(Позволь Мне) Доказать Это Тебе

Платья доставили к дому Кэролайн следующим утром ровно в 10 часов. Девушка даже не стала задаваться вопросом, каким образом Пенелопе удалось отыскать сразу трех дизайнеров за одну ночь. Впрочем, зачем бы она стала это делать, когда Лиззи просто сверкала от счастья. Девушка вальсировала по комнате, прижимая ярко-синее атласное коктейльное платье к телу. Кэролайн поистине наслаждалась этой детской восторженностью своей дочери, представляя все те дни рождения, которые она вынуждена была пропустить, и надеясь, что больше не пропустит ни одного. — Почему ты сразу не упомянула бесплатные платья, заговорив о вечеринке, — спросила Лиззи посреди танца. — Я бы сбавила обороты, мам. — В следующий раз так и сделаю, Лиз, — усмехнувшись, ответила Кэролайн. Она повернулась ко второй близняшке, все еще сидевшей на диване. Та и пальцем не притронулась к платью с именным лейблом, покоившемуся рядом с ней. Фирменная гримаса с надутыми губами подчеркивала черты ее лица. — Поверить не могу, что ты так быстро сдалась. А как же единство близняшек и все такое? — обиженно произнесла Джози. Лиззи моментально остановилась, положив свое платье на ближайшее кресло. — Ну давай же, Джо. Ты ведь даже еще не взглянула на свое. — Твоя сестра права. Вдруг оно тебе понравится. Брюнетка лишь фыркнула, скрестив в руки в знак неповиновения. — По сути, сегодня наша первая ночь здесь. Я просто не могу понять, почему мы должны идти на какую-то модную вечеринку, когда мы могли бы просто переодеться в пижамы и провести вечер за просмотром тупых романтических комедий, как это делают нормальные семьи. Кэролайн знала, что Джози не имела ввиду ничего плохого, но ее слова все равно вызвали небольшое покалывание в груди. Она бы все отдала, чтобы они стали обычной, нормальной семьей, живущей в доме с высоким белым забором и всем таким. — Мне жаль, Джо. Я ведь говорила, что моя подруга запланировала этот прием месяцы назад. А ты все-таки должна признать, что вы с Лиззи застали меня врасплох с этим визитом, — рассудительно говорила старшая блондинка. — Я прошу лишь об одном. Пожалуйста. А потом мы сможем заняться, чем вы только пожелаете. Решимость Джози моментально испарилась при виде грустного взгляда Кэролайн. Это был тот взгляд, к которому девушка всегда прибегала, когда ей нужно было заставить близняшек слушаться: голова слегка наклонена набок, невинные глаза, гримаса, которая могла посоперничать даже с тем выражением лица Джози. В разы эффективнее вампирского внушения. — Ладно, — удрученно промямлила Джози. Лиззи радостно взвизгнула, и брюнетка наконец-то расстегнула черный футляр, лежащий рядом. Как только она это сделала, три челюсти моментально отвисли чуть ли не до холодного пола из красного дерева. Джози аккуратно достала великолепное красное платье в пол, без рукавов, с глубоким вырезом и с витиеватой вышивкой в стиле ар-деко, тянущейся вдоль талии, покрытой кристаллами Сваровски. — Э-э, так, и почему мое платье выглядит как дешевые лохмотья простолюдин в сравнении с твоим? И… Они… Настоящие? — Лиззи протянула руку к изысканным кристаллам. Кэролайн могла поклясться, что блондинке пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать восторженный вздох. — Кто, ты говоришь, та твоя подруга? — медленно произнесла Джози, не веря своим глазам, осматривая до безумия дорогое платье. Зная Пенелопу Парк, Кэролайн даже знать не хотела, сколько оно стоило. — А-а, ну знаешь… Это просто… Подруга из… Продуктового магазина, — вампирша резко захотела со всей силы стукнуть себя по лбу за такое тупое оправдание. К счастью, близняшки были слишком поглощены платьем, чтобы проявить внимание к словам матери. — Мне кажется, или это мой телефон звонит? Мне нужно поднять трубку, девочки. — Я ничего не слышу, — Лиззи подняла голову и посмотрела на маму. — Эй, кто из нас тут вампир?