MLOR: неопубликованный архив

      Мелин кажется, что её снова преследует полоса неудач. Для начала – сломанный позавчера каблук на любимых туфлях, затем – пренеприятнейшее открытие: Оливер, её нерешительный, добрый Оли, без малейших зазрений совести облил её грязью на официальном форуме труппы. И вот ладно бы анонимно, но нет же. Очевидно захотел отхватить своей персоне немного внимания, которым, надо отметить, его щедро одарили некоторые девушки. Она не ожидала, что так… омерзительно будет читать о себе подобные вещи: это когда общественность успела решить, что Эва захомутала Сальери, и Моцарта с ним на пару?! Вчера раскричался Дов. Тут Маэва точно была не виновата: отчитывали Фло и Микеле за сорванное на днях интервью, но всё равно она почему–то упрямо принимала все замечания на свой счёт. И в довершение этого «праздника» сегодня ей с самого утра везёт, как утопленнику: едва проснувшись, обожглась, когда варила кофе; торопясь на репетицию, Мелин спускается в подземку, где едва удаётся влезть в переполненный вагон метро, за что, собственно, и расплачивается потом – прищемлённый автоматической дверью край белого платья беспощадно испачкан во что–то чёрное и неприятно пахнущее; у пешеходного перехода какой–то лихач окатывает и без того раздосадованную девушку из лужи – и вот какого дьявола ночью шёл дождь?! И пока она пытается оправиться от шокового состояния, кто–то из её рук выдёргивает клатч, в котором, конечно же, находится всё самое необходимое.       Эва добирается до гримёрки, чуть не плача. Это ж где так надо было нагрешить–то, а? Буквально падает на узкую старенькую софу, больно ударяясь лодыжкой для полного счастья. Да что ж за день–то сегодня такой! И всё – слёзы сами катятся по щекам, не то от боли, не то от несправедливости.       Раздаётся два коротких стука в дверь и в проёме появляется Солаль с папкой бумаг в руках.       – Мелисса, я вот подумал, – произносит прямо с порога, даже не поднимая глаз. – Раз уж даже Альбер дал добро, может нам… – отрывает взгляд от папки, замечая Эву. – Маэв? Ты почему тут одна сидишь? Пойдём, наши уже все… – делает пару шагов навстречу. Теперь до уха доносятся приглушённые всхлипы. – Маэв, что–то… случилось?       Внутри всё замирает от одного её вида, и он подчиняется первому порыву – защитить.       Осторожно присаживается возле неё, касается вздрагивающих плеч, неловко пытается обнять.       – Детка, – шепчет совсем тихо, будто их может кто–то подслушивать. – Что такое? Почему ты плачешь? Кто тебя обидел?       Мелин прижимается к нему так тесно, что у мужчины на мгновение, пока её ладони скользят по мягкой ткани чёрной футболки, обтягивающей его грудь, сердце забывает совершить удар, а потом оно и вовсе замирает, когда её ладони смыкаются в замок на его талии, а влажная от слёз щека прижимается к крепкому плечу.       – У меня сдают нервы, – едва разборчиво скулит Эва, не успокаиваясь. – Сначала Ол–ливер, потом провал на репетиции, а сегодня это… и ещё… – слова сходят на непонятное бормотание, перекликающееся со всхлипами.       – Тише–тише, – почему–то всё так же шепчет Лоран, наконец, вздохнув и сумев оценить степень ущерба, судя по её внешнему виду. – Ты расстроилась из–за платья? Не надо, слышишь? Сейчас попросим кого–нибудь отнести его в химчистку, и к вечеру оно будет как новенькое. Пары минут дело.       Со пытается её успокоить, но почему–то его слова и действия – мужчина аккуратно гладит её по растрёпанным волосам – производят противоположный эффект. А потом девушка быстро и очень сбивчиво рассказывает о неудачах, которые, кажется, следуют за ней по пятам.       – Это было последней каплей, – заключает Маэва, заканчивая жаловаться. – Я не знаю… Что мне теперь делать? – вопрос вполне риторичен. – Там были и ключи, и телефон, и документы… – истерика и грозится вернуться, потому что Мелин невольно вспоминает, скольких усилий ей стоило восстановить забытый однажды неведомо где паспорт. И ей совсем не с руки таскаться сейчас по инстанциям… да ещё и тур впереди!       – Не переживай, – он мягко отстраняет её от себя, чтобы стереть с лица девушки тёмные разводы косметики, которые сейчас, по его субъективному мнению, оскверняет светлый лик этого ангела. – Мы что–нибудь придумаем, я обещаю, – он даже не запинается, произнося такое странное «мы».       – Спасибо, – искренне благодарит она, снова прижимаясь к тёплому телу, которое так и источает силу и уверенность.       – Для начала, мы тебя переоденем, – отчего–то снова переходя на шёпот, говорит Моран, выуживая из кармана потёртых джинсов мобильный.       Минут через пять в гримёрку стучится Мелисса, которая держит в руках небольшой свёрток. Всё это время Солаль обнимает Маэвс, сидит склонившись, касается губами спутанных высветленных прядей волос и негромко напевает какую–то неизвестную ей мелодию.       – Лосины и рубашку я стащила у Локонте, – честно признаётся Мел, передавая одёжку папочке. – Кстати, заметив это, он сказал, что я эта… как там… – Марс задумчиво оборачивается к двери, будто ища подсказки. – О, клептоманка, точно. И сказал, чтобы я не увлекалась этим делом, потому что это ему для нас ничего не жалко, а вообще–то за такое можно получить по шее. И предложил свои услуги для освоения данного «искусства».       – Тяжёлое итальянское детство? – усмехается Со, разворачивая свёрток и подавая Маэве длинную белую рубаху и… – О господи, а это–то у него откуда? – он двумя пальцами подцепляет что–то, смутно напоминающее леопардовые лосины.       – Не знаю, – Мелисса пожимает плечами и садится на пуф у гримеровочного столика. – Если хочешь, можешь сам у него спросить. Микеле сказал, что через пару минут к нам присоединится.       – Тогда нужно поскорее привести тебя в порядок, – обращается Лоран к Эве, касаясь плеча, на что она только безучастно кивает. – Я… выйду. Мел, поможешь?       Марс решительно откладывает кисточку для пудры, которую вертела в руках, и подходит к подруге.       Солаль стремительно покидает комнатку. Уже стоя в коридоре и подпирая спиной холодную деревянную панель, он ловит себя на том, что невольно прислушивается к тому, что происходит внутри. Ловит себя на мысли, что, если бы не банальные правила приличия, он бы… остался? Но ведь это неправильно! Она же совсем ребёнок. Он не должен и не может к ней чувствовать чего–то… такого. Это абсурд. Но почему тогда он реагирует на неё так? Почему едва не выпрыгнуло сердце из груди, когда она прикоснулась к нему так доверительно, ища поддержки? Так не должно быть.       Мужчина опускает голову и на миг закрывает глаза. Нет, нужно стереть этот образ трепетной и беззащитной Маэвы из памяти. Ничего путного из всего этого не получится.       – Хей! – запыхавшись, его окликает Мот, который стоит в другом конце коридора, привалившись боком к стене и оперевшись рукам о колени, и пытается отдышаться. – Со, ты… Эву… не видел?       Лоран поворачивается на звук, вглядываясь в медленно ползущий силуэт.       – Видел, – машет рукой, указывая на дверь. – У тебя что–то срочное? До конца дня не потерпит? Она сегодня немного… не в настроении, – предупреждает папочка, пожимая руку наконец–то добравшемуся до него Флорану.       – Сейчас оно у неё… немного нала… наладится, – он в последний раз тяжело выдыхает, выравнивая дыхание, и, игриво простукав незатейливый мотивчик, заходит в помещение.       Месье Моран предпочитает оставаться на своём месте, с которого вполоборота открывается замечательный вид на всё происходящее.       – Маэв, танцуй, – радостно произносит Фло и машет рукой, в которой зажато что–то, чего Со не разглядел в полумраке коридора.       – Фло, сейчас совсем не… – Мелин поднимает на него взгляд и мгновенно вскакивает на ноги. – Фло! Фло! Как? – она быстро в два шага оказывается рядом и крепко-крепко обнимает парня на шею.       Мот её приобнимает так, что носки её босоножек едва касаются пола. Она смеётся. Солаль хмурится.       – По странному стечению обстоятельств сегодня я тоже опаздывал на работу, – объясняет брюнет, отдавая хозяйке её сумочку, – и когда тот тип, выхватил что–то у тебя из рук, я побежал за ним. Правда, долго бежать пришлось, он два квартала от меня по дворам петлял. Малолетний разбойник, – заключает он, прижимая к себе повеселевшую подругу.       Взгляд месье Морана холодный, настороженный. Мел стоит позади парочки, сжимая в руках так и не надетые на «жертву» лосины. Флоран обнимает коллегу. Эва улыбается. За такую счастливую улыбку, адресованную ему, Солалю, он готов рискнуть многим…       На плечо ложится чья–то рука и звонкий, но вкрадчивый голос негромко интересуется:       – Что тут происходит?       Со поворачивается лицом к Микеланджело, невольно замечая, что не одному ему не по душе такой расклад вещей. Что бы это могло значить?

***

      Всю репетицию Наннерль просто лучится светом. Похоже, и неурядица с платьем уже не в силе омрачить её настроения, хотя папочка всё же выполнил своё обещание и поручил кому–то из команды костюмеров отнести одежду в химчистку. Мелин даже не реагирует на подкол Тамары по поводу того, что она на сцене в «ночнушке» – надо отметить, что рубашка итальянца на хрупком девичьем теле просто висит. Зато на это реагирует Локонте. Со сидит у края кулис, наблюдая за действом, которое разворачивается в центре сцены: Микеле, под одобряющие аплодисменты танцоров, характерно двигая бёдрами в такт звучащей музыки, вытягивает из своих брюк один из трёх поясов, самый брутальный, с тяжеленной, оттягивающей вниз пряжкой, и, игриво обнимая свою «сестру» так же вызывающе, как и Фло или любой другой «объект», затягивает плотную змейку на её талии, преобразуя наряд в легкую тунику. По залу прокатывается волна почти оглушительного смеха. Последнее, что видит Лоран перед тем, как покинуть эту дружную кампанию, удаляясь в курилку, как Моцарт кружит, подняв на руки, Маэву.