Сюрприз с Дороги

Открывая "Вконтакте", после того как директор московской гостьи получил отчеты по текущим кассовым сборам и по обеспечению запрошенного гостеприимства, Яна честно собиралась написать Элли. Но вместо этого по просьбе Маши - когда-то она жила в соседнем подъезде на втором этаже и они вместе с Яной около трех лет ходили в один хореографический кружок, - ввязалась какой-то тупой и бестолковый спор о "разведенках с прицепом" и вреде феминизма в группе, посвященной новинкам кинопроката. Священную войну за интеллектуальную честь женщин они проигрывали, особенно потому, что один из мужиков обзывался и гадко хамил, и Яна отчаянно злилась, но не могла сообразить как ему отвечать. Однако тут в ветку комментариев ворвалась некая Гюльчатай Сухова и резко наехала на хама многострочной оскорбительной тирадой. Тот возмутился и получил еще одну отповедь, что он-де не заслуживает человеческого отношения, пока не извинится перед всеми девушками и "нормальными мужчинами", которых успел оскорбить. С другими участниками Гюльчатай переписывалась корректно, даже немного кокетливо, но при этом разбиралась будто бы во всем, от уставов родов войск и сборки-разборки винтовок и автоматов разных стран и времен, до замены фановых труб и монтажа распаячных коробок, типов электродов для сварки и устройства карбюратора. Битва понтов и полов закончилась тем, что хам вообще удалил страницу, а Яна не заметила, как пролетел последний рабочий час. Вспомнила она о Нике и вернулась в реальность, только когда в кабинет влетела красная и до кончиков волос потная Вера Купель с криком: "Получилось! У нас все получилось!" На развозку они с Ником опоздали, добирались домой на автобусе, вместе с Симой и еще двумя ребятами из студии. Ребята восторженно галдели о предстоящем спектакле, о костюмах к нему. Яне было немного неловко, что раз уж она все равно бездарно тратила время, она не пришла посмотреть на последнюю репетицию, фактически полноценный спектакль, в костюмах и декорациях в полном составе и без каких-либо прерывающих его режиссерских вмешательств. Они шли от остановки в сторону Яниного дома, Ник молчал и временами задумчиво трогал синяк на лице. - Болит? - поймав такой момент Яна коснулась его руки. - А? - Ник моргнул. - Нет. Все нормально. Но Сима не проводник. Мы поговорили. Вы не получали еще каких-нибудь ответов от Элли? От необходимости отвечать Яну спас запыхавшийся студийный парнишка, догнавший их почти через полтора квартала от остановки. Оказалось, заболтавшись, он забыл выполнить поручение Веры Купель и отдать Нику пригласительные для Яны и ее родных на завтрашний спектакль. Так что на остаток пути до дома Яна получила повод пытать Ника, что он нарассказывал Вере о составе ее семьи. Но тот упорно отрицал свою вину в сливе информации. Потом во дворе какой-то подвыпивший мужичок крикнул им вслед: "Горько!!! Целуй ее уже!" И до самой квартиры Ник всецело соглашался с Яной, что, безусловно, в отношениях право окончательного решения сохраняется за более слабой стороной, находящейся в более невыгодном или зависимом положении. А дома уже их шустро взяли в оборот Ромка со своим приятелем Дэном. У которых сегодняшняя смена прошла под девизом ударного труда с пяти утра ради срочной отправки какого-то важного агрегата с завода поездом в Индию, и после погрузки всех отпустили по домам уже полвторого. Парни по дороге затарились пивом и пиццей и теперь, как сказал ехидно ухмыляясь Ромка, решили поучаствовать "в вандализме по разрушению домашних устоев" - взялись за обновление проходной комнаты перед спальней родителей. Однако закончить еще не успели, а посему "сачкующей интеллигенции" "милосердно предлагается присоединиться" к пицце, пиву, доклейке обоев, ликвидации следов рабочего процесса и возвращению мебели на места. Ударный труд закончился несколько позже одиннадцати, Дэн отправился к себе домой, заполучив один пригласительный билет на "Онегина" для своей соседки по подъезду. Ник откровенно зевал, и вообще выглядел немного осоловелым. Поэтому Яна не доверила ему самому мазать собственные вчерашние и проявившиеся вчера же более старые синяки мазью и принялась за дело сама. Удобнее всего врачевательствовалось над лежащим телом на диване. Ник, послушно подставив лицо, бок и спину, прикрыл глаза, и даже несколько раз что-то мурлыкнул, расслабляясь. С закрытыми глазами и сонной разморенной полуулыбкой он выглядел таким трогательным, доверчивым и беззащитным, что будить его и гнать на место - на матрац, который еще надо было укладывать на пол и застилать простынкой, - показалось актом дичайшего изуверства. Поэтому Яна просто вернула тюбик мази на место - в ванную, потушила свет, накрыла Ника пледом, а сама, завернувшись в одеяло, устроилась между ним и стенкой, прижимаясь к его спине своей. Проснулась она утром, почему-то прижавшись к его груди и лежа головой на его руке.