поговорить с Сейджуро.       Внезапно мои мысли оборвал доносившийся из-за спины голос:       — Хошино?       Я резко обернулась, готовая начать оправдываться перед учителем или членом баскетбольного клуба Ракузан, однако окликнувшим меня человеком оказался никто иной как Мидорима Шинтаро. Но был он не один. Рядом тёрся парень чуть ниже ростом с длинноватыми чёрными волосами. Игры Шутоку я видела на записи, и насколько знала, он играл на той же позиции, что и Сейджуро. Вроде бы, Такао… Но вот имени я не помнила.       — О… — только и выдала я, видя перед собой не друга Акаши, а говорящий пропуск за кулисы. — Привет, Мидорима. — Прежде, чем баскетболист успел хоть что-либо ответить на приветствие, я набросилась на него, почти умоляя: — Ты ведь можешь провести меня в зону для игроков? Пожалуйста, Мидорима… Клянусь, я навсегда останусь твоим должником!       Шинтаро выглядел несколько озадаченным, но старался сохранить самообладание:       — Почему ты сама пройти не можешь? Ты же…       — Это долгая история, — я перебила парня и взглянула на площадку, где подали сигнал к началу большого перерыва, и мой капитан направился в раздевалку. Вновь возвращаясь к Мидориме, я вдруг нашла самое безболезненное решение проблемы: — Одолжи свою олимпийку, пожалуйста. Так я смогу пройти без каких-либо вопросов.       Товарищ моего неадекватного парня слегка опешил от просьбы. Он хотел было возразить, но наблюдавший за происходящим брюнет вмешался раньше:       — Шин-чан, не будь занудой! Видишь, девушке нужна наша помощь, — парень расплылся в добродушной улыбке. Через секунду он снял форменную кофту и протянул её мне: — Эта по размеру лучше подойдёт. Пропуск в кармане.       Если бы не ревнивец Акаши, я бы расцеловала этого бесконечно доброго и вообще самого замечательного человека в мире. Быстро поблагодарив парня, я помчалась за командой бывшей школы. Волонтёры даже не потребовали показать пропуск, когда я с непоколебимой уверенностью растолкала их, чтобы достичь пункта назначения. Мне повезло, что последним в раздевалку заходил именно Мибучи. Он заметно удивился, когда я, проходя мимо, для привлечения внимания похлопала его по спине. Но ещё больший шок он испытал, когда заметил на мне оранжевую олимпийку Шутоку. На немой вопрос «Какого хрена?» я лишь пожала плечами. Это была очередная длинная история. Благо, вице-капитан сообразил, что я собиралась предпринять попытку вправить Акаши мозги, и не имело значения, как и откуда я тут взялась. Многозначительно кивнув мне, Рео вошёл в раздевалку.       Долгие, судя по ощущениям, часы казались затянувшейся пыткой. Вдруг ручка крутанулась и дверь распахнули настежь, чуть не зашибая при этом меня. Первым появился Котаро, и ему явно меня сдали, потому что вместо того, чтобы отправиться на площадку, он первым делом огляделся по сторонам. Мою тушку наглейшим образом затолкали в угол между стеной и открытой дверью. Форвард лучезарно улыбался, жестом предлагая команде покинуть место проведения совещания. Когда все вышли, Хаяма направился следом, одними губами шепнув мне «удачи».       Акаши продолжал сидеть с безвольно опущенной вниз головой и упираясь предплечьями в колени. Он настолько углубился в мысли, что даже не обратил внимание на внезапного вторженца. Стало очевидно, что его убрали с площадки.       Прикрывая за собой дверь, я медленно приблизилась и запустила пальцы в его волосы. Акаши дёрнулся и резко поднял голову. Его потупленный взгляд вмиг прояснился, и прежде, чем он успел озвучить немой вопрос Мибучи, я присела, упираясь коленями в пол.       Когда трепетный поцелуй вновь объединившихся влюблённых оборвался, он всё же недобро посмотрел на меня:       — Как ты сюда попала? — алые брови нахмурились, когда парень заметил на мне часть формы команды, которая ждала в финале победителей текущего матча.       — Сбежала, — я усмехнулась, вновь притягивая болтуна к себе. — Хотела увидеть, как ты сыграешь.       — Идиотка, у тебя будут…       — Проблемы? — брови взметнулись вверх, выражая насмешку. — Сейджуро, хуже уже быть не может. К тому же, если грамотно распорядиться временем, то никто ничего не заметит.       Акаши покачал головой, вновь поникая, как было до моего появления:       — Зря сбежала. Я сегодня не выйду на площадку, — холодно отрезал баскетболист, и я ощутила, как напряглись мышцы его тела. — И пост капитана оставлю после завершения турнира.       У меня пропал дар речи. Но не столько от услышанного. Я никак не могла поверить, что в его голосе звучало смирение. Будто положение вещей его полностью устраивало. Зарождающаяся буря возмущения сменилась самой настоящей обидой.       Я опустилась ещё ниже, усаживая задницу на пятки, чтобы заглянуть в глаза потерпевшему очередное поражение парню:       — Ты охренел что ли? — я недобро прищурилась, чуть сильнее загоняя ногти в его запястья. Акаши это явно не понравилось, и я, добившись нужной реакции, продолжала: — Хочешь сказать, что я села в грёбаный самолёт и поднялась над землёй на десять тысяч метров для того, чтобы встретиться с размазнёй?       Сейджуро как-то недобро сверкнул зрачками:       — Мегуми, следи за тем, что говоришь, — предупредил он, отрывая от себя мои руки.       Мы продолжали сверлить друг друга напряжёнными взглядами. Я прекрасно знала, что только открыто бросая вызов, сумею расшевелить его. Акаши хоть и приуныл, но гордость его никуда не пропала. Просто он слишком многое вытерпел за последнее время, чтобы с лёгкостью отмахнуться от гнёта реальности и с головой уйти в матч. Неконтролируемая вторая сущность неустанно лезла наружу, никак не желая мирно сосуществовать. И оба жаждали победы, но не могли её добыть, потому что были заняты перетягиванием одеяла.       — Мне плевать, кому достанется победа, но ты должен мне хорошую игру, Сейджуро. — Капитан продолжал испепелять меня взглядом. Лукаво усмехнувшись, я припомнила ещё один не менее весомый повод кое-кому перестать жалеть себя и оторвать зад от скамейки запасных: — К тому же, ты обещал дать реванш Мидориме. Помнишь? За тобой слишком много долгов, чтобы сидеть здесь с кислой миной.       Не оборачиваясь, я покинула раздевалку. Оставалось лишь надеяться, что Акаши хотя бы предпримет попытку вернуться на площадку. Иное его просто убило бы потом. Пока он лишь приуныл и был готов смириться с участью… А вот чуть позже, когда эмоции улягутся, Сейджуро непременно пожалел бы.       Когда я выходила, третья четверть как раз только началась. Счёт на табло оставался равным, но без капитана шансы на победу у команды Ракузан стремительно таяли.       Оба игрока Шутоку оставались там же, где мы встретились, и я поспешила к ним:       — Спасибо, — я мягко улыбнулась, возвращая олимпийку Такао. Мидорима вопросительно приподнял бровь, и я ни секунды не сомневалась, что его интересовало: — Скоро появится.       Сейрин выходили вперёд по очкам, но Акаши никак не решался покинуть убежище. Уверенности в том, что он вообще собирался попытать удачу вновь сыграть, значительно поубавилось. Я обосновано занервничала, но чувствовала себя при этом предателем, потому что имела наглость усомниться в своём гениальном капитане. Мидорима тонко намекнул, что с Акаши опять «непорядок», но я лишь отмахнулась, мол, всему виной гора проблем. Подобный ответ, впрочем, ни капельки не удовлетворил парня.       Я упиралась ладонями в поручень и сверлила взглядом пол, пряча лицо за ниспадающими волосами. Подлое подсознание нашёптывало, что я сама виновата во всех бедах дорогого сердцу человека. Вот только чудеса в нашем мире иногда всё-таки случались. Опережая накрывающее меня с головой цунами отчаяния, весёлый друг Шинтаро воскликнул «Смотри, Шин-чан!», что привлекло и моё внимание. Улыбка непроизвольно заиграла на губах, и я как ребёнок готова была прыгать от восторга, хлопая в ладоши.       