Не могу себя удержать

      — Что, блять, нравится вашему Аккерману? — злилась Марлен, высказывая своё недовольство проходившей мимо по коридору Жаклин. — Я серьёзно! Я подготовила отчёты по его требованиям, сделала всё так, что не придраться, но он... Просто невыносимо! Мне что, теперь туда сюда мотаться?!       Жаклин — добрая душа. Мать Тереза местного разлива, ей богу.       — Оставь отчёты мне, — предложила, видя, что ещё чуть-чуть, и из ушей Марлен пойдёт пар. — Я переделаю. Почерк у нас примерно схож, переделаю и занесу ему.       — Ты — святая, — сообщила ей девушка, мигом повеселев.       «Я — больная», — подумала Жаклин, прибавившая себе ещё бумажной волокиты.       Слышавший стенания Марлен в коридоре Майк хмыкнул. Нанаба, поливающая цветок, вопросительно приподняла бровь. Он пояснил, указывая на дверь:       — Красиво возмущается.       — А ты и рад чужому горю.       — Ой, переделывать отчёты — не самое страшное. Страшнее их писать, сама же знаешь.       — Да, — согласилась с ним Нанаба. — Никому не пожелаешь пересчитывать и отмечать свои потери.       — Но вопрос она интересный задала, — продолжил Захариус, отрываясь от заполнения документов. — Что же нравится нашему коротышке?       — Уборка, — мгновенно нашлась Нанаба. — Мне порой кажется, что я убираюсь лучше горничных в столице. Прошла спецкурс.       — Нанаба, ты узко мыслишь.       — Что наблюдаю ежедневно, то и мыслю, — философски изрекла девушка, отражая атаку.       — Он ещё любит чай, — посмеиваясь, отозвался Майк. — Если бы не вся эта хренотень, открыл бы чайную лавку, помнишь, как-то нам говорил?       — Ага. И у него бы в чайной лавке было бы чище, чем в операционной.       Порой Нанаба была очень критична, и Майк не останавливал её, поскольку ему нравилось слушать её ремарки, пропитанные сарказмом. Она говорила по делу, ни дать ни взять, что уж тут.       Они перечислили ещё несколько вещей, которые нравились Риваю: периодическое избиение Эрена (ну тут наверное они бы все подключились, если бы позволили), изматывающие тренировки новобранцев, мучение с отчётами других людей.       Но было ещё кое-что.       Ханджи хохотнула, когда её, стоящую под душем, обвили под грудью сильные руки и потянули назад, прижимая к груди. Губы Ривая прикоснулись к плечу, затем ещё, ещё и ещё, раза после пятого он переключился на её руку.       — Если бы знала, что всё, что мне потребуется, чтобы тебя покорить, так это показать родинки, то я бы разделась ещё при первой нашей встрече.       — Ты же знаешь, что это было бы бесполезно — меня в тебе привлекло не тело, — поцеловал в шею и получил щипок за бок. — Оно тоже привлекло, конечно, — исправился, — но ты покорила меня своей жадностью до знаний и открытий. В общем, мозгом.       — И родинками, — улыбаясь, добавила она, делая напор воды не таким горячим.       — И родинками, — согласился Ривай, разворачивая её к себе и припадая губами к ключице.       Вот он, путь к сердцу мужчины лежит через созвездия на теле.