***
— Завтра состоится бал, будет вся верхушка, и нас позвали! Прекрасно! — Марлен хлопнула в ладони. — Что-то ещё? — спокойно произнесла Нанаба, копаясь ложкой в гороховом супе. — Там будет Шадис, — добавил Майк и в упор посмотрел на Ханджи. Ривай вопросительно приподнял бровь. — Ну и что? — Ханджи фыркнула, попутно пытаясь найти под столом ногу Майка, чтобы от всей души наступить на коричневый сапог. Судя по тому, что чуть поморщилась Нанаба — промахнулась. Зоэ губами прошептала: «Прости». — Ладно тебе, перед нами можешь не притворяться, — «разрешила» ей Марлен, закидывая руку ей на плечо. — Всё мы знаем. — Знаем что? — осторожно поинтересовался Ривай. — Ханджи была влюблена в… — Марлен! — Знаешь, ты могла бы влюбиться в Майка или Эрвина, — там временем продолжала разглагольствовать Марлен, — но мы до сих пор так и не поняли, что ты нашла в Шадисе. — Нравилось, как орал? — подключился Майк. — Или то, как грозился вышвырнуть тебя и меня в лес без оружия за то, что я помогал тебе с экспериментами? — внёс лепту подошедший Эрвин. То, как на неё смотрел Ривай, вызвало у неё мурашки по коже.***
— Значит, Шадис? — Ривай, прекрати! — Нет. Я согласен с Марлен: почему именно Шадис? — Потому что мне было пятнадцать, и я была идиоткой, — Ханджи резко мотнула головой, и кончик хвоста хлестнул её по обнаженной шее. — Я же не высказываю тебе по поводу укусов на моих плечах! Точно пират! — Чего? — хмыкнул Ривай, подходя ближе, а Ханджи пожалела, что вообще открыла рот. — Как ты меня назвала? — Пиратом. — С чего? Рассказывай, или свяжу, — вкрадчиво произнёс Аккерман. Ханджи, которая всё ещё не отошла от его взгляда за обедом, вздохнула и принялась рассказывать: — Марлен приняла тебя за пирата, когда впервые увидела, — она повернулась к зеркалу и открыла тюбик с помадой. — Серьёзно? — Она вбежала в комнату и с порога заголосила: «У нас завёлся пират!» — А ты? — А я посмеялась. Сейчас понимаю, что зря смеялась — самый настоящий пират! Ну скажи мне, зачем было кусать меня так, что на плече остался синяк? Ханджи чуть было не взвизгнула, когда холодные пальцы Ривая сжали её обнажённые плечи, а сам он, не сводя глаз с отражающейся пары в зеркале, наклонился и с такой силой впился ей в шею, что она, бывавшая в самых разнообразных переделках, и которую, казалось бы, ничем нельзя напугать, дёрнулась. — Ривай! — А это, чтобы ты больше, — его пальцы скользнули с плеч на руки, а с рук легли на талию, хватаясь за шнуровку корсета, — ни о каких Шадисах не думала. И когда Ханджи обернулась, впился в губы.***
Прикрывая весь вечер шею шалью, совершенно не сочетающейся с платьем и увиливая от лезущей посмотреть, что там такое, Марлен, Ханджи хорошо уяснила одну вещь. Она может оголяться только для одного человека.