Сюрприз с Дороги

Совместная ночевка на диване на этот раз была совершенно вынужденной мерой - после того как шкаф с диваном сдвинули в центр, совсем не осталось места, где бы можно нормально положить матрац. Физиологических причин для отказа от секса у Яны уже не было. И, более того, все эти разговоры про его возвращение домой сделали желание близости навязчивым до отчаянья. Из-за всего этого, уговаривая Ника улечься по краям дивана и не проявлять телесной симпатии, Яна ощущала себя полной, клинической идиоткой. "Он уйдет, и ты пожалеешь!" - шептал ей внутренний голос-искуситель. Занудная внутренняя ханжа, знающая все о правильном и приличном, стыдливо молчала, заползя под самую замшелую из ментальных коряг, в самом темным и запыленном чулане сознания. Ник на ее блеющие откровения отреагировал убийственно спокойным: "Все хорошо, я понимаю. Нельзя использовать обстоятельства, ставящие в вынужденно зависимое положение для побуждения к сексу. Я это хорошо понимаю. Не волнуйтесь". В итоге большую часть ночи Яна провела притворяясь спящей и прислушиваясь - спит ли он. Вроде бы спал. Вообще его способность приспосабливаться к обстоятельствам: спать, где положили, есть, чем накормили, делать, что попросили, - не возмущаясь и вроде бы никак не проявляя недовольства, вызывала восхищение и откровенную зависть. Сама бы Яна, на его месте, уже давно бы устроила бы дикую истерику и жуткий скандал, хотя скорее забилась бы самый темный угол и сидела бы там обняв колени, тихо плача и жалея себя. Да, пожалуй, второе вернее, а скандал с крушением всего подряд - это Ромка... Не потому что это могло бы принести какой-то результат, а просто, чтоб как-то заявить, что ты тут есть и чего-то хочешь сам по себе, даже не зная чего именно и зачем. С Ника сполз плед и упал на пол. И он начал ежиться и склубочиваться. Яна встала, обошла диван, подобрала плед и аккуратно накрыла им Ника, подоткнув края как ребенку. За что была награждена сонным мяуканьем-мурлыканьем, а также легким, символическим поцелуем в косточку запястья - приходимец умудрялся быть галантным даже не просыпаясь. Яна улеглась на свою половину, замоталась в одеяло и такой гусеницей подползла к Никовой спине. Рядом с ней стало гораздо уютнее и спокойнее, к тому же теперь она придерживала собой край его пледа, чтоб не понадобилось снова вставать за ним. Так она наконец уснула. "И понедельник покатился первым камнем с горы", - точнее посыпался. Отчетами, отчетами, таблицами и разграфками... Воскресную выручку инкассировали практически в ночь, но бухгалтерию Лидия Степановна не вела принципиально, хотя программа тройной синхронизации: касса, налоговая и фин.отчеты, со своей задачей справлялась. И полдня Яна провела за виртуальными путешествиями во времени. Они наконец-то дожили до апреля - и теперь для мартовских оперативных отчетов приходилось убеждать компьютер, что закрывать период все же рано. Так что Яне в день смеха на работе было не до веселья. Впрочем, для первого дня после квартала - это нормальная, штатная ситуация, и Яну привычно не донимали разными шуточками: довести бухгалтера до ошибки в зарплатной ведомости никому ведь не хочется. А в первый день месяца Яна еще и этот отчет Марине Антоновне готовила. В рабочее время Яна не уложилась, впрочем это было нормально и для обычного понедельника после массового мероприятия с кассовыми сборами, и для первого дня нового квартала. Так что сложение этих двух факторов только повышало шансы "ночевки над счетами". Яна сразу предупредила дома, чтоб сегодня ее не ждали к ужину. В восемь вечера стало понятно, что чем полагаться на общественный транспорт, который после девяти ходил по графику "а вдруг повезет" - пассажирам с маршруткой, решившей проехать еще разок, или маршрутчику с пассажирами, решившими, что могут какое-то время постоять на остановке, а не сразу вызывать такси, - лучше позвонить Олегу (водителю служебной развозки) и выйти на остановку после одиннадцати, когда он повезет по домам вторую смену. Ночная развозка остановилась около продуктового на углу. Олег полушутя, полуобеспокоенно спросил, почему ее опять не встречают и когда ж она наконец обзаведется порядочным мужем, дежурно предложил довезти ее к самому подъезду по дороге в гараж. Но Яна привычно отмахнулась: не в первый раз, да и пройти-то всего через двор. К тому же такие подкаты сорокалетнего холостяка её немного напрягали - он не то чтобы приставал... но в то же все время в общении постоянно балансировал на грани простой вежливости и однозначного флирта. После теплой развозки и работы с солнцем за окном, из-за которого день казался не апрельским, а июньским, если не июльским, жарким и знойным, холодный ветер со снежной крупой и похрустывающий под ногами ледок, заставляли кутаться в шарф, и запихивать руки поглубже в карманы, и ускорять шаг. Окна длинной девятиэтажки почти не светились, да и фонари над подъездами горели через один. Но впереди призывно светились окна родного дома. Родительское заслоняла старая ель, а вот Ромашкин балкон было хорошо видно. Яна смотрела в его желтовато-бежевую просвечивающую штору, когда дорогу ей заступили три темных фигуры. - Какая курочка, - глумливо прогнусавил противный мужской голос. - А ну-ка, пташечка, молча и быстро, отдала все! Телефон, кошелек, сумочку или то у тебя там, карточки, плеер. Все из карманов. Быстро выложила, и разбежимся. А пикнешь, морду порежу и трахнем все по очереди. Ну! Громко, очень громко, что-то щелкнуло, и в руке центрального темного силуэта в куртке с поднятым воротом и натянутой по самые глаза шапке блеснул нож.