Серпентис

Алкестис медленно всплывал из глубин мутного, тяжелого сна. Память о вчерашнем дне возвращалась вместе с толчками глухой, тошнотворной головной боли, бьющейся где-то в районе висков и затылка. Переселил этого дикого змееныша поближе, потом симпосион… вино… Иро… О, Эреб(17)! Он завалился к только-только успокоившемуся мальчишке и спал в его постели! Великий Громовержец! Все старания псу под хвост! Приоткрыв один глаз, иларх осмотрелся. Яркое южное солнце уже ушло, за окном шумели оливы. Гелиос в своей колеснице уже преодолел половину пути по небесной сфере. С трудом пошевелившись, Алкестис перевернулся на бок, ожидая увидеть своего невольного соседа, но вторая половина широкого ложа была пуста. Напрягши память, иларх пришел к выводу, что не успел вчера сделать с юношей ничего непоправимого. Уже легче, насилия воин, прошедший множество сражений, всегда старался избегать, как бы сильно ни был распален кровью и победой. Бедный мальчишка наверняка испугался насмерть. Хотя… если вспомнить, каким вызовом всегда сверкали его непроглядно-темные глаза, то в его способности испытывать столь сильный страх можно и усомниться. Вспомнив ощущения от теплого тела, вздрагивавшего в его объятиях, нежной белой кожи, шелковистости смоляных волос, Алкестис вздохнул и поднялся, превозмогая жуткую головную боль. Спустив ноги с кровати, он едва не наступил на спавшего на каменном полу Серпентиса, завернутого лишь в тонкую простыню. Мальчишка выглядел измученным, замерзшим и несчастным, а иларх в который раз проклял себя вчерашнего, заставившего ни в чем не повинного ребенка свернуться калачиком на полу, как пса, не посмевшего покинуть господина совсем, но и рядом находиться не желающего. - Северус, - ласково потормошил Алкестис юношу, который, видимо, только-только забылся тревожным сном, сломленный усталостью. «Горло не перерезал, и на том спасибо», - вдруг подумал хозяин строптивой собственности и слегка усмехнулся. - Сев… - снова попытался он. И тут раб вздрогнул, откатился, резко поднялся на ноги и прижался спиной к ближайшей стене. Бешено сверкая глазами, он прохрипел: - Не приближайся! «Простудился», - с досадой подумал иларх и медленно поднялся с постели, совсем не стесняясь своей наготы. - Чшшш, не бойся, - осторожно проговорил он. - Я ничего тебе не сделаю. Не бойся, - еще раз повторил он и, стараясь не делать резких движений, как при схватке с диким, загнанным в угол зверем, медленно сделал шаг вперед. Это было ошибкой. Мальчишка низко зарычал и выпростал из простыни, в которую был завернут, руку с зажатым в ней кинжалом. Алкестис краем сознания отметил, что не стоит, видимо, бросать оружие, где придется, если в доме живет Серпентис. - Не подходи ко мне! - снова просипел юноша, но оружие в руке у него не дрогнуло. Иларх понял, что если сейчас не переломить ситуацию в свою пользу, то когда-нибудь он рискует быть зарезанным в собственном доме. Необходимо изжить терзающий мальчика страх или отказаться от него. Отказаться от такого восхитительно строптивого раба не было ни сил, ни желания, а потому Алкестис сделал еще один осторожный шаг вперед, готовясь к броску, но тут мальчишка снова его удивил. Бешено сверкая глазами, он прижал кинжал к своему горлу, повторив в третий раз, уже тише: - Стой, где стоишь. Или лишишься десяти золотых. - Пяти, - тихо поправил его иларх и совершил стремительный бросок, выворачивая из тонких пальцев кинжал и прижимая яростно отбивающегося мальчишку к своей широкой груди. - Чшшш… все, все. Не истери. Не трону тебя, пока сам не захочешь. Обещаю. Только не делай с собой ничего. С этими словами Алкестис подхватил на руки почти невесомое тело Северуса, ослабевшего от неравной, а оттого недолгой борьбы, и осторожно положил его на постель, укрывая тонким покрывалом из драгоценной верблюжьей шерсти. Юноша странно затих, и это насторожило хозяина. - Актэ! - рявкнул он, стирая горячие слезы с бледных щек своего змееныша. На пороге появилась служанка, поклонилась, оценила ситуацию и, не говоря ни слова, исчезла, появившись буквально через несколько минут с кувшинчиком горячего овечьего молока и несколькими кусками сот горного меда. - Финикийца! - приказал иларх, оборачивая простынь вокруг бедер и принимаясь поить страдальца. Врач появился через полчаса, окинул взглядом так нормально и не одевшегося Алкестиса, свернувшегося в клубочек заплаканного Серпентиса и нахмурился. - Что ты натворил? - строго спросил он у иларха. И тот попятился от грозного невысокого эскулапа так, как никогда не отступал перед персами. - Ничего, Димитрос. - Почему он рыдает? А ты голый, как в день появления на свет? От кого угодно такого ожидал, но не от Алкестиса Справедливого! Не ты ли говорил мне… - Тихо, - предупредил иларх. - Ладно, - буркнул лекарь. - О, груди Цирцеи! С кем свела меня нить Мойр! Так напугать ребенка! - причитал Димитрос, осматривая Северуса, который не проявлял никакого интереса к происходящему. - Жар, усталость, нервная горячка, простуда. Так, Актэ, милая, сходи к тому египтянину Иалу, что живет на Керамике, и скажи, что Димитрос просил… - и протянул служанке кусочек пергамента со странными письменами. - Да поторапливайся, мальчик очень слаб. До самого вечера Алкестис, забросив дела, просидел у постели Северуса, уговаривая его поесть, выпить немного молока с разведенными в нем отварами трав, оставленными Димитросом. Юноша молчал, а обычно весьма немногословный иларх тихо убеждал своего дикого строптивца, что и пальцем его не тронет, хоть и считает Северуса очень привлекательным. Обещал, что как только тот поправится, они поедут к морю. Алкестис знает одну тихую бухточку, выстеленную белым песком. Вода в ней такая прозрачная, что видны мелкие цветные рыбки, плавающие вокруг камня, с которого очень удобно нырять. Обещал, что не обидит юношу сам, и никому другому не позволит. Под такой вот тихий, ласковый шепот совершенно не узнающего себя иларха, Северус, наконец, крепко заснул и увидел во сне маленькую тихую бухточку в форме полумесяца. Он брел по песку, неся в руке свои легкие сандалии, а рядом шел господин, заботливо держащий над ним большой полосатый зонт, чтобы уберечь от солнца его нежную кожу. Северусу хотелось рассмеяться, плеснуть водой на Алкестиса, пуститься от него наутек… только для того, чтобы быть пойманным и снова ощутить тепло надежных рук, услышать стук сердца, бьющегося в широкой груди, к которой так хотелось прижаться щекой. ____________________________________________ 17 - Эреб, олицетворение тьмы подземного мира, сын Хаоса и брат Ночи.