(Позволь Мне) Доказать Это Тебе

Пенелопа увидела ее перед глазами только тогда, когда боль начала утихать. Щенячьи глазки, обеспокоенные надутые губы, ангельское лицо. Она уже была тут раньше, парализованная на холодном каменном полу. Вот только в этот раз поблизости не было обезумевшей от страха блондинистой вампирши, приглушенным голосом отчаянно твердившей ей не закрывать глаза. Девушке пришлось потратить свои последние силы на то, чтобы сказать что-то в трубку, а когда она наконец смогла это сделать, кромешная тьма поглотила ее горящие легкие, ее беспомощные крики и ее саму. Она вдруг захотела попросить у Джози прощения за то, что подвела ее, прежде чем закрыть глаза. Когда Пенелопа очнулась в третий раз, осторожные голубые глаза с беспокойством наблюдали за ней из окна. Это было не ленивое пробуждение после хорошего сна, а, скорее, скачок в реальный мир, будто ее кто-то сюда вышвырнул. Тело девушки приняло вертикальное положение, и вампирша оказалась рядом в мгновение ока. Потребовалась минута или две, чтобы дыхание ведьмы пришло в норму. Кэролайн принесла ей стакан воды и посоветовала попробовать заснуть. Парк не стала этого делать. Ее разум сейчас работал в ускоренном режиме, пытаясь выяснить, как она вообще все еще могла дышать после того, как вся темная магия, заключенная внутри, практически взорвалась в ее груди по щелчку пальцев Эстер. К счастью, Кэролайн подождала, пока девушка успокоится, прежде чем крайне нежно заговорить: — Пенелопа, что случилось? Взгляд Пенелопы метнулся от белых простыней, укрывающих ее ноги, к женщине, сидящей на стуле около кровати. Только теперь до ведьмы дошло, где она находилась: в квартире Кэролайн, в той же самой комнате, которую она занимала до приезда близняшек. И девушке на самом деле стоило бы расставить приоритеты, но она все же не сдержалась и ответила на вопрос блондинки своим собственным. — Они знают? Лоб Кэролайн в замешательстве покрылся небольшими морщинками. У нее ушло несколько секунд, чтобы понять, кем были эти «они». — Они спали, когда ты позвонила. Я оставила записку, — произнесла вампирша, помотав головой из стороны в сторону. — Прости. Тебе стоит вернуться обратно к ним, — задумчиво кивнула Пенелопа. Все тело девушки ныло от боли. Это было мучительно, но недостаточно мучительно, чтобы заставить ее остаться тут. Пенелопа попыталась свесить ногу с кровати, но Кэролайн помешала этому, слегка придавив ее рукой, и направила на девушку свои голубые глаза, будто говорящие, что в ближайшем будущем ей точно не светило отсюда выбраться. — Спасибо за то, что забрали меня оттуда, но теперь я в порядке, мисс Форбс, — произнесла Парк, демонстративно фыркнув. Она не уверена, как это вообще возможно, но на данный момент вампирша определенно точно пугала ее сильнее, чем та ведьма из ее кошмаров. — Я нашла тебя лежащей на полу школьной библиотеки без сознания. Пенелопа, ты еле дышала, когда я дотуда добралась. Ты не в порядке. У Пенелопы уже была заготовлена отмазка, но девушка быстро осознала, что у нее не было достаточно энергии, чтобы спорить с правдой. Так что она лишь тяжело вздохнула и в знак протеста скрестила руки на груди, но все же осталась в кровати. Кэролайн не стала расспрашивать ведьму о том, что случилось. Вместо этого она решила подождать, пока та будет готова, и отправилась на кухню, чтобы приготовить завтрак в шесть часов утра. Как только черноволосая стала более-менее готова, воспоминания нахлынули на нее одно за одним, постепенно восстанавливая картину произошедшего. Кэролайн поставила свежеприготовленный омлет на прикроватную тумбочку и взяла Пенелопу за руку. Вампирша не стала ничего говорить про трясущийся голос девушки — вместо этого она внимательно слушала и цеплялась за каждое слово. Совершенно игнорируя свой завтрак, девушка рассказала Кэролайн о постоянной пульсации в шраме. Рассказала ей про встречу с ведьмой, которая, собственно, и оставила ей этот шрам, на уроке рисования Прии. Призналась в том, что последние три дня она провела пытаясь отследить Эстер, при этом не упомянув их с Джози недавнюю ссору. Ведьма рассказала, что, к ее огромному сожалению, поиски не увенчались успехом и были абсолютно безрезультатными аж до прошлой ночи, когда