Серпентис

- Кести, - Северус вынырнул и, до пояса высунувшись из воды и положив голову на сложенные на куске скалы руки, лукаво смотрел на разомлевшего на солнце господина. Они были в той самой бухточке, которую Алкестис обещал показать болеющему Северусу еще тогда, чуть больше месяца назад. - М? - иларх был как всегда немногословен. - Кести, скажи… - Сказал. - Нет, я не про то! – возмутился юноша. Страх перед господином прошел, тем более, что тот держал данное слово, но юноша по-прежнему очень остро на все реагировал. Особенно на невозмутимость и немногословность своего хозяина. - Про что "не про то"? - так же лениво спросил Алкестис. - Перестань, - наконец, рассмеялся Северус и брызнул водой ему на живот. Иларх вздрогнул и открыл глаза, обращая внимание на своего юного спутника. - Перестал. - Кести, я… могу поехать с тобой? Вот уже неделя прошла с тех пор, как стало известно, что армия Александра Великого снова собирается выступить на Восток, туда, где еще оставались войска не разбитых до конца персов, туда, куда манила Повелителя его неспокойная звезда. Эта неделя была очень трудной для Северуса. С той самой ночи, когда господин так бесцеремонно вторгся в его личное пространство (хотя, что личного может быть у раба?), Алкестис не позволил себе ничего лишнего. Было, конечно, и мимолетное прикосновение тяжелой ладони к волосам, когда Северус задремал под оливой, легкое касание руки, когда хозяин, видя, что раб заинтересовался его упражнениями с мечом, подобрал ему оружие и показал несколько приемов. И даже жгучий голодный поцелуй в шею, полученный однажды душной ночью, когда Алкестиса опять мучили головная боль и бессонница, и он думал, что его строптивая собственность пребывает в царстве Морфея и видит десятый сон. Все эти воспоминания Северус копил, как бедняк жалкие медяки. Казалось бы, чего проще? Пойди к хозяину сам, и таких воспоминаний станет гораздо больше. Но Северусу предлагать себя было невероятно стыдно. Даже несмотря на то, что себе он давно признался, что относится к Алкестису совсем не так, как следовало бы. Без должного раболепия, без желания пасть ниц, быть беспрекословным и молчаливым, но и без равнодушия, которому он клялся быть верен с тех самых пор, как был продан впервые. Тогда, после смерти отца, как и все остальные дети его немногочисленных рабынь. Вспоминая сейчас свое детство, Северус не мог понять, почему отец, любивший и его, и еще пятерых своих сыновей, рожденных вне законного брака, сразу не указал им надлежащее место на половине рабов. Почему воспитывал, как детей свободного гражданина, как представителей аристократии? Учил грамоте, езде верхом, владению оружием, красивой речи и умению повелевать? Не милосерднее ли было с детства приучить их к мысли, что они собственность, движимое имущество, которое можно продать, выпороть и даже убить? Научить подчиняться, не спорить, угождать, терпеть? Юноша не знал ответов на эти вопросы. О своем истинном положении он узнал только после смерти родителя, не успевшего или не пожелавшего сделать своих сыновей хотя бы вольноотпущенными(18). Первым хозяином юноши был друг отца, а потому и отношение к Северусу было, как к сыну. Но вскоре умер и он, и тут начался настоящий ад. Что было бы с таким непокорным рабом дальше, если бы его по странной прихоти не купил иларх? Северус не хотел думать об этом. Скорее всего, его все-таки убили бы, или бы он умер сам, там, в грязном сарае у Старого Джалиба, на афинском рынке рабов. Алкестис – настоящее благословение небес: спокойный, рассудительный, справедливый, щедрый… красивый. Рабов у него было немного, но все они возносили хозяину молитвы, как Аполлону, служили и стремились исполнить малейшее желание господина не потому, что боялись наказания, а потому что любили его. И старались сделать счастливым. Именно потому он, Северус, получал изрядную долю недовольства в свой адрес. Слуги отчего-то были уверены, что именно этот раб заставляет хозяина снова страдать. Почему «снова» юноше выяснить не удалось, а у Алкестиса спрашивать не хотелось, он и сам не любил говорить о прошлом. - Нет, Северус, - после долгой паузы ответил иларх, и Северус, успевший погрузиться в свои мысли, вздрогнул от неожиданности. - Иди в тень, Димитрос уехал, и некому будет лечить твои ожоги. Юноша фыркнул и выбрался на выступающий из воды камень. Тот самый, с которого было просто замечательно нырять, и на котором сейчас развалился Алкестис, уже успевший заботливо установить небольшой тент для своего белокожего раба. - Кести… - на другой ответ Северус, если честно, и не рассчитывал, но все равно, представить себе разлуку с этим невероятным мужчиной, ставшим ему… больше, чем господином, другом, защитником, не было просто никаких сил. - Северус, - Алкестис перевернулся на бок, и юноша с трудом заставил себя смотреть ему в глаза, а не ниже, на перекатывающиеся под бронзовой кожей упругие мышцы, на резко очерченные кубики пресса, на… - ты должен понять. - Нет, не должен. Тебе не обязательно мне что-то объяснять, ведь я по-прежнему твой раб, и сделаю так, как ты скажешь. - Хм, - усомнился иларх. Северус опустил глаза, он действительно далеко не всегда слушался хозяина. Иногда перечил лишь из вредности и упрямства. - Сделаю, как скажешь, обещаю, - тихо повторил юноша, не поднимая глаз. - Малыш, - мягко начал Алкестис. Но Северус тут же вскинулся, сверкая глазами: - Я не… - Хорошо, - открыто улыбнулся иларх, что бывало с ним крайне редко, и поправился: - Северус. Худенький подросток снова потупился, обхватив руками колени. - Почему? - Потому что война - не место для тебя. Это в поэмах сражения овеяны дымкой героической романтики. На самом же деле это отрубленные головы и конечности, боль, кровь и грязь. - Там будешь ты, - едва слышно возразил юноша. - Да, - не стал спорить иларх, - тоже в грязи и крови. Не стоит тебе видеть это. - Я… мне все равно, Кести. - Мне – нет, - решив, что и так слишком много сказал, Алкестис поднялся, в несколько шагов оказался на краю и нырнул в сине-зеленую глубину, вспугнув стайку маленьких рыбок, прятавшихся в прохладной тени их скалы. Наплававшись, иларх выбрался на нагретый камень, несколько раз неожиданно легко для своего сложения подпрыгнул на одной ноге, вытряхивая из уха попавшую туда воду, и снова вытянулся во весь свой немаленький рост, но уже на животе. Северус больше не произнес ни слова до самого дома, куда они вернулись только на закате. Он думал о том, что будет с ним, если хозяина убьют, или если он женится, или… Все казалось уже утихшие страхи одинокого и никому не нужного подростка ожили в нем и заворочались в груди, как многоголовая гидра, отравляя своим ядом сердце, только-только начавшее отогреваться в нежных и сильных ладонях хозяина. Отказавшись от ужина, Северус ушел в свою комнату. Ему нужно было принять решение. ________________________________________________________ 18 - в Древней Греции при освобождении рабы не получали прав гражданства, они становились метеками под патронатом бывшего господина.