War on the axis of morons All out war on complacent consent I declare war on the war against drugs Rape and slaughter of the innocent War on Big Brother Warmongers and profiteers KMFDM «WWIII»
— Где жить-то будем? — спросил Энви, когда они налегке тащились через вокзальную площадь Мюнхена. — Если дом Хайдериха ещё пустует, то можно там, — неуверенно протянул Эд. — То есть ты притащил сюда задницу со своим живым багажом, даже не зная где вы будете жить? — гомункул округлил глаза. — Да ты, я посмотрю, ни капельки не поумнел! Эдвард нахохлился. Опять этой язве удалось задеть его за живое! Эд признавал, что зачастую был слишком не критичен к подобным деталям, а этот мир прощал подобную халатность куда хуже, чем его родной. Но тон Энви начинал выводить его из себя. — На себя посмотри, — огрызнулся Эдвард. — Не забудьте одежду постирать, — невзначай добавил гомункул. — Воняете кошачьей мятой за милю. Дом, к их счастью, и правда пустовал. Энви, осмотревшись, присвистнул: — Ого! Да тут целый замок для графа Элрика! Кроваво-красным плащиком уже обзавёлся, дело осталось за парой бутафорских клыков! Но, к вящему сожалению Энви, остальные пропустили мимо ушей его едкий комментарий. Отдохнув с дороги, все четверо собрались в столовой, думая, что же делать дальше. Эдвард предложил нанести визит Хаусхофферу, на том и порешили — как знать, может, старый ученый и не будет против появления их странной компании на собрании общества. Однако, как оказалось, Хаусхоффер был в отъезде как минимум до конца недели, а это означало, что у них в запасе имелось ещё целых четыре дня. Предстояло также найти источник заработка — конечно, на деньги, выданные им Веллером и Безногим, по мнению братьев, можно было безбедно жить полгода, а то и дольше, но это был не выход. Первой, как ни странно, проявила инициативу Ноа, вспомнив о приветливой цветочнице Грейсии — оставалось выяснить, пойдет ли эта прекрасная девушка на такой риск, как наём на работу цыганки. Эд и Ал как-то стушевались, а Энви просто наблюдал. То ли денег, данных ему Безногим за слежку хватало с лихвой — и Эд ещё подумывал, что стоит всё же быть поаккуратнее, — то ли он снова что-то задумал.* * *
— Ноа! — Грейсия просияла, завидев на пороге лавки давнюю знакомую. — Куда же ты пропала? С тобой всё в порядке? Ты знаешь, где Эдвард? Пока та коротко отвечала на вопросы, тут же принявшись помогать цветочнице, в лавку вошел полицейский в очках, тот самый, который всегда так предвзято относился к Ноа. — Ты опять здесь? — нахмурился он. — Маттиас, перестаньте! — Грейсия заслонила цыганку собой. — Этой девочке нужна работа, и здесь она её получит! Ноа чуть было не уронила всю охапку тюльпанов — она ещё даже не успела сказать, что хотела бы работать в лавке, как ей уже фактически дали добро! — Я знаю всё, что вы хотите мне сказать, можете не продолжать! — напустилась на полицейского Грейсия. — И если не желаете сказать ничего нового, вам лучше уйти! Маттиас Хан поджал губы. Он очень не хотел, чтобы у Грейсии были неприятности из-за этой цыганки, он жаждал оградить цветочницу от всех бед. Отчего-то в его памяти всплыли слова Элрика, и Маттиас понял, что сейчас самое подходящее время. — Фройляйн Грейсия, не поужинаете со мной после работы? — выпалил он, покраснев, и отвел глаза. Ноа почувствовала себя лишней и так и застыла с охапкой тюльпанов в руках. Она была рада за Грейсию — наконец-то этот мужчина соизволил проявить к ней свою симпатию! — Поужинаю, херр Хан, — цветочница потупилась и залилась румянцем. Ноа, улыбаясь, наблюдала, как Грейсия мечтательно смотрит вслед уходящему Маттиасу. Хотя он и относился к цыганке настороженно, она понимала и уже не держала обиды — если к такому вообще можно привыкнуть, то да, Ноа привыкла быть изгоем. Куда бы она не приходила, люди начинали внимательнее следить за кошельками и драгоценностями, подозрительно зыркать в её сторону и хорошо ещё, если обходились только оскорблениями. Поэтому она и переживала, не испортит ли её присутствие репутацию цветочной лавки. — Даже не думай, что повредишь моему делу, — вернула Ноа с небес на землю цветочница. — У меня достаточно постоянных клиентов. И пусть люди видят, что не всегда их суждения соответствуют истине.* * *
Не успели братья толком порадоваться за Ноа и поздравить её с обретением работы, как заявился жутко довольный собой Энви и рассказал, что его принял к себе режиссер Фриц Ланг. Гомункула забавлял тот факт, что Ланг не имел представления о том, что тот самый дракон, за которым он так долго гонялся, теперь входит в штат его сотрудников. Самого же режиссёра поразила артистичность Эрвина Циммермана и его умение перевоплощаться. Ланг сотоварищи пророчили Энви большую актерскую карьеру — они впервые видели человека с такой интересной внешностью и подобными талантами. Эдвард становился мрачнее тучи: он понятия не имел, куда бы приложить собственные знания и умения, и совершенно не желал зависеть от девчонки-цыганки и зелёной козявки. Ал относился к этому спокойнее и