ведьма сама ее нашла. Она была уверена, что на лице Кэролайн промелькнуло как минимум семь разных эмоций по ходу развития событий. И только когда она приступила к объяснению боли в шраме, вампирша и впрямь попыталась разрядить обстановку. — Так что? Типа как у Гарри Поттера? Пенелопа потрясла головой и усмехнулась, несмотря на напряженность сложившейся ситуации. — Сомневаюсь, что шрам Гарри Поттера работает именно так. — А как тогда? — Ну, знаешь, когда Волан-де-Морт… — Нет, Пенелопа, не эта дурацкая крошечная царапина на лбу у Гарри Поттера. Я имею в виду твой. Помнишь? Тот гигантский шрам, который занимает практически целую половину твоей грудной клетки. — Его шрам в виде молнии очень даже крутой, и совсем не дурацкий, — ответила девушка, звуча как обиженный ботан. Кэролайн только пристальнее на нее посмотрела. Она выглядела совсем как Джози, когда та закатывала глаза. Пенелопа вздохнула и пальцем постучала по тому месту, где под футболкой находился шрам, будто это каким-то образом упростило бы объяснение всего этого. Она никогда не читала и не слышала о таком виде магии раньше, поэтому ее языку было чуждо произносить это все вслух и объяснять, будто бы это было абсолютно повседневным явлением. — То заклинание, которое она наложила на меня прежде чем исчезнуть пару месяцев назад? По сути, оно превращает любой… Эмоциональный стресс, который я чувствую в… Физическую боль? — Пенелопа на секунду остановилась, сумев скорчить гримасу. — Можешь себе представить: я буквально чувствую, как мое сердце разбивается. Такое ощущение, будто я персонаж-боксерская-груша в каком-то идиотском рассказе. Девушка думала, что все это объяснение звучало так нелепо, что с ее губ непроизвольно слетел мучительный смешок: — Ведьмы любят свои последствия, а? Кэролайн, с другой стороны, не нашла в истории абсолютно ничего смешного. Она не торопилась с ответом, тщательно раздумывая над новой информацией, позволяя ей впитаться в мозг. Вампирша вела себя осторожно, чтобы не сказать ничего, что могло бы оказать давление на молодую ведьму: — Получается, раз тебе нельзя испытывать никакой эмоциональный стресс, я не могу разозлиться на тебя за неподчинение, вранье о шраме, принятие идиотских решений или за все сразу? При этих словах на лице Пенелопы появилась широкая ухмылка. Она бы никогда не подумала, что у того факта, что по ее венам курсировала темная магия, могли быть какие-либо преимущества, однако вот и оно. — Думаю, сейчас было бы идеальным моментом, чтобы сказать тебе, что я, возможно, спровоцировала эту ведьму-стерву убить меня. Кэролайн аж побледнела. Черноволосая буквально могла слышать, как ее зубы скрипели от недовольства: — Ты что сделала? — Послушай, я просто… Я не могла понять, почему она так настойчиво пыталась остановить наши поиски лазейки. У меня было несколько предположений, но на этом все. Я не думала, что на самом деле попаду в яблочко. И потом она просто щелкнула пальцами… Типа, серьезно, она просто щелкнула пальцами и… Собственно, вот, — она рукой указала на себя, лежащей в кровати и умирающей от острой боли во всем теле. — Да ты просто что-то с чем-то, дорогуша, — сказала Кэролайн, пальцами сжав переносицу, явно прикладывая неимоверные усилия, чтобы не сорваться на безрассудную ведьму. — Кстати о дорогушах, тебе правда стоит вернуться к близняшкам. Кэролайн ничего не ответила — лишь стояла возле кровати ведьмы с опущенной вниз головой и глазами, закрытыми в попытке сосредоточиться, и именно в этот момент Пенелопа поняла, что вампирша размышляла над какой-то невысказанной проблемой. Она знала, к чему это вело. Честно говоря, она поверить не могла, что Кэролайн смогла держать это в секрете так долго. Однако девушка все еще протестовала против этой мысли так упорно, как могла, пока блондинка не произнесла это вслух. — Нам нужно им все рассказать. — Не все. Кэролайн встала и начала нервно ходить по комнате. — Пенелопа, в итоге они все равно все узнают. С тем-то, как я их там оставила? — Расскажи им про ведьму и про то, что я тебе помогала. Ладно. Просто не упоминай шрам, — ответила черноволосая, энергично помотав головой из стороны в сторону. — И почему это? Девушка вздохнула и перехватила обеспокоенный взгляд