I saw the evening Fading shadows one by one We watch the lamb, lay down to the sacrifice I saw the children The children of the sun How they wept, how they bled, how they died Scorpions «Under the Same Sun»
Затолкав Ноа на верхнюю полку, а Ала — на нижнюю, Эдвард расположился в кресле. Он думал о фотокарточке, которую видел в доме Ланга: на снимке группа мужчин, судя по виду, учёных, держала тот самый предмет, которым ему угрожал человек в маске с серёжками в ушах — у этого оригинала было их почти столько же, сколько у Уинри. Тот человек был учёным, зашедшим слишком далеко. Если бомба попала в этот мир тогда, когда он попытался нарушить табу и его утянуло во Врата — о да, Эд никогда не спутает это с чем-то иным! — то что же стало с тем незадачливым самоуверенным типом? Он проснулся, ощутив на себе мягкое прикосновение волос Ноа и её прохладного лба. — Опять подсматривала в мои сны?! — взвился Эдвард. — Эд, — Ноа опустила голову, — ты никогда не рассказывал мне о том, откуда в твоем родном мире такое оружие, как-то, что мы ищем. Ведь у вас была алхимия… Элрик раздражённо повел плечами. Опять не имеющие касательства к алхимии люди рассуждают о её применении в милитаристских целях! — Заткнись и не говори, чего не знаешь! — грубо оборвал её Эдвард. — Как вообще пришло такое в голову! Алхимия нужна, чтобы помогать людям, в отличие от бомбы! Он осёкся. Слишком хорошо знал некогда Стальной, каким опасным пламенем горят глаза Огненного алхимика, когда тот высекает искру. А чудовищная алхимия Багрового лотоса, находившего извращённое удовольствие в убийствах? А Железнокровный, Серебряный, да даже взять художественную алхимию Армстронга… — Бомба может то, чего не может алхимия? — пытливая цыганка не унималась. — Неужели у вас не было алхимиков, способных сделать нечто подобное? — Я не хочу об этом вспоминать! — взъярился Элрик-старший. — Среди алхимиков тоже были сволочи и подонки. Он не знал, о ком он думал в этот момент. Вся подростковая злость на Мустанга прошла вместе с потерей Стальным алхимии. Да и к Кимбли он не испытывал ненависти, а даже был ему благодарен… Но вопросы Ноа всколыхнули в нём неудержимую тоску по преобразованиям, по тому времени, когда у него была такая простая и такая сложная при этом цель. Сейчас у него была его рука, был рядом Альфонс, но… Неужели он всю жизнь проведет в поисках и скитаниях, ища мятежного покоя там, где невозможно его обрести? — Прости, — холодные узкие ладони цыганки легли на его разгоряченные щеки. Эдвард почувствовал себя неловко. — Хватит, — он оборвал Ноа. — Иди спать. Завтра нам предстоит весь день и половину ночи провести на вокзале. Если мы заснем и у нас украдут посылку, — он едва сдержал смех, некстати вспомнив предположение Ала о содержимом загадочной коробки, — то не сносить нам головы. Кельнский вокзал встретил путников ещё большим скоплением народа, чем его собрат в Ганновере. Альфонс предложил, пока есть время, немного побродить по городу, остальные тут же согласились: Ноа был интересен город, а Эдвард снова заметил в толпе светловолосого подростка с хмурым лицом. И Эд был уверен, что Ал его тоже заметил — сколько раз, ещё давно, будто в прошлой жизни, они действовали не сговариваясь, примечая такие в итоге значимые детали с обоих позиций. Поплутав по городу, перекусив в местной столовой и оглядев достопримечательности, братья окончательно уверились, что за ними хвост. Причём, на редкость неумелый. — Думаешь, это из-за горшка котов фрау Веллер? — кивнул на стоящую тихо и мирно на подоконнике кафетерия посылку Эдвард. — Не знаю, брат, — серьёзно покачал головой Ал. — А ещё он мне кого-то напоминает. Эдвард не выдержал. — Сидите здесь, я пойду. Переговорю с нашим