—сказала старшая блондинка и испарилась прежде, чем младшая смогла вставить слово. ___________________________________________ Удаление Кэролайн непонятно куда с вампирской скоростью вывело Джози из транса. — Лиззи, это настоящие бриллианты. Я не могу его надеть, — прошептала девушка. Но вместо сестринской поддержки, в которой она так нуждалась, Лиззи лишь закатила глаза: — Ой-ой-ой, Джо. Если ты не можешь — смогу я, — сказала она, приблизившись к сестре, чтобы выхватить платье из ее слабой хватки, как вдруг брюнетка инстинктивно убрала платье подальше от жаждущих рук сестры. — Вот видишь. Ты знаешь, что хочешь его надеть. — Я просто… Почему это платье? Почему мне? Лиззи лишь пожала плечами. В ее глазах проскочил озорной отблеск, а на лице появилась широкая ухмылка. — Может быть, мамина подруга просто запала на тебя. Чувство отвращения проскользнуло в груди Джози, и она швырнула платье на диван: — Фу! — А что, Джо? Тридцатипятилетняя европейская мамочка могла бы нам пригодиться. Джози подпрыгнула на месте, будто обжегшись, с отвращением, проглядывающимся в каждой черте ее лица: — Окей, теперь ты действительно испортила все мои представления об этом платье. Ощущая нарастающий дискомфорт сестры, Лиззи перестала шутить. Она подошла к брюнетке и положила свои руки ей на плечи. — Шутки в сторону, почему бы тебе просто… Не использовать эту модную вечеринку как… Отвлечение? Джози поморщила нос в замешательстве: — Отвлечение от чего? Лиззи многозначительно на нее посмотрела: — Да ладно, Джо, я не слепая. Ты вела себя очень странно с того самого момента, как мама сказала, что она сейчас в Бельгии. Джози высвободилась из хватки сестры и отвела взгляд: последнее, чего ей сейчас хотелось, так это смотреть кому-то в глаза. — Мы обе знаем, кто сейчас в Бельгии, Джозетт, — подстрекнула Лиззи, приблизившись к Джози. Она поместила руки на бедра, став в позу, будто говорившую: «Я тебя осуждаю». На самом деле, Джози могла бы признаться в этих мечтаниях, в которые она погружалась время от времени. Она и впрямь призналась бы. Вот только она не хотела произносить это вслух, даже будучи наедине с собой. — Пенелопа Парк, — произнесла Лиззи с невозмутимым лицом, и Джози абсолютно возненавидела это. Она возненавидела то, что ее дыхание замерло при звуке этих двух слов, этого имени, которое уже давно должно было перестать иметь какое-либо значение для нее. Но Пенелопа ни на секунду не переставала иметь значение для каждой косточки в теле Джози, к огромнейшему ее раздражению. Лиззи буквально побледнела, не получив ответа от сестры. — Ты, должно быть, шутишь, Джо! Каким образом Сатана все еще держит тебя в своей железной хватке? Уже прошло бог знает сколько месяцев! Не говоря уже о той бомбе, которую она подбросила в наши жизни перед уходом. Возможно, она права. Возможно, Джози следовало ненавидеть черноволосую ведьму за то, что та рассказала ей о Слиянии. За то, что она просто уехала после этого, будто ничего не произошло, будто Джози не должна была погибнуть от рук своей близняшки через какие-то шесть лет. Но она не могла. Потому что, честно говоря, все, что сделало расстояние, так это скомкало все внутренности Джози в один гигантский шар «Я скучаю по Пенелопе Парк». — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Лиззи хватило наглости усмехнуться над этим напыщенным отрицанием: — Почему ты не можешь просто двигаться дальше? Джози задавала себе этот вопрос каждый божий день. — Давай просто закроем тему, Лиззи. К ее удивлению, блондинка и впрямь это сделала. ___________________________________________ Ночь пролетела быстрее, чем Пенелопа того хотела бы. Она переоделась в свое серебряное облегающее платье с прорезями по бокам, чуть выше бедер, и вдруг заметила шрам в зеркале. Однажды это была длинная глубокая рана, тянущаяся от левой груди по всей грудной клетке, однако сейчас это было лишь скучным, зашитым напоминанием о том, как она была на пороге смерти лишь три месяца спустя после того, как она присоединилась к Кэролайн в ее миссиях, связанных с близняшками. Как бы незаметен не был шрам сейчас, девушка все еще помнила ту ночь ясно, как день. Ее поверхностное дыхание, вопли Кэролайн, нежные черты лица Джози перед ее закрытыми глазами. Кошмары только ухудшали ситуацию. Девушка потрясла головой, заставляя ужасное воспоминание испариться. Травмированная Пенелопа слаба. Слабая Пенелопа не принесет Джози никакой пользы. Джози. Ее сердце пропустило удар. И еще