Кэролайн. Блондинка замерла на месте, распознав то печальное, смирившееся выражение лица ведьмы. Вампирша ненавидела тот факт, что она видела это выражение достаточно раз, чтобы сейчас узнать его с первого взгляда. — Твоя дочь просто до ужаса самоотверженная. Я не хочу стать очередным бременем, которое она чувствует нужду тащить на себе. В конце концов Кэролайн согласилась позволить Пенелопе рассказать Джози о шраме тогда, когда она сама сочтет нужным. После этого черноволосая стала настаивать на том, что ей пора идти домой, прежде чем ее семья что-то заподозрит, пытаясь убедить Кэролайн последовать ее примеру, если она не хотела снова потерять расположение Лиззи. — Все не так уж и плохо. Это просто внутреннее кровотечение, ладно? — естественно, она соврала. Все тело девушки колотилось от боли, но она бы предпочла, чтобы близняшки узнали обо всем не таким образом. — Кроме того, мой водитель меня довезет. — Ты думаешь, что внутреннее кровотечение это так солнечно и радужно? — спросила Кэролайн, явно недовольная идеей. — Я просто реалистично оцениваю положение, в котором мы находимся. Нехотя, но по итогу вампирша все же сдалась, когда Пенелопа пригрозила пробежаться по квартире только чтобы доказать, что она в полном порядке, если не принимать во внимание пару царапин на локте и под левой бровью. Они разошлись через пару часов, когда подъехал водитель Пенелопы, но не без материнского предупреждения, чтобы закрепить их недавний разговор: — Даже и не думай снова искать ее или читать о ты-знаешь-чем без меня. Поняла? — Ты-знаешь-чем? — переспросила девушка, подняв бровь, под которой красовался свежий порез. — Я просто соблюдаю осторожность. Мы не знаем, как она умудряется за тобой следить без твоего ведома. — Как скажешь. Прошло мгновение. И когда Кэролайн подумала, что она уже была готова уйти, она сделала что-то совсем неожиданное. Вампирша заключила Пенелопу в крепкое объятие. Молодая ведьма была так ошеломлена, что у нее ушло несколько секунд на то, чтобы ответить взаимностью. — Я люблю всех своих детей одинаково, но иногда вы ведете себя так тупо. Парк попыталась обуздать свое удивление этим неявным намеком, но в следующее же мгновение Кэролайн отстранилась и одарила девушку полным решимости взглядом: — Мы найдем эту блондинистую сучку, Пенелопа. И с этим мы тоже разберемся. В груди Пенелопы вдруг запылало до этого момента неизвестное чувство теплоты. Это было похоже на заботу, которую она, по идее, должна получать от своей собственной матери. ___________________________________________ Ожидание реакции близняшек, если они вообще собирались высказываться по этому поводу, оказалось жесточайшей пыткой, почти превосходящей ту боль, через которую Эстер заставила ее пройти. Пенелопа предположила, что Кэролайн собиралась рассказать девушкам три четверти правды после их отдыха в Ватерлоо, но, тем не менее, это не мешало черноволосой нервно поглядывать на свой телефон каждые пять минут. Легче не становилось и из-за того факта, что ее тело все еще ныло после происшествия, которое она теперь называла «Ведьма-стерва наносит ответный удар». Однако девушка сдержала свое обещание Кэролайн и не стала открывать ни одну из тех книг, которые они обе собирали на протяжение последних месяцев. К концу недели Пенелопа уже вся извелась, а единственными эмоциями, которые она испытывала, были тревожность и чистейшая агония из-за невозможности хоть как-то повлиять на ситуацию. Поэтому девушка решила попытаться отвлечься, делая то, что только придет в голову. Она пробовала медитацию, но, несмотря на то, что обычно она была экспертом по держанию себя в руках, на этот раз сидеть без дела было слишком невыносимо. Она пробовала фехтование со своими братом и сестрой и даже разрешила прислуге присоединиться, но их дворецкие оказались слишком неумелыми с саблями, Пэкстон слишком часто выводил ее из себя, а Прия каким-то образом обзавелась другом по переписке, который, они все думали, учился вместе с ней в начальной школе. Когда восьмилетка не была занята сжиганием от руки написанных писем, чтобы отправить их своему другу, она из бумаги складывала крошечных журавлей, которые в итоге летали по всему дому. Вскоре к Прии присоединился и их