тайным поклонником. Эд перемахнул через перила и напрямик направился на другую сторону улицы, где их неловкий преследователь сидел на лавке и делал вид, что читает газету. Осознав, что его обнаружили, мальчишка отшвырнул газету и дал дёру в ближайшую подворотню. Ульрих (а это был именно он) оглянулся — чёртов златовласка не отставал, и сердце мальчишки затопила жгучая досада: он замахнулся на кусок, что не в силах откусить. Теперь и Веллер будет им недоволен, и за мать полагалось отомстить, а он… — Стой, засранец! — цепкая рука преследователя ухватила его за ворот куртки. Силён, гад! Ульрих сглотнул предательски подступающий к горлу ком, резко развернулся и попробовал вырваться. Впустую. А ведь этот златовласка был даже ниже его ростом, хотя явно старше! Ульрих попытался коротко, без замаха — чтоб не было заметно его намерение, — врезать по зубам одному из виновников смерти его матери, но тот перехватил его руку за запястье, больно выкручивая, и так и не отпустив ни в чем не повинную куртку. — Я тебя ещё в Ганновере срисовал, — пробурчал Эдвард, — так что выкладывай, какого хрена тебе от нас надо! — Пусти, мелюзга, — зло выплюнул Ульрих, резко выбрасывая обе руки вверх и в стороны, воспользовавшись секундным замешательством противника, который уже давно не слышал настолько наглых апелляций к собственным физическим характеристикам. — Это я-то мелкий? — вскипел Стальной, пускаясь в новую погоню. Однако то ли белобрысый хорошо знал местные подворотни, то ли удача изменила Эду, но мальчишка как в воду канул. Выругавшись, Элрик поплёлся обратно, надеясь, что Ал послушал его и не увязался за ними, и вся эта эскапада не была отвлекающим маневром таинственного злопыхателя, желавшего покуситься на бомбу из дома фрау Веллер. Ал и Ноа только тяжело вздохнули, когда Эдвард в ответ на все их попросы только раздраженно махнул рукой: цыганка уже достаточно изучила Эда, чтобы не лезть в такие моменты с выяснениями, а младшему брату было не привыкать. Альфонс отметил, что и утром-то старший был слишком отстранённым, а сейчас и вовсе надулся, как мышь на крупу… Однажды он имел неосторожность использовать это сравнение в адрес брата, чем вызвал новую волну недовольства в свой адрес: болезненно относящийся к собственному росту Эд был убежден, что Альфонс использовал именно это выражение, чтобы задеть его, старшего брата, к тому же ещё и находящегося на государственной службе! Разумеется, ссора была недолгой, но повторения чего-либо подобного младшему Элрику совершенно не хотелось.* * *
Поезд до Франкфурта оказался настолько же комфортабельным, как и предыдущий: Веллер явно не поскупился! Этот факт снова заставил братьев погрузиться в пучины мнительной паранойи, причём, каждого по отдельности: ни одному не хотелось накручивать второго. Ноа, тонко воспринимавшая накаляющуюся атмосферу, чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. В какой-то момент Эдвард, что-то пробубнив себе под нос, вышел из купе. Ал хотел последовать за ним, но Ноа удержала его: все были на пределе, и пусть лучше старший немного побудет один, охладит пыл в прохладном коридоре. Альфонс неохотно согласился — на душе у него скребли кошки, да и неловко было оставаться с цыганкой наедине, тем паче, люди этого мира временами утрированно, на его взгляд, воспринимали некоторые ситуации. Эд стоял у окна, рассматривая ночной пейзаж за окном и слушая ритмичный перестук колёс. Чем ближе они подходили к выполнению задания, тем большее беспокойство поселялось в сознании Элрика-старшего. Он старался не думать ни о чем и четко следовать намеченному плану: передать посылку, а затем ехать в Мюнхен и выяснять, что обществу Туле известно о бомбе. Конечно, глупо было