Сюрприз с Дороги

Наверное это была скорее защитная реакция и попытка обратить все в шутку, когда Яна сказала про симку от... как его там... Валида? "Хошь - Телави, хошь - Тель-Авив"... Однако девочки уцепились за идею. Правда, чтоб дозвониться до Светика (Святослава) пришлось вспомнить старый код города, до перехода на семь знаков внутри района. Это сообразила Аленка - "если с Пионерской звоним по-старому, то и тут наверное старый номер нужен!" Они дозвонились, и Светик - его голос отчего-то показался Яне знакомым, - выслушав Надежду и Яну, он предложил подойти во двор дома семнадцать, по улице Летчика Мамкина. Яна дождалась Ника, Парфеныча, а еще отца Илию и того самого бомжа Василия, которого мыли в туалете. Странно, но выглядел он обычным, хоть и сильно обрюзгшим, мужиком лет сорока пяти-пятидесяти. Сильно загорелое, цвета красной охры лицо в мелких шрамах от порезов, шея плотно, в несколько слоев, обмотана белоснежным бинтом. Темные джинсы, фланелевая рубашка и серый вязанный, пусть и в катышках, под стильной вельветовой светло-бежевой курткой, ну да - с заметным белым пятном на рукаве, смотрелись даже модно и стильно. Еще б он не пытался постоянно нервно то потрогать шею и голову, то поддернуть рукава или одернуть джинсы... - выглядел бы вообще нормальным человеком. Отец Илия и Ник негромко о чем-то разговаривали, несколько раз обменялись странно невеселыми, однако понимающими улыбками, точно хорошо знакомые люди, вспоминающие какое-то нерадостное, однако роднящее их событие. Увидев телефон в руках Яны, отец Илия тут же попросил ее пойти с ним и помочь ему в поисках его трубки, которую он где-то в "келейке" оставил. "Келейка" - маленькая комнатка, точно спряталась в стене церкви - сроду не подумаешь, что за дверью что-то больше полуметрового чуланчика. Телефон нашелся сразу - отозвался вибрацией на вызов и вообще лежал на столе на виду. Однако еще от входа в церковь у них с отцом Илией начался странный разговор. Не то совершенно отвлеченный и абстрактно философский, не то переполненный сверх прозрачными намеками, о приюте, помощи и о поиске собственного пути в жизни. А закончил отец Илия внезапно утверждением, что смысл существования церкви не только в служении посредником между Богом и людьми, но и утешении и помощи людям в тяжелых, а еще более в запутанных и сложных, мирских ситуациях, и помощи просить не грешно и не стыдно. И попросил иметь ввиду, что у них в церкви не закрыты вакансии еще одного алтарника и ночного сторожа, а обширный круг знакомств позволяет отцу Илие "немного грешить супротив бюрократии" и "бить бумажного змия копием доброй воли в руце людей живых и настоящих". Лишь бы человек захотел помощью воспользоваться разумно. От его голоса, от теплой улыбки с хитринкой в прищуре умных, внимательных глаз, Яна таяла и сама начинала лучиться беспричинной тихой и спокойной радостью. Наверное, если б не вся это потусторонняя лабуда, которая все же упорно доказывала ей реальность Дороги и Элли, а значит и нездешность Ника, она бы сама после этого начала его уговаривать идти работать алтарником и ночным сторожем кладбищенской церкви... Странное дело, до появления Ника в ее жизни, Яна даже не догадывалась сколько удивительных и замечательных людей живет с ней рядом. Она будто открыла глаза и заметила не только удивительный и прекрасный мир, в котором всегда жила и который ей всегда нравился, но и наполняющих его людей. Двор дома номер семнадцать по улице Летчика Мамкина оказался знакомым. Дом Серафимы, как выяснилось, имел два адреса: проезд им. 25 лет ВЛКСМ, дом 3а - два подъезда с одной стороны и улица Летчика Мамкина, 17 - вход в подъезд с торца угловой части. Наверное это нормально, для таинственной Голивудки, где можно выйти со двора в два мира сразу. Как и то, что улица Мамкина выглядела как протяженный, засаженный, на вид - как будто бы яблонями, пустырь, а проезд покрывал почти приличный асфальт. Серафиму с Иваном они не встретили, зато от стола, на котором дремал здоровенный косматый серый кот, не обращая ни малейшего внимания на бродящих под скамейкой и курлыкающих голубей им махал мальчик в красно-голубой куртке. - Привет, - он улыбнулся им как старым знакомым.