отец. Каждый субботний вечер черноволосая заставала их обоих в кабинете мистера Парка, сгорбившимися над столом и умело возившимися с бумагой своими проворными пальцами. Это немного раздражало Пенелопу, потому что когда она спросила у Прии, могла ли она чем-нибудь помочь, девочка лишь потрясла головой, развернулась и ушла в другую комнату, полностью сосредоточенная на своем журавлике. Хотя Пенелопа недолго об этом беспокоилась. Она убедила себя, что это, должно быть, был какой-то школьный проект, предназначенный для детей и их отцов. Однако в понедельник утром она была абсолютно ошарашена, увидев их мать, бездумно складывающую желтых бумажных журавликов за завтраком, одновременно читая утреннюю газету. — И ты сюда же? — недоверчиво спросила она и заняла свое место за столом. Аделаида перевела взгляд на ведьму, слегка улыбнулась и вновь приковала глаза к газете: — Твоя младшая сестра может быть крайне убедительна. Больше женщина ничего не сказала. Пенелопа завтракала в тишине. Ее телефон вел себя так же. От Кэролайн все еще не было ничего слышно, когда наступил вторник. Оставался один день до ее восемнадцатилетия. Пенелопа уже была готова сломаться и позвонить вампирше сама, если бы к ней вдруг не нагрянула Шарлотта. Брюнетка принесла ей подарок и передала извинения Арден, которые Пенелопа пока что не была готова принять. Понимающе кивнув, Шарлотта сказала, что хотела бы отпраздновать день рождения черноволосой сейчас, потому что на среду у нее была запланирована поездка в другой город. Они разместились в саду. Девушка призналась, что ее сердце все еще было разбито, но со временем это пройдет, и что она хотела бы, чтобы Пенелопа осталась в ее жизни в любой роли, насчет которой она не возражала. Она также поделилась своей надеждой на то, что однажды она найдет кого-то, кто любил бы ее так, как Пенелопа любит Джози, и даже несмотря на то, что это совершенно не входило в намерения Шарлотты, это признание все равно задело крайне болезненную струну души Пенелопы. Она замаскировала это, пожав плечами, и попыталась прозвучать равнодушно, однако ее следующие слова звучали как угодно, но только не так: — Вполне уверена, что она — любовь всей моей жизни… — глаза девушки округлились, когда она услышала свое собственное заявление. Она попыталась скрасить свои слова, но не могла перестать запинаться: — ...ну или, я имею в виду… Ну знаешь… Не суть. — Кто бы подумал, что равнодушная, язвительная главная стерва школы окажется такой чертовски нежной по отношению к большому плюшевому мишке, — усмехнулась Шарлотта. Пенелопа тоже не смогла сдержать смешок. Однако этот момент радости оказался недолговечным, когда Шарлотта посмотрела на нее с понимающей, меланхолической улыбкой: — А ты — ее? Взгляд Пенелопы медленно опустился вниз — девушка вспомнила их с Джози последнюю встречу, вспомнила, что она никогда не сможет сравниться с семьей близняшки. От одной мысли об этом в горле у Парк образовался ком, поэтому она не ответила вслух, а лишь слегка потрясла головой. Шарлотта поняла намек и решила направить их разговор в менее мрачное русло. Они проговорили до ужина, и брюнетка ушла домой. Утро восемнадцатого дня рождения Пенелопы ничем не отличалось от любого другого дня. Она проснулась от очередного кошмара, но, к счастью, смогла успокоиться до того, как Прия ворвалась в комнату девушки с кексами в руке и песней дня рождения. Они провели все утро в кровати Пенелопы, осторожно поедая крошащиеся пирожные, пока Прия складывала бумажных журавликов. Остальные члены семьи поприветствовали девушку за столом, который был полностью заставлен ее любимыми утренними блюдами. Родители ведьмы подарили ей дорогой набор бижутерии, прежде чем отправиться в Гонконг на деловую встречу. Ее об этой поездке предупредили еще месяц назад, так что Пенелопа не возражала. На самом деле, она была очень благодарна за то, что они проявили уважение к ее желанию и на самом деле сделали ее день рождения таким тихим и небогатым событиями, насколько это было возможно. Хотя опять же, еще какую-то неделю назад она думала, что проведет весь сегодняшний день вместе с Джози. Все пошло под откос в час дня. Девушка получила поздравление от Кэролайн в виде сообщения, за которым