Команда взяла тайм-аут. После короткого напряжённого разговора с тренером, Акаши позволили выйти на площадку. В этот раз не было ни пламенных речей, ни азартного запала команды. Под как никогда суровым взглядом капитана парни покинули скамью и в этот момент больше походили на солдат, нежели на спортсменов. Но это нельзя было назвать плохим настроем. Как раз наоборот: команда максимально собралась, полностью вливаясь в происходящее на площадке.       Я завороженно следила за каждым уверенным пасом Сейджуро, слаженной работой троицы генералов, и матч, как мне показалось, закончился в считанные минуты. Разница всего в два очка… Одержавший долгожданную победу над Сейрин Акаши устало свалился на скамью и буквально за пару секунд осушил бутылку воды. Широгане, скрестив руки на груди возвышался над ним. Их взгляды миг встретились, и тренер сдержанно кивнул, будто подтверждая, что не зря дал последний шанс капитану и в финале также позволит тому выйти на площадку. Как жаль, что я не могла остаться на день дольше, чтобы увидеть противостояние Акаши и Мидоримы. ***       Я ждала Сейджуро в парке, где мы гуляли после нашего свидания во время Межшкольных. До моего рейса оставалось ещё шесть часов, три из которых вполне можно было посвятить прощанию.       На улице был просто собачий холод, и я искренне пожалела, что не оделась потеплее. Оставалось лишь надеяться, что Акаши появится до моего превращения в окоченелый труп.       Видимо, стоило сразу вспомнить все самые нелестные эпитеты, чтобы заманить его, потому что как только я перестала перебирать грязные ругательства, фигура капитана сразу же замаячила на горизонте.       — Мегуми…       Акаши негодующие покачал головой и до того, как я успела понять, что происходит, натянул на меня свою шапку. Чувствуя себя влюблённой дурочкой во время конфетно-букетного периода, я почти повисла на парне. К чёрту любопытные взгляды отовсюду. Я просто очень сильно скучала по Сейджуро. И он, судя по ломающим кости объятиям, скучал не меньше.       — Меня сейчас стошнит от умиления… — раздался комментарий из-за спины, и я с ужасом узнала голос брата. — Мегуми, ты вообще с головой не дружишь?       Оборачиваясь, я практически попрощалась с жизнью. Юичи явно был зол, но удивления от внезапной встречи не испытывал ни капли. И не странно. Оказалась, что он был в курсе моего побега ещё с того самого момента, когда получил извещение от банка об успешной оплате счёта на восемьдесят тысяч йен. Узнав, на что именно ушли деньги, он сразу догадался о моих намерениях.       С Акаши Юи не стал сразу связываться, потому что не был уверен в готовности трусливой сестрёнки сесть в самолёт. Вот только подвязанный к моему токийскому номеру маячок показал, что я очень даже успешно пересекла воздушное пространство. Дозвониться к причине побега ему удалось только после матча. Разумеется, Акаши подтвердил и без того очевидные выводы брата.       — И почему же ты всё ещё не свернул мне шею? — удивилась я.       Юичи усмехнулся, тряхнув головой:       — Потому что ты взяла обратный билет. Дурочка… — он устало вздохнул и пошарился в кармане. Я едва успела поймать брошенную связку ключей. На написанный на моём лице вопрос братец лишь фыркнул: — Наш поезд отправляется около полуночи, так что в одиннадцать я заберу тебя. Успеем вернуться до того, как Мэй что-либо заподозрит. И запомни, Мегуми, я в последний раз тебя покрываю.       