Человек человеку - волк

Тот же день.

15:25.

POV: Каспиан       Я остановил машину на стоянке около притона и, резко открыв дверцу, быстро вышел, бегом направляясь к главному входу. Сердце бешено стучало, будто оно сейчас выпрыгнет из груди, а руки, сжатые в кулаки, тряслись. Я толком не знаю, какого чёрта произошло, но всё равно очень волнуюсь. Твою мать, я правда думал, что всё будет в порядке, оставляя её одну.       Только я ступил на порог наркопритона, как ко мне тут же подлетел Эллиот. Он выглядел очень обеспокоенным. – Слава богам, идём быстрее, – блондин дёрнул меня за руку, и я, не медля, пошёл за ним. – Где Католея, и что с ней случилось? – обратился я к другу, пытаясь говорить спокойным голосом.       Эллиот не ответил. Это насторожило меня ещё больше, ведь я думал, что он освободит меня от всех этих ужасных мыслей, что посещали мою голову, пока я ехал, дав конкретный ответ. Теперь мне стало ещё хуёвее.       Как только мы подошли к кабинету медсестры, меня бросило в холод. Снова попытка суицида? Нетвёрдой рукой я обхватил дверную ручку и потянул на себя. Войдя в медпункт, я наконец поднял голову, после чего все мои внутренности встрепенулись.       В нескольких шагах от меня, на кушетке, лежала Католея. Избитая. В одной лишь мужской футболке. Еле дыша. – Кто это сделал? – мой голос звучал в разы твёрже, чем несколько секунд назад. – Пока не знаем, – хрипло ответил Эллиот, будто впитывая в себя мою злобу, что с каждой секундой становилась сильнее. – Собери всю охрану в моём кабинете через десять минут, – попросил я, после чего послышался хлопок двери.       В кабинет вошла медсестра, тихо вставая около меня. Эсми, молодая женщина, выглядела встревоженной и удивлённой. Впервые её такой вижу. – Её изнасиловали, – почти шёпотом ответила она, когда я выжидающе посмотрел на неё.       Я ничего не ответил. И отвечать-то нечего. Я лишь медленно подошёл к девушке и сел на край кушетки, аккуратно беря её белую руку в свою. – Я выйду ненадолго, – кинула Эсми, понимая, что лучше оставить меня одного, и быстро вышла из медпункта.       Я вновь перевёл свой взгляд на бледное лицо Католеи. Кажется, впервые мне искренне жаль девушку. По сути говоря, всё, что случилось с ней в наркопритоне – далеко не её вина. Только моя и её отца. Она действительно этого не заслуживает, как бы Католея не раздражала меня иногда.       Странное, уже забытое чувство вдруг охватило моё тело. Кожа покрылась мурашками, губы задрожали, а в горле образовалась неприятная горечь. – Ты плачешь? – тихий, тонкий голосок раздался в пустой комнате.       Я повернул голову и увидел её светло-голубые глаза, что с удивлением и сожалением смотрели на меня, редко моргая.       Плакал ли я? Возможно. Я не реву, как маленькая девочка, но мои глаза сейчас действительно на мокром месте. Таких моментов, когда во мне вдруг просыпается чрезмерная искренность, мало, но именно поэтому они такие эмоциональные.       Католея медленно, осторожно поднялась, словно кукла, и положила свою голову мне на плечо. Мы молчали. Ещё не придумано таких слов, которые могли бы описать всю ту палитру эмоций, что мы сейчас испытывали.       Спустя несколько минут дыхание девушки участилось, и в тишине раздались её тихие всхлипы. Она плакала, и это наверное единственный раз, когда её плач меня не раздражал. Единственный раз, когда это было необходимо для неё.       Голубоглазая опускалась всё ниже и ниже, не прекращая плакать, пока окончательно не легла на мои колени. Я глубоко дышал, одну руку положив на её голову, а другой медленно поглаживая спину девушки.       Страданиям Католеи пора положить конец, и есть только один способ.