последовало “Я рассказала им сразу же, как только приехала обратно в Ватерлоо на прошлой неделе. Надеюсь, это ничего страшного”. И Пенелопе стоило бы быть благодарной за что, что Кэролайн вообще поздравила ее, однако последующее сообщение блондинки только заставило ее сердце уйти в пятки. В течение двух минут Парк себя убедила, что Джози целиком и полностью ее ненавидела за то, что она хранила такую колоссальную информацию в секрете от нее, и больше не хотела с ней иметь ничего общего. А тут-то и брало начало это радиомолчание. Брюнетка, должно быть, ненавидела ее так сильно, что даже не могла найти в себе силы поздравить Пенелопу с днем рождения. После таких мыслей шрам черноволосой, естественно, дал о себе знать, преподнеся ей еще один подарок. К этому времени она уже научилась дышать сквозь боль, каждый раз вспоминая слова Эстер. Недостаточно, чтобы тебя убить. Лишь чтобы мучить тебя. Медленно. Изо дня в день. Несмотря на очевидные знаки, разум девушки оставался крайне настойчивым. Это выглядело и впрямь жалко, но Пенелопа провела остаток своего дня рождения сидя на крыльце поместья Парков, не выпуская телефон из рук, ожидая чего-то, кого-то, кроме этих арочных ворот, туманной луны и белого шума ночи, которые были ее единственной компанией на данный момент. — Никогда бы не подумал, что ты из тех вечно несчастных девиц, — сказал Пэкстон, присев рядом с девушкой. “Уже часов десять вечера”, — догадалась Пенелопа, как только увидела брата в спортивных штанах и шелковой пижамной рубашке темно-синего цвета. — Разве ты не должен изо всех сил пытаться быть менее надоедливым в мой день рождения? — Не могу. Это происходит естественно, — пожал плечами Пэкстон. Пенелопа перевела на него взгляд — и, конечно же, его руки были заняты очередным бумажным журавликом. Она уже было открыла рот, чтобы спросить парня об этом, однако он опередил сестру своим собственным вопросом: — Ты еще не устала ее ждать? Это начинает выглядеть довольно жалко, Пенни. Она знала, что должна была ответить брату идеальным сарказмом Пенелопы Парк, но дело в том, что она была с ним согласна. Это на самом деле было жалко. То, как она ждала, надеялась, даже когда вселенная сказала ей “нет” тысячи раз. Вместо этого Пенелопа попыталась перевести стрелки: — Разве тебе не стоит сейчас волноваться о том, как удержать своего парня? Заметила, что полуночные звонки как-то… Поутихли. Или все дело в часовых поясах? — спросила черноволосая и слегка поморщила кончик носа, распознав проблеск чего-то вроде досады в чертах лица Пэкстона. Стоит отдать ему должное, парень лишь усмехнулся, полностью уверенный в своих следующих словах, и наклонился к уху Пенелопы: — Мы работаем над этим. — Хорошо, — кивнула девушка, искренне счастливая за своего брата. Они позволили тишине поглотить их на какое-то время. На секунду Пенелопа даже почувствовала удовлетворение, хоть это чувство и не продлилось. — Так что у тебя на уме? — нарушил тишину Пэкстон. Парень никогда не любил молчание — всегда был самым громким из них троих. — Ничего. Это глупо, — проворчала Пенелопа, помотав головой. — Как же иначе, — поглумился парень, прислонив свое плечо к плечу сестры. Он звучал так необычайно искренне, что Пенелопа сделала глубокий вдох, приготовившись озвучить единственную мысль, которая не давала ей покоя с тех пор, как она переехала в Бельгию. — Просто… — она сделала небольшую паузу и опустила голову вниз, — ...никто никогда не говорил мне, что любовь может быть такой одинокой. Девушка еле слышно прошептала эти слова, так что, когда Пэкстон ничего не ответил, она смирилась с мыслью, что он просто ничего не услышал. На протяжение пары минут они просто сидели и смотрели ну луну. Пенелопа задавалась вопросом, так же ли себя чувствует огромный светящийся серый шар, одиноко висящий в ночном небе. Пэкстон доказал ведьме, что та ошибалась, глубоко вздохнув прежде чем дать ответ: — Разрешение включить режим старшего брата на полную? Она усмехнулась, нежно закатила глаза и утвердительно кивнула. — Однажды ты найдешь кого-то, кто захочет разбираться во всем вместе с тобой, на каждом этапе вашего пути. Вне зависимости от того, какой пиздец творится в твоей жизни. И либо эта твоя девочка