Защитный покров

«…К примеру, обратите внимание на то, как значение глагола ратал — спорить — уточняется и конкретизируется в зависимости от использования добавочной морфемы: ратал-тем или ратал-ал. Первый вариант более формализованный, обезличенный, он не подразумевает ничего, кроме высказывания контраргумента по отношению к позиции собеседника — по значению он близок к баджорскому «возражать». Второй же вариант предполагает вовлечённость собеседников в некое эмоциональное взаимодействие, их влияние друг на друга, стремление одного оппонента превзойти другого или, напротив, желание подыграть, уступить ему. Как мы помним, разнообразие смысловых оттенков в речи достигается в том числе за счёт употребления предлогов и частиц в зависимости от контекста ситуации. Классический кардас’сах заслуженно занимает своё место среди языков Альфа-квадранта, владение которыми требует высочайшей лексической чуткости, точности, тонкости в выражении мыслей. Сравните: «Оре нел-ка ратал-тем, эграт» и «Ка оре тан ратал-ал». По сути, обе фразы можно перевести как «Я не хочу с тобой спорить», однако трудно не согласиться с тем, что они несут в себе фактически противоположный друг другу посыл». Напрем положила падд на колени, провела костяшками пальцев по лбу. Сосредоточиться было нелегко — может, оттого, что она слишком мало спала сегодня, да и добавочные морфемы были для неё почти неизведанной территорией: стандартные баджорские переводчики их просто-напросто отсекали, и сама Напрем редко вставляла их в речь, каждый раз сомневаясь в уместности. Однако разве не для того она искала в базе этот курс лекций, чтобы научиться говорить с кардассианцами на их языке, а не просто подбирать более-менее подходящие слова, то и дело прибегая к помощи транслятора? Про частицу нел кажется, что-то было совсем недавно, два или три урока назад. Там как раз рассказывали, как выразить уважение к своему собеседнику, подчеркнуть его превосходящий статус. Оре нел ка… Не осмеливаюсь спорить? Не хочу, потому что слишком уважаю вас? Так, наверное, подчинённый мог бы ответить начальнику — и при этом выразить своё несогласие с его точкой зрения. А младший офицер может так сказать своему командиру, или даже в этом усмотрят нарушение устава? Напрем повертела в пальцах стилус. Неплохо было бы, если бы каждый пример авторы раскрывали более подробно, но, видимо, они слишком кардассианцы, чтобы снисходить до детальных объяснений. Ка оре тан ратал-ал — это, стало быть, для дружеского разговора без лишних формальностей. Или, может, она что-то упускает? Зачем вообще цеплять «ал»? Разве кардассианцы не употребляют глагол «спорить» просто так, без всяких добавочных морфем? Неплохо было бы у кого-то спросить — хотя бы у Реджал, связистки: она должна в языковых тонкостях хорошо разбираться. Или подойти к кому-то из коллег в медотсеке. Напрем хмыкнула, покачала головой: если бы она с кем-то из сослуживцев сошлась настолько, чтобы обращаться к ним за помощью не по работе, а просто так, по-дружески, возможно, ей и не было бы нужды осваивать тонкости кардас’сах. Нет, конечно, своей она здесь не станет, да и не нужно этого, но хотелось бы хотя бы временами не чувствовать себя в стороне ото всех. Ратал-ал… Почему такое значение придаётся эмоциональной вовлечённости в спор? Это признак напряжённости, враждебности или, наоборот, доверия? Погодите-ка, а ведь что-то она когда-то слышала о спорах, о том, что для кардассианцев нарочитая враждебность и словесные нападки — едва ли не проявление влечения. Это звучало сомнительно, но что, если ратал-ал как раз и указывает на спор-флирт, спор-приглашение? Напрем выпрямилась в кресле, притопнула носком ботинка, вдохновлённая догадкой. Ведь если так, «я не хочу с тобой спорить» будет значить совсем не то, что значило бы, например, в баджорском. Надо проверить. Надо посмотреть, к каким ещё глаголам присоединяется -ал. И, если они так или