***
Спать на спине до жути неудобно, однако сменить позу было невозможно из-за треклятой ноги. Ещё какое-то время я проворочалась в полудрёме, после чего сдалась и открыла глаза. Всё осталось по-прежнему: та же дурацкая энергосберегающая лампа на потолке, нагоняющие тоску белые стены и бледный как сама смерть Акаши. Последнему здесь было делать нечего. — Как же тренировка? — Сегодня выходной, — с укоризной в голосе ответил он. — Ты давно должна была запомнить расписание. Я обвела рукой палату и поспешила оправдаться: — Я как бы пострадала и всё такое. В больнице лежу, если ты не заметил. Сделай скидку! — Ты ранила ногу, а не голову, Мегуми. Если не будешь выполнять свои обязанности как следует, мне придётся выгнать тебя из клуба. — Но… Но я же… Не сказать, что я была в шоке. Садист, тиран, сволочь бессердечная и бессовестная. Как только его земля носит? А главное, зачем? Ведь в аду для его задницы давно подготовлен трон. Судя по всему, в понимании Акаши оправданием промаха являлась исключительно смерть. И даже в случае кончины накосячившего, этот дьявол наверняка догадается провести воскрешающий ритуал, и тогда бедняге предстоит вновь пережить свой последний вздох. А существует ли смерть после смерти? — Я, кажется, знаю, как ты коротаешь вечера. Маньяком подрабатываешь? Весь день бесившая меня лампа мигнула в последний раз и наконец-то перегорела. Палата погрузилась во тьму. — Потрясающе. Так и знала, что ей крышка. — Я поднялась повыше на подушках. — Нужно сообщить на пост… — начала было я, но замолчала. Акаши признаков жизни не подавал. Не мог же он уйти. — Сейджуро? Я искренне пожалела, что полдня ворчала на медсестёр, чтобы они задёрнули шторы. Теперь в палату свет не проникал. — Ну и где же ты? — я продолжала вглядываться в темноту, отчего становилось тревожнее. — Знаешь, это вообще не смешно. В палате было тихо. Лишь из открытого на проветривание окна доносился шум города. Я продолжала вглядываться в темноту, однако вновь позвать Акаши по имени не рискнула — отчего-то стало страшно, что он (или не он) ответит. Чистой воды паранойя, но отравленное тревогой сердце стучало в рёбра с силой отбойного молотка. Хотелось верить, что Акаши отправился искать помощь, но его уход не мог остаться незамеченным. Разве что он каким-то невообразимым способом прошёл сквозь дверь, не потревожив плохо смазанные петли. — Маньяк? Такого ты обо мне мнения? Я так и подскочила на кровати. А ведь мне почти удалось убедить себя, что он ушёл. Но нет, этот дьявол решил остаться и довести свою раненную девушку до сердечного приступа. Как гром среди ясного неба Акаши обрушился на голову: сел на край больничной койки позади меня. Его горячее дыхание обжигало шею — слишком резкий контраст, ведь холодные как ледяные копья пальцы беспощадно впивались в моё плечо. — Из-звини, если я… — Думаешь, я рассержен из-за этого? Ему, чёрт возьми, было смешно. Сердце колотилось бешено, заглушая грохотом жуткий скрежет съезжающей крыши Акаши Сейджуро. Я бы зажмурила глаза в испуге, но казалось, что за подобную слабость платить придётся кровью. От одной мысли, что нужно спасаться от своего же парня, тошнило. Это слишком даже для Акаши. Паника подняла волну. Я принялась шарить рукой по постели, надеясь обнаружить пульт с одной-единственной кнопкой — вызова постовой медсестры. — Что-то потеряла? — спросил как бы насмехаясь Акаши. Перед глазами тут же замаячил красный огонёк угасающей надежды. — Знаешь, я не намерен его отдавать. На мгновение стало до невозможного страшно. Я не хотела верить, что Акаши способен навредить. Не после осознанных чувств и озвученных признаний. Не после того, как я обожглась в далёком прошлом. Не могла же я наступить на те же грабли. Или могла? «Нет, — шепнуло подсознание, — в этот раз всё по-другому». Жалкие ошмётки силы воли собрать в кучу не так-то легко, но я сильно постаралась. Шея затекла и ощущалась деревянной, но я всё же как-то умудрилась повернуть голову. Как бы хорошо глаза не адаптировались к темноте, а увидеть больше чем силуэт Акаши было невозможно. — Что такое, Мегуми, — почти промурлыкал он, — неужели боишься меня? — Знаешь, ты для этого неплохо постарался. Липкие кольца страха туже сжимали горло. Едва ли можно просто отшутиться в подобной ситуации. Неожиданный писк ударил в уши. Звук был