докажет, что она та самая, что… — парень обвел руками пустые распахнутые передние ворота, лишенные всякого знака присутствия Джози Зальцман. — Либо ты двигаешься дальше. Он вручил Пенелопе сложенного бумажного журавлика. Девушка взяла его, полностью ненавидя, как правильно звучал ее брат. — С днем рождения, Пенни, — Пэкстон встал и поцеловал ее в лоб. — Спокойной ночи. ___________________________________________ Слова Пэкстона всю ночь эхом отдавались у девушки в голове, так что заснуть сегодня ей точно не светило. В надежде наскучить себе настолько, чтобы наконец задремать, Пенелопа решила отправиться в библиотеку и почитать Мировой Атлас. Она ни на каплю не приблизилась к своей цели, когда в комнату вошла полусонная Прия с бумажным журавликом в одной руке и чистым листом пергамента в другой. — Пенни, что ты здесь делаешь? — То же могу спросить и у тебя. Уже поздно, почему ты еще не спишь? — черноволосая жестом предложила Прии сесть к ней на колени, однако вместо этого девочка решила занять стул напротив. — Я складывала журавликов. — Так ты собираешься рассказать мне, для чего они тебе? — ...т-то секрет, — произнесла Прия, зевнув и помотав головой. Однако вместо того, чтобы начать складывать нового журавлика, девочка достала ручку и нацарапала небольшую записку на пустом клочке бумаги и пробормотала заклинание, которое бесследно испепелила только что написанное сообщение. Пенелопа в удивлении помотала головой: разве в начальной школе восьмилеток уже учат такому виду продвинутой магии? — Ладно. Может тогда хотя бы скажешь мне имя этого своего друга по переписке? — Это тоже секрет, — ответила Прия, сверкнув самой очаровательной нахальной сонной ухмылкой. Девушка одарила восьмилетку взглядом, который лишь вызвал у нее счастливый смешок, и решила пока что оставить сестру в покое. Они пару минут сидели в тишине, пока новое письмо вдруг не оказалось у Прии у руке. — Это было быстро? Проигнорировав сестру, Прия быстро развернула записку. — Какие восьмилетки могут не спать в одиннадцать но… Младшая Парк прервала черноволосую на полуслове своим громким возгласом. Вдруг она спрыгнула со своего стула так радостно, будто бы ей только что предложили пожизненный запас сахарной ваты. — Ох-х-х, ты попала, — пропела она, одарив Пенелопу широченной улыбкой. — О чем ты вообще? — недоумевающе спросила Пенелопа и просто осталась сидеть там, терпеливо ожидая, пока ее вечно неугомонная младшая сестра соизволит все объяснить. Вместо этого Прия резко повернула голову по направлению двери библиотеки, в которую только что кто-то постучал. Девочка резко подскочила и побежала к ней, выкрикнув “Я открою!”, словно она уже не мчалась со всех ног, чтобы это сделать. Она приоткрыла дверь и сделала шаг из комнаты, чтобы приглушенным голосом обменяться парой слов с тем, кто стоял за порогом. Пенелопа выгнула шею в попытке услышать, во что на этот раз ввязалась ее младшая сестра. Но все, что она услышала, были крошечные шаги, стремительно удаляющиеся от библиотеки. Пенелопа поднялась с месте, взволнованная, что одна ведьма-стерва только что промыла Прии мозги. Вот только в комнату вошла не Эстер с ее внушительными серыми глазами. Это были сверкающие карие глаза Джози, яростно глядящие на черноволосую. Пенелопа чуть не упала со стула. — Пенелопа, блять, Парк! Что с тобой, черт возьми, такое? — прошипела девушка. Ее грудь вздымалась и опускалась так, словно она без остановки пробежала несколько километров, чтобы досюда добраться. Слишком ошеломленная, чтобы произнести что-нибудь, Пенелопа открывала и закрывала рот в попытке выдавить из себя хоть слово, однако ничего разборчивого девушка выдать не могла. Она прочистила горло, изо всех сил стараясь подавить панику, которую в нее вселяло ужасающее выражение синевато-багрового ангельского лица Джози. — Что ты здесь делаешь? — наконец-то смогла спросить девушка. — Что я здесь делаю? Что ты здесь делаешь? Пенелопа усмехнулась. Она и так еле сдерживала раздражение, которое постепенно в нее закрадывалось, вызванное тем фактом, что Джози полностью игнорировала ее всю прошедшую неделю, зная все, что она знает сейчас, а теперь откуда ни возьмись появилась у нее на пороге в одиннадцать вечера, бесстыдно подвергая