иначе связаны со сферой чувств или сексуальности… Но сейчас она уже не успеет. Корнэйр входит в док, и ей нужно будет спуститься на Эмпок Нор, как приказывал доктор Мосет, принять ящики с лекарствами, проследить за их транспортировкой. А потом можно будет и отдохнуть, прогуляться. Уроки подождут. * * * Своих космических станций у Баджора не было. Напрем несколько раз бывала на научной станции матенитов, маленькой, загромождённой техникой, и почти месяцев провела на Звёздной базе Федерации — светлой, просторной, скорее напоминающей процветающую планету, чем кусок металла посреди открытого космоса. Эмпок Нор не напоминала ни одну из тех станций, которые Напрем видела раньше. По сравнению с матенитами кардассианцы строили с размахом, не скупясь. Округлые, плавные и в то же время угловатые линии архитектуры, наводившие на мысль о кардассианских гребнях, оттенки серо-зелёного и красного, доминирующие в оформлении, полумрак коридоров — всё это невольно настораживало, заставляло внутренне подбираться. Сестра Гассар уверенно шагала по проходам, и Напрем следовала за ней, стараясь запомнить дорогу. Прошли стеклянную витрину парфюмерного магазина, прошли полуоткрытые двери ресторана, из-за которых доносилась монотонно-ритмичная музыка, спустились на один уровень вниз и опять нырнули в сумрак коридора. Напрем покосилась на низкорослого ференги у стены — его голый затылок поглаживала пухлая зелёная ладонь спутницы-орионки. Двое кардассианцев, проходивших мимо, тоже не оставили парочку вниманием — один из них сказал нечто, потонувшее в его собственном раскатистом смехе. Сестра Гассар поздоровалась с ними, хотя они едва отвели на её приветствие. — Значит, «Галлитеп» здесь, — вполголоса произнесла она. — Канар сегодня будет литься. — «Галлитеп» — тоже крейсер? — осведомилась Напрем. — Атакующий, — кивнула Гассар. — Исследованиями они, в отличие от нас, не занимаются. Гал Дархиил — их командующий, вот он, — она указала взглядом за стеклянную перегородку, отделяющую коридор от террасы, по которой прогуливались отдыхающие. Гал — высокий, дородный, с густой гривой чёрных волос — словно почувствовал взгляд, повернулся вполоборота. Светло-водянистые глаза скользнули вдоль стеклянной стенки, слегка прищурились, останавливаясь на Напрем. Полные губы тронула улыбка — Напрем не поняла, выражала ли она презрение, любопытство или странную удовлетворённость вроде той, какая иной раз бывает, когда размажешь в ладонях укусившее тебя насекомое. Напрем ускорила шаг. — Ты знаешь гала Дархиила? — Я не имела чести служить у него, — мягко произнесла Гассар, — но он считается одним из наиболее эффективных командиров кардассианского флота. Центральное Командование не раз награждало его. — Я не так уж много знаю о кардассианской армии, — Напрем неловко пожала плечами. Гассар повернулась к ней, надбровные гребни чуть приподнялись: — Всё впереди, доктор Тора. Вот склад, — она указала на массивную металлическую дверь. Напрем кивнула, на ходу доставая падд. — Сначала поднимем на борт корталин — у него три варианта состава, и для каждого требуются особые условия. Потом пойдём дальше по списку. — Да, мэм, — отозвалась сестра Гассар, отступая, пропуская Напрем первой к дверям. Сухощавый кардассианец в серой робе приветствовал их любезной улыбкой и на словах был всячески готов помочь им. Но приёмка препаратов заняла значительно больше времени, чем рассчитывала Напрем: несколько десятков ящиков оказались не промаркированы, у целой партии антисептического спрея заканчивался срок годности, и начальнику склада пришлось долго искать им замену. Когда наконец все ящики были подняты на борт Корнэйра, Напрем благодарно кивнула своей медсестре, отпуская её: — Ты свободна до отправления. После всех этих проверок нам не помешает как следует отдохнуть. — Слушаюсь, доктор Тора, — медсестра позволила себе тень улыбки. — Вы, если я не ошибаюсь, впервые на Эмпок