Защитный покров

Тепло так, что накидка не нужна, слабый ветерок едва остужает кожу. Воздух пахнет свежо, сладковато — словно где-то рядом цветёт веклава, вот только аромат её цветков труднее уловить, он нежнее, тоньше, а здесь в запахе явственно ощущаются тяжёлые, острые нотки. Солнце ещё спускается, оставляя за собой ало-лиловую растекающуюся полосу, но лампочки вспыхивают одна за другой — в листве, на тонких гибких лианах, на вышке лаборатории. Наконец-то высокие тяжёлые сапоги не стягивают ноги, и вместо узких форменных брюк и свитера — тонкое, как паутинка, платье. Напрем не торопится — подходит к лотку купить себе засахаренных фруктов, достаёт трикодер и наклоняется просканировать длинный, свёрнутый в трубочку лист незнакомого растения. Чумазый мальчишка с серебристо-белыми вихрами — из местных — оборачивается к ней, держась за мамину руку, и улыбается во весь рот. Она улыбается в ответ и легко сбегает вниз по пригорку. Можно сесть прямо на траву, разуться, вытянуть ноги. Времени хватит — для гостей с Кардассии всё открыто до самого отлёта, так говорил старейшина. Чего в нём было больше — страха перед мощным крейсером или благодарности за то, что с тех пор, как планета Крайла присоединилась к Союзу, её больше не трогали ни клингоны, ни теллариты, Напрем не знала. Не то что бы ей было очень уж любопытно. За сеткой листвы мелькает высокая фигура гила Гралата — он тоже в гражданском, в чем-то оранжево-пёстром. Кардассианскую моду понять трудно. В просветах листвы видны открытые плечи, длинные пепельные волосы, скользящие по обнажённой спине. Хрипловатый резкий смех Гралата сливается со звонким смехом его спутницы. Напрем решает устроиться подальше, чтобы никого не смущать. Впрочем, если уж Гралат опасается посторонних глаз, ничто ему не мешает снять один из покатых домиков, увитых лианами — как сказал старшина, «там никто не нарушит ваш покой и уединение». На уединение сегодня, видимо, большой спрос. И всё-таки — свернуть глубже в парк, побродить босиком по дорожкам, лечь и посмотреть в чернеющее небо, поискать меж звёзд баджорское солнце? Или сразу заняться делом? Гулкие голоса и смех заставляют её обернуться. С холма спускается хохочущая компания офицеров — с ними и командир. Он хлопает по локтю Ивека, видимо, довольный его шутками — и замечает её, приостанавливается: — Доктор Тора? — серые губы трогает улыбка. — Гал Дукат, — она улыбается в ответ. Даже сейчас он в форме, широкую грудь облегает броня. На долю секунды она пытается представить Дуката в том оранжево-пятнистом костюме — получается слабо. — Что скажете о вечере? — он делает шаг к ней, в ответ на взгляд Ивека указывает взглядом в сторону — мол, идите. — Ну, что сказать, — она смущённо поводит плечами. — Мне нравится. Давно не отдыхала на свежем воздухе. — То, что нужно, — кивает он. Ивек с приятелями сворачивают на широкую, залитую огнями аллею, их шаги и голоса ещё хорошо слышны. Дукат смотрит на неё изучающе, со спокойным интересом, и под этим взглядом Напрем неловко. В форме она бы чувствовала себя увереннее. — У вас уже есть какие-то планы? — светским тоном осведомляется он. Она поспешно хватается за тему: — Да, старшина Ка-рал сказал, что в лаборатории есть обширная подборка образцов крови, подвергшейся разному типу и разной степени радиационного облучения. Я хотела бы взглянуть, это может помочь мне в исследовании влияния лучей Бертольда на гуманоидные организмы. — Сейчас? — Дукат поднимает надбровные гребни. — Меня восхищает ваш энтузиазм, но неужели вам не хочется хоть ненадолго отвлечься от работы? — Думаю, это займёт не всю ночь — мне потом удастся погулять. Дукат незаметно успел сделать ещё шаг к ней, а может, несколько — и теперь он совсем близко, и, несмотря на ветерок, обдувающий её голые руки и шею, кожу покалывает теплом. — Тора, — мягко произносит он, — хотите присоединиться ко мне? Вам не придётся грустить и думать, чем занять время. Её щёки заливает жар. Грустить? Почему — грустить? С какой стати? Пойти сейчас с Дукатом. С Дукатом. Дотронуться до гребней у него на шее — на медосмотрах она касалась их лишь сквозь перчатки. Серые тонкие губы — какими они будет на вкус? И каково это — почувствовать на своём теле его жёсткие, шершавые ладони? Она смотрит в его глаза — светлые, пронзительные. Он ведь точно так же любую местную мог позвать, вон их сколько, симпатичных. Или свою, из экипажа. Не всё ли ему равно? Как тогда, на Райзе — две терранки у него на коленях сидели. Шептали ему что-то, хихикали. Так нельзя. Баджор, который захватила Кардассия — разве этого мало? И с