сомнению ее право на нахождение в своем собственном доме. — Это мой дом. Это, по всей видимости, заставило Джози отступиться. Сердитый взгляд сменился щенячьей мордашкой, а следующее предложение вышло спешным и бессвязным: — Это не то, что я имела в виду. — А что ты имеешь в виду? — тихо произнесла Пенелопа, сделав шаг навстречу Джози. Ее терпение было на грани. — То, что… — гнев снова вернулся в ее глаза кофейного цвета, словно брюнетка наконец нашла идеальное опровержение. Вот только на этот раз ее голос дрожал, будто еще мгновение — и ее горло разошлось бы по швам. — Ты чуть не умерла! И что теперь? Ты опять занимаешься тем, что тебя почти убило? Почему ты такая невыносимо упрямая, Пенелопа? Каким-то образом в этом раздраженном состоянии близняшка продвинулась дальше в пространство Пенелопы, так, что теперь друг от друга их отделял какой-то несчастный метр. — Я… Подожди, как ты вообще узнала, чем я только что занималась? — спросила она, сузив глаза. Джози опустила взгляд в пол и скрестила руки в утешительном жесте. Тут-то Пенелопа и заметила скомканный кусок пергамента у девушки в руке. В точности такой же, какой Прия использовала для своей записки пару минут назад. До девушки вдруг дошло. — Ты все это время обменивалась письмами с моей младшей сестрой? Черноволосая не хотела, чтобы это звучало как обвинение, но Джози все же вздрогнула. Пенелопа больше не знала, что чувствовать. Она была вконец растеряна. Она не понимала, почему Джози спокойно обменивалась письмами с ее младшей сестрой, но даже не удосужилась признать ее существование на протяжение последних семи дней. — Да… Но…. Не в этом суть. — Так в чем же? В том, что ты наконец-то решила удостоить меня своими мыслями после целой недели игнора? Потому что я, определенно, не сидела без дела целыми днями, боясь, что ты больше не хотела иметь со мной ничего общего, — сказала Пенелопа, не ожидая так сильно открыться в самом начале разговора. Джози подняла голову. В том, как опустились кончики ее губ, когда она расправила руки и прошептала следующие слова, слышалось сожаление. — Это не так. В такие моменты, когда Джози выглядела так испуганно и неуверенно, Пенелопа хотела сдаться, хотела забыть обо всем на час-другой и просто крепко обнять девушку, стоящую перед ней, сказать, что по итогу все будет хорошо. На самом деле, Парк бы так и сделала, если бы всю последнюю неделю она не провела постепенно увядая в бездне безнадежности с каждым днем, которому Джози добровольно позволяла тянуться в мучительной тишине. Черноволосая сделала глубокий вздох, слишком опустошенная для еще одного спора, который бы не принес ничего, кроме вреда. Тем более в ее день рождения. — Послушай, Джози, — Пенелопа успокоилась от изнеможения. — Я не хочу ссориться. Тем более сегодня. Так что, если тебе от этого полегчает, я сдержала обещание, данное твоей маме. Она положила тяжелую книгу в твердой обложке на стол, закрыв ее, чтобы Джози могла сама убедиться: — Я читаю долбаную энциклопедию. Не могла заснуть. — Оу… — пробормотала Джози, в смущении залившись краской. — Ладно… Но ты все равно идиотка. Обе ведьмы прекрасно понимали, что сейчас они ходили вокруг да около, но уголки губ Пенелопы были беззащитны против очаровательной, непокорной девушки, стоящей перед ней. — Только для тебя, Джо-джо. Черты лица Джози окончательно смягчились, как и атмосфера в комнате. Осознав всю безвыходность положения, Пенелопа снова присела на стул и выжидающе посмотрела на остолбеневшую брюнетку: — Так ты собираешься присоединиться или как? Парк могла только догадываться о внутренней суматохе, происходившей сейчас внутри Джози, по тому, как та не могла перестать запинаться: — Н-но я ведь только что наорала на тебя без всякой причины. Пенелопа лишь мягко усмехнулась над этим. — Да, именно это ты и сделала. А еще ты всю неделю динамила меня. Что новенького? Когда голова Джози машинально опустилась вниз, Пенелопа сразу же сгладила свои слова, прежде чем брюнетка успела бы начать извиняться за ошибки прошлого, которые она давным-давно простила: — Но ты все равно пришла сюда, так ведь? И это все еще мой день рождения. Займи меня чем-нибудь. Девушка не стала дожидаться ответа — она распахнула книгу и