негромкий, но среди давящей на мозг тишины он оглушал подобно выстрелу из револьвера. Сердце ухнуло в пол. Акаши отступил. Голова кружилась от недостатка кислорода, однако дышать глубже я не решалась. Как будто Акаши душил меня, хотя он и стоял теперь у окна и смотрел безучастно вперёд себя. Он распахнул шторы, пропуская в палату свет ночных улиц, но я могла бы поклясться, что вид за окном его ничуть не интересовал. Его взгляд, что доказать никак нельзя и возможно даже опасно пытаться это делать, был отрешённым. — Ты говорила о чувствах, но продолжаешь испытывать страх, — сухо заметил он. — Так не бывает, Мегуми. Подобные вещи несовместимы. — Я не боюсь, — сам собой вырвался протест. Я даже обдумать его слова не успела. — Ты… — я осеклась, ловя на себе взгляд Акаши. Теперь это не было страшно. Теперь я злилась. — Значит, я провалила тест на храбрость? Чудесно. — Не понимаю о чём ты. О, он ещё как понимал. Только вот что толку от этого понимания? Мне так точно никакого — легче не становилось ни капельки. Хотелось заплакать от безысходности. Хотелось дать этой сволочи затрещину. Хотелось, в конце концов, чтобы он понял, насколько плохой из меня дипломат и скольких усилий стоило терпеть армию его тараканов. Какого вообще чёрта? Прежде чем очередная необдуманная колкость слетела с моего языка, дверь в палату распахнулась. — Какая темень! — воскликнула медсестра. — Ох, подождите, детки, сейчас я кого-нибудь позову. Дверь осталась открытой — к облегчению… и к огромному огорчению одновременно. Хотелось всё-таки выяснить отношения с Акаши, и было похоже, что это мой первый и последний шанс. — Как я говорила однажды, ты требуешь слишком много, — я старалась говорить тише и тщательно подбирая слова, что само по себе подвиг. Если Акаши этого не понимал, значит, не такой уж он и гений. — Знаешь, если бросить в собаку камень, она убежит. — Акаши вновь оглянулся на меня: мрачный как туча, но он был готов слушать. Это придавало уверенности. — Ты делаешь это постоянно — швыряешься в меня камнями. На что ты вообще рассчитываешь? Я стараюсь, Сейджуро! Я на самом деле стараюсь… Не всегда получается, но… К тебе не написана инструкция, и я просто не умею правильно, а ты поблажек не даёшь. Я облажалась? Отлично, можем попытаться это исправить, но ты должен говорить со мной! А пока складывается впечатление, что ты сам не знаешь, чего от меня хочешь. На лице Акаши отразилось крайнее недовольство: последнее предположение угодило не в бровь, а в глаз. Он не проронил больше ни слова, а дождавшись возвращения медсестры, ушёл и даже не попрощался. Не то чтобы меня это задело: после безумной выходки в духе триллера поражение потерпел именно «маньяк». Поделом ему. Вплоть до самого отбоя я провела в размышлениях. Я пыталась разобраться в буре противоречивых чувств, которые испытывала к Акаши, и пыталась здраво оценить наши шансы как пары. Было совершенно очевидно, что он весьма требователен к ближнему окружению, но придирки в мой адрес переходили все границы. Да, мои слова и действия редко можно назвать разумными, но это не давало Акаши право издеваться — а иначе как издевательством его поведение язык не поворачивается назвать. При всей моей готовности прогнуться в этих отношениях и подстроится под чужие запросы, прогноз на дальнейшее развитие был неутешительным. Если Акаши Сейджуро продолжит вести себя как кретин, никакие романтические волнения души не добавят мне терпения. — Граблями по лбу получила, а мозгов всё равно не прибавилось, — пробурчала себе под нос, стараясь звучать тише. Казалось, братец и через Восточное море услышит, как я с позором признаю, что к его совету стоило прислушаться. Если бы он только знал, во что меня угораздило ввязаться… Но он не знал, и это к лучшему. Чёрт бы тебя побрал, Акаши — жуткий тип — Сейджуро! Напоследок я оставила отцу голосовое сообщение: описала произошедшее с ногой, по очевидными причинам избегая подробностей, и сообщила, что беспокоиться не о чем. Засыпала я с мыслью о предстоящих разборках с белобрысой стервой, и в свете последних событий, если с Акаши у нас всё окончательно развалится, её разбитая рожа будет весьма приятным прощальным подарком перед переездом в Хакодате.***