Дукатом ей ещё служить. — Спасибо за лестное внимание, сэр, — тихо отвечает она. — Но я уже решила, чем хочу заняться сегодня. Он слегка приподнимает надбровные гребни, пожимает плечами: — Как пожелаете. Его губ вновь касается улыбка: — Хорошего вечера, доктор Тора. Слегка наклонив голову, он проходит мимо неё, в свою очередь, направляясь к аллее. Напрем провожает глазами его высокую сухощавую фигуру, и не то что бы ей хотелось окликнуть его, позвать обратно, однако… однако. Постояв на месте несколько секунд, она набрасывает на плечи накидку и идёт к стеклянной вышке лаборатории. * * * Первым приходит Ивек. Неохотно цедит несколько слов, отворачивает рукав свитера, затем снимает его целиком, а за ним и брюки. По коже она ставит диагноз без труда. Два гипоукола в шею, флакончик охлаждающей мази — чтобы быстрее сходила сыпь, короткое предупреждение на словах. Ивек уходит, за дверью уже ждёт Гралат. До вечера в медотсек успевают прийти все, кто вчера развлекался в увольнении. Напрем принимает их быстро, и у неё достаточно выдержки, чтобы ни единым намёком не продемонстрировать пострадавшим, что их проблема — одна на всех — её забавляет. Сверившись со списком, она убеждается, что лечение прошли все — и ждёт Дуката. Дукат появляется уже к концу смены, ещё более подтянутый и прямой, чем обычно. Лопатки отведены назад, ноги широко расставлены. — Доктор Тора, — сухо произносит он, окидывая взглядом кабинет. — Я полагал, что сегодня дежурит Крелл Мосет. — Он попросил меня поменяться сменами, — спокойно отвечает она. — Что ж, в таком случае, обращусь к вам, — он опускается на стул, и жёсткий рот слегка сжимается. — Видимо, вчера я подхватил какую-то заразу. С самого утра всё чешется с головы до ног. И вот это вот — тоже по всему телу, нет только на лице, на ладонях и на ступнях. Он отстёгивает коммуникатор на запястье, задирает ткань рукава, и на светло-серой коже, на плотных чешуйках Напрем видит уже знакомую красноватую сыпь. — Неприятные симптомы, — кивает она, тянется за трикодером. — Вам стоило бы прийти раньше, не мучиться всю смену. — Для кардассианского дисциплинированного разума такие помехи несущественны, — роняет он. — Я хочу знать, что это за недуг, как долго продлится лечение и необходимо ли как-то ограничивать мой привычный образ жизни до выздоровления. Напрем качает головой. — Боюсь, в увольнении вы были несколько неосторожны. — Так ведь предостерегать было некому, — Дукат усмехается. — Честно говоря, я не ожидал таких последствий. Мне казалось, я предпринял достаточные меры для того, чтобы избежать неприятностей. — Я понимаю. Обычно у вас не наблюдается аллергических реакций. Но сок белой лианы содержит литиналин — типичный для большинства кардассианцев аллерген. — Аллергия? — Дукат чуть придвигается к ней, она убирает трикодер. — Не инфекция? — Именно, — безмятежно отзывается она, натягивая перчатки. — Если вы отдыхали в домике — скорее всего, получили избыточную дозу. Там, насколько я помню, много лиан. Небольшое количество сока могло попасть вам на кожу при непосредственном контакте, пропитать простынь, одеяло или даже оказаться у вас в еде и напитках. Она заряжает гипошприц, прижимает ладонь под шейным гребнем Дуката. Препарат с шипением входит в кровь. Она тянется за следующим гипо. — Лианы там были, точно, — задумчиво произносит Дукат. — Значит, все, кто провёл ночь в домиках, могли пострадать. А как же. И ведь все первым делом спрашивали про инфекцию. Кто-то ещё и руками разводил: не предохранялся, забыл купить, понадеялся, что и так сойдёт. Хоть лекцию по сексуальному просвещению проводи для офицерского состава «Корнэйра». — Всё уже в порядке, — мягко произносит Напрем, отнимает второй гипо от сухой прохладной кожи. — В течение двух часов препараты полностью снимут аллергическую реакцию. Намажьте участки, на которых выступила сыпь, чтобы она прошла скорее, — она ставит перед Дукатом флакончик. Тот забирает его, с задумчивым видом вертит в руке. — Занятный случай, — произносит он. — Ну, а вы, Тора — у вас без аллергии обошлось? — У меня никаких приключений, — она тихонько смеётся. — Посидела с микроскопом, скопировала в падд всё, что нужно — ну, и по парку прошлась. — Очень благоразумно, — в поддразнивающей улыбке Дуката ей чудится не то сочувствие, не то сожаление. — И вы, конечно, довольны собой? Плавно, вальяжно он поднимается со стула, одаривает её безмятежным взглядом: — Спасибо за помощь, доктор. — Рада помочь, гал Дукат, — отзывается она, провожает его к двери. Конечно, она довольна собой. Было бы странным думать иначе, ведь так?