Нор? Офицеры обычно любят отдыхать в «Зелёной ленте». Там хорошая кухня, не только кардассианская. — К кардассианской тоже надо привыкать потихоньку, — Напрем негромко рассмеялась. — Это заведение, которое мы проходили по дороге? — Да, мэм, — Гассар наклонила голову. — Я пойду разыщу знакомых. Хорошего отдыха, доктор Тора. Напрем проводила её взглядом: быть может, устав не одобрял совместного обеда офицера медицины и её подчинённой, но было бы неплохо посидеть, поговорить о чём-нибудь, вовсе не связанным со службой. Впрочем, Гассар явно не была заинтересована в том, чтобы проводить в обществе своей начальницы свободное время. Не раздумывая об этом долго, Напрем пошла к «Зелёной ленте». Во всяком случае, стоит узнать, так ли хорош этот ресторан. Может, там даже что-то баджорское найдётся? * * * Как ни странно, настораживающий полумрак, царивший на всей станции, в стенах «Зелёной ленты» казался словно бы мягче, уютнее. Она вполне оправдывала своё название: стены то и дело заворачивали в сторону, словно извиваясь, и открывали просторные ниши, в которых прятались столики, освещаемые рассеянным светом зеленоватых ламп. Забрав свой заказ из репликатора, Напрем устроилась за одним из этих столиков, удобно вытягивая ноги, вслушиваясь в негромкий гул голосов, накатывающий и стихающий, словно прибой. Она попробовала засахаренный ломтик веклавы, потянулась к чашке травяного чая, и её слух уловил знакомый низкий тембр, энергичные, жизнелюбивые интонации: — Мы здесь ненадолго. Проверим варп-ядро, обновим лекарства для медотсека — и отправляемся. — «Галлитепу», к сожалению, придётся ждать из-за ремонта, — произнёс в ответ густой глуховатый голос. — Но я рассчитываю на то, что, инженерный справится раньше срока. — Не сомневаюсь, что вы сумеете их мотивировать, — Дукат рассмеялся, и к его смеху присоединился довольный смех собеседника. — Самое главное — дать в полной мере прочувствовать свою власть. Кстати, я сегодня видел на станции баджорку в офицерской форме. Рыжая и розовая — выглядит недурно, хотя, конечно, форму с неё следовало бы снять. Ваша? — Полагаю, вы говорите о докторе Торе, — отозвался Дукат. — Мой офицер медицины. — Я всегда недоумевал, когда слышал об этой… программе интеграции. Разве можно доверять баджорцу, тем более — врачу, от которого зависят жизни солдат? — Кардассианец коротко хмыкнул. — С другой стороны, не удивлюсь, если вы ею довольны. Фигурка неплохая, и рот совершенно… очаровательный. — Она устраивает меня как специалист. А что касается развлечений, орионки есть на каждой станции. Напрем ослабила хватку пальцев, сжимавших ручку чашки, чувствуя, как они начинают неметь. Выдохнула сквозь зубы, вдохнула ещё, ещё. — По-моему, Дукат, вы упускаете превосходный шанс научить баджорку дисциплине, — со смешком произнёс его собеседник. — Это ведь мягкотелые, примитивные существа — им лучше всего сразу указать их место. Да и потом, какое наслаждение — видеть их глаза, наполненные страхом, покорным осознанием того, что ты можешь сделать всё, что угодно, с их телом. — Разве вам не хватает силы вашего авторитета, чтобы держать в подчинении экипаж? — осведомился Дукат. — Впервые слышу о том, чтобы кардассианскому командиру требовались какие-то дополнительные методы. — Вы просто не в состоянии оценить всей прелести баджорской покорности, Дукат, — со смаком проговорил второй. — А ведь я слышал, что вы не прочь… Ну да не суть. Если бы эдакая рыжая попала ко мне, она бы через сутки смотрела на меня раболепнее, чем на изображения в их так называемых храмах. — Я предпочитаю, когда у моих офицеров не атрофирована способность мыслить, — сухо ответил Дукат. — И потом, вы недооцениваете баджорцев: они хороши не только в постели. Напрем отодвинула тарелку, поднялась. Ей было жарко, душно, хотелось выбежать и спрятаться где-нибудь в тёмных переходах станции, сидеть там, пока не придёт время возвращаться на корабль. Но — уйти, оставить одного смеяться, а второго — рассуждать?.. Она одёрнула форму. Чётким шагом, как на построении, вышла из-за столика и направилась к нише, из-за которой доносились голоса. — Гал Дукат, — слова сорвались тускло, движение, которым она отдала галам честь, вышло, резким, рваным. Дукат слегка приподнял надбровные гребни. — Доктор Тора, — отозвался он. — У вас есть дело ко мне? — Да, сэр, — она впилась взглядом в его спокойное невозмутимое лицо. — Докладываю: приёмка медицинских препаратов завершена успешно, документы подписаны. У меня есть несколько замечаний по поводу работы коменданта склада — я прошу вашего разрешения доложить о них командующему станцией. — Разрешаю, — Дукат слегка кивнул. Напрем вжала ногти в ладони, пытаясь сообразить, что ещё сказать — а сказать надо было, непременно! — и негромкий отчётливый смешок заставил её повернуть голову. — Гил Тора, — тягуче произнёс Дархиил, поднося стакан канара ко рту. Отхлебнул, аккуратно промокнул губы салфеткой, рассматривая фигуру Напрем. — Мне давно было интересно узнать, ценят ли баджорцы благодеяния, которые им оказала Кардассия. — Благодеяния? — повторила Напрем. — Разумеется, — полные губы скривились, в светлых глазах блеснул огонёк. — И главное из них — возможность наконец-то выполнить своё предназначение: подчиняться более сильному. Подчинение — именно то, чего долгие века жаждала ваша раса. — Не могу сомневаться в вашей правоте, сэр, — Напрем наклонила голову. — Полагаю, ни у кого во всём квадранте не возникнет желание спорить с вами. Рука со стаканом канара замерла на полпути. Глаза Дархиила расширились, скулы застыли. Напрем глотнула воздуха, отчаянно пряча радостную, торжествующую улыбку. Она так ничего и не успела проверить, она сказала наудачу, и, кажется, оказалась совершенно права насчёт значения глагола ратал с присоединённой морфемой ал вместо тем. «Никто не захочет тебя, ты никому не интересен настолько, чтобы с тобой сближаться — никому во всём квадранте». — Простите, — осторожно произнесла она, прежде чем у Дархиила успели бы вырваться первые гневные слова. — Я что-то не так сказала? Мне хотелось выразить моё почтение к вам, сэр. — Доктор Тора ещё осваивает языковые тонкости, — легко сказал Дукат. — Будем к ней снисходительны. Без сомнения, она имела в виду именно выражение почтения. Дархиил смотрел на них всё с той же молчаливой злобой, словно не знал, как прорвать это молчание. Коммуникатор у него на запястье пискнул, и он поднялся, отодвигая стул, щёлкнул по кнопке, выбираясь из ниши: — Дархиил слушает. Дукат глянул в сторону его удаляющейся фигуры, перевёл взгляд на Напрем. Серые глаза поблескивали, уголки губ приподнялись едва-едва. Она смотрела на него и чувствовала, как холодит лоб выступивший пот, как не то что дрожат, а ходят ходуном коленки. — Сядьте, — Дукат кивнул на кресло рядом с собой. — Полагаю, гал Дархиил вынужден покинуть нас ради служебных обязанностей. Она села. Дукат потянулся к полке репликатора, взял чистый стакан. Канару он плеснул почти до краёв. — Пейте. Пробормотав какое-то выражение благодарности, Напрем неуверенно поднесла стакан ко рту. Язык и нёбо обожгло, она закашлялась. — Сейчас привыкнете, — спокойно сказал Дукат. Она перевела дыхание. От обжигающего жара внутри и впрямь становилось как будто легче, дрожь отпускала. Дукат придвинулся ближе к столу, слегка наклонился к ней, сложил ладони: — Вам действительно многое предстоит изучить в кардассианском языке. Однако я впечатлён вашим умением применять познания на практике. Напрем улыбнулась, пожала плечами. — Если у вас в дальнейшем возникнут какие-либо затруднения с освоением кардас’сах, вы можете обратиться ко мне. Буду рад вам помочь. Она помолчала, не вполне уверенная, что именно он хотел до неё донести. Возможно, до каких-то тонкостей она и впрямь ещё не добралась. — Спасибо, гал Дукат, — наконец произнесла она. — Я буду иметь в виду.