Не могу себя удержать

      Если приподнять голову и чуть прищуриться, то можно увидеть, как солнечные лучи пробегаются по её коже, скользят по лопаткам, по линии позвоночника, а потом исчезают, остановившись у поясницы.       А если пробежаться пальцами по лопатке, то можно пальцами ощутить небольшой шрам, в несколько миллиметров, полученный очень давно, но она всё равно вздрогнет, потому что.       Потому что это слишком интимно…       Позволять настолько личное прикосновение.       И пусть Ханджи наплевать на чужое личное пространство (взять только то, как она подпрыгивает, звонко целуя Эрвина или Майка в щеку, когда они поддерживают её безумные идеи или помогают ей поймать титана), пусть она не дёргается, когда плюют на её пространство, но этот уровень прикосновений — иной. Теперь она обнажена (в прямом и переносном смысле), и эта обнаженность позволяет улавливать даже малейшие детали, на которых Ривай никогда не обращал внимания.       — Откуда это? — поинтересовался он, лёжа на боку и проводя пальцем по её лопатке и задерживаясь на небольшом шраме. Ни за что бы не увидел, если бы её спина не купалась в солнечных лучах. Ханджи, лежа на животе, сонно произнесла:       — Во время учёбы получила, когда мы отрабатывали упражнение с ножами для самообороны. Марлен затряслась, когда на неё Шадис наорал, рука у неё дрогнула, а я в майке была. Как сейчас помню — лето, дышать нечем, а она в истерике билась, думала, что убила меня.       Закончив рассказывать, Ханджи зевнула и уткнулась лицом в подушку. Каштанового цвета волосы от её движения рассыпались по плечам, закрывая лицо.       — Ты сюда спать пришла, очкастая?       — М, пожалей меня, я не спала два дня, помогая Армину с исследованиями, а вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь я провела с тобой. Имей совесть, Ривай!       — Тогда спи в своей комнате, — произнёс Ривай и замер, отсчитывая секунды до бури.       Пять секунд.       Ханджи потребовалось пять секунд, чтобы подняться, прижать к груди простыню и выпалить, что она в таком виде и пойдёт к себе в комнату, благо ей до комнаты пройти несколько метров, и её совершенно не волнует, будет ли кто-нибудь идти по этому коридору.       Риваю потребовалось пять секунд, чтобы выдернуть у неё простыню, прижать к себе, закутывая себя и её. Ханджи улыбнулась: он целовал медленно, неторопливо, пока его пальцы скользили по её волосам, остановившись на затылке.       Всё складывалось как нельзя удачно: была суббота, раннее утро, совещание назначили после обеда. Ещё вчера штаб был вычищен до блеска (поскользнувшийся на лестнице Конни был лучшим доказательством того, что работа была проделана добросовестно), а это значит, что под его дверью не будет стоять Йегер со своей компанией.       Аккерман уже хотел было толкнуть Ханджи на подушки, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге показалась Жаклин.       — Капрал…       Зоэ неловко улыбнулась, чуть отстраняясь от Ривая, а сам он так посмотрел на Уолкер, что та пожалела о том, что вообще оказалась у его комнаты.       — Ты…       — Я ничего не видела! — истошно завопила Жаклин, проклиная Марлен, которой приспичило позвать Ханджи, чтобы позавтракать. — Капрал, богом клянусь, не видела!       — Ты же в бога, Уолкер, не веришь, — прищурился Ривай, решив, видимо, загнать её в могилу. Ханджи в его объятиях еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.       — Никогда не поздно начать верить!       — Тогда посмотрим, поможет ли он…       Остаток фразы Жаклин не услышала, развернувшись и рванув из комнаты так, словно на кровати был не Ривай, а Цербер.       Дверь с грохотом захлопнулась.       — Как так вышло, что ты не закрыла дверь на ключ? Ты заходила последняя, — напомнил Аккерман. — Теперь Уолкер будет месяц заикаться.       — Прости, я немного увлеклась, — Ханджи хмыкнула. — Не будет, она у нас девочка, точнее, девушка, сильная. До перевода в отряд Эрвина она служила у Майка. И мне помогала. Думаю, что она переживёт. А по поводу двери… Удивительно, что нас, точнее, тебя побеспокоили только сегодня.       Ривай усмехнулся, вспомнив, как Эрен один раз побеспокоил его вечером, когда Аккерман наконец-то заснул. От удара по многострадальным зубам Йегера спасло только присутствие Микасы.       — Теперь ещё и утром беспокоить не будут, — он прищурился.       И сделал то, что так давно хотел: опрокинул её на подушки.

***

      — Жаклин, почему ты не с остальными на улице? Погода просто чудесная.       Жаклин вздрогнула, поднимая голову. Она не сразу поняла, что перед ней стоял Эрвин: перед глазами до сих пор стояли Ривай и Ханджи. Нет, не то, чтобы она была влюблена в Ривая (эту «тяжёлую ношу» взвалила на свои плечи Петра), просто… Уолкер ни разу не задумывалась над тем, чтобы представить Зоэ и Аккермана вместе (а вот этим как раз усердно занималась Марлен, готовая, кажется, ради личного счастья подруги свести её хоть с ламантином), ведь они же такие разные. Но… «Видимо, противоположности притягиваются, — мысленно усмехнулась она, — а Марлен как в воду глядела».       — А?.. — она посмотрела Эрвину в глаза и чуть улыбнулась. — Я хотела вернуться в комнату за книгой и пойти к ребятам. Я могу спросить, куда идёте Вы, сэр?       — Думал дойти до Ривая, не видел его со вчерашнего дня…
       — Нет! — Жаклин бросилась к Смиту, порываясь взять за руку и увести его куда-нибудь подальше от жилых комнат, но осеклась, вспоминая о субординации, и поэтому ограничилась тем, что преградила ему путь.       — Почему? — удивился он, приподняв брови. — Боишься, что он накинется на меня с утра?       — Просто вспомнила… Вы, кажется, обещали мне ужин, если я помогу Вам отделаться от главнокомандующего Военной полиции. И я помогла Вам. И… До ужина ещё далеко, так что… Не составите мне компанию за завтраком, сэр?       «Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер», — зазвучал у неё в голове голос Марлен. Уолкер не знала, относится ли её приглашение к «чрезвычайным мерам», но желание не попасть под руку Аккермана перевесило.
       Эрвин усмехнулся. Жаклин уже готова была отступиться и признать, что сморозила глупость, как он, наклонившись к её уху, произнёс:       — Во-первых, моё имя — Эрвин. А во-вторых… Тебя устроят омлет и кружка чая?       Она улыбнулась.
       — Только если чай будет с черникой.