***
Вернувшись домой, я разрыдался еще сильнее. Лежал, уткнувшись лицом в кровать, и всхлипывал. Затем закрыл глаза, чтобы попытаться сдержать слезы. Но что бы я не делал, видел перед собой искажённое отвращением лицо Ларри, что приводило к новой волне истерики. В какой-то момент я почувствовал на себе папин взгляд — он с тревогой замер надо мной, видимо, считая это ухудшением моего психического состояния. Я не мог смотреть на него и отвернулся к стене, продолжая рыдать и жадно хватать ртом воздух. И все из-за этого парня. Папа бы все равно не принял. А затем наступил момент, когда я уже физически не мог больше плакать. Рыдания медленно стихли и превратились в икоту. Я обнял свои ноги и начал дышать, пока не успокоилась настолько, чтобы без опаски встать и подойти к зеркалу. — «Отлично выглядишь, Кромсали, » — пробормотал я. Устало вспоминая последние несколько дней и стараясь определить, что же, черт возьми, произошло, я какое-то время постоял у зеркала. Неудивительно, что иногда чувства называют разрушительными. Я будто пережил автокатастрофу. Что происходит? Я попытался переубедить себя, что это уже не имеет значения, ведь чувства скоро пройдут. Потом забрался в постель, даже не почистив зубы и не ополоснув лицо, и погрузился в беспокойный сон.***
Большую часть вторника я провел в колледже, стараясь не привлекать к себе внимания и ни на кого не наткнуться. Как только прозвенел последний звонок, я поспешил на парковку, где меня ждал отец. После вчерашней фееричной истерики он назначил внеплановую встречу с доктором Откином. В тот момент я рыдал слишком сильно, чтобы воспротивиться. Я увидел, как отец с тревогой смотрит из машины. Я понял, что не хочу его подвести. А потом — неизбежная волна вины. За то, что заставил его так беспокоится. «Это еще один аргумент в пользу того, чтобы заставить Ларри исчезнуть из моей жизни», — уверил я себя. Я плюхнулся на последнее сиденье и натянуто улыбнулся. — «Как прошел день?» Я растянул улыбку еще шире: — «Все отлично, спасибо.» Но мой ответ вызвал лишь взволнованный вздох. Он знал, что я вру. Экстрасенсорные способности родителей никогда не перестанут удивлять. Я включил радио, чтобы избежать дальнейших расспросов, и мы молча уставились в лобовое стекло, притворно наслаждаясь паршивым танцевальным треком, который неустанно играл.***
Когда мы подъехали к офису доктора Откина, вернее, если называть вещи своими именами, к психиатрической клинике, я открыл дверь и направился к массивным дверям клиники. Здесь приложили немало усилий, чтобы она выглядела как «нормальная», насколько это вообще возможно. Я ещё не совсем сошла с ума, поэтому приходил сюда только днем. Но некоторые пациенты здесь жили. Стены клиники выкрасили в весёлых желтый цвет, повсюду расставили свежие цветы, чтобы перебить явственный больничный запах. В комнате ожидания даже положили популярные журналы вроде Vogue. Примерно через пять минут назвали мое имя. Я нерешительно постучался в дверь кабинета доктора Откина, хотя знал, что он ожидает меня. Еще одна странная и совершенно ненужная социальная норма. — «Входите, » — услышал я и открыл дверь. Он сидел в своем старинном кресле, за какое можно вручить кучу денег. Вообще, в комнате было не так уж и много предметов. Несколько невзрачных картин на стенах лилового цвета, компьютер на столе. Между креслом доктора и «моим» — квадратный кофейный столик, в центре которого — коробка с платками. Я поморщился, вспомнив, через что прошел, когда был здесь в последний раз. — «Добрый день, Салли.» Я неловко присел и начал хрустеть пальцами, притворяясь, что меня здесь нет. И ничего такого не происходит. Это не моя жизнь. На самом деле мне не нужна помощь психиатра. — «Добрый день.» Мы сидели в тишине добрых тридцать секунд, а потом доктор Откин задал неизбежный вопрос: — «Как у тебя сегодня дела, Салли?» Я ответил просто: — «Все хорошо. Снова тишина. — «А на самом деле?» Я вздохнул. Все это было так предсказуемо. Так неестественно. Хотя в кабинете отсутствовала кожаная кушетка, я все равно представлял, как лежу на ней, положив руку под голову, и рассказываю ужасные воспоминания из своего детства. — «Ну, за прошлую неделю я дважды терял сознание.» Он кивнул, словно его это не впечатлило, словно я просто перечислил блюда, которые съел сегодня, или что-то вроде того. Единственным признаком его заинтересованности была ручка, которая с бешеной скоростью запорхала по блокноту. — «Понятно, » — продолжая записывать, сказал он. Он перестал писать и изучил меня поверх своего блокнота. Как бы мне хотелось прочесть, что он там черкает! — «Когда твой отец, » — начал доктор, наконец взяв инициативу в свои руки, — «позвонил мне утром, то сказал, что первая атака случилась на «Металл заре». Это правда?» — «Правда, » — сказал я. — «Это было ужасно. Я блевал и всё такое.» Мне не нравилось, как прозвучало слово «блевал», она какое-то идиотское. Но мне понравилось, что от этого слова доктор Откин поморщился, хотя и не понял, с чего вдруг такая реакция. — «Хм, такого же раньше не было, да?» — «Не было.» — «А вторая атака? Что с ней?» — «Никакой блевоты. Все как обычно. Я думал, что умру. Это ужасно.» Доктор Откин погрузился в свои мысли и начал давить на кончик карандаша. Очевидно, это не было частью его плана. Ведь до этого мне уже становилось лучше и я считался «успешным пациентом».***
Мы снова замолчали. Я покачивал ногой, давая ему время на раздумья. Меня все это не особо впечатляло. Обычно он был таким… собранным. Обычно у него были ответы на все вопросы. — «Изменилось ли что-нибудь за прошедшую неделю? Ты сделал что-то новое, что могло привести к атаке?» Я сразу вспомнил про Ларри, и снова набежали слезы. Но это глупо. Причина не могла быть в нем. Это бессмысленно. Даже если и была, я е мог рассказать доктору Откину об этом парне. Это слишком унизительно. — «Салли, ты знаешь, что можешь сказать мне всё. Ты здесь в безопасности. И я не стану оценивать твои поступки.» Я знал, что он говорит правду. Мне хотелось рассказать ему. Хотелось, чтобы папины деньги были потрачены не впустую. Но как? Мне что, надо ему сказать: «Знаете, по-моему, я схожу с ума из-за парня?» Это смешно. И глупо. Поэтому я глубоко вдохнул и позволил лжи с легкостью слететь с моего языка. — «Ну, » — пробормотал я, думая о Ларри. — «Дело в моем отце. Я так сильно за него беспокоюсь. Думаю, наши отношения строятся на эмоциональном шантаже.» Он протянул мне салфетки, и наша встреча продолжилась как обычно. На следующее утро…