рассчитывать, что эти люди вот так возьмут и расскажут ему всё, но с подобными обстоятельствами Эдвард привык справляться ситуативно. Решив, что стоит немного поспать перед важной встречей, Эд, уже собираясь войти в купе, услышал скрип соседней двери. Краем глаза он заметил стремительно надвигающуюся на него тень. Он опоздал буквально на долю секунды: кулак противника, обмотанный чем-то жёстким, врезался в его лицо. Эдвард едва удержался на ногах, благо, успел схватиться за поручень, как тут же получил второй удар, под дых. Отметив про себя, что, на его счастье, противник не слишком опытен, так как у Элрика даже дыхание толком не перехватило, он посмотрел на нападающего. — Ах ты дрянь белобрысая! — вскипел Эд, от души пиная агрессора левой ногой по голени, ощущая, как обутая в грубый ботинок сталь, преодолевая сопротивление кости, с противным хрустом обеспечивает нижней конечности сегодняшнего прыткого бегуна дополнительную точку сгиба. — Какого лешего тебе от меня надо, а?! Ульрих опустил глаза вниз, с полным непониманием глядя на источник внезапной нестерпимой боли. Глаза противно защипало, бледное лицо пошло пятнами. Неужели он настолько бесполезный слабак, что не сможет показать этому заносчивому златовласке небо в алмазах? Неужели он не сможет отомстить за мать? Злоба настолько переполнила Ульриха, что он даже перестал чувствовать боль, на её место пришло чувство абсолютной непобедимости и всемогущества. С неизвестно откуда взявшейся силой и скоростью он цепко ухватил Эда со волосы и с силой впечатал головой в оконную раму. На шум из купе выбежали Ал и Ноа, остальные пассажиры, по-видимому, либо спали, либо проводили время в вагоне-ресторане. Или же большая часть купе в этом вагоне пустовала ввиду дороговизны билетов. — Стой! — Альфонс побежал следом за дёрнувшимся было в сторону мальчишкой, но тот только и смог, что сделать два неуклюжих шага и рухнуть на пол, едва сдерживая слёзы боли и обиды. Ноа спешно завела Эда в купе, обрабатывая разбитый в кровь лоб и проверяя, не осталось ли заноз. Ал затолкал упирающегося Ульриха в купе и закрыл дверь. Младший Элрик рассматривал мальчишку, на бледном заостренном лице которого выступила испарина. На первый взгляд, ему было лет пятнадцать от силы, если не меньше. Короткие светлые волосы топорщились во все стороны, правая рука была неуклюже обмотана куском проволоки, об которую он рассадил собственную кожу на костяшках. Сейчас мальчишка сидел, сжав зубы, и смотрел на всю троицу как загнанный зверь. Казалось, он был готов перегрызть собственную ногу, попавшую в капкан, лишь бы ускользнуть из рук этих людей. — Кто ты? — мягко спросил Альфонс. Ответа не последовало, мальчишка лишь задрал вверх острый подбородок, отчего стал смотреться ещё более комично. Ульрих не собирался вступать с этими людьми в диалог! Он уже чувствовал себя достаточно глупым, никчёмным юнцом, не способным даже на то, чтобы остаться незамеченным — да и кем! — Ну и пусть молчит, — сердито буркнул Эд, морщась от боли. — Ложитесь спать, я послежу за ним. Ал покачал головой — никогда брат не берёг себя и сейчас опять за своё! А ведь он больше, чем они с Ноа, нуждался в хотя бы недолгом, но сне. Понятное дело, что их противник — совсем мальчишка, но недооценивать его не стоило. Ноа незаметной гибкой тенью скользнула к незадачливому «хвосту» и положила узкую теплую ладонь ему на плечо. Элрик-младший заметил, как изменилось выражение лица цыганки, как она прикусила нижнюю губу и вскользь бросила полный беспомощности взгляд на хмурого Эдварда, который даже не посмотрел в её сторону. Ульрих, казалось, не заметил прикосновения, пока она не заглянула в его влажные серые глаза: — Ты хочешь продолжить дело своей матери?