Акаши, который так и не рискнул посетить больницу ещё хоть раз, регулярно справлялся о моём самочувствии у лечащего врача. Все медсёстры на отделении считали, что мне повезло отхватить такого заботливого парня. Я находила это смешным до колик. Знали бы они правду… В больнице меня мурыжили ещё неделю, после чего выдали казённые костыли и пнули под зад в направлении дома. Акаши приказал дождаться его возвращения в город, но слушаться его в мои планы не входило. Ноги (не без помощи костылей) несли к тому самому холму, куда водил меня Акаши. Возможно, я сентиментальная дура, если не смогла придумать ничего лучше, но мне больше нравилась та версия, где это место — единственное уединённое, о котором я знала. Ковылять вверх по ступеням на четырёх ногах, две из которых деревянные, не сказать чтобы удобно, да и усталость после продолжительного возлежания на койке ударила под колени уже после пятого пролёта. Единственное, что мотивировало не рухнуть задницей на камни, осознание того, что обратный путь не легче. На смотровой площадке цикады, казалось, стрекотали ещё громче, чем у подножия холма. Но этот шум ничуть не раздражал слух, а скорее, наоборот — помогал забыть, что помимо меня здесь были и другие люди. Для буднего дня действительно оказалось слишком людно. Туристы? Вполне возможно. Главное, что они кучковались рядом с «фотозоной» — то есть той живописной частью площадки, откуда открывался вид не на офисные высотки, а на традиционные крыши и моря парковой зелени. Поваленное дерево осталось на прежнем месте. Я не особо грациозно шмякнулась на него задницей и отложила в сторону костыли. Как отсюда спускаться, учитывая ограниченность возможностей, я понятия не имела. В крайнем случае, всегда можно скатиться кубарем по ступенькам. Мечущееся в сомнениях сердце не успело оповестить мозг о сентиментальных порывах и в какой-то момент я поймала себя за просмотром единственной совместной фотографии с Акаши. Это могло бы быть нормальным, если бы всё не казалось таким сложным. Честное слово, я так устала ломать голову. Он то злится как бойцовый пёс, то заботится как брат — что из этого есть истинное проявление его чувств? Не может же так быть, что всё разом. Словно получив сигнал из космоса, что некая раненная пустоголовая одноклассница проклинает его имя, Акаши Сейджуро отписал короткое сообщение. «Где ты?» — эмоций ноль, решила было я, но заметила — впервые с тех пор, как стала пялиться на фотку с поцелуем, — что на мой поставленный на беззвучный режим телефон звонили четыре раза. Значит, в больнице он уже был. Упс. Рассудив, что хуже уже некуда, я сбросила местоположение и поспешила насладиться последними минутами покоя. Ну или просто последними минутами, потому что жить мне осталось недолго. Привычка спать подолгу днём коварно давила на глаза, провоцируя прислониться к торчащей из ствола толстой ветке и сомкнуть веки хотя бы на минуточку. Сопротивляться долго не вышло и вскоре я задремала. Сквозь пелену дрёмы я почувствовала прикосновение к плечу и резко осознала, что согнулась в три погибели и вот-вот свалюсь на землю. — Как беспечно с твоей стороны засыпать в подобном месте, — отчитал меня Акаши, который и пришёл на выручку. Я потёрла заспанные глаза и уставилась на своего спасителя: — Извини, это произошло случайно. Наверное, я просто устала, пока поднималась. — Почему ты пришла сюда? — Больше некуда было, — слишком честно ответила я, и поспешила тут же оправдаться, — то есть домой не хотелось, а других таких мест я не знаю. Знала когда-то, когда бывала здесь ещё ребёнком, но город строится, многое изменилось, и вот… — я замолкла, понимая, что подробности только хуже делают, и опустила взгляд на свои колени. — Я не слышала звонков, прости. — Да, я понял. Это ведь было впервые, когда мы виделись после того случая в палате. Именно поэтому находиться рядом с Акаши было некомфортно и даже тревожно. В конце концов, от этого парня можно ожидать чего угодно. — Поздравляю с победой, — сказала я, чтобы хоть чем-то разбавить неуютное молчание. О результате товарищеского матча можно было не спрашивать — Акаши наверняка победил. И в ответ он просто кивнул, как будто и поздравлять не с чем. — Ты когда-нибудь бывала на хотаругари? — Это когда в лес ехать надо, чтобы на светлячков посмотреть? — уточнила я для ясности. — Нет, не доводилось. К чему вопрос? — Комитет одобрил экскурсию для второгодок. Мы