собирался использовать тайм-аут для изучения библиотеки в доме Хайдрихов — как знать, может, это поможет ему определить, как выжить в этом мире? Пока Ноа и Энви пропадали на работе, а Альфонс в библиотеке, Эдвард считал дни до возвращения Хаусхоффера и бесцельно бродил по улицам Мюнхена. Войдя в первое попавшееся кафе выпить кофе и перекусить, он увидел знакомое лицо. — Если бы ты только знал всё!.. После Эд много думал об этом человеке и ощущал свою вину за его ужасную смерть. Тогда он ещё верил в фюрера и в справедливость. И если бы он и правда знал всё… Человек поднял голову. Он определенно узнал в вошедшем Стального алхимика, мальчишку, чья голова была до отказа набита идеалами и иллюзиями. Юношу, который помог Хаусхофферу открыть Врата. Ледяной алхимик приподнялся и, поймав взгляд Элрика, жестом пригласил сесть к себе. Исаак не знал, согласится ли он, но попробовать стоило. — Простите, — произнес Эдвард, сев за стол и опустив глаза. — Ты ничего не знал, — вздохнул Исаак. — В произошедшем нет твоей вины. Элрик поднял голову и упрямо посмотрел тому в глаза — он нисколько не изменился с того момента, как они виделись в Аместрисе в последний раз. — Незнание не освобождает от ответственности, — в голосе Эда сквозила горечь. — Ты можешь что-то изменить? — поинтересовался собеседник. — Нет? Тогда незачем ворошить прошлое. Эдвард разглядывал человека из его родного мира и гадал: чего он хочет? Что знает? Как он здесь очутился? — Вы хотите домой? — Эд прищурился, не ожидая правды. Исаак горько улыбнулся. Он безраздельно скучал по родному миру, по потокам энергии, с помощью которых он управлял водой, но и этот мир стал ему не чужд. Он не хотел, чтобы здешние люди умылись собственной кровью. Не хотел оставлять Анну. Он был словно путник без дома, но его домом отныне были оба мира. И, потом, он не знал, что стало с Аместрисом, ждёт ли он своего заблудшего сына? — Что стало с Аместрисом? На лице у Эдварда заиграла теплая улыбка. — Об этом вам лучше поговорить с моим братом, — проговорил он. — Он знает больше моего. Но гомункул больше не стоит во главе государства. Он внимательно наблюдал за Исааком, на лице которого не дрогнул ни один мускул, но глаза… Глаза потеплели и наполнились искренней радостью. — Прежде всего, — Ледяной посмотрел в глаза Эдварду, словно оценивая, стоит ли раскрывать перед них какие-то карты, — прежде всего я хочу не позволить этому миру утонуть в крови. А там, если выживу, конечно… Он поджал губы и замолчал. Такие сообщники, как братья Элрики резко повышали его шансы на успех. А в том, что цели у них одни, он не сомневался — он помнил этих ребят ещё по Аместрису и был очень раздосадован обстоятельствами, в которых они были вынужденны столкнуться. Что его занимало, так это то, как в этом мире мог существовать Альфонс Элрик, живые доспехи, лишённые тела, но с прикрепленной к ним алхимией душой? — Вы что-то знаете об обществе Туле? — решил взять быка за рога Эд. Исаак предвидел этот вопрос — он был наслышан о братьях от Хаусхоффера. По всему выходило, что они, скорее всего, знают и о бомбе. — Да, и даже был вхож в него, — вздохнул он. — Но в последнее время меня не зовут. Ледяной задумался — говорить Стальному о Кимблере? Знает ли он вообще, что это за человек? Да и железных доказательств того, что Кимблер — это Багровый лотос, у Исаака не было. — Не зовут вас — позовут меня, — ухмыльнулся Элрик. — Только вот Хаусхоффер куда-то уехал, вернётся — буду с ним разговаривать. Потому что мы с братом тоже не собираемся бросать этот мир на произвол судьбы! Как и позволять всяким пройдохам использовать ресурсы Аместриса для вооружения! Исаак не был так уверен, что общество Туле с распростёртыми объятиями примет в свои ряды Эдварда Элрика, но разубеждать восторженного собеседника не стал. Однако же почувствовал более острую необходимость все же сообщить о Кимблере. — В Аместрисе был такой человек, — неохотно начал он. — Багровый алхимик… — Кимбли? — непонимающе отозвался Эд. — Вы были знакомы? Макдугал напрягся. Выходит, этого психопата там ещё и из тюрьмы выпустили? — Ну… — Эд замялся, не зная, что и как отвечать. Он не испытывал к Багровому алхимику ненависти — скорее непонимание и… уважение? Благодарность? — Да, мы виделись, — выдавил Эдвард. — А что? — Здесь есть очень похожий на него человек… — Тут это не редкость, — отмахнулся Эд. — Тут есть и Хьюз, и Грейсия, и Кинг Брэдли… — Нет, — Исаак покачал головой. — Тут… другое… И манеры, и татуировки, и в целом… всё… Эдвард напрягся. Он помнил страсть этого человека к взрывам и его извращённую философию. Если бомба попадет к нему в руки… — И он вхож в общество Туле, — закончил Ледяной. Эту информацию предстояло крепко обдумать. Выдавать какие-либо суждения по этому вопросу кому-либо Эд решительно не хотел. — Давайте я вас… — он замялся, — с братом познакомлю? Заходите к нам, мы тут недалеко живём. — Оставьте адрес, я всенепременно загляну на днях, — улыбнулся Исаак. — Те, кто не хочет войны, должны держаться вместе.