притворилась, что продолжила читать какую-то статью про Францию. Она буквально подарила Джози море шансов. Все, что от нее требовалось, было использовать один из них. В воздухе повисла мучительная пауза, прежде чем брюнетка вдруг исчезла из поля зрения Пенелопы и стала бродить из стороны в сторону в попытке найти что-нибудь интересное на ближайшей к Парк полке. Черноволосой не пришлось долго ждать:девушка придвинула свой стул к ней поближе, присела на него и открыла какой-то карманный справочник. После того, как Джози уселась, они просто существовали в комфортной тишине с кондиционером, гудящим на заднем плане. На самом деле прошло только две минуты, но для обеих девушек это чувствовалось, словно целый мучительный час, проведенный за перечитыванием одного предложения снова и снова. Пенелопа была уверена, что теперь она во снах будет разговаривать о том, что Монако был предпоследним по площади независимым городом после Ватикана. Девушка осмелилась и взглянула на Джози, изгиб губ которой выражал неуверенность. Она быстро отвела взгляд, как только брюнетка сама украдкой посмотрела на нее. Они неловко прочистили горло. К удивлению обеих, Джози первая нарушила нудное молчание. — С днем рождения, Пен, — поздравила она слабым, нерешительным голосом. Пенелопа в отчаянии закрыла глаза, потому что она скучала по ней. Все ее тело скучало. Желание прижать Джози как можно ближе к себе было таким же естественным, как дыхание, как облегченное пробуждение после тяжелой ночи. Вот только она не могла. Ей приходилось напоминать себе, что больше у нее не было такой привилегии. Вместо этого она пробормотала что-то в ответ и бросила взгляд на неперевернутую страницу книги, которую читала Джози. Из таких неловких ситуаций был только один выход. Девушка втянула в легкие немного воздуха и придвинулась поближе к брюнетке, чтобы получше видеть текст книги. — Что ты делаешь? — дыхание Джози дрогнуло из-за мизерного движения Пенелопы. Однако вместо того, чтобы подразнить высокую девушку по этому поводу, Пенелопа одарила ее дерзкой улыбкой без зубов и прочла случайное предложение из ее книги громким, манерным, гнусавым голосом Сэм-Это-Я. Джози вздохнула и прикусила щеку изнутри в попытке сдержать смех, однако когда Пенелопа повысила ставки и включила в свой монолог самые нелепые выражения лица, брюнетка проиграла битву и разразилась в хихиканье, а Пенелопа вместе с ней вышла из роли. Смех девушек вдохнул жизнь, которой тут уже давным-давно не было, в древнюю библиотеку. Поддавшись моменту, они налетели друг на друга, слишком счастливые, чтобы беспокоиться о границах. Будто бы принужденная, Пенелопа потянулась к уголку счастливой улыбки Джози. На ее лице красовалась идентичная усмешка, которую она так долго подавляла. — Вот и оно, — сказала она с нежной улыбкой, распластавшейся по губам. Большой палец девушки еле-еле касался кожи Джози: прикосновение было легкое, словно перышко, однако оно сумело протрезвить брюнетку. Вдруг ее смесь хихиканья с икотой превратилась в поток всхлипов и рыданий, а ангельское лицо разошлось по швам. Звук эхом отдался от пустых стен библиотеки. Очевидный всплеск эмоций девушки вдруг усилился в тысячу раз. — Мне так жаль, — с трудом выдавила она сквозь слезы, и Пенелопа отозвалась в мгновение ока. Она заключила брюнетку в крепкое объятие, чувствуя бунт, который при этом виде затеял ее шрам. — Джо-джо, все в порядке, — прошептала она дрожащим голосом, отпустив поцелуй на макушке Джози, даже не пытаясь вытереть слезы, медленно текущие по щекам девушки. Она чувствовала, как Джози потрясла головой, как сорвалась платина, выпустив океан слез наружу. — Я… Я… Не знала… Что делать, — выкрикивала она сквозь рыдания. Неистовые всхлипывания изнурили тело Джози — и ее руки обвились вокруг талии Пенелопы, а пальцы впились в спину, будто умоляя девушку не уходить. Пенелопе оставалось только прижать девушку сильнее, ближе, шептать “Все хорошо” снова и снова, пока любовь всей ее жизни продолжала тонуть в комнате, полной слез. Так и подошел к концу день рождения Пенелопы: с двумя девушками, слившимися в одно целое впервые с момента их расставания. Разве что на этот раз Джози ее не отпустила. Возможно, больше не отпустит никогда.