один. «Боже, я надеюсь, что ей понравится платье», — подумала Пенелопа, представив платье и Джози в нем. Она не могла смириться с мыслью о Джози, смотрящей на нее с отвращением, так что вместо этого девушка решила сфокусироваться на дорогом платье, которое она купила для брюнетки. Стук в дверь спас Пенелопу от ее собственных мыслей. Девушка натянула платье и прошептала заклинание, открывающее дверь. В комнату вошел Пэкстон, щегольски одетый, со своей фирменной небрежной прической и в темно-синем двубортном костюме. Серебряный нагрудный платок, сочетающийся с платьем Пенелопы, торчал из кармана его пиджака. — Выглядишь улётно, как всегда, сестричка, — он произнес, облокотившись на дверную раму. Пенелопа любя закатила глаза: — Улётно? Серьезно? Я откажусь от тебя, если повторишь это снова. — Тогда тебе нужно будет отказаться и от Прии. Пенелопа резко повернула голову, подарив Пэкстону сердитый, неодобряющий взгляд. — Ты бы не посмел. — Но я посмел, — он поиграл бровями, усиливая эффект своих слов. — Я подпортил нашу маленькую сестричку и научил ее иронически говорить слова типа «улетно», «кайфово» и… — Нет, не говори, что ты… — Гуччи. Пенелопа тяжело вздохнула. — Подожди, пока мама услышит это от нее и поймет, что она имеет в виду вовсе не бренд. Пэкстон только посмеялся, совсем не сожалея о содеянном. Пенелопа наклонила голову, чтобы что-то сказать, но вдруг встретила неразборчивое выражение на лице своего брата. — Что? — Не чтокай мне тут. Не я нахожусь на пороге нервного срыва из-за возможного появления бывшей. Чертов Пэкстон и его шестое чувство. Пенелопа прочистила горло. Она проигнорировала брата и поместила несколько изящных золотых колец на свои пальцы. — Пенни, я просто присматриваю за тобой. — Я не просила об этом. — Ну же, хватит притворяться, будто я не в курсе всего того, что вы делаете с этой вампиршей, Пенелопа, — сказал Пэкстон успокаивающим голосом, войдя в комнату. Пенелопа проскрипела зубами, явно не одобряя, как злонамеренно ее брат выпалил слово «вампирша». — Серьезно? Рисковать своей жизнью каждую ночь ради девчонки, которая только и делала, что разбивала твое сердце раз за разом? — Господи, Пэкстон, потише! — прошипела Пенелопа. — У мамы повсюду уши. — Ты сама это сказала. Джози Зальцман, любовь всей твоей жизни и все такое, больше не хочет тебя знать. Почему ты не можешь сделать то же и просто отпустить ее? Пенелопа закрыла глаза. Ведьма не нуждалась в напоминании о том, как неблагоразумно она провела свои последние дни в школе Сальваторе, отчаянно пытаясь завоевать хотя бы секунду внимания Джози, которая лишь захлопывала дверь перед ее носом каждый чертов раз. Она не нуждалась в напоминании о том, что она никогда не будет достаточно хороша для девушки, являющейся предметом данного разговора. — Я не обязана перед тобой отчитываться. Удар. Она боялась, что Пэкстону еще не скоро надоест спорить. — Хорошо, — злобно усмехнулся парень. — Ты хочешь продолжить вести себя, как влюбленная идиотка? Да пожалуйста. Вот только Прии не нужна страдалица вместо ее сестры. Ей нужна сестра. Он отчетливо изложил свои мысли. — Желательно живая. Пэкстон развернулся и вышел из комнаты, не дав Пенелопе ответить. Хотя он и не смог удержаться от последнего наставления, забивая последний гвоздь в крышку метафорического гроба. — Когда-нибудь думала о том, кому придется рассказать восьмилетке о смерти ее сестры от рук сверхъестественного существа? Только после этого он ушел. В этот момент Пенелопа почувствовала себя такой бесполезной и эгоистичной, как никогда раньше. ___________________________________________ Нарастающее подозрение Джози по поводу «подруги из продуктового» ее матери только усилилось, когда она увидела фонтан в центре кольцевой дороги, а затем и освещенный особняк Викторианской эры, роскошный и внушительный, спрятанный посреди пышной листвы, на обнаружение которого у них ушло около десяти минут и трех перемен направления движения. — С каких пор миллиардеры сами ходят по продуктовым? — спросила Джози. Ее мать лишь сверкнула робкой улыбкой, заглушая мотор. Не получив ответа, Джози погрузилась в размышления и, по ее мнению, уже почти