***
Мы сидели и наблюдали за закатом, освещающим светло-голубые стены гостиной. Моя голова почти лежала на его плече, а ноги были перекинуты через его колени. Он спрашивал меня про мою жизнь и панические атаки, а я, совсем не стесняясь, отвечал ему. На самом деле я впервые нашёл того, кто точно понимал, каково таким образом терять контроль над своим разумом. Затем он задавал вопросы про колледж, выпускные экзамены и другие обыденные вещи. Этим вечером мы обошлись без взаимных подколов. Думаю, мы оба осознавали, что стоим на пороге свершения чего-то необычного. Чего-то серьёзного, что не попадет в категорию отношений «с коротким сроком годности». Меня переполняли чувства, мое тело откликалось на его. В горле продолжали бурлить слова «думаю, я люблю тебя», и меня это пугало. Ещё некоторое время назад я отвергал их, а теперь так быстро снова ощутил в себе. Вместе с этим нагрянуло непреодолимое желание рискнуть и довериться Ларри, хотя это могло уничтожить мое сердце. Отсутствие взаимности. Боль. Унижение. Они шли в комплекте с признанием в любви. И часть меня хотела убежать домой, зарыться под одеяло и в одиночестве отыскать повод вновь стать циничным. Но желание остаться с Ларри было непреодолимым. Я хотел чувствовать его прикосновения. Всегда. Поэтому, когда мы увидели, что на улице стемнело и мне пора идти домой, я почувствовал себя паршиво. Мы вышли из квартиры и направились к моему дому, а уличные фонари изредка омывали нас своим искусственным сиянием. Вскоре я заметил, что расстояние между ними увеличилось. Затем тротуар стал более неровным, а фонари и вовсе исчезли, погрузив нас практически в полную темноту. И тут я осознал, что мы направляемся не к моему дому. Я так сильно отвлекся на то, как ощущалась моя рука в его и насколько приятным было это чувство, что не заметил, как мы свернули с пути. — «Куда мы идём? — спросил я, едва различая очертания Ларри в темноте. Он крепко сжал мою руку: — «Тсс! Мы почти пришли.» — «Куда? Я думал, мы идём ко мне домой.» Я не боялся, но испытывал тревогу и был сбит с толку. Тротуар под ногами сменился узкой грязной тропинкой, вдоль которой росла ежевика. — «Ты никогда не приходил вечером на пустырь? — спросил он. Я покачал головой: — «Разве по ночам не полно алкоголиков?» Он засмеялся: — «Сал, это Нокфелл. Уровень преступности низок. Вечером тут всегда пусто. Хотя я не знаю почему, ведь вид невероятный. Держись крепко.» Неподалёку возникло жутковатое свечение, и мы пошли в ту сторону. Я споткнулся, но Ларри без усилий держал меня. — «Смотри, мы пришли.» Вид был такой красивый, что я отпустил его руку. Бог знает сколько времени я просидел здесь, осматривая окрестности, но я никогда не приходил сюда после заката. Сейчас это место выглядело совершенно по-другому. Из-за лунного света трава казалась серебристой, а внизу до горизонта простирались многочисленные желтые точки. Я жил здесь, в Нокфелле. Но я никогда не видел его таким. Я добрел до своей любимой скамейки, присел и откинулся на спинку. — «Как красиво, — сказал я, когда Ларри подошёл и сел возле меня. — «Знаю. Я всегда прихожу сюда по ночам, когда чувствую, как все вокруг обретает глубину.» — «Ты типичный музыкант.» — «Каюсь, виноват.» В лунном свете лицо Ларри выглядело бледным. Он небрежно приобнял меня, мы сидели и смотрели. Я почти мог почувствовать сочившуюся из его тела энергию. Мне до боли хотелось, чтобы он касался меня. Ларри склонил голову и смерил меня ещё одним особым взглядом. — «Итак, — сказал он, — ты до сих пор не веришь в любовь?» Я вдохнул, не желая признаваться, что, как мне казалось, мог влюбиться в него. Что я влюбился в него, как глупый щенок, желающий любви, не контролирующий эмоции. — «Ты привел меня сюда, к романтичным огням пригорода, — спросил я с сарказмом, стараясь скрыть эмоции, — чтобы изменить мои взгляды?» Ларри обхватил мое лицо ладонями и наклонился ко мне. Мое тело захлестнули чувства, и я почти утонул в приятных ощущениях. — «Вообще-то, — промурлыкал он, — я привел тебя сюда, чтобы сделать это.» Он склонил свое лицо к моему, и наши губы наконец-то встретились. Он целовал меня медленно, нерешительно. Я закрыл глаза, запустил пальцы в его мягкие волосы и поцеловал в ответ. На вкус он полностью соответствовал своему яблочному запаху. Мир растворился. Остались только мы. Наши губы. Наши тела. Его руки двинулись вниз по моей спине, и я задрожал. Он осторожно прижал меня к себе. И в каждом атоме моего тела я ощутил покалывание. Мне показалось, что прошло едва ли мгновение, но в то же время, наверное, годы, когда мы оторвались друг от друга.***
Мои глаза с трепетом распахнулись, голова до сиз пор кружилась, и, к моему удивлению, меня поприветствовала полная темнота. — «Ларри, я ослеп, — сказал я, открывая и закрывая глаза, чтобы определить, была ли какая-то разница. По позвоночнику вновь прошла дрожь, но эйфория сменилась страхом. Я осмотрелся, но вокруг было черным-черно. Море из огоньков под нами исчезло. У меня заколотилось сердце. Ларри нарушил напряжение своим смехом: — «Ты не ослеп, король драмы. Очевидно, отключили электричество. Смотри, я машу рукой. Ты должен видеть меня в лунном свете.» Я посмотрел в ту сторону, откуда доносился его голос. И да, смог увидеть нечеткое очертание его головы. Облегчение заполнило меня. — «Подожди, я достану телефон…» Великолепное лицо кареглазого появилось, как призрак из темноты. Его черты лица стали ещё острее из-за зловещего голубого свечения от его сотового. — «Привет, — с улыбкой сказал он. Я застенчиво улыбнулся в ответ: — «И тебе привет.» Он посветил на землю, чтобы дать мне привыкнуть к свету, а потом закинул руку мне на плечо в покровительственном жесте. Я с признательностью прильнул к нему. Страх сменился довольством. — «Давай отведу тебя домой, — сказал Ларри.