отправимся в деревню Нашиавакура префектуры Окаяма. — Акаши смерил меня серьёзным взглядом. — Два дня в местном рёкане. Аридзу там не будет. — Мести испугалась? — Она на дух не переносит делить гостиничный номер с кем-либо. Поездки с классом ей не по душе. — Очень жаль, — разочарованно вздохнула я. — Было бы здорово прогуляться с ней по лесу. Ты бы обеспечил мне алиби? Акаши усмехнулся, но не ответил, а мне подумалось, что в случае острой необходимости, он снова прикрыл бы меня. Так романтично, наверное, закапывать вместе труп его бывшей. — Мне обязательно ехать? — уточнила я. Акаши утвердительно кивнул. — Ладно. Тогда с Накаямой разберусь после. — Я против. — Знаю, но за это, — я приподняла пострадавшую ногу, — она должна ответить. — Мне не нужны… Я усмехнулась и продолжила за него: — Проблемы из-за меня, да? — Акаши нахмурился. Ирония в голосе ему не понравилась. — Ты так говоришь, но из нас двоих страдаю именно я. При этом ещё и молчать в тряпочку приходится. Считаешь, что это справедливо? — Более чем. Хотя бы раз задумайся о последствиях, прежде чем открыть рот. Ты удивишься, но это действительно работает. Челюсть рухнула на пол. Я смотрела на Акаши широко распахнутыми глазами и не могла поверить собственным ушам. Вот оно сочувствие! Вот она забота! — Ты… Да ты… Знаешь, кто ты после этого?! — голос сорвался, превратившись в писк истерички. — Бессердечная сволочь! Ненавижу! Да чтоб ты все турнирные матчи проиграл! — воскликнула я в сердцах и вскочила с дерева, всем весом делая упор на травмированную ногу. Каждый стежок наложенных швов отозвался острой болью, как будто все крохотные ранки, которые до этого более-менее затянулись, открылись вновь. Я взвыла и покачнулась. Мышцы обратились ватой, и если бы не молниеносная реакция Акаши, я бы наверняка упала. — Дура, — сквозь стиснутые зубы прошипел он. — Вот об этом я и говорил. Ты чересчур импульсивная. Я смотрела из-подо лба, тяжело дышала, раздувая ноздри, и упиралась ладонями в грудь Акаши, но его слова от этого менее правдивыми не становились. И он видел, что я в этом себе призналась. Чёрт. Чёрт! — Отпусти. Злое рычание лишь способ защитить ущемлённую гордость. Я понимала, что сама на ногах не устою, но всё равно принялась брыкаться. Безрезультатно. — Прекрати, — устало попросил Акаши, — ты упадёшь, если я отпущу. Я закатила глаза: — Только не надо делать вид, что тебе не всё равно. — Мне не всё равно. Озорной ветерок ворвался в кроны деревьев. Густой шелест листьев быстро стих и только тогда я обнаружила, что цикады молчат. И похоже, давно, потому что на небе сгустились тучи, и вот-вот должен был начаться дождь. Где-то вдалеке послышались приглушенные раскаты грома. Приятный звук, как будто кот громко заурчал над ухом. Отчего-то на меня это подействовало успокаивающе. — Да, я ошибаюсь, и бываю резкой, и делаю я всё не так. А ещё я глупая, если хочешь, и совершенно не умею поступать правильно. Но я просто, знаешь… такая, — я пожала плечами, потому что не нашлось подходящего слова. — И ты знал об этом с самого начала. Не ври, что не знал, я всё равно не поверю. — Болезненная улыбка заиграла на губах. — Чего ты от меня хочешь? — Прямо сейчас я хочу сбросить тебя с обрыва, — ответил Акаши, но прозвучало непохоже на угрозу. Он устал, а ещё было очевидно, что он сто раз пожалел о сказанном ранее. Смешно и грустно, что он оказался не в силах последовать собственному совету. — Если тебе действительно не всё равно — докажи. Или оставь меня в покое, пожалуйста. Как хорошо всё-таки, что слёзы обиды по цвету и форме на сто процентов соответствовали слезам, которые спровоцировала боль в ноге. Неужели Акаши так сильно запал мне в душу? Впервые я на самом деле поверила, что мы расстанемся, и почему-то от этого ныло в груди и щипало глаза. Акаши молчал, а я мечтала провалиться сквозь землю. Уж лучше вариться в адском котле, чем ожидать вердикта. — Поцелуй меня, — сипло потребовала я, надеясь в душе, что это не было похоже на скулёж забитой палками собаки, — или… — Катись к чёрту? — Типа того, — подтвердила я, дрожащими губами отвечая на поцелуй. Желудок вывернуло наизнанку, скрутило и завязало в морской узел. Это было болезненно до новой порции слёз и приятно до искрящихся внутри черепной коробки фейерверков. Похоже, я окончательно лишилась рассудка.