Фиолетовый — цвет перемирия

И счастье личное ты в десять раз умножишь,  Коль, вместо одного, создашь десятерых:  От смерти понести какой ущерб ты можешь,  Продолжив бытие в наследниках своих?

POV Автор       Консетта сидела в гостиной Эскала и, обхватив колени руками, задумчиво смотрела в пол. Лекарь сказал, что рана Меркуцио снова открылась, кровотечение пошло внутрь. Жить обречённому оставалось считанные часы. Но девушка, всё ещё в синих одеждах Монтекки, упорно отказывалась в это верить. Нет, так запросто умрёт кто угодно: Ромео, Джульетта, Бенволио, Тибальт, она сама, в конце концов! Но только не он!       — Надо готовиться к похоронам, — на одном дыхании сказал герцог и уже хотел выйти, но вовремя был остановлен брюнетом.       — Он ещё жив. Его сердце бьётся. Как вы можете так думать о своём племяннике?       — С такими ранениями долго не живут, вам же ясно сказали! — Эскал резко рассверепел, но, завидев влагу на глазах дрожащей воспитаницы, которую пытался успокоить Бенволио, всё-таки усмирил свой пыл.       — Но не он, — Консетта подала голос, продолжая плакать. — Вы можете представить Меркуцио, спящего в сырой земле?! Такого тихого и смиренного... Типун вам на язык!       — Мне горе слёзы выпило и плакать не даёт...       — Нет! Смерть не получит его, ясно?! Я не отдам его!       Девушка не спала, по меньшей мере, два дня, поэтому вела себя несколько агрессивно, а выглядела в два раза хуже: синяки под красными глазами, растрёпанные волосы, руки в остатках грязи и крови... в общем, красота её была потеряна в тот роковой день.       — Поспи немного, — посоветовал Ромео и освободил место у камина, та охотно устроилась на мягкой подушке.       Медленно, но верно дрёма настигла Лоретти, пребывающую в мечтаниях и собственных, только ей известных мыслях. ***       Верона. Главная площадь. Семь лет назад.       Три неразлучных друга в синих костюмах заливисто смеются и болтают о чём-то своём. Внезапно, заметив неподалёку шайку таких же ребят в красном, бросаются в их сторону. Милый кудрявый мальчишка тотчас выходит вперёд, продолжая хохотать:       — Ха, смотрите, Тибальт идёт — время потешаться! Эй, крысолов, пойди-ка сюда, коли не трус. Ти-и-и-бальт...       — Меркуцио, собака презренная, что тебе от меня надо? — юный парень, мирно идущий своей дорогой, уставился на Скаллигера, корчущего ему гримасы и ухмылки.       — Всего-то одну из жизней твоих девятерых, а остальные восемь оставим на десерт! Ну, Кошара, ты готов?       Не успел Тибальт и опомниться, как кто-то из шайки Монтекки схватил его за ворот, а потом резко откинули в сторону, разбивая несчастному нос и верхнюю губу. Грязный и потрёпанный Капулетти тихо захныкал то ли от боли, то ли от обиды... Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, и старался не плакать. Размазывая по лицу кровь из носа, он смотрел, как Меркуцио — этот мерзавец! — смеётся и кричит какие-то гадости.       «Неужели Тибальт струсил? И это будущий воин? Верона падёт, однозначно!»       Как подло.       Избитый всхлипнул и отвернулся. Этот заносчивый мальчишка... длинные волосы, красивые глаза, обаятельная улыбка — все девчонки уже на него вешаются!       — Тибальт плачет, какое ничтожество! Кстати, не забудь передать своей сестричке от меня привет, — кудрявый парнишка послал бедняге воздушный поцелуй, наигранно делая реверанс.       — Отстаньте от меня! Меркуцио, я отомщу!       — Ой-ой-ой, боюсь! Прямо бегу от страха, волосы назад, ноги вперёд... — протянул Скаллигер, а потом наигранно повилял перед ним своей пятой точкой.       — Меркуцио, хорош! — маленькая девочка, неизвестно откуда взявшаяся, подошла к мальчуганам из клана Монтекки и легонько топнула ножкой в их сторону, пуская сгусток пыли. — Какие же вы злые! Зачем вы издеваетесь над ним?!       — А тебе какое дело? Не лезь, Сетта, иначе окажешься на его месте, — пригрозил Бенволио и приблизился к ней. — Иди к отцу, ясно?       — Пасмурно! Вы же мучаете его! — воскликнула она и положила свои руки на плечи Капулетти. — Хей, они тебя обидели?       Тибальт узнал её. Юная синьорита Лоретти приехала в Верону совсем недавно со своими отцом на встречу с герцогом. Он видел их вчера на приёме, но познакомиться так и не успел.       — Ты меня слушаешь? — Консетта сердито сдвинула брови, и блондин нехотя кивнул.       — На-а-адо же, — Меркуцио, казалось, вырос из-под земли. — Малышку Тибальта уже девчонка утешает!       — Закрой свой рот, придурок, — бросила Консетта и потянула Тибальту платок. — Иначе не постыжусь и врежу! Знай, что я найду твоего дядю и расскажу ему, как ты себя ведёшь!       Меркуцио обомлел. Ещё никто и никогда из представительниц слабого пола ТАК с ним не разговаривал. Взяв себя в руки, Меркуцио снова начал:       — И ругается, посмотри только, получше тебя!       — Достал, — констатировала Консетта и вмазала Меркуцио по физиономии. Тот упал на землю и, зажимая рукой нос, осоловело глядел на девочку.       — Пошли? — Консетта протянула руку Тибальту, помогая ему встать. Тот с благоговением поднялся и направился в сторону поместья, направляемый Консеттой. ***       «Боже, это было так давно... я даже и не подозревала, что бывший друг может стать заклятым врагом. Как мог так поступить Тибальт? А в детстве мы с ним, вроде как, сдружились... Как?! Но теперь Меркуцио умирает, а всё из-за него! Из-за него... а точно ли это так? Скалигер был ранен из-под руки, когда я отвлекла его от боя. Если бы я не влезла туда, то ничего бы не случилось, выходит, это... это я виновата... Я ВИНОВАТА! Я! Я! Я!» — размышления Консетты вслух неожиданно превратились в рыдания. Она повторяла последнюю сразу непрерывно, проклинала себя.       — Эй, ты чего? — Ромео, находившийся неподалёку, подошёл к девушке и постарался её хоть как-то успокоить, но та не унималась.       — О, Ромео, это всё из-за меня! Если бы я не... я не... Он умрёт. Умрёт и буду виновата в этом только я!!!       — Тихо-тихо, — прошептал юноша, вытирая с раскрасневшегося лица солёные капельки. — Консетта, ты ни в чём не виновата, ясно?       — А если я больше не увижу его?!       — Эй, Меркуцио — самый упорный и сильный из всех в Вероне. Поверь мне, я знаю его с самого детства. Он не покинет тебя просто так, я уверен. Ты ещё успеешь с ним сто раз попрощаться... Верь мне.       Ромео крепко обнял Консетту.       — Идём-ка.       Спустя какое-то время друзья снова отправились в спальню Меркуцио, где их ждал не самый приятный сюрприз... POV Меркуцио       Я лежал на каменном полу. Это точно был он — слишком неудобно и больно. Рана, казалось, горела огнём. Я открыл глаза.       У окна стоял Тибальт. В свадебном платье.       Я расхохотался — такой бред мне не мог привидиться даже при недельной пьянке. Но факт фактом — у окна стоял весьма специфический Тибальт.       — Смотреть больно, — прохрипел я, поймав его взгляд. Он усмехнулся и подошёл к кровати. Оказывается, я все это время лежал на ней.       — Скоро ты ничего не увидишь больше, дорогой мой.       У Тибальта были холодные руки. Если бы они с силой не охватывали мою шею, перекрывая кислород, я бы даже порадовался. Но теперь перед глазами запрыгали миллионы чёрных пятен. Они сложились в образ Консетты. Я улыбнулся — стало не страшно умирать.       — Прости меня, — из последних сил прохрипел я. — Я вёл себя... Как идиот... Про... Сти... Что доводил тебя.       Я почувствовал, что хватка Тибальта немного ослабла, и смог вдохнуть немного воздуха.       — Я виноват перед тобой, Консетта. Прости... POV Автор       — Прости меня...       Консетта отняла ладони от лица и уставилась на Меркуцио. Он сказал что-то, или ей показалось?       — Я вёл себя как идиот...       Точно сказал. Но Меркуцио бредил — сжимал в кулаке простыню, другой хвастался за воздух у своего горла. Над ним, казалось, плавился воздух из-за слишком высокой температуры тела.       — Консетта...       Он зовёт её. Надо что-то сделать, что-то предпринять. Где Бенволио?       — Так, Ромео, срочно дай мне холодной воды и какую-нибудь тряпочку. В своё время я училась лечить людей, я знаю, что делать. Нашим лекарям нельзя доверять, — сказала Консетта, бесцеремонно растёгивая сорочку Меркуцио, оголяя его грудь. Но ни единый мускул не дрогнул на её лице, покраснеть она успеет и потом. Спасение жизни было куда важнее! POV Бенволио       Я шёл по коридору, думая о том, как сказать Ромео и Консетте окончательный диагноз лекарей. Мне, состроив скорбное выражение лица, сказали, что Меркуцио осталось жить совсем недолго. Хотелось выхватить шпагу и нанизать на неё этих лекарей одного за другим — какое право они имеют лицемерить, когда его друг умирает?! Пусть они ненавидели его, может, презирали, но не до такой же степени!       Ударом ноги я открыл дверь и увидел Консетту, сидящую у кровати Меркуцио и стирающую с его груди испарину. Ромео стоял, прислонившись спиной к колонне, и вертел в руках какую-то целебную веточку. Увидев меня, он, покачнувшись, отошёл от колонны.       — Ну что? — голос у моего друга был хриплый, и он прокашлялся перед следующей фразой. — Ты поговорил с герцогом и врачами?       Я только покачал головой — слов не осталось. Ромео выдохнул и выскочил из комнаты, невнятно пробормотав что-то про Джульетту и почти незаметно смахивая с глаз слёзы.       — Как он? — спросил я Консетту, которая уже старалась напоить друга каким-то лечебным раствором. Пахло лавандой и базиликом.       — Бредит.       У кровати послышался рваный вздох. Я повернул голову. Девушка, уронив голову в ладони, опять заплакала.       — Скотина... Негодяй... — слышалось сквозь слёзы.       Потом она взяла с прикроватной тумбочки какой-то платок, смочила его в спирте, заранее приготовленным в плошке, и приложила к раскалённому лбу больного. Тот тихо застонал.       — Ну, потерпи немного, сейчас будет легче.       Раньше я никогда не видел такой Консетту: доброй, заботливой, нежной. Неужели, любовь действительно меняет людей? Ой, кажется, она поняла, о чём я думаю, поэтому одарила меня уничтожающим взглядом.       — Синьорита, — вдруг без стука вбежал запыхавшийся посол из Мантуи. С него градом катился пот, и я тут же налил ему стакан воды. Видимо, это слуга Лоретти. Сердечко Консетты ёкнуло. — Я к вам прямиком из Мантуи.       — Бальтазар, что случилось?       Он сделал длинную и томительную паузу.       — Синьорита, ваш батюшка... он несколько дней назад занемог, но велел вам ничего не говорить, не хотел расстраивать. Видимо, думал, что всё обойдется... но вчера вечером, — слуга посмотрел в испуганные глаза девушки. — Отошёл он в мир иной.       Послышался звук разбитого стекла.       — Всё это время твердил о вас, о вашей матушке, просил вас прийти к нему на могилу, но лишь через три дня, а потом унаследовать приданное Лоретти. Сказал, что очень любит вас и поцелует вашу матушку на небе.       Повисла гробовая тишина. Я поочередно посмотрел на всех присутствующих: посол сделал лицо великомученика, только что вернувшийся Ромео стоял в ступоре, а Консетта... её лицо не показывало ровным счётом ничего.       — Спасибо, Бальтазар, не так уж и просто приходить с такими известиями... спасибо, прощай... — запинаясь, прошептала она бесчувственным тоном.       Слуга поспешно вышел. Консетта ещё долго сидела с каменным лицом, а потом обернулась и кинулась к нам с Ромео. Она истерично рыдала, вцепившись в наши кардиганы, словно пытаясь спрятаться за нами от этого жестого мира, пыталась спрятаться от Смерти. Мы крепко прижали её к себе, давая ей возможность выпустить эмоции и немного успокоиться. Одежда уже была вся мокрая от нескончаемого потока слёз, но сейчас мы были нужны ей, как никогда раньше. Следует её успокоить...