без права на рассудок

Пятница. 23:31.

      Лука громко хлопает дверью, тут же сползая вниз, закрывая лицо руками. Как же больно, какое же человеческое сердце слабое и эмоциональное. Слёзы не останавливаются ровно с того момента, как брюнет вылетел из дома, слыша возгласы друзей и буквально видя глаза Элиотта, смотрящие в спину. Душу раздирали громкие всхлипы, и парню было совершенно всё равно, что кроме него в квартире присутствуют другие люди, которые, возможно, давно спят.       Кто-то начинает долбиться в дверь, прося, чтобы его пустили. Голос Манон не спутать ни с кем, поэтому Лука лишь отодвигается в сторону, давай девушке пройти. Та же, не теряя ни минуты, падает на колени, обнимая друга руками. И они оба плачут, сидят на затертом ковре у двери и успокаивая друг друга тихими всхлипами. Лука также обхватывает подругу, утыкаясь носом в длинные тёмные пряди, вечно пахнущие лавандой или круассанами, что продавал милый дяденька в соседнем доме. Его нельзя было не спутать ни с чем: легкий привкус масла и яркий, такой сладкий запах шоколада. Только от него можно было по уши влюбиться в девушку. Лука и понять не мог, почему Чарльз оказался таким уродом, оставив эту красавицу одну.       Они даже не заметили, как в коридоре, кроме них, появился ещё один виновник торжества. Подняв голову, Манон взглянула в эти голубые глаза, затянутые синей дымкой и на этот красный отпечаток кулака прямо на идеально ровной скуле. Волосы такие же лохматые, как и всегда, а на плечах нет даже куртки. Видимо, он рванул за Лукой сразу же, как только получил от него же по лицу и девушка это ценила, ведь за неё никто так не переживал, а Элиотт, казалось, не замечал сейчас никого, кроме тихо всхлипывающего Луки, который просто сходил с ума. — Лу, — тихо сказала девушка, утирая слёзы, — Лу, вам нужно… поговорить… — Проваливай! Проваливай блять! — закричал Ангел, пытаясь встать на ноги, — Прошу тебя проваливай из моей квартиры!       Но Демори стоял как вкопанный, смотря полными сочувствием глаза на заплаканного парня, который готов разорвать его прямо здесь и сейчас. Тот лишь приблизился к шатену, начиная бить кулаками в грудь и рыдая, всё сильнее и сильнее. — Ненавижу! Как же я тебя, блять, ненавижу!       Но Элиотт лишь ближе притягивал брюнета, обхватывая руками и пытаясь успокоить. Ждал, пока Лаллемэнт перестанет долбиться в истерике. Ждал, когда сможет сказать хоть слово в своё оправдание. Хотя… Какое может быть оправдание после всего проделанного? — Прости меня… Прости, прошу, прости… — шептал шатен, осторожна оглаживая спину молодого человека и чувствуя, как перья щекочут пальцы, — Я болен… И я боялся, что всё, что я делаю для тебя, это лишь прогрессирующая болезнь… Я боялся и я должен был проверить свои чувства к тебе. Я люблю тебя, Лука. Больше всего на свете.       И он осторожно поднял голову Ангела, целуя. С той нежностью и осторожностью, с которой мог это сделать только он. Аккуратно облизывая губы, боясь спугнуть, и слизывая соленые капли слез в уголках. Касался руками так, где Лука не позволял касаться никому, медленно стягивая рубашку. Брюнет же остановился на секунду, уводя парня в комнату и закрывая дверь, ведь никто из них не хотел окончательно раскрыть все карты.       Элиотт же не мог оторваться от Луки ни на секунду, обнимая, целуя, поглаживая там, где не трогал и не проходился никто другой. Крылья же оказались такими мягкими на ощупь, что шатен просто хотел пропасть в них. Потеряться, захлебнуться и раствориться без остатка. Лука же дышал так глубоко, как только мог и вот оно, как оказалось, небо на земле. Оно существует в этом парне, что с интересом разглядывал магического брюнета под собой, попутно стягивая свою футболку.       Тело Лаллемэнта оказалось безумно хрупким и красивым. Худые плечи и руки, вечно скрывавшиеся под огромными толстовками и мальчишеские бедра, которых хотелось касаться вновь и вновь, целуя или проводя кончиками пальцев. — Я люблю тебя… — тихо прошептал Эл, проходя языком прямо по животу, спускаясь ниже, на что Лука лишь выгибался, истошно вздыхая и закатывая глаза. — И я люблю тебя, Элиотт Демори…