Сообщив напоследок, что от самодовольной рожи Акаши его тошнит так же, как и всегда, Юичи поспешил убраться от греха подальше. Я заулыбалась от уха до уха: всё-таки их отношения вызывали умиление. Если бы эти двое были мне незнакомы, я бы сочла их чуть ли не братьями. Они язвили и угрожали, обменивались издевательскими комментариями, но всё равно питали друг к другу сильное уважение. Хотя оба это отрицали и лишь раздражались, если вслух предполагалось подобное, что со стороны выглядело довольно комично. ***       Квартира родителей встречала пыльными чехлами на мебели, но нам до этого не было никакого дела. Акаши с порога дал знать, что слушать оправдания не намерен. Не принимая возражений, он принялся избавляться от мешающей одежды, бросая оную куда попало. Наконец-то мы получили возможность по-настоящему попрощаться друг с другом перед моей ссылкой в Хакодате. В какие-то моменты слёзы сдержать не удавалось, и Акаши немного тормозил, обнимая меня слишком крепко и с каким-то успокаивающим безумием нашёптывал, что я всё равно буду принадлежать только ему. И плевать, как долго мы не увидимся. Я верила каждому слову. Наверное, именно в момент нашего прощания до меня дошло, почему говорили, что перед смертью надышаться невозможно…       Когда время уже близилось к одиннадцати вечера, капитан помог мне заправить постель и вернуть на место чехол, а после тупо уставился в окно. Повисло напряжённое молчание. По тому, каким отстранённым, но всё же сосредоточенным был взгляд Акаши, я догадывалась, что его гениальный мозг пыхтел вовсю. Стратег думал. Может, о предстоящем финале. Или даже обо мне… Хотелось бы увидеть финал вживую, но увы. По крайней мере, мне было позволено смотреть телевизор. Прямая трансляция — лучше чем ничего.       Помимо прочего, вышло так, что пропустить я должна была ещё и день рождения Сейджуро. Об этом я успела подумать, находясь в аэропорту Хакодате перед вылетом. Меня лишили всех карманных средств и ограничили доступ ко всем картам и счетам. Ну, кроме открытого бабушкой, так как о нём никто не знал кроме нас с Юичи. Но оттуда я уже спёрла кругленькую сумму, и ещё сильнее наглеть не стоило. К тому же, я понятия не имела, какой адекватный подарок выбрать… На ум приходила только путёвка в психиатрическую клинику.       Пальцы нащупали в кармашке рюкзака приобретённый в сувенирной лавке тканевый серый мешочек с серебристыми узорами, отдалённо напоминающими соединённые тонкой паутиной звёзды. Я ещё раз взглянула на молчуна и дрожащим голосом позвала его.       Акаши с недоумением разглядывал вложенный в ладонь мешочек:       — Что это? — спросил он и потянул за ленту, чтобы заглянуть внутрь.       Глаза неотрывно следили за каждым движением, когда парень настороженно доставал содержимое:       — Если честно, я не знаю, что можно подарить человеку, у которого есть всё. — Робкая улыбка заиграла на губах. — Поэтому я отдаю тебе самое ценное, что имею. Рановато конечно, но… С днём рождения, Сейджуро.       Акаши поглаживал большим пальцем иероглиф на именном кулоне, который я носила с того дня, как потеряла подругу. На протяжении семи лет эта вещь символизировала, что терять близких очень больно. Теперь же я хотела, чтобы один больной на голову капитан баскетбольной команды знал, что по-настоящему дорог мне. И судя по всему, он осознал это в полной мере. ***       Поезд отправлялся в пять минут первого, но посадку объявили почти за час до этого. Разместившись в купе, я вышла на перрон, где ожидал Акаши. Губы вконец онемели, но вовсе не от холода. Пока мы с Сейджуро растворялись в поцелуе, раза три успел выглянуть Юичи, напоминая, что нам пора бы отлипнуть друг от друга, потому что одна половина пассажиров жаловалась проводнику на нахальную целующуюся парочку, а вторая — заливалась горькими слезами, наблюдая из окон трогательное прощание Ромео и Джульетты.       — Я сохраню его… — Сейджуро поймал отстраняющуюся ладонь, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Его губы коснулись моих остывших пальцев. — Спасибо, Мегуми.