нашла обоснованный ответ, как вдруг… — Мисс? — произнес дворецкий, нарушив ход движения шестеренок в мозгу брюнетки, и протянул ей руку в белой перчатке. Девушка дважды моргнула в его сторону и только тогда осознала, что ее мама и Лиззи уже давно стояли возле парадного входа, ожидая ее. — Спасибо, — сказала Джози, позволяя мужчине проводить ее к семье. При обычных обстоятельствах она бы отдернула руку. В конце концов, она могла сама о себе позаботиться, без мужской помощи. Но сейчас она бы предпочла не испытывать судьбу: брюнетке абсолютно не хотелось споткнуться о подол своего украшенного бриллиантами платья, которое, к удивлению Джози, безупречно огибало каждый изгиб ее тела. Будто оно было пошито на заказ специально для нее. Три девушки взяли друг друга за руки и поднялись по ступенькам, готовые погрузиться в мир, не похожий на их собственный. Вечеринка уже была в полном разгаре. Представители высшего общества были одеты с иголочки: жемчужно-белые длинные платья и итальянские костюмы. Официанты разносили шампанское и разливали его по кристально-чистым бокалам с точным, рассчитанным изяществом. — Обещаешь держаться вместе? — спросила Джози, сжав руку сестры покрепче. — Разумеется, — сглотнула Лиззи, противореча той уверенности, которую она так усердно пыталась сфальсифицировать. — Кэролайн! — поприветствовал их твердый голос, донесшийся из толпы гостей, вежливо что-то обсуждающих. Джози обернулась и увидела перед собой поразительно красивую женщину. Четко выраженный нос, сияющая кожа оливкового цвета, зеленые глаза, низкий рост, если не брать во внимание ее двенадцатисантиметровые лабутены. Странное ноющее чувство, что она уже где-то видела эту женщину, овладело Джози, но она не могла сообразить, где конкретно. — Аделаида, привет! Неизвестная женщина и мать близняшек поцеловали друг друга в щеки с обеих сторон, как часто делают европейцы. «Должно быть, это ее подруга из продуктового», — догадались близняшки. — Выглядишь сногсшибательно, как всегда, — подметила Кэролайн. — Спасибо, то же могу сказать и про тебя. Женщина — Аделаида — повернулась и посмотрела на близняшек недоумевающим взглядом. Лиззи усилила хватку, с которой она сжимала руку Джози в своей. — Это, наверняка, твои дочери. — О-о, да! — с гордостью улыбнулась блондинка. — Джози и Лиззи. — Близняшки, — добавила Джози. — Двуяйцевые, естественно, — продолжила Лиззи. Бровь Аделаиды выгнулась дугой из-за этого шаблонного поведения близняшек… Ну или из-за чего-то другого — Джози не была уверена. — Лиззи и Джози… Форбс, я так предполагаю? — Зальцман, вообще-то, — быстро поправила Лиззи. — Долгая история, — вмешалась Кэролайн. — Ах, — Аделаида лишь вздохнула с натянутой улыбкой. — Наконец-то я познакомилась с вами обеими, — она пожала руки близняшкам, но слегка задержалась на руке Джози. Женщина глядела на молодую брюнетку так пристально, что та прикладывала все усилия, чтобы не поморщиться… Или чтобы не поджечь ее. — Так, ну ладно, мне пора идти. Светской львице надо совершить грандиозный выход на сцену, так ведь? — Конечно, — ответила Кэролайн. Джози знала, что та была раздражена по натянутой улыбке. — Кстати, платье чудесно на тебе смотрится, — обратилась она к Джози. Прежде чем они успели это заметить, Аделаида испарилась в пестрой толпе. Близняшки оглянулись по сторонам и только тогда заметили группу подростков их возраста, скитающихся по залу, ровно, как и они сами. Что-то подсказывало Джози, что это не было обычной вечеринкой для богатых и старых, или празднеством, или как там их мама это назвала. — Так, почему эта Стервелла Де Виль только что на тебя посмотрела так, будто ты сожгла ее кошку? Джози посмотрела на сестру, такая же ошеломленная и недоумевающая: — Понятия не имею. — Просто не обращайте на нее внимания, девочки. Она себя частенько так ведет, — сказала Кэролайн в желании побыстрее закрыть тему, слегка похлопав близняшек по спинам, словно направляя их в гущу событий. — Давайте просто попытаемся расслабиться и насладиться вечеринкой, — сказала их мама, воспрянув духом, и ее лицо озарилось той фирменной улыбкой, которая могла посоперничать с улыбкой любого аристократа. ___________________________________________ Лиззи продержалась целые пять минут, не нарушив свое обещание, пока какой-то «милый французский парень» не бросился ей в глаза и она не оставила Джози одну-одинешеньку. Даже их матери удалось ввязаться в какой-то разговор с парочкой филантропов и их поучительными человеколюбивыми историями, будто она уже не раз такое обсуждала. Джози решила сделать то, что она делала лучше всего, находясь на вечеринке совсем одна, чтобы не выглядеть как легкая добыча — заказать себе напиток, заодно заняв им руки. Девушка подошла к бару с бесплатной выпивкой, пытаясь определиться между фруктовым коктейлем с длинным названием или чем-то покрепче. Вдруг кто-то очутился около нее и почти что заговорщицки прошептал что-то ей на ухо, заставляя кожу брюнетки покрыться неприятными мурашками: — Знаешь, как по мне, становится намного веселее, если ты принимаешь это крошечными дозами, — сказала девушка с сильным акцентом. — Таким образом алкоголь будет постепенно накапливаться, а затем… Бум! Следующее, что ты помнишь, это пляж в Праге, на котором ты лежишь, бухая в хлам, и потрясно проводишь время. Загадочная девушка отодвинулась от Джози и выпила шот синей жидкости, будто это была обычная вода. На этот раз брюнетка смогла ее рассмотреть: наполовину азиатка, наполовину европейка, ну или что-то такое, такая же высокая, как и сама Джози, и в туфлях на таких же низких каблуках. Красивая, с приглаженными назад волосами, пронзительными темно-карими, почти что черными, озорными глазами. — Э-э, вообще, я думаю, меня и фруктовый коктейль устроит, — сказала Джози, слегка отойдя назад. Она притворилась, будто не заметила издевательский смешок незнакомки. — Извини, просто ты выглядишь как та, кто как никогда готова утопить свои печали в текиле. «Кем она вообще себя возомнила», — подумала Джози, стиснув челюсти. Прежде чем она успела огрызнуться, в разговор вмешалась другая девушка. Милая брюнетка, лишь на пару сантиметров ниже своей подруги. Большие голубые упрекающие глаза выпячивались из-под очков. — Пожалуйста, прости мою подругу за то, что она только что сказала, что бы там ни было, — обратилась она к Джози с искренним сожалением в глазах. — Она просто… Скажем так… Эмоционально нестабильна на данный момент. Полуазиатка лишь закатила свои глубокие темные глаза и вновь наклонилась к Джози, чтобы прошептать какую-то издевку, на сто процентов уверенная, что ее подруга все слышала: — И это говорит девушка, без ума влюбленная в того, кого она никогда не заполучит. — Арден, ты вообще хоть когда-нибудь затыкаешься? — тяжело вздохнула младшая девушка. — О-о, а мы напористые. Почему бы тебе не сфокусироваться на этой своей черте, Квазимодо? Может, тогда она бы действительно посмотрела в твою сторону. Щеки другой девушки стали ярко-красными. Джози было ее жаль, но не до такой степени, чтобы на самом деле беспокоиться об этом. Во всяком случае, она понятия не имела, что тут происходило. И, по правде говоря, она не была достаточно пьяна, чтобы в это вникать. — Ладно… Я, пожалуй… — брюнетка попятилась назад, чтобы как можно быстрее покинуть общество этой странной парочки, как вдруг зажглись огни. Джози моментально напряглась, но, как только она поняла, что не будет никаких необузданных воплей, и услышала, как полуазиатка промямлила себе под нос: «Помяни дьявола», девушка передумала насчет заклинания, вызывающего огонь, которое в любую секунду было готово сорваться с ее языка. После нескольких секунд загробной тишины включился прожектор, направленный на ступеньки, где стояла «королевская» семья, состоящая из пяти человек, каждый из которых был одет в утонченные темно-синие и серебряные наряды. Та женщина — Аделаида — элегантно заняла свое место посередине, держа бокал вина в руке. Только сейчас до Джози наконец дошло. Она уже видела ее на фотографиях во время холодных ночей, приглушенных шепотов и историй, предназначенных лишь для нее. Аделаида Парк. Джози медленно перевела взгляд с женщины на девушку, стоящую в паре сантиметров от нее. Этого не может быть. Но так оно и есть. Прямо там. Тот неземной презираемый ей ангел, в которого она влюбилась; после семи месяцев, проведенных у нее в голове, там стояла Пенелопа Парк. Джози разучилась дышать. Она могла поклясться, что ее сердце перестало биться. Она тонула, тонула в этих зелено-золотых глазах, которые еще не отыскали ее в толпе. В данный момент, глядя на Пенелопу, каждый идеальный изгиб лица и тела которой акцентировался светом софитов, мир Джози медленно, но верно разлетался на крошечные кусочки. Миссис Парк вежливо приветствовала гостей, занявших свои места в увлеченной толпе, но Джози ничего не замечала. Она не замечала ошарашенную Лиззи, стоящую с открытым ртом, переводящую взгляд со ступенек на Джози и обратно. Она не замечала свою собственную мать, заботливо обращающуюся к ней со сбившимся, беспокойным дыханием. Она не замечала наполовину азиатскую девушку — Арден — нахально шепчущую своей подруге «стать в очередь». Она не замечала и эту младшую подругу Арден, восторженно глядящую на Пенелопу, будто бы тоже разучившись дышать. Всем, что она замечала, была она. Вдруг зеленые глаза, ни капли не удивленные присутствием брюнетки, встретили ее собственные. Джози не знала, чего ожидать. Подмигивание, надоедливую ухмылку, холодный взгляд? Но Пенелопа со всей нежностью, о которой знала только Джози, сверкнула небольшой, мягкой, почти что извиняющейся улыбкой. Она смотрела на Джози, будто та была единственным человеком в комнате, и Джози уже была готова расплакаться. Те три слова, которые она так и не сказала. Секунда растягивается и превращается в бесконечность. Лишь они двое. Семь месяцев молчания выливаются в эти пристальные взгляды. Однако закончилось это так же быстро, как и началось — и огни вновь осветили помещение. Пенелопа отвела взгляд, чтобы помочь матери, и Джози присоединилась к вежливым аплодисментам толпы. Музыка постепенно врывалась в танцевальный зал. Пенелопа бросила еще один взгляд на Джози, но ее мать вмешалась в мысли черноволосой, пока те спускались по длинной крученой лестнице, чтобы прошептать что-то не столь приятное дочери на ухо. Что бы это ни было, Джози была уверена, что это не затрагивало то, как поразительно черноволосая выглядела в этом облегающем серебряном платье. Она увидела, как напряглось лицо Пенелопы, как только ее мать удалилась, чтобы присоединиться к толпе, жаждущей внимания женщины. Единственное, о чем Джози могла думать в данный момент, так это то, как сильно она хотела бы взять ее за руку, обнять ее, целовать ее лицо, пока этот хмурый взгляд не исчезнет. Но она не могла. Не стала бы. Потому что слова Лиззи были абсолютной правдой, в отличие от плодов ее затуманенного любовью разума. Перед ней стояла девушка, разбившая ее сердце, девушка, которая сбросила на них тикающую бомбу и оставила ее, Джози, на верную смерть, вне зависимости от того, как «благородны» были ее намерения. Вдруг кровь Джози начала закипать, и она больше не могла выкинуть из головы мысли о той боли, которую ей причинила эта жестокая девушка. И эта боль нахлынула вновь, полностью затопив ее легкие. Ее уставшую, раненую душу. Пенелопа Парк наслаждалась жизнью, окруженная богатством, модными вечеринками и красивыми европейскими девушками с соблазнительными акцентами. В то время как все, чем могла похвастаться Джози, была гигантская дыра в груди. Дерзость всей этой ситуации. ___________________________________________ Пенелопа пребывала в трансе, вызванном одной брюнеткой в красном платье. Она все еще находилась в ступоре, спускаясь по лестнице. Все еще была в нем, когда она осмелилась бросить еще один взгляд в сторону этой прекрасной, великолепной, красивой девушки. «Это ангельское лицо», — подумала она. Как же сильно она по нему скучала. Теперь же весь ее разум и тело были им поглощены. Пенелопа пребывала в трансе, и единственным человеком, который мог ее из него вывести, была ее эгоистичная мать, вставшая напротив черноволосой, тем самым закрыв Джози. — Ты выставила меня на посмешище, Пенелопа, — тихо и размеренно прошептала она на ухо ведьме. Ни злости, ни враждебности — лишь полнейшее, ужасающее спокойствие. — О чем ты? Я не делала буквально ничего, просто стояла там. — Кэролайн Форбс это мать твоей бывшей. Джози, — произнесла Аделаида. — Поговорим позже, — и женщина ушла, предоставив себя своим обожателям. Пенелопа посмотрела на нее, сжимая челюсть из-за того, как небрежно имя Джози прозвучало из уст матери, как будто его можно было произносить с чем-то, кроме почтения. Джози. Пока всеобщее внимание было приковано к остальным членам ее семьи и Прия была в безопасности с Пэкстоном, Пенелопа проворно миновала оставшиеся ступеньки, молясь всем богам, чтобы Джози еще не убежала. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пенелопа даже словила себя на мысли, что она буквально молилась, чтобы брюнетка все еще была тут. Боже, только Джози могла превратить ее в эту молящуюся, жуткую катастрофу, даже после семи месяцев разлуки. К счастью, она застала девушку на том самом месте, где та и стояла ранее — возле лестницы. Разве что теперь ее голова была понуро опущена вниз, а руки нервно постукивали по бокалу, который она держала. Пенелопа хотела подбежать к ней и заключить в свои объятия, но она посчитала, что они еще не достигли этой стадии в отношениях. Раздражающий шепот в ее голове говорил, что они могут никогда ее и не достигнуть. Не после всего того, через что они прошли. Вместо этого она лишь аккуратно, медленно направилась к девушке. Подходя, она не только заметила двух ее ближайших школьных подруг, стоящих в паре метров от Джози, но ведьма также смутно услышала обращение Шарлотты к ней. Пенелопа инстинктивно подняла палец, будто говоря: «Не сейчас». Что касается Арден, девушка подняла брови и с любопытством следила за Пенелопой, которая неуверенно приближалась к Джози, с переплетенными перед собой руками: нервная привычка, которую только брюнетке удавалось вызвать. Прежде чем она это осознала, девушка уже стояла в паре сантиметров от Джози, так, что она уже чувствовала ее опьяняющий лавандовый запах, слышала ее неровное, тяжелое дыхание, видела ее слегка трясущийся бокал. Пенелопа хотела проклясть себя за то, что именно она являлась причиной волнения Джози. Как же сильно она хотела поцеловать ее и заставить все тревоги испариться. Но она не могла. Поэтому ей пришлось довольствоваться осмотрительным «Привет, Джо-джо». Голова Джози моментально поднялась вверх при звуке этого прозвища, и легкие Пенелопы оказались под атакой этих огромных глаз Бэмби и дрожащих пышных губ. Она выглядела, будто не могла дышать, будто вот-вот расплачется. Пенелопа решила пойти на риск прямо здесь и сейчас. Она придвинулась к Джози и, не глядя,накрыла руку близняшки своей, ту, в которой находился дрожащий бокал. Девушка перехватила бокал и поставила на поднос проходящему официанту, прежде чем сплести их с брюнеткой пальцы. Сердца обеих были готовы выпрыгнуть из груди после этого прикосновения. Обе пытались это скрыть и подавить рефлекс. — Потанцуй со мной, — прошептала Пенелопа так, что только Джози могла это услышать. Первые слова песни — и весь зал наполнился медленной игрой на фортепиано, которую так любил отец черноволосой. На секунду лицо Джози стало безразличным, и Пенелопа была уверена, что сейчас она получит отказ, как всегда и происходило. — Джози, — вновь попробовала девушка. — Пожалуйста. Она ненавидела то, как содрогнулся ее голос при этих словах, но этого было достаточно для Джози, чтобы посмотреть на нее. На самом деле посмотреть. Девушка не проронила ни слова, но Пенелопа не была против. Она еще не заслужила услышать ее голос. Девушка облегченно вздохнула, когда Джози еле заметно кивнула, позволяя Пенелопе полностью переплести их руки. Руки Джози были мягкими, гладкими, нежными, какими Пенелопа их и помнила. Она помнила каждую линию, каждое пересечение на ее ладони. Ее тело было готово упасть в обморок из-за этого невинного взаимодействия. Черноволосая девушка одарила Джози благодарственной улыбкой, не встретившей взаимности, ведь глаза Джози усердно изучали пол. Поэтому они лишь продвинулись на танцпол и заняли свое место посреди нескольких пар, уже вальсирующих под тусклым светом люстры. По привычке, так, как они проделывали уже сотню раз, будучи вместе, Джози обвила шею Пенелопы руками, а Пенелопа поместила свои на талию Джози, мизинцами скользя по бриллиантам на ее ремне. Они медленно раскачивались под мягкую, грустную музыку. Голова Джози все еще была опущена. Пенелопа не хотела заставлять брюнетку посмотреть на нее и довольствовалась близостью их тел. Довольствовалась половиной Джози, малейшим вниманием, которое та могла оказать ведьме. Но Пенелопа больше не могла вынести отказа Джози смотреть на нее, поэтому она начала подпевать любимой песне своего отца у себя в голове. «Если ты притянешь меня поближе, лишь чтобы исчезнуть вновь, скорее всего, я прожду тебя тысячу лет». Никакие слова не могли описать чувства Пенелопы к Джози лучше этой песни. Ее ужасало то, что она была готова прождать целую вечность ради одного взгляда этой девушки, находившейся в ее руках. Хотя, по ощущениям, мыслями она была уже далеко отсюда. В тот момент, когда Пенелопа почувствовала, как ее броня начала расходиться по швам, Джози наконец-то на нее посмотрела. На секунду бабочки в ее животе стали что-то радостно напевать. — Как… Почему… — начала Джози. По крайней мере, попыталась начать. У нее не получалось сформулировать полноценный вопрос: — Моя мама… Она… Ты… — девушка продолжала запинаться, ее голос сорвался на слове «Ты». Пенелопа лишь произнесла: «Ш-ш» и соединила их с Джози лбы. «Я здесь. Мне так жаль. Все будет хорошо», — хотела она ей сказать. Но не сказала. — Может, мы не будем фокусироваться на логичности всего этого и просто насладимся концом песни? — вместо этого спросила она. — В конце концов, — она добавила, слегка отодвинув свою голову, чтобы подмигнуть бровью слишком напряженной девушке в надежде разрядить обстановку, — ты и в самом деле должна мне танец. Мучительный удар. На лице Джози впервые за все время появилась еле заметная улыбка, она позволила своим чувствам пробиться наружу. Лишь на пару мгновений девушка нежно прикоснулась своим лбом к лицу Пенелопы. Песня продолжала играть. В данный момент обе девушки понимали, что простой взгляд друг другу в глаза с такого крошечного расстояния разрушил бы их слишком быстро. Поэтому они держали их закрытыми, танцуя в темноте своей тоски друг по другу. Несколько сантиметров пустоты между телами девушек вызывали чувство приятного мучения, заключая в себе все то, что не могло быть сказано вслух. Пенелопа перенеслась к их прощанию в школе Сальваторе, когда они держали друг друга, прямо как теперь. Вспомнила то, как она заснула в самолете, беззвучно плача. И теперь, семь месяцев спустя, подумала о том, как она бы утопила себя в одиночестве, постоянно подвергала бы свою жизнь опасности, если бы это значило, что у Джози однажды появится возможность прожить долгую счастливую жизнь. Как же она хотела поделиться своими мыслями с брюнеткой, но здравый смысл был против, не позволяя словам вырваться изо рта девушки. Вместо этого она просто держит Джози в своих руках. Джози. Ангельское лицо с закрытыми глазами. Мгновение, растянувшееся в вечность. Песня начинает замедляться, приближаясь к концу. И вдруг вечность пролетела незаметно. Пенелопа осмелилась открыть глаза, но, сделав это, ее осенило неизбежное. Джози отстранила свое лицо с холодным, жестоким, противоречивым взглядом, к которому изначально готовилась Пенелопа, опасалась его. До брюнетки будто дошло посреди нежных мелодий, окружающих их: она не могла дать этому повториться. Ей нужно было оставить Пенелопу. Опять. Слезы медленно потекли по щекам Джози, являясь предисловием к ее следующим словам. Она произнесла их так тихо, так слабо, дрожа, прямо как бокал в ее руке, что это разрушило Пенелопу вновь. — Я тебя ненавижу. После этого Джози отстранилась от ее кожи и повернулась по направлению к выходу, будто бы ей не терпелось поскорее отсюда смыться. И Пенелопа позволила ей это сделать, потому что… «Я знаю», — мысленно ответила она. Последние слова песни остались на кончике языка Пенелопы, беспомощно смотревшей вслед Джози, выбежавшей из помещения через парадный вход. — Я знаю, — на этот раз уже прошептала девушка. Она не знала, как это было возможно, но ей на секунду показалось, что тот длинный, поблеклый шрам на ее грудной клетке разразился невыносимой болью, прямо как в ее кошмарах